Шадринский драматический. 1861-2021

Обществу было очень выгодно дополнить труппу из сильных актеров именно в Шадринске: не надо куда-либо ехать, да и не потребуются деньги на переезд артистов. Но ведь Отрадин на формирование труппы и перевоз ее в Шадринск затратил 2400 рублей, надеясь компенсировать эти расходы хорошим сбором, и он начал было осуществлять этот замысел, но приказчики не вовремя подставили ножку.

В то же время, зная о крупных издержках антрепренера, правление общества пообещало заплатить ему всего… 400 рублей. Крайне возмущенный, А.Ф. Отрадин пишет открытое письмо в газету «Крестьянин и рабочий», надеясь найти управу на правление. «Я не Крез, – пишет он, – чтобы жертвовать правлению такие кругленькие суммы».

Правление общества в отношении к антрепренеру повело себя недостойно. Кроме того, что оно переманило артистов, еще ранее срывало спектакли Отрадина. И даже в этом вопросе видно еще раз, что приказчики смотрели на храм искусства как на частную лавочку.

А театральная комиссия Шадринского уездного Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов уже давно присматривалась к проделкам правления общества и была явно не удовлетворена работой его труппы.

После постановки комедии «Столичный воздух» Блюмена и Канельберга, над которой работала уже соединенная труппа Отрадина и бывшая общества приказчиков, состоялось заседание театральной комиссии уездного Совдепа. Как было отмечено в решении комиссии, труппа общества приказчиков «не выполняла художественных задач», поэтому слабым актерам предложено было уволиться с выплатой месячного оклада вперед. Шадринский уездный Совет депутатов предложил также артисту Мацкевичу командировку в Москву для приглашения в Шадринск, «на первое положение», актеров столичных театров.

Видимо, условия, на которых приглашались столичные артисты, были неплохими, так как уже в двадцатых числах мая 1918 г. из Москвы возвратился посланец Совета депутатов, а вместе с ним приехали «крупные для провинции артистические силы».

Среди вновь прибывших была бывшая артистка петроградских театров О.И. Курбатова на роли гранд-дам и пожилых героинь, а также артистка московского (не сказано, какого) театра С.А. Давыдова на роли инженю драматик. Мужской персонал был представлен бывшим главным режиссером Московского театра Струйского В.К. Курбатовым – на роли комиков, резонеров и буфонных, артистом Киевского народного театра В.К. Эттель на роли любовников, а также артистом Харьковского городского театра В.П. Вольмаром на роли героев-резонеров.

Особый интерес шадринской публики вызвал бывший артист-премьер Нового театра в Берлине В.Н. Сонбато на роли героев-любовников. Главным режиссером шадринской труппы назначался В.К. Курбатов, очередным – В.П. Вольмар и помощником режиссера – бывший артист петроградских театров З.И. Александровский. Первые пять артистов, только что приглашенных Е.И. Мацкевичем, прибыли вместе с ним 26 мая, а уже в начале июня состоялось открытие летнего театрального сезона.

В день открытия ставилась нашумевшая в свое время драма Арцыбашева «Ревность», поэтому не удивительно, что в театре тогда негде было яблоку упасть. Постарались и приказчики: билетов продали намного больше, чем было в зале мест.

Благоприятное впечатление произвели декорации – горы Кавказа со снежными вершинами, выполненные артистами Эттель и Ураловым. Положительно отмечена игра артистов Вольмара – Сергей Петрович, Половцевой – Елена. О ней сказано, что это «талантливая артистка с великолепной дикцией, хорошо отработанной пластикой».

Артист Курбатов, обладая большим сценическим опытом и несомненным дарованием, «с очевидной легкостью провел роль Семена Семеныча, выведя рельефно тип старца-неудачника, поэта в душе». Неплохо сыграли Эттель – князя Дарбельяни и Мицкевич – студента Сережу.

Несколько слов об артисте Долине, игравшем военного доктора Коваленко. В отличие от других артистов труппы, ранее работавших в крупных театрах, Долин пришел в искусство из самодеятельности. Он был коренным шадринцем, давно известным местной публике. «Он не проходил специальной школы,– писал рецензент,– но, нужно отдать справедливость, что роль доктора им была выполнена вполне удовлетворительно» («Крестьянин и рабочий», 11 июня 1918 г.).

Во втором спектакле сезона «Неизвестная» французского драматурга (имя не указано) зрителей буквально увлек своей правдивой и безупречной игрой артист Сонбато. Он играл молодого адвоката Раймова, который судил неизвестную женщину и не знал, что это была его мать. Суд ее оправдывает, а в заключительной сцене матери с сыном она умирает из-за пережитого потрясения. Неизвестную играла Курбатова. На зрителей особенно потрясающе действует четвертый акт – «слышны были рыдания» и «публика с тяжелым впечатлением покинула зал театра».

Однако, как справедливо считала передовая общественность, театр жил старым репертуаром, а трудовому народу нужны были пьесы с современным содержанием: о борцах за свободу, о рабочем классе, но их-то как раз и не хватало. И, наверное, это было болезнью не только шадринского театра, но и многих театров молодой Советской Республики в первые месяцы ее существования. В Зауралье уже громыхали раскаты гражданской войны, и Шадринск был объявлен на военном положении, поэтому спектакли начинались очень рано, но это ничуть не смущало публику.

В то время Шадринск был интернациональным городом, так как здесь находился лагерь военнопленных, в большинстве проживавших свободно: чехи, словаки, венгры, австрийцы, немцы, поляки, и они ставили любительские спектакли. Так, например, в здании старого городского театра состоялся польско-украинский любительский спектакль, где успешно выступили популярные польские куплетисты-комики Юзька Чухрай и Яська Замашистый.

На одном из концертов с большим успехом пополнял романсы артист Сонбато.

Один из последних спектаклей перед наступлением белочехов на город – «Ресторан I разряда», в котором показана трагическая судьба девушек в дореволюционном Петербурге. В этом спектакле, как, впрочем, и во многих предыдущих, большим успехом пользовался артист Вольмар в роли старика-регистратора департамента.

В конце июня 1918 г. советские войска оставили Шадринск. Начался тяжелый период белогвардейско-колчаковского режима.

Глава 2. Луначарский одобрил (1919-1929)

Владимир Павлович Бирюков в одном из своих краеведческих рассказов (В.П. Бирюков. Автографы гостей 200-летия Академии наук СССР. – «Записки уральского краеведа». Южно-Уральское книжное издательство. Челябинск, 1964, стр. 81-87) сообщал, что когда он был гостем на праздновании 200-летия Академии наук СССР в 1925 г., то не упустил тогда возможности взять автографы у некоторых выдающихся современников, в том числе и у Анатолия Васильевича Луначарского, первого советского наркома просвещения, ученого и писателя.

На Бирюкова произвело большое впечатление «многоязычие» наркома. Так, когда на торжественном заседании в Большом театре Академию наук приветствовали индийский и итальянский ученые, то их речи с английского и итальянского переводил А.В. Луначарский.

Но Бирюков был не первым шадринцем, встречавшимся с наркомом просвещения. Еще в 1921 году на приеме у Луначарского побывал шадринский артист и режиссер Дарский: тогда театры были в ведении Наркомпроса.

После освобождения города от белогвардейцев в 1919 году судьба театра решилась на общем собрании членов уездного комитета партии и военно-революционного комитета (военно-революционный комитет временно исполнял функции исполкома уездного Совета), которое состоялось 26 сентября того года. Постановлением этого собрания здание театра муниципализировалось (Т. Клименко. «Переименовать в Советский театр…» – «Шадринский рабочий», 11 мая 1969 г., № 55) и переходило в ведение отдела народного образования, а труппе, служащим и администрации предлагалось оставаться на своих местах. С этого дня театр стал называться Советским.

Приближалось открытие театрального сезона, но артисты на работу, мягко говоря, не торопились, а короче – саботировали, поэтому отдел народного образования решил формировать труппу в других городах. И, прежде всего, начали с крупного культурного центра – Екатеринбурга. Вот в этом городе и пригласили молодого артиста Александра Дарского, который, в общем-то, охотно согласился.

Как-никак, Шадринск считался городом хлебным, но не это было решающим. В то время демократически настроенных работников театра по-настоящему увлекала идея – нести искусство простому трудовому народу, идти в глубинку. А партийные и советские органы рекомендовали вновь организованным труппам ставить спектакли не только на фабриках и заводах, но и в селах и деревнях, организовать на местах драматические студии, читать лекции.

В Шадринске артист избирается членом исполнительного комитета уездного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и ему поручено заведовать театральной секцией отдела народного образования. В то же время, и это главное, он играет в спектаклях, в частности, иранца Моора в«Разбойниках» Ф. Шиллера и выступает с художественным словом в концертах. К сожалению, мы не располагаем более подробными данными о его творческой работе, однако скажем, что в Шадринске Дарский прижился. Кстати, во время пребывания летом 1922 года в городе скульптора И.Д. Шадра артист познакомился не только с ним, но и с его работами, и даже в местной газете «Трудовая правда» напечатал доброжелательную заметку о новой скульптуре Ивана Дмитриевича «Сеятель», которая в то время была только что закончена.

А теперь о поездке Дарского в Москву. Наступила весна 1921 года, очень трудная весна. Только что в Зауралье закончился разгром кулацко-эсеровского мятежа, партия напрягала усилия в борьбе с разрухой; надвигалось неурожайное лето, период временного коммунизма сменился новой экономическое политикой.

Вот в это время А.Я. Дарский и был командирован в Москву, а уже 1 мая 1921 года он докладывал о поездке в столицу на заседании коллегии уездного политпросвета. В Москву он ездил за некоторыми материалами и инструкциями для театра, но получить их оказалось не так-то просто, пока Дарский не попал на прием к самому Анатолию Васильевичу Луначарскому.

Нарком просвещения, приняв посланца Шадринска, энергично поздоровался, сел напротив и без всяких предисловий стал говорить о больших задачах, стоящих перед работниками искусства современности. Особенно горячо народный комиссар говорил о детских и юношеских театрах, которые призваны воспитывать молодое поколение в революционном духе. Он даже попросил командировать в Москву от Шадринского театра подходящего человека для учебы на режиссера кукольного театра.

Далее Анатолий Васильевич остановился на задачах любительских кружков и говорил о том, что для художественной самодеятельности нужно дать нового режиссера – из среды рабочих и крестьян. Он расспросил Дарского о репертуаре Шадринского театра и одобрил его, но добавил, что репертуар необходимо оживить сатирическими произведениями и комедиями (Госархив в г. Шадринске, ф. 172, оп. 1, д. 292, л. 15.).

Репертуар Советского театра в начале двадцатых годов, который одобрил сам Луначарский, был действительно не бедным. Здесь ставили русскую сценическую классику – «Недоросль» Фонвизина, «Ревизор» Гоголя, «Горячее сердце» и «Светит, да не греет» А.Н. Островского, «Свадьба Кречинского» А.В. Сухово-Кобылина. Шли также драмы Л.Н. Толстого, A.M. Горького, А.К. Толстого, Ф. Шиллера. Но, наряду с произведениями классического репертуара, театр начал осваивать и революционную тематику, однако здесь еще не наблюдалось большого выбора пьес, да и те, которые ставили, не всегда были написаны на должном художественном уровне. Но публика охотно бывала на спектаклях «Исповедь революционера», «Борьба красного Урала», «Великий коммунар», «Красный петух» и других.

Большую работу вели актеры в дни революционных праздников и политических кампаний, участвуя в спектаклях и концертах для трудящихся. Надо сказать, что в то время шло широкое бесплатное обслуживание рабочих и крестьян не только в праздничные, но и будние дни. Например, в зимний сезон 1922-1923 гг. артисты Советского театра сыграли и выступили в 163 спектаклях и концертах. И, если за сезон всего было обслужено 53 тыс. человек, то более 13 тыс. из них – бесплатно. Свободный вход в театр нередко предоставлялся рабочим, членам профессиональных союзов, красноармейцам и школьникам, а также членам сельхозкомунн.

В газете «Деревенский коммунист» привлекает внимание небольшие заметки, посвященные театру, за подписью Эн-Ге. Это псевдоним Николая Владимировича Гурьева, в то время работавшего в уездном комитете комсомола. Николай Гурьев был посланцем шадринских комсомольцев на III съезде Российского Коммунистического Союза Молодежи, на котором с великим волнением слушал «кремнистую» речь Владимира Ильича Ленина.

В одной из заметок Н.В. Гурьев сетовал, что в Шадринском театре мало «мозолистых рук». «Масса расфуфыренных, – писал он, – с претензией на дешевый шик, отделанный заячьими шкурками, «советских» и несоветских барышень, много кавалеров в галифе и просто кавалеров, но очень и очень мало рабочих (Эн-Ге. Еще о нашем театре. «Деревенский коммунист», 16 февраля 1921 года)».

В апреле 1921 года труппа поставила «Вольную волюшку» Шпажинского, «Недоросль» Д.И. Фонвизина, «Бывшие соколы» и «Птенцы последнего слета» А.Ф. Писемского. Далее шли «Белая ворона», «Старые годы» и другие. Наиболее удался спектакль «Недоросль», в котором артистка Несговорова играла Простакову, Минский – Скотинина, Потапов – Кутейкина. Эти артисты «очень живо и ярко изобразили нам типы крепостного времени». Недурен был и Горич в роли Митрофанушки.

Ужасные картины времен крепостного права предстали перед зрителями в спектаклях «Бывшие соколы» и «Птенцы последнего слета». Несмотря на то, что постановка этих драматических произведений требовала довольно крупных художественных сил, отмечал рецензент, однако шадринская труппа с задачей справилась удачно.

Спектакль «Белая ворона» (автор пьесы неизвестен) посвящен революционеру Григорию, который был сослан царским правительством на далекий Север. А после ссылки он решает ехать в глухую провинцию, чтобы сделать что-то полезное для общества. Но Григория не понимают и чинят его инициативе всяческие препятствия. Революционера Григория «вдумчиво и красиво» играл Шаталов, Минский – его брата-офицера, а Лучицкая – их сестру-институтку. Спектакль прошел на хорошем профессиональном уровне.

В заметке «Театральное дело Шадринска» газета «Деревенский коммунист» (от 28 мая 1921 года) писала, что труппа готовится к летнему сезону. Художественным руководителем приглашен известный в провинции актер и режиссер Н.С. Казарский, а кроме него, артисты А.С. Соловьева (героиня), С.И. Калушкин (резонер), П.С. Усанов и М.Т. Вальяни.

В репертуаре труппы на лето были спектакли «Гроза», «Преступление и наказание», «Коварство и любовь», «Новый фронт». Летом 1921 года в селах и деревнях уезда работал кукольный театр «Петрушка», организованный уездным отделом народного образования по совету А.В. Луначарского. Между прочим, кукольный театр играл пьесы современного содержания и посещаемость его спектаклей была огромной.

Но вернемся к артисту Дарскому. Приехав из Москвы и находясь под впечатлением встречи и беседы с А.В. Луначарским, он развернул активную деятельность по организации рабоче-крестьянского театра-студии. «Цель театра-студии, – сообщалось в газете, – создать нового актера из среды рабочих и крестьян. Срок студийной работы неограничен, но через год можно будет иметь вполне опытных инструкторов».

Однако что-то помешало осуществлению этой идеи и студия перестала существовать. Но А.Я. Дарский не опускал руки. Уже в середине ноября 1921 года он организовал самодеятельную труппу из служащих советских учреждений, в которой занималось 53 любителя театрального искусства. Кроме работы над спектаклем, кружковцы изучали историю театра, сценическое искусство, дикцию и декламацию, грим и пластику.

Конец 1921 года в театральном отношении прошел, можно сказать, бесцветно. Начались небывалые экономические трудности – последствия неурожая. Длительное время труппа не работала, так как у государства не было средств содержать ее, поэтому артисты вынуждены были идти на оплачиваемые работы, или уезжать в другие города. Зритель соскучился по театру, и уездный отдел народного образования стал изыскивать средства на возрождение театра.

Прежде всего, заручились поддержкой местных организаций, а, так как старый состав театра разъехался, то командировали в Пермь своего представителя для заключения договора с новой труппой в составе 30 человек. Таким образом, в зимнем сезоне 1922-23 годов стала работать новая труппа. Причем, идейное руководство осуществлял отдел народного образования, а остальные пайщики товарищества по содержанию труппы поддерживали театр материально.

Театр, как почти единственное зрелищное учреждение, привлекал внимание многочисленной публики. И, независимо от того, плохо ли были поставлены спектакли или хорошо, внимание к театру не ослабевало. Может быть, поэтому, начав театральный сезон неплохо и сыграв ряд вещей на хорошем профессиональном уровне, артисты, да и режиссер стали относиться к своей работе спустя рукава.

Конечно, была и материальная необеспеченность, и трудности быта, но главная причина, на наш взгляд, кроется в том, что артисты относились к провинциальному зрителю пренебрежительно, так как в коллективе театра не велось никакой идейно-воспитательной работы. Артисты не нацеливались на выполнение своей почетной миссии: воспитывать трудовые массы возвышенными средствами искусства. И, надо сказать, что в те годы ломки общественных отношений некоторые старые интеллигенты служили делу революционного преобразования общества формально. Коснулось это и театра.

Поэтому не случайно, что на страницах уездно-городской газеты время от времени появлялись критические материалы. Вот ставят «Власть тьмы» Л.Н. Толстого. В глаза бросается небрежность постановщика. Например, сухое чистое белье снимают с забора, чтобы… снова полоскать его. Или Никита возвращается с поля в проутюженном чистом костюме, хорошо расчесанный… Играют крестьянскую свадьбу, а на ней не больше пяти человек. Но ведь всем известно, что крестьянские свадьбы многолюдны.

Провалы следовали один за другим. В частности, плохо прошли спектакли «Татьяна Репина» Суворина, «Начало карьеры» Рыжкова, а также скверно исполнялась скверная переделка «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского.

Но были и отдельные удачи. Так, например, спектакль «Хамка» Константинова принес «скучающим шадринцам много удовольствия». Хорошо провела заглавную роль Попова-Барвинок, а режиссер Васильев – Боровского. Понравилась публике и «игра артиста Дробинина в роли Глеба. Неподражаемый комизм много раз награждал исполнителя взрывами смеха всего зала («Трудовая правда», 10 октября 1922 года)».

Репертуар того периода был, в основном, дореволюционный, так как новых пьес писалось мало, да и те не всегда отвечали задачам времени. Поэтому мы не удивляемся, сплошь и рядом встречая названия дореволюционных спектаклей.

На страницах уездно-городской газеты продолжали появляться упреки в адрес артистов. «Не так уж непонятлива и неразборчива публика, – писала газета, – как вы думаете. И если отсутствие других развлечений гонит ее в театр, и она по инерции заполняет его, несмотря на ваши небрежные постановки, то это не значит, что она не страдает от ваших дефектов («Трудовая правда», 3 февраля 1923 года)…»

В день пятой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, после торжественного заседания в Советском театре, состоялся детский концерт, подготовленный признанной руководительницей детской художественной самодеятельности Марией Николаевной Картамышевой. А летом 1923 года общественность города чествовала Марию Николаевну в связи о 20-летием ее сценической деятельности.

Кроме непосредственного участия в постановках в качестве артистки, М.Н. Картамышева много свободного времени и творческой фантазии отдавала постановкам феерических спектаклей, причем костюмы, спецэффекты и даже балет и музыку она создавала сама. Детские постановки Картамышевой получили всеобщее признание в Шадринске, поэтому совершенно не случайно ей доверяли обслуживание городских торжеств.

Надо сказать, что художественная самодеятельность в городе в первые послереволюционные годы не прекратила своего существования, несмотря на тяжелые жизненные условия. Так, например, по инициативе укома комсомола осенью 1923 года для допризывников были поставлены бесплатные любительские спектакли «Гибель царя вселенной» и «Оскорбленные и униженные» (из крепостного быта). В большой моде были такие концерты в учреждениях, на которых вместе с любителями выступали и профессиональные артисты.

Как всегда, не обходилось и без гастролировавших мастеров искусств. Так, в конце 1923 года коллектив артистов драмы оперы и балета Петроградских и Екатеринбургских театров показал в Шадринске популярную на Урале революционную сатиру «Ордер № 505, или Необычайное происшествие в коммунальной квартире», а также музыкальную картинку «Сказание о премудром Ахромее и супруге его прекрасной Евпраксее» и концерт.

В одном из дел документального фонда Шадринского уездного отдела народного образования за 1923 год, хранящегося в Госархиве в г. Шадринске, хранится автограф А.В. Луначарского. История появления документа, подписанного наркомом, такова.

В те годы в труппе Советского театра работал артист Иванов-Булыгин, который являлся также агентом Союза музыкальных и драматических писателей по Шадринскому уезду. Артист осуществлял контроль за постановкой вещей, авторы которых были членами Союза с тем, чтобы администрация театра перечисляла авторский поактный гонорар на счет Союза.

Но, несмотря на неоднократные напоминания Иванова-Булыгина, отдел народного образования препятствовал перечислению денег. Поэтому правление Союза обратилось с жалобой на шадринских просвещенцев к А.В. Луначарскому. И нарком откликнулся. Вот такое распоряжение было отправлено заведующему уездным отделом народного образования от 9 февраля 1923 года:

«Согласно сообщению правления Союза драматических и музыкальных писателей, Вы ставите всякие препятствия шадринскому агенту означенного Союза и выполнению им его обязанностей и отказываетесь от уплаты по Совтеатру авторского поактного гонорара по норме, установленной разъяснением Наркомпроса от 7 декабря 1921 г., ссылаясь на то, что делаете это на основании предложения Екатеринбургского губполитпросвета.

Никакие местные власти не имеют права отменять инструкции и распоряжения центральной власти, а поэтому и противоречащие закону указания Екатеринбургского губполитпросвета никакой силы иметь не могут. Поэтому соблаговолите немедленно и безоговорочно уплатить весь причитающийся Союзу авторский гонорар по законом определенной норме и в дальнейшем своевременно таковую плату производить.

Нарком по просвещению А. Луначарский (Госархив в г. Шадринске, ф. 172, оп. 1, д. 297, л. 29)».

Факты непосредственного обращения народного комиссара по просвещению, выдающегося и всем известного деятеля советской и мировой культуры А.В. Луначарского к нуждам и текущей работе провинциального театра производят глубокое, волнующее впечатление. Несмотря на свою большую занятость, он находил для этого время, так как придавал огромное значение вопросам развития искусства на местах.

В истории культуры Шадринска есть имена многих литераторов, связанных биографически или творчески с нашим городом. Но, оказывается, есть еще и не открытые, то есть забытые имена. Вот пример. Как сообщала шадринская окружная газета «Рабоче-крестьянская правда» в номере за 26 января 1926 года, в Советском театре «шла новая пьеса местного автора, тов. Круглова «Пигмеи жизни». В пьесе выведены типы ущемленных революцией дворянчиков, не успевших вовремя выбраться за границу и потому принужденных приспосабливаться к обстановке…

Пьеса написана очень жизненно и правдиво, за исключением некоторых шероховатостей, которые, можно надеяться, автор пьесы после ее сценического воплощения сгладит. Новизной своей темы пьеса произвела на шадринскую публику очень хорошее впечатление… После третьего акта автору была устроена овация».

К сожалению, имя местного драматурга оказалось неизвестным старожилам города. В списке труппы того периода эта фамилия тоже отсутствует. Большинство старожилов высказалось в том смысле, что Круглов – это псевдоним. Фамилия эта, во всяком случае, очень редкая для Шадринска. В документах того периода, правда, она встречается. Например, такую фамилию носил помощник окружного прокурора, но был ли он автором пьесы?

Еще один литератор, связанный с местным театром, работал здесь в те же годы, несколько позднее времени постановки «Пигмеев жизни». Это Александр Касаткин, руководитель шадринской труппы конца двадцатых годов. Он был драматургом и членом писательского союза (В.П. Бирюков. Словарик уроженцев и деятелей Шадринска. Стр. 20.)