Хроника Эвилиона. Сильф

Я поставила аптечку на стол и, приблизившись к плите, включила газ. Ланселот внимательно наблюдал за каждым моим действием. Неудивительно, что он чувствовал себя неловко – ведь прошло уже более шести столетий с момента его рождения и смерти. Я замерла, осознавая, что он совершенно не приспособлен к этой реальности. Хотя Арти и сказал маме, что Ланселот сбежал из секты, живущей по диким законам, это не могло не вызывать у меня беспокойства.

– Ланселот, – позвала я его, – а есть ли способ передать знания?

Из-под стола послышался шорох и тихое урчание, и через секунду появился Лиярд.

Ланселот отрицательно покачал головой:

– Я не владею магией, а он её проводник. Сам особо колдовать не может, в основном усиливает чары своего хозяина. Сейчас у нас временный контракт на остатках чар Нимуэ, – объяснил он.

Фамильяр сидел с задумчивой мордой, словно что-то обдумывая.

Я приблизилась к холодильнику и обнаружила на его дверце две записки, прикреплённые магнитами. Одна из них была от Грэйни, в ней она сообщала, что отправилась на рынок. Другая от Арти, и в ней он писал, что находится на тренировочной площадке.

Вспомнив слова брата о том, что Ланселот теперь моя забота, я решила, что сама разберусь с этой проблемой. Я открыла холодильник и достала оттуда упаковку яиц и бекон.

Лиярд издал урчание, напоминая, что тоже не завтракал, ведь он всё это время спал в моей комнате и не выходил из неё.

– К сожалению, мяса нет, Грэйни как раз поехала на рынок. Будешь с нами яичницу? – спросила я.

Волк кивнул, и я взяла самую большую сковороду. Пока готовился завтрак, я включила кофеварку и, немного поразмыслив, решила поставить на огонь чайник.

На кухне воцарилась гнетущая тишина. Я резала сыр под пристальным взглядом Ланселота. Хотя, честно говоря, я всё делала под их вниманием. Запах бекона заполнил всё вокруг, и два желудка заурчали в унисон. Когда я обернулась, они оба демонстративно смотрели в сторону, и я хихикнула.

Быстро закинув яйца на сковородку, я дождалась, пока они схватятся, накрыла крышкой и выключила огонь. Напевая «We are the champions», я поставила приборы, кружки и сыр для тостов. Затем разделила большую порцию яичницы на троих.

– Приятного аппетита! – произнесла я, старательно делая вид, что не замечаю, как Ланселот слегка нахмурился, глядя в свою тарелку. Я плюхнулась за стол и принялась с наигранным энтузиазмом поглощать свой завтрак, не обращая внимания на его реакцию.

Лиярд последовал моему примеру, еда из миски исчезла в мгновение ока. Ланселот же, стараясь сохранять достоинство, пытался орудовать вилкой, но, судя по всему, правая рука не очень хорошо слушалась своего владельца.

– Ничего особенного, – пробормотал он, отводя взгляд.

– Да, конечно, как скажешь, – произнесла я, вставая и откладывая свою тарелку в раковину. Затем я налила Ланселоту чай, а себе кофе и, поставив чашку перед ним, вернулась на своё место. Лиярд гипнотизировал хлеб с сыром. Поняв его безмолвный призыв, я протянула один бутерброд прямо в мигом открывшуюся пасть. «Ох, ну и зубищи», – подумала я, наблюдая, как он осторожно берёт угощение, сверкая белоснежными клыками.

– Ты позавтракаешь, и у нас есть дела. – Мой тон не понравился Ланселоту, и он холодно посмотрел на меня. Я же, сохраняя самообладание, добавила в кофе молоко и продолжила внимательно рассматривать его травмы, уже не пытаясь скрыть своё любопытство.

– Какие именно? – спросил он.

– Проверить твои раны, купить тебе новую одежду, приобрести мясо для Лиярда и так далее, по мелочи.

– Мне хватит и того, что на мне, – ответил он.

– Нет, не хватит, если ты забыл, то это костюм Арти, а он, как ты заметил, не очень любит делиться.

Неприязнь на лице Ланселота поразила меня, и я осознала, что только что сказала.

– Прости, я не это имела в виду, – произнесла я с сожалением.

Он резко встал и направился к выходу. «Спасибо за заботу», – услышала я на прощание.

Но нет, черт возьми, этого мне не надо! Я не участвую в их разборках, да и не знаю даже, какие сейчас у них с братом отношения. Злость за его поведение взяла верх.

– Сядь на место, – электрический ток пробежал по моим пальцам, и я намотала несколько нитей, обвивая ноги и руки мужчины.

Ланселот, чертыхаясь, вернулся, каждый шаг давался ему с трудом, он явно сопротивлялся. «Ого, – подумала я, – а это уже неплохо».

– Ведьма, отпусти меня! – процедил он сквозь зубы, и лицо, обычно безразличное, на этот раз не выглядело таким уж равнодушным. Но тут я заметила красные искры в глазах, и мне стало не по себе. Нужно действовать быстро, пока он не вырвался.

– ЛИЯРД! – взревел он, пытаясь скинуть мои нити. Волк, одарив его насмешливым взглядом, демонстративно вышел из кухни, растянулся напротив двери и, наблюдая за тем, как я приближаюсь к Ланселоту, зевнул.

Радуясь, что волшебный зверь на моей стороне, я подошла к стулу, на котором сидел удерживаемый мной рыцарь, и посмотрела ему прямо в глаза:

– Давай проясним вот что, я не знаю, как вы с моим братом связаны. Исходя из всей этой сумасшедшей информации, ты – Ланселот, который спал с женой Артура. Мой брат же даже не состоял в мало-мальски серьезных отношениях! То, что было у вас в прошлом, решайте сами. И пожалуйста, без драк в этом доме. Если тебе предлагают помощь, когда ты находишься в заведомо неясной обстановке, прими её. Ты не в средневековье, Ланселот, ты в нашем мире. И как ты справишься, ничего толком о нём не зная?

Я достала антисептик, ватные диски и пластыри, а также заживляющую мазь.

– Дай я посмотрю! – приказала я, отмечая, что после моего монолога широкие плечи поникли, и он медленно поднял голову, наклонив ее поближе ко мне.

Длинные волосы мешали мне, и я машинально, словно делала это уже неоднократно, заплела их в свободную косу. Он резко вдохнул.

Синие глаза больше не казались холодными. Он рассматривал меня, пока я, заливаясь румянцем, открывала аптечку и искала все необходимое.

Внезапно я почувствовала тёплую магию, что обволакивала тело, помогая справиться с эмоциями. Она исходила от волка, что, заметив мое внимание, подмигнул. Мысленно благодаря его за поддержку, я повернулась к своему многовековому пациенту.

Ланселот сидел с закрытыми глазами, больше не пытаясь вырваться. Это значительно упрощало задачу. Я осторожно обработала основные порезы антисептиком – к счастью, они несерьёзны, и не требовалось накладывать швы. Однако, когда мазь коснулась повреждённой кожи, он поморщился. Я машинально подула на рану, но тут же опомнилась и поняла, что это было неуместно. Он ведь не маленький. Краска смущения залила моё лицо.

– Когда поднимаешь руку, сильно болит? – тихо спросила я.

– Нет, это ушиб, пройдёт через пару дней, – ответил он. – Ребра целы.

– Хорошо.

Я отпустила нити и стала собирать аптечку.

– Какой символ находился над камином? – неожиданный вопрос застал меня врасплох.

– Орлица.

– А где лежали мои золотые ножны?

– Ты имеешь в виду чёрные?

Он открыл глаза:

– Почему ты так добра ко мне?

Ответ сам пришёл ко мне, и я не могла ему врать:

– В тот момент в замке я была охвачена ужасом от происходящего вокруг. Крики, полные боли, и детский плач – всё это до сих пор стоит у меня перед глазами.

Ты сражался с этими тёмными созданиями, защищал людей и не позволял чудовищам проникнуть за их спины. Ты спасал их.

Меня передернуло. Я вспомнила смерть Нимуэ, и каждая клетка моего тела переживала боль в тот момент. – Она просила найти вас и помочь.

В кухне воцарилась тишина. Лиярд приблизился к нам и положил голову мне на колени. Мои руки сами собой потянулись к его шерсти, и я начала гладить волка, который снова пытался меня утешить. Ланселот же просто сидел с отсутствующим видом, но по глазам было заметно, что он тоже переживает этот момент.

– Я слышала о твоих подвигах, о том, как ты помогал людям и защищал их. А то, что случилось между тобой и женой Артура… – Я замялась. – Мне кажется, ты больше всех раскаиваешься в содеянном.

– Я не способен на сожаление или другие сильные эмоции, – его голос снова стал ровным и безучастным.

– Кто знает, может быть, вчера у нас был бы поцелуй любви, не так ли? И я сняла проклятие колдуньи, – попыталась я перевести разговор в шутливую плоскость.

Ланселот пристально посмотрел в ответ:

– Считаешь ли ты, что можно испытывать ко мне тёплые чувства? Учитывая всё, что ты знаешь, смогла бы полюбить человека, который предал своего правителя, желал его жену и не остановил убийцу? Чьей единственной целью было приблизить смерть короля, чтобы он смог вернуть свою возлюбленную?

Вопрос поставил меня в тупик. Он выжидательно смотрел, ожидая моего ответа, но его не последовало. Он говорил злые вещи, но то, что я знала о нем, подтверждало его слова.

– Ты не способна солгать, как и сказать правду. Значит, ты не можешь полюбить монстра, – Ланселот встал и прошел к выходу во двор. – Скажи, когда нам нужно быть готовыми.

Дверь в сад закрылась за ним.

– Как же я хотела бы узнать, что у него на уме, и помочь, – тихо сказала я Лиярду.

Фамильяр повел ушами и опустил голову.

– В моей семье всегда учили не делать поспешных выводов о людях, пока не узнаешь их поближе. Ланселот вовсе не похож на монстра. Они не способны защищать других, рискуя собственной жизнью. В этом доме есть тот, кто куда больше соответствует его представлению о чудовище.

С этими словами я поднялась и последовала за Ланселотом. Он сидел на скамейке под райской яблоней, наблюдая за восходящим солнцем. Я тихо устроилась рядом с ним, он не отстранился, а лишь слегка повернул голову.

– Мне было четыре года, и я мечтала покататься на лодке и увидеть осеннюю красоту деревьев с середины озера. Я уговорила родителей отвезти меня на лодочную станцию. В тот день я долго просила их об этом, и когда они наконец согласились, я была очень счастлива.

Пока отец готовил лодку, мы с мамой играли. Я захватила много игрушек, но мама сказала, что мы не сможем взять их все с собой. Сейчас я понимаю, что она просто хотела защитить мои любимые вещи от возможной гибели в воде. Но тогда я подумала, что это проблема. И пока родители пили кофе на берегу, я потихоньку вытащила из лодки ненужные тряпки.

Когда начался шторм и они решили достать спасательные жилеты, то обнаружили, что вместо них лежат мои игрушечные зайцы.

Горло сжалось. Даже много лет спустя боль не отступала, но ещё страшнее было осознавать свою вину. Мой опрометчивый поступок стал причиной гибели моей семьи.

– Поэтому, когда ты задал вопрос, способна ли я полюбить монстра, я начала размышлять: а сможет ли кто-то полюбить меня?

Ланселот приблизился ко мне, и сильные руки нежно обняли мои плечи, утешая, пока я, заливаясь слезами, сидела на скамейке в саду под лучами восходящего солнца. Его тепло было таким знакомым и родным, но в то же время в этом моменте было что-то ужасно печальное.

– Но Сильф любил тебя больше всего на свете, – прошептал он.

Нежность в его словах заставили поднять голову и посмотреть на него.

– Сильф?

– Когда ты оказалась в моих руках и поцеловала, ты назвала меня этим именем. – Он придвинулся ближе.

– Я… Я назвала тебя так? – В памяти всплыли события прошлого вечера.

Лиярд толкает с ветки задними лапами, и я падаю с дерева у озера, а за мной тянутся дьявольские петли. Я оказываюсь в объятиях Ланселота и целую его.

Ланселот осторожно притянул меня к себе и наклонился, словно пытаясь заглянуть в самую глубину моей души.

– Кажется, мне нужно кое-что напомнить, – произнес он, и я заметила, как в сине-зеленых глазах вспыхнули красные искры нетерпения.

Я замерла в смятении, не зная, как реагировать на сказанные им слова.

– И мне самому интересно, почему я так хочу узнать ответ, – добавил он, его голос стал еще тише.

Сердце предательски забилось, как птица, вырвавшись из клетки, и устремилось к далёким воспоминаниям. Почему меня так влечёт к нему с первой минуты, как он вошёл в покои Нимуэ?

Его рука нежно дотронулась до моего затылка. Это было лёгкое, почти неощутимое касание. Он не торопил и не принуждал, позволяя мне самой решать. Мои руки коснулись его лица. Я приблизилась к нему и неуверенно прильнула к его губам своими. Сначала медленно и осторожно, словно пробуя их на вкус. Но когда наши языки соприкоснулись, он, застонав, прижал меня к себе. Поцелуй становился более настойчивым, и я ощутила, как задыхаюсь, не успевая за его ритмом. Всё, чего я хотела – это раствориться в нём без остатка.

Он слегка отстранился, оставив меня в недоумении.

– Тебе с детства не шло плакать, – прошептал он, нежно целуя в нос и зарываясь лицом в мои волосы.

Я уже было открыла рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но он снова приник к моим губам в поцелуе. На этот раз он был более настойчив, чем в первый, стремясь получить желаемое. С каждой секундой я всё сильнее ощущала его, и мне казалось, что мы уже делали это раньше – настолько слаженно двигались наши губы. «Словно в прошлой жизни», – промелькнула у меня мысль. Но как только она появилась, в глазах потемнело, и голову пронзила острая боль, сменившаяся яркой вспышкой.

***

Лиярд был глубоко погружен в размышления о том, кем являлась Вивиан. После того как она вышла вслед за Ланселотом, он уловил аромат Нимуэ, напомнивший ему о тех днях, когда она впадала в меланхолию. В такие моменты она уходила в свою беседку у озера и подолгу смотрела на водную гладь, словно ожидая кого-то, и тихо плакала…

Это произошло после того, как погибла дочка одной из её служанок – той самой сумасшедшей, впустившей Мордреда в замок. Лиярд покачал головой, снова ощущая, что забыл нечто важное, очень важное. Он прошёл в гостиную и подошёл к окну с видом на сад. Там на скамейке расстроенная Вивиан что-то говорила Ланселоту, пока он не прижал её к себе. Его взгляд выдавал все мысли, крутившиеся у него в голове, хотя он заблокировал их связь, не давая фамильяру подслушать. Лиярд возмутился и уже собирался оторвать несносного мальчишку от бедной девушки, как Вивиан ответила ему поцелуем.

Волк с укором вздохнул и хотел было прекратить это безобразие, как вдруг в его сознании зазвучал нежный голос, который он узнал бы из тысячи: «Не вмешивайся».

Секундная вспышка, и Лиярд вспомнил: они в покоях хозяйки, у нее на руках копошится младенец, перебирая крохотными ручками. Светлые волосы и изумрудные глаза, как у матери. Маленькая копия госпожи.

«Знакомьтесь, – ласково произносит она. – Моя дочь. Вивьенн. Теперь вы её семья», – она нежно треплет по макушке Ланселота, стоящего подле неё и с интересом разглядывающего зелёные глаза малышки.

***

Поцелуй Ланселота пробудил во мне вихрь воспоминаний, и образы начали всплывать в сознании. В первые секунды они были размытыми, словно тени на рассвете, но с каждым мгновением становились всё яснее, обретая глубину и четкость.

– Мама, почему Ланселот покидает нас? – спрашивала я дрожащим голосом, пока Эйрин осторожно помогала мне одеться в серебристое платье, отороченное густым мехом белой лисы.

– Ланселот достиг возраста, когда ему необходимо учиться быть рыцарем, чтобы впоследствии защищать слабых, – ответила мама с тёплой, но немного грустной улыбкой.

Она стояла рядом со мной, глядя на моё отражение в зеркале, и начала аккуратно укладывать мои белокурые локоны, создавая изысканную причёску. На её лице мелькнула едва заметная тень веселья.

– Ты же не любила Сильфа? – спросила она, приложив указательный палец к уголку губ, словно задумалась. – Хм… Несносный мальчишка, враг всей твоей жизни, наглец – как ты его ещё называла?

Она начала перечислять, загибая пальцы на изящной руке, а Эйрин, несмотря на свою беременность, не смогла сдержать смешок. Их отношения с мамой можно было назвать дружескими, но она всё равно приходила в наши покои, чтобы помочь с приготовлениями.

– Маленькая леди, теперь вы готовы, – произнесла она, неуклюже вставая и проверяя, всё ли в порядке.

– И прическа тоже, – мама отошла от меня и окинула взглядом, результат ей явно понравился. В зеркале на меня смотрела девочка с золотистыми волосами, которые обрамляли её лицо, и с глубокими, как изумруды, зелёными глазами. Я вздохнула. У мамы серебристые волосы, и я всегда мечтала о таких же, мои, отливающие розовым золотом, не казались мне чем-то особенным. Зато глаза – в точности как у неё – были моей детской гордостью.

Сегодня мама заплела мне две пышные косы, украсив их нитями с речным жемчугом. Этот образ идеально сочетался с платьем, которое подготовила для меня Эйрин.

– Мам, я хочу быть красивой, как ты, – произнесла я с надеждой, глядя на неё.

Нимуэ рассмеялась, и её глаза заискрились.

– Крошка, ты станешь в сто раз прекраснее, – сказала она.

Я с сомнением посмотрела на неё.

– У тебя нет веснушек, а Ланселот говорит, что на меня мухи накакали, – сообщила я.

Эйрин схватилась за сердце, а Нимуэ нахмурилась.

– Не слушай его, он ещё молод и многого не понимает, – произнесла она.

Я соскочила с небольшой табуретки и поспешила вниз по лестнице. Во дворе Ланселот готовился к отъезду в услужение к рыцарю.

– Сильф, постой! – споткнувшись, я чуть не упала на землю у копыт его коня.

Он отвернулся, видимо, чтобы скрыть улыбку.

– Не уезжай, пожалуйста, останься с нами, – я крепко держала полы чёрной походки куртки, не желая отпускать.

– Ты ещё маленькая и не понимаешь, что я мужчина и должен уметь защищать и драться, – сказал он, отстраняясь.

– Я не маленькая, мне уже семь лет, – обиженно проворчала я.

Он рассмеялся.

– Тебе самому всего одиннадцать, – напомнила я.

– Но я-то взрослый, – дразнил он меня. – Я еду становиться воином, а ты будешь играть в куклы и овладевать всякими женскими штучками, чтобы стать кому-то хорошей и славной женой.

– Я буду твоей женой, – гордо вскинув голову, произнесла я, глядя в сине-зелёные глаза.

– Вот уж дудки, я не собираюсь брать в супруги такую своенравную леди, – ответил он, но в словах прозвучала нежность.

Я не могу сдержать слёз, и в этот момент появляются Нимуэ и Эйрин. К тому времени во дворе уже собралось большинство жителей озерного края. Многие из них любили Ланселота за его доброту и искреннюю улыбку. Он взял под свою опеку всех мальчишек и не позволял обижать слабых. А возникающие споры решались на общем совете, куда меня никогда не пускали.

– Вивьенн, ты ведь хотела сделать ему подарок, – мама подталкивает к нему.

Я отворачиваюсь, не в силах встретиться с ней взглядом, и украдкой показываю язык Ланселоту. Он лишь ухмыляется в ответ, садится на коня, прощается со всеми и исчезает за воротами нашего озерного замка.

Словно в немом кино, сцена воспоминаний начинает изменяться. Обстановка вокруг становится размытой, но я ещё слышу его обещание не жениться на мне.

Внезапно я оказываюсь в своей спальне. Меня притягивает кровать под балдахином, застеленная мягкими шкурами. Я быстро надеваю тонкую ночнушку и босиком бегу по холодным каменным плитам, спеша укрыться под теплым меховым одеялом.

Сегодня мне признался в любви рыцарь из соседнего края. Мы встретились на городской ярмарке, где выступали бродячие артисты. Это был невероятно волнительный день, ведь мама впервые разрешила мне выйти за пределы замка. Ах, если он сказал правду, то, возможно, я стану женой благородного и доблестного воина короля? Совсем скоро начнётся турнир, и, быть может, именно там я смогу вручить ему свой платок – символ моей любви и преданности. В памяти всплывает образ Сильфа, но я решительно стараюсь выкинуть его из головы. Вероятно, он изменился и, скорее всего, проводит время в окружении других женщин, поскольку перестал появляться в наших местах, лишь изредка наведываясь на несколько часов.

Полная надежд, я засыпаю, и мой сон так крепок, что я не слышу утренней суматохи во дворе.

Утром, как обычно, в комнату вошла Эйрин с горячей водой и тазом для умывания. Пока она помогала мне подняться с кровати, я успела замёрзнуть.

– Эйрин, – говорю я, – скоро я выйду замуж.

– Вот как? А госпожа об этом знает? – с улыбкой спрашивает она.

– Я обязательно ей скажу! – с энтузиазмом отвечаю я.

Мне не терпится поделиться новостями с матушкой, и я ёрзаю в резном кресле.

– Юная леди, простите за прямоту, но, полагаю, вы услышите ещё много признаний в любви, – произнесла она, расчёсывая мои волосы и укладывая их в простую причёску.

Надев венец на мою голову, она отметила, как красиво ниспадают мои локоны, словно золотой водопад.

– Сегодня прохладно, накиньте плащ поверх платья, – заботливо добавила она, расправляя принесённые ею одежды.

Стуча зубами от холода, я последовала её совету, благодаря от всей души любимую няню, что нагрела её тёплыми камнями.

– Ваша матушка в нижних покоях, – напомнила мне Эйрин.

– Спасибо! Эйрин, ты чудо! – я нежно поцеловала её в щёку и, подняв подол, поспешила к маме, чтобы поделиться с ней своими новостями.

Я стремительно сбежала по лестнице и ворвалась в комнату, которая находилась рядом с главным залом, где мы обычно завтракали.

– Мама, я хочу рассказать тебе очень важные новости! Я выхожу… – начала я, но слова застряли в горле.

Подле матушки сидел Ланселот. Он уже не был тем юношей, покинувшим нас почти девять лет назад, а превратился в молодого мужчину, чья красота не знала равных. Он, очевидно, давно вернулся домой и переоделся в простую чёрную одежду, которая ему так шла. Его глаза смотрели на меня с мягкой улыбкой.

– И куда же ты выходишь? – спросил он с едва заметной иронией в голосе.

– Замуж! – выпалила я, и тут же в моей памяти всплыла фраза, которую он сказал мне напоследок: «Я не женюсь на своенравной леди».

– Добро пожаловать домой, – быстро проговорила я и выбежала прочь.

Мчась по галерее, спеша укрыться в безопасности, я выскочила со двора и влетела в дом Эрдвина и Эйрин.

Сцена снова изменилась: я оказалась в своей комнате, где готовилась к моему первому рыцарскому турниру. Эйрин с энтузиазмом надевала на меня платье взрослого кроя цвета лазурного неба, расшитое голубками, которые держали ветвь с каплями росы. Мама колдовала над моими волосами, заплетая их в косы и укладывая в венец. По общему решению, моё лицо должна была скрывать вуаль.

– Не волнуйся, дитя, ты получишь столько сердец, сколько пожелаешь, – прошептала она, и я почувствовала, как тепло ее слов немного успокаивают мою нервозность. «Но мне нужно только одно», – промелькнуло в моей голове.

В памяти, словно яркая вспышка света, всплыло следующее воспоминание. Мы сидим на трибунах, и вот-вот должен начаться турнир. Все взгляды устремлены в нашу сторону. Сердце колотится в груди, а руки нервно поправляют вуаль. Вокруг слышатся шепотки, говорящие об озерной деве. Я готова провалиться сквозь землю от смущения и страха. Мама и Эйрин, сидящие рядом, тихо подбадривают меня.

Раздаётся звук горна, возвещающий о начале турнира, и глашатай объявляет первых участников. Когда он закончил называть их титулы и имена, сильный порыв ветра сорвал мою вуаль и унёс её в сторону площадки. Все взгляды были прикованы ко мне, и я не знала, что делать.

В следующую секунду все воины, словно по команде, устремились к небольшому фрагменту серой материи. Но один из них, рыцарь без герба, оказался проворнее остальных. Он подхватил её своим копьём, поцеловал её и прикрепил к древку.

Мама сжала мою руку. Ей тоже не нравилось происходящее, но этикет обязывал сохранять спокойствие. Она мгновенно взяла эмоции под контроль, но я знала, что она подумывает о том, чтобы навести морок на всех присутствующих. Но королём был наложен запрет на колдовство под страхом смертной казни.

Раньше влиятельный покровитель всегда вставал на её защиту перед Артуром. Однако она давно разорвала с ним отношения, и то я узнала об этом только из слухов, распространившихся по округе. Мама никогда не рассказывала о нём, предпочитая переводить тему разговора, пресекая мои вопросы.

Внезапно над толпой раздался голос герольда, объявившего, что юная дева Озера избрана Прекрасной дамой по воле Господа. Я почувствовала мамину руку, резко сжавшую мою. Ей не оставалось ничего другого, кроме как величественно кивнуть, подтверждая, что её дочь действительно достойна этого звания. В этот миг меня охватил страх, словно предвестник грядущих несчастий.

После открытия мы поспешили укрыться в нашем шатре. Я заметила растущее беспокойство и поняла, что причина в мужчине, получившему мою вуаль. Они с Эйрин долго обсуждали сложившуюся ситуацию, пытаясь найти выход из неё.

Всё оставшееся время я проводила в их компании, но это не останавливало рыцарей, которые стремились быть представленными мне. Они следили за каждым нашим шагом, поэтому Персиваль и Эрдвин постоянно находились рядом. Самым тяжёлым стали вечерние пиры. Помимо навязчивого внимания, отвлекающего от веселья, было ещё одно удручающее обстоятельство. Ланселот. Он почти не появлялся на торжествах, а в те моменты, что всё же присутствовал, то за ним по пятам следовала толпа юных девушек и дам постарше. Это заставляло ещё больше сторониться его общества, потому что каждый раз, когда я видела, как он разговаривает с другой, моё сердце горело от ревности.