скачать книгу бесплатно
Овцы навострили уши. Возможно, высокий черный человек сейчас даст ответ. Но он молчал.
– Мне с ним порой было непросто, – добавила женщина.
– Всем было непросто с Джорджем, – произнес Длинноносый. – Он был потерянной душой, заблудшей овцой, но Господь в своей бескрайней добродетели принял его к себе.
Овцы удивленно переглянулись. Клауд в замешательстве заблеяла.
– Надо было лучше за ним приглядывать, – продолжила женщина. – В последнее время он вел себя странно. Я думала, он просто стареет. Куда-то уезжал на машине, получал письма, которые мне нельзя было вскрывать… И… – Она привстала на цыпочки и начала шептать Длинному на ухо, но овцы все равно услышали: – Я выяснила, что он тайком читает романы, любовные романы, ну, вы понимаете.
Она покраснела. Ей это шло. Мужчина взглянул на нее с интересом.
– Да неужели? – спросил он.
Они медленно направились в сторону пастушьего фургона. Овцы занервничали. Вот-вот выяснится, что они натворили с огородом.
Женщина окинула взглядом пастуший фургон, обглоданные грядки с травами и общипанные кусты помидоров.
– Красиво тут, – вздохнула она.
Овцы не поверили своим ушам.
– Наверное, мне стоило временами его тут навещать. Но он не хотел. Никогда меня сюда не пускал. Я могла бы приносить ему пироги. Но теперь уже слишком поздно. – На ее глаза навернулись слезы. – Я никогда не интересовалась скотиной. Джордж приносил шерсть, а я ею занималась. Чудесная мягкая шерсть… – Она всхлипнула.
– А что теперь будет со стадом, Кейт? – спросил Длинноносый. – Тут такой хороший участок, да и о животных кому-то надо позаботиться.
Кейт огляделась.
– Непохоже, что о них надо заботиться. Вид у них счастливый.
Мужчина кисло произнес:
– Стаду нужен пастух. Хэм выкупил бы их у тебя, если не хочешь лишних забот.
Овцы застыли от ужаса, но женщина лишь пожала плечами.
– Вряд ли Хэма можно назвать пастухом, – сказала она. – Он не будет о них заботиться.
– Есть разные способы проявить заботу. Любовь или строгость, слово или меч. Господь научил нас этому. Самое главное – порядок. – Длинный нос одетого в черное с упреком уставился женщине в лицо. – Если ты не хочешь общаться с Хэмом, я могу поговорить с ним за тебя, – добавил он.
Женщина помотала головой, овцы выдохнули.
– Нет, с Хэмом все в прошлом. Но я даже не знаю, принадлежит ли все это мне. Есть завещание. Джордж составил его в городе у адвоката. Должно быть, это очень необычное завещание: он долго искал адвоката, который бы за него взялся. В завещании сказано, кому все достанется. Мне ничего не надо. Я лишь надеюсь, что он ничего не завещал ей.
Внезапно луг, кажется, перестал казаться ей красивым.
– Пойдем?
Мужчина кивнул.
– Мужайся, дитя мое! Господь – Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться.
Они побрели с лужайки, прямо по «Месту Джорджа», и вытоптали несколько молодых ростков.
* * *
Отелло заскрипел зубами.
– Проклятье! Как же я рад, что этот Господин – не мой пастырь!
Остальные закивали.
– Я свалю, пока они не продали нас Мяснику, – проблеял Моппл.
Все остолбенели. Моппл никогда не отличался особой отвагой. Но он был прав.
– А я перемахну через скалы, – заявила Зора. Все знали, что Зора тайно надеялась, что принадлежит к числу избранных облачных барашков.
– Вы останетесь здесь, – мягко произнесла Мисс Мапл. – По крайней мере, теперь мы знаем, что такое завещание. Оно определит, кому достанутся вещи и овцы Джорджа.
– Да! И оно лежит у какого-то авокадо в городе! – добавила Хайде. – И оно скажет Длинноносому, что Джордж никогда бы не продал нас Мяснику!
Они наконец-то испытали облегчение.
– Надеюсь, они скоро найдут завещание! – сказала Лейн.
– Джордж не был заблудшей овцой, – произнесла Хайде.
– Женщина слишком старая, чтобы называть ее «дитя», – протянул Моппл.
– Он соврал, – резюмировал Отелло. – Длинноносому не нравился Джордж, ни капельки. А мне не нравится Длинноносый. И другой Господин, о котором он говорил, мне тоже не нравится.
– Это был тот пастырь! – внезапно закричала Хайде. – Это он забрал к себе Джорджа! Вот как все было. Они поругались, сначала словами, а потом на мечах. У того не было под рукой меча, так что он взял лопату. Длинноносый практически во всем признался!
Моппл согласился:
– Вероятно, они поругались из-за порядка. Джордж был не слишком аккуратным, разве что в огороде. – Моппл бросил стыдливый взгляд в сторону «Места Джорджа». – Прежде всего надо выяснить, кто такой этот пастырь.
Мапл взглянула на него скептически.
Клауд до сих пор молчала.
– Пастырь – это агнец, – произнесла она.
Все уставились на нее с недоумением. Клауд и сама выглядела удивленной.
– Пастырь – это пастух, – возразила Хайде. – Очень плохой пастух, гораздо хуже Джорджа.
Клауд помотала головой.
– Нет-нет, все не так. Вот если бы я могла чуть больше вспомнить… – Она уставилась на травинку у себя под копытом, но овцы заметили, что мыслями она где-то далеко. – Тот человек… Я его знаю. Он уже приходил к нам на луг, давно. Я тогда была еще ягненком. Джордж держал меня на руках, он как раз стриг мне копыта. Все пахло… землей и солнцем… Как грибной дождь. Такой приятный запах, и вдруг… что-то горькое. Я сразу учуяла, что Джорджу не нравился тот мужчина. Он хотел куда-то пригласить Джорджа, но голос у него был недружелюбный. Он хотел благословить скотину. Я не поняла, что такое «благословить», но прозвучало как «опалить». Я знала, что скотина – это я, Джордж как раз назвал меня так, когда я не хотела сидеть смирно. Я испугалась. Джордж рассмеялся. «Если ты имеешь в виду Хэма, то его ты благословляешь каждое воскресенье», – ответил Джордж. Мужчина пришел в ярость. Я не помню, что он сказал, но он много говорил о пастыре и о том, что он может отделять овец от козлищ.
Овцы возмущенно заблеяли.
Клауд задумчиво разглядывала травинку. Лишь когда Зора мягко уткнулась носом ей в бок, она продолжила говорить, тихо и неуверенно:
– Потом Джордж тоже разозлился. Он взял и сунул меня в руки Длинноносому. «Благослови эту скотину», – сказал он. Длинноносый плохо пах, я испугалась. Он не знал, как меня нужно держать, но все равно взял с собой. Его дом был самым большим в округе, огромный и острый, как и он сам. Он запер меня у себя во дворе, совсем одну. Там еще была яблоня, но он поставил вокруг нее забор, и яблоки просто гнили на земле.
Некоторые овцы возмущенно заблеяли. Клауд поежилась.
– А потом в дом хлынули люди. Они привели собак, незнакомых овец и свинью. Мне тоже пришлось войти. Шум стоял страшный, но Длинноносый говорил громко, и все его слышали. «Добро пожаловать в дом Божий!» – вот что он сказал. Это и другие вещи. – Задумавшись, она умолкла.
– Значит, его зовут Бог! – воскликнул Сэр Ричфилд.
Отелло скорчился.
– Бог?
– Вроде да, – неуверенно протянула Клауд. – Потом я поняла, что они боготворят ягненка. Мне это очень понравилось. Все люди боготворили ягненка, но особого ягненка, агнца. Они называли его «Господь». Затем заиграла музыка, как на радио, но… более фальшивая. Я огляделась и жутко испугалась. На стене висел человек, обнаженный человек, и, хотя он кровоточил из нескольких ран, я не учуяла запаха крови. – Она замолчала, не желая рассказывать дальше.
– И в него воткнули лопату, верно? – торжествующе спросил Сэр Ричфилд.
– Этот «Бог» мне кажется подозрительным, – произнес Моппл. – Кажется, на его совести уже несколько человек. История с агнцем, скорее всего, просто прикрытие. Ты же заметила, что он не умеет обращаться с ягнятами.
– Он очень могущественный, – добавила Клауд, немного придя в себя. – Все люди упали перед ним на колени. А еще он сказал, что все знает.
Мод задумчиво жевала травинку.
– Я помню, – протянула она, – как Клауд исчезла на целый день. Ее мать искала ее как… ее мать.
– Почему ты никогда об этом не рассказывала?! – спросила Зора.
– Я ничего не поняла, – тихо ответила Клауд. Она погрузилась в грезы и начала задумчиво чесать нос о переднюю ногу.
Овцы продолжали думать о Боге.
– Он знает не все, – проблеял Отелло. – Он же не знал, что Джордж читает романы о Памеле.
– Читал, – сухо поправил Сэр Ричфилд.
– Убийца всегда возвращается на место преступления, – сказал Моппл Уэльский. – Вот и Длинноносый вернулся. – Моппл горделиво огляделся. Это было единственным полезным фактом, который они усвоили из детективов Джорджа. Моппл, конечно, его запомнил. – Что ты об этом думаешь? – спросил он Мисс Мапл.
– Он подозрительный. – Она кивнула. – Ему не нравился Джордж, а Джорджу не нравился он. Ему интересно, что будет с нами и с выгоном. И, когда они стояли возле дольмена, он смотрел ровно в то место, где лежал Джордж.
Овцы впечатленно молчали. Мапл продолжала:
– Но это может оказаться просто совпадением. Он все время смотрел на землю. Тут слишком много вопросов. Что именно в прошлом с Хэмом? Кто такая она, которой Джордж, надо надеяться, ничего не завещал? Что произошло у Лили, Хэма и Джорджа?
– Понять людей непросто, – подытожила Мод.
* * *
Овцы склонили головы. Они потихоньку паслись и размышляли.
Моппл думал о том, что он даже Джорджа понимал не всегда, хотя Джорджа было легко понять – по человеческим меркам. Он увлекался огородом и читал своим овцам романы про Памелу. Яблочный пирог его не привлекал. Но в последнее время Джордж порой вел себя странно. Иногда он доставал мишень.
Когда Джордж в резиновых сапогах шагал по лугу с яркой круглой мишенью в руках, Моппл спешил удалиться в безопасное место. Единственное безопасное место, откуда не видно мишень, было за пастушьим фургоном, в непосредственной близости от огорода. Там его и заставал Джордж, возвращаясь в фургон за сверкающим пистолетом. Он наводил ужасающую штуку на Моппла и рычал: «In flagranti, in flagranti[2 - От in flagranti delicto (лат.) – «пойман с поличным».], руки вверх!» Моппл в ужасе бросался зигзагом по лугу, а Джордж смеялся. Затем он спускался по ступеням. Позже мишень начинала дрожать, и Моппл дрожал с ней в унисон.
Раньше при этом стоял невыносимый шум, но потом Джордж купил глушитель, и стал слышен лишь тихий чмок, словно овца надкусила яблоко. Помимо страхов Моппла этот звук был единственным заметным итогом пальбы Джорджа. В ней не было смысла. Моппл с удовольствием издал бы этот звук с настоящим яблоком, но Джордж не мог расстаться со своей мишенью.
Мисс Мапл вспомнила о том, как руки Лили, словно пытливые насекомые, шарили по куртке Джорджа.
Зора задумалась, как плохо люди переносят высоту. Едва они своими неуверенными человеческими шажочками подходили к скалам, как тут же начинали бледнеть, а их движения становились еще более неуклюжими. На скалах овцы были не на одну голову выше любого человека. Даже Джордж ничего не мог поделать, когда Зора устраивалась на своем любимом уступе скалы. Он стоял на безопасном расстоянии и, поскольку понимал, что тратить время на заискивание бессмысленно, слегка бранился. А потом он начинал кидать в нее сначала грязные пучки травы, а затем сухой овечий кал.
Иногда ветер приносил в ответ нежное тихое ругательство с самого дна. Настроение Джорджа мгновенно улучшалось. Он вставал на четвереньки, подползал к краю обрыва и смотрел вниз. Там он видел туристов или жителей деревни, получивших грязным снарядом в голову. Зора, конечно, тоже их видела. Тогда они переглядывались – ухмыляющийся пастух, лежащий на животе, и Зора, восседающая на выступе, словно горная коза. В такие моменты они отлично друг друга понимали.
Зора подумала, что люди только выиграли бы, решив передвигаться на четырех лапах.
Рамзес вспоминал историю о сбежавшем из клетки тигре, которую Отелло иногда рассказывал слушающим с открытыми ртами ягнятам.
Хайде думала о дороге на другой выгон. О жужжании насекомых, рыке вонючих автомобилей, проносившихся мимо, о гладкой поверхности озера. Весной воздух пах влажной землей; летом стаи воробьев, словно листва, проносились над пашней; осенью ветер качал деревья, и на овец сыпались желуди; зимой мороз рисовал причудливые узоры на асфальте. Все было чудесно, пока они не доходили до места, где их поджидали зеленые человечки. У зеленых человечков были шапки и винтовки, и замышляли они нечто нехорошее. Подходя к зеленым, нервничать начинал даже Джордж. Но он все равно начинал дружелюбно их забалтывать, одновременно следя, чтобы их собаки не приближались к овцам. Без Джорджа они бы не смогли пройти мимо человечков. Хайде задумалась, увидит ли она когда-нибудь другое пастбище.
Корделия размышляла о том, как люди придумывают слова, складывают придуманные слова друг за другом, а потом их записывают. Настоящее волшебство. Даже это Корделия знала лишь потому, что Джордж объяснил им, что такое волшебство. Когда Джордж при чтении натыкался на слово, которое, по его мнению, овцам будет непонятно, он объяснял им значение. Иногда он объяснял значение слов, которые и без него известны каждой овце, например «профилактика» или «антибиотик». Профилактика бывает до, антибиотик – во время болезни. И то и другое на вкус было горьким. Кажется, Джордж не особо разбирался в этой теме. Он увязал в путаных объяснениях о каких-то живых организмах крошечного размера. В конце концов он злился и сдавался.
Некоторыми объяснениями он оставался очень доволен, даже если овцы не понимали ни слова. В таких случаях они старались не показывать Джорджу своего неведения, и чаще всего это удавалось им без труда.
Но иногда он действительно учил их чему-то новому. Корделии нравились его объяснения. Она обожала учить слова о вещах, которых еще никогда не видела, и даже о тех, которые нельзя увидеть. Такие слова она запоминала особенно хорошо.
– Волшебство, – сказал однажды Джордж, – это что-то неестественное, что-то, чего на самом деле не существует. Если я щелкну пальцами и Отелло внезапно побелеет – вот это будет волшебство. Если я принесу ведро краски и покрашу его – это не волшебство. – Он засмеялся, и на секунду показалось, будто ему захотелось щелкнуть пальцами или принести ведро. Затем он продолжил: – Все, что выглядит как волшебство, на самом деле фокус. Волшебства не существует.
Корделия с наслаждением паслась. «Волшебство» было ее любимым словом, словом для того, чего на самом деле не существует. Потом она подумала о смерти Джорджа. Она была как волшебство. Кто-то проткнул пастуха лопатой прямо на его лугу. Джордж, должно быть, истошно кричал, но никто из овец в ближайшем загоне ничего не слышал, а ягненок увидел духа, беззвучно танцующего призрака. Корделия покачала головой.
– Это какой-то фокус, – прошептала она.
Отелло думал о Жутком Клоуне.
Лейн вспомнила о странных людях, которые время от времени навещали Джорджа. Они всегда приезжали ночью. Лейн спала чутко и слышала шорох шин, когда они сворачивали с асфальтовой дороги на проселочную. Иногда она пряталась в тени дольмена и подсматривала. Ей нравился этот спектакль лишь для нее одной. Фары автомобилей резали темноту или застревали в тумане и образовывали тлеющие облачка белого дыма. По проселочной дороге приезжали большие машины с урчащими моторами, и они воняли далеко не так, как машина Джорджа, которую он сам называл Антихристом. Потом свет гас, и одна-две темные фигуры в длинных пальто подходили к пастушьему фургону. Они шли осторожно, стараясь в темноте не наступить в свежий овечий помет. Раздавался стук по дереву. Один раз, два раза, еще один. Дверь фургона открывалась, и в темноте прорезалась полоска рыжеватого света. Незнакомцы быстро заходили внутрь. На секунду они задерживались в дверях, как огромные нарисованные вороны. Лейн ни разу не видела их лиц. И в то же время они стали ей знакомыми…
* * *
Внезапно по проселочной дороге в сторону луга метнулось нечто темное. Быстро. Овцы немного запаниковали. Все поскакали на холм, не спуская глаз с незваного гостя. Вернулся Бог. Он рыскал по лугу туда-сюда, словно охотничья собака, его длинный нос смотрел в землю.
Сначала он обошел дольмен, потом по тропинке прошел до утеса. Он едва не взбежал на уступ, но в последний момент нос устремился ввысь, увидел перед собой бескрайнюю синеву, и длинное черное тело резко остановилось. По отаре пронесся вздох. С того момента, как нос и Бог развернулись к скалам, все напряженно наблюдали за их движениями.
Одетый в черное бросил на них короткий взгляд. Отелло угрожающе опустил рога, но Бог уже поспешил по тропинке к деревне. Пройдя три-четыре шага, он что-то услышал. Он замер, навострил уши, резко развернулся и с бледным перекошенным лицом побежал по лугу.
Теперь и овцы это услышали: жужжащий, шелестящий звук. Он был похож на звук, с которым они совершили набег на огород Джорджа. Оно приближалось. Теперь были слышны собачий лай и голоса людей. А потом овцы увидели, от кого убегал длинноносый. На луг выкатилось стадо. Стадо, которое овцы еще никогда не видели.
3
