Полное собрание сочинений. Том 7. Сентябрь 1902 ~ сентябрь 1903

Часто можно слышать, что помещики и купцы «дают работу» народу, «дают» заработок бедным людям. Говорят, например, что местных крестьян «кормит» соседняя фабрика или соседняя экономия. На самом же деле рабочие своим трудом кормят и самих себя и всех тех, кто сам не работает. Но за позволение работать на помещичьей земле, на фабрике или на железной дороге рабочий отдает даром собственнику все, что вырабатывается, получая сам только на скудное содержание. Значит, на самом деле, не помещики и не купцы дают работу рабочим, а рабочие своей работой содержат всех, отдавая даром большую часть своего труда.

Далее. Нищета народа происходит во всех современных государствах оттого, что работники изготовляют всякие предметы на продажу, на рынок. Фабрикант и мастеровой, помещик и зажиточный крестьянин производит те или иные изделия, выращивает скот, сеет и собирает хлеб для продажи, для выручки денег. Деньги везде стали теперь главной силой. На деньги вымениваются все и всякие продукты человеческого труда. На деньги можно купить все, что хочешь. На деньги можно даже купить человека, т. е. заставить человека неимущего работать на того, у кого есть деньги. Прежде главной силой была земля, – так было при крепостном праве; у кого была земля, у того была и сила и власть. А теперь главной силой стали деньги, капитал. На деньги можно купить сколько угодно земли. Без денег немного сделаешь и с землей: не на что будет купить плуга или других орудий, купить скота, одежды и всяких других городских товаров, не говоря об уплате податей. Из-за денег чуть не все помещики позакладывали свои имения в банке. Чтобы достать денег, правительство делает займы у богатых людей и у банкиров во всем свете и платит процентов по этим займам сотни миллионов рублей в год.

Из-за денег все ведут теперь свирепую войну друг против друга. Каждый старается дешевле купить, дороже продать, каждый старается обогнать другого, продать как можно больше товара, сбить цену, скрыть от другого выгодное место сбыта или выгодную поставку. Маленьким людям, мелкому ремесленнику и мелкому крестьянину, тяжеле всех достается в этой общей свалке из-за денег: они всегда остаются позади богатого купца или богатого крестьянина. У них никогда нет никакого запаса, они живут со дня на день, им приходится при каждом затруднении, при каждом несчастном случае закладывать последние пожитки или продавать за бесценок рабочий скот. Попав раз в лапы какого-нибудь кулака или ростовщика, они уже редко-редко в силах выбиться из пут, а большей частью разоряются вконец. Каждый год десятки и сотни тысяч мелких крестьян и ремесленников запирают свои хаты, отдают надел обществу задаром и становятся наемными рабочими, батраками, чернорабочими, пролетариями. А богатые люди все более и более наживаются в этой борьбе из-за денег. Богатые люди собирают деньги в банки миллионами и сотнями миллионов рублей и наживаются не только на свои собственные деньги, но и на чужие, которые вкладываются в банк. За свои десятки или сотни рублей, которые маленькие люди кладут в банки или сберегательные кассы, они получают процента три или четыре копейки на рубль, а богачи составляют из этих десятков – миллионы, расширяют на эти миллионы свой оборот и наживают по десяти и двадцати копеек на рубль.

Вот почему рабочие социал-демократы говорят, что единственное средство положить конец народной нищете, это – изменить снизу доверху теперешние порядки во всем государстве и установить порядки социалистические, то есть: отнять у крупных землевладельцев их имения, у фабрикантов их фабрики и заводы, у банкиров их денежные капиталы, уничтожить их частную собственность и передать ее в руки всего рабочего народа во всем государстве. Тогда распоряжаться трудом рабочих будут не богатые люди, живущие чужим трудом, а сами же рабочие и их выборные. Тогда плоды общего труда и выгоды от всех улучшений и машин будут идти на пользу всем трудящимся, всем рабочим. Тогда богатство будет расти еще быстрее, потому что рабочие на самих себя будут работать лучше, чем на капиталистов, и рабочий день будет короче, содержание рабочих будет лучше, вся жизнь их совсем переменится.

Но изменить все порядки во всем государстве – дело нелегкое. Для этого нужно много труда, много длинной и упорной борьбы. Все богатые люди, все собственники, вся буржуазия[34] будет отстаивать свои богатства всеми силами. На защиту всего богатого класса встанут чиновники и войско, потому что самое правительство находится в руках богатого класса. Рабочие должны сомкнуться как один человек для борьбы против всех, кто живет чужим трудом; рабочие должны объединиться сами и объединить всех неимущих в один рабочий класс, в один класс пролетариата. Борьба будет нелегка для рабочего класса, но эта борьба непременно кончится победой рабочих, потому что буржуазия, или люди, живущие чужим трудом, составляет ничтожную долго народа. А рабочий класс – громадное большинство в народе. Рабочие против собственников – это значит миллионы против тысяч.

И рабочие в России начинают уже объединяться для этой великой борьбы в одну рабочую социал-демократическую партию. Как ни трудно объединяться тайком, хоронясь от полиции, а все же объединение крепнет и растет. Когда же русский народ завоюет себе политическую свободу, тогда дело объединения рабочего класса, дело социализма пойдет вперед несравненно быстрее, еще быстрее, чем идет оно вперед у немецких рабочих.

3. Богатство и нищета, собственники и рабочие в деревне

Мы знаем теперь, чего хотят социал-демократы. Они хотят бороться со всем богатым классом за освобождение народа от нищеты. А в деревне у нас нищеты не меньше, а, пожалуй, даже и больше, чем в городах. Как велика деревенская нищета, об этом мы здесь говорить не будем: всякий рабочий, бывавший в деревне, и всякий крестьянин очень хорошо знает о деревенской нужде, голоде, холоде и разорении.

Но крестьянин не знает, отчего он бедствует, голодает и разоряется, и как ему от этой нужды избавиться. Чтобы узнать это, надо прежде всего понять, отчего всякая нужда и нищета происходит и в городе и в деревне. Мы об этом уже коротенько говорили и видели, что неимущие крестьяне и деревенские рабочие должны соединяться с городскими рабочими. Но этого мало. Надо дальше узнать, какой народ в деревне пойдет за богатых, за собственников, и какой – за рабочих, за социал-демократов. Надо узнать, много ли таких крестьян, которые не хуже помещиков умеют наживать капитал и жить чужим трудом. Если этого досконально не разобрать, – так тогда никакие толки о нищете ни к чему не приведут, и деревенская беднота не будет понимать, кому в деревне надо между собой и с городскими рабочими объединиться и как сделать так, чтобы это был верный союз, чтобы крестьянина не надул, кроме помещика, и свой брат – богатый мужик.

Чтобы разобрать это, мы и посмотрим теперь, какова сила помещиков в деревне и какова сила богатых крестьян.

Начнем с помещиков. Об их силе можно судить прежде всего по количеству земли, которая находится в их частной собственности. Всех земель в Европейской России, и крестьянских надельных, и земель в частной собственности, считалось около 240 миллионов десятин[35] (кроме казенных земель, о которых мы скажем особо). Из этих 240 миллионов десятин в руках крестьян, т. е. в руках более чем десяти миллионов дворов, находится 131 миллион надельных земель. А в руках частных собственников, т. е. в руках менее полумиллиона семей, находится 109 миллионов десятин. Значит, если бы даже сосчитать на круг, то на одну крестьянскую семью пришлось бы по 13 десятин, а на одну семью частного собственника по 218 десятин! Но неравенство в распределении земли еще гораздо сильнее, как мы сейчас увидим.

Из 109 миллионов десятин земли у частных владельцев семь миллионов находится в руках удела, т. е. в частной собственности членов царской фамилии. Царь со своей семьей – первый из помещиков, самый крупный помещик на Руси. У одной фамилии больше земли, чем у полумиллиона крестьянских семей! Далее, у церквей и монастырей – около шести миллионов десятин земли. Наши попы проповедуют крестьянам нестяжание да воздержание, а сами набрали себе правдой и неправдой громадное количество земли.

Затем около двух миллионов десятин считают у городов и посадов и столько же у разных торговых и промышленных обществ и компаний. 92 миллиона десятин земли (точная цифра – 91 605 845, но мы будем приводить, для простоты, круглые цифры) принадлежат менее чем полумиллиону (481 358) семей частных собственников. Половина этого числа семей – совсем мелкие собственники; у каждого из них меньше десяти десятин земли. И у всех их вместе меньше миллиона десятин. А шестнадцать тысяч семей имеют каждая больше тысячи десятин земли; всего у них шестьдесят пять миллионов десятин. Какие необъятные количества земли собраны в руках крупных землевладельцев, это видно еще из того, что немногим менее тысячи семей (924) владеют каждая больше чем десятью тысячами десятин земли, и у всех их двадцать семь миллионов десятин! Одна тысяча семей имеет столько же, сколько два миллиона крестьянских семей.

Понятно, что миллионы и десятки миллионов народа должны бедствовать и голодать и всегда будут бедствовать и голодать, покуда в руках у нескольких тысяч богатеев будут такие необъятные количества земли. Понятно, что и государственная власть, само правительство (хотя бы и царское правительство) будет до тех пор плясать под дудку этих крупных землевладельцев. Понятно, что деревенской бедноте не от кого и неоткуда ждать помощи, пока она сама не соединится, не сомкнётся в один класс для упорной, отчаянной борьбы с этим помещичьим классом.

Здесь надо заметить, что у нас очень многие люди (и даже многие из образованных людей) имеют совершенно неправильный взгляд на силу помещичьего класса, говоря, что еще гораздо больше земли у «государства». «Уже теперь, – говорят такие плохие советчики крестьянина, – большая доля территории (т. е. всей земли) России принадлежит государству» (эти слова взяты из газеты «Революционная Россия» № 8, стр. 8). Ошибка этих людей произошла вот отчего. Они слыхали, что казне принадлежит у нас в Европейской России 150 миллионов десятин. Это действительно так. Но они забыли, что эти полтораста миллионов десятин – почти целиком неудобные земли и леса на дальнем севере, в губерниях Архангельской, Вологодской, Олонецкой, Вятской и Пермской. За казной, значит, остались только такие земли, которые до сих пор совершенно не годились для хозяйства. Удобных же земель у казны менее четырех миллионов десятин. И эти удобные казенные земли (например, в Самарской губернии, где их особенно много) снимаются в аренду задешево, за бесценок богачами. Богачи берут по тысячам и по десяткам тысяч десятин этих земель, а потом раздают их крестьянству втридорога.

Нет, совсем это плохие советчики крестьянина, которые говорят: у казны земель много. Действительно, много хороших земель у крупных частных землевладельцев (и у царя лично в том числе), и эти крупные помещики самое казну держат в своих руках. И пока деревенская беднота не сумеет объединиться и сделаться чрез свое объединение грозной силой, до тех пор «государство» всегда останется покорным слугой помещичьего класса. И надо не забывать еще вот чего: прежде помещиками почти только одни дворяне и были. У дворян и теперь масса земли (у 115 тысяч дворян считалось в 1877–1878 году 73 миллиона десятин). Но главной силой стали теперь деньги, капитал. Очень и очень много земли накупили себе купцы и зажиточные крестьяне. Считают, что за тридцать лет (с 1863 по 1892 год) дворяне потеряли земель (т. е. продали больше, чем купили) на шестьсот с лишним миллионов рублей. А купцы и почетные граждане приобрели земель на 250 миллионов рублей. Крестьяне, казаки и «другие сельские обыватели» (как называет наше правительство людей простого звания в отличие от «благородной» и «чистой публики») приобрели земли на 300 миллионов рублей. Значит, каждый год средним числом крестьяне по всей России прикупают себе земли в частную собственность на 10 миллионов рублей.

Стало быть, крестьяне есть разные: одни бедствуют и голодают, другие богатеют. Стало быть, все больше становится таких богатых крестьян, которые тянут к помещикам, которые будут держать сторону богатых против рабочих. И деревенской бедноте, которая хочет объединиться с городскими рабочими, надо хорошо подумать об этом, надо разобрать, много ли таких богатых крестьян, какова их сила и какой союз нужен нам для борьбы с этой силой. Мы сейчас упоминали о плохих советчиках крестьянина. Эти плохие советчики любят говорить: у крестьян есть уже союз. Этот союз – мир, общество. Мир – большая сила. Мирское соединение тесно сплачивает крестьян; организация (то есть объединение, союз) мирского крестьянства колоссальна (то есть огромна, необъятна).

Это неверно. Это – сказка. Хоть и добрыми людьми выдуманная, а все-таки сказка. Если мы сказки слушать будем, мы только испортим свое дело, дело союза деревенской бедноты с городскими рабочими. Пусть каждый деревенский житель посмотрит хорошенько кругом себя: похоже ли мирское соединение, похоже ли крестьянское общество на союз бедноты для борьбы со всеми богатеями, со всеми, кто живет чужим трудом? Нет, не похоже и не может быть похоже. В каждой деревне, в каждом обществе есть много батраков, много обнищавших крестьян, и есть богатеи, которые сами держат батраков и покупают себе землю «навечно». Эти богатеи тоже общественники, и они верховодят в обществе, потому что они сила. А разве нам такой союз нужен, в который входят богатеи, в котором верховодят богатеи? Совсем нет. Нам нужен союз для борьбы с богатеями. Значит, мирской союз совсем для нас не годится.

Нам нужен добровольный союз, союз только таких людей, которые поняли, что им надо соединиться с городскими рабочими. А общество – не добровольный союз, а казенный союз. В общество не те люди входят, которые работают на богатеев, которые хотят вместе бороться с богатеями. В общество входят всякие люди не по своей воле, а потому, что их родители на этой земле жили, на этого помещика работали, потому что их начальство к этому обществу приписало. Из общества бедные крестьяне не могут свободно выйти; в общество они не могут свободно чужого человека принять, который приписан полицией к другой волости, а нам, для нашего союза, требуется, может быть, именно здесь. Нет, нам совсем другой союз нужен, добровольный союз одних только работников и бедных крестьян для борьбы со всеми, кто живет чужим трудом.

Давно прошли уже те времена, когда мир был силою. И не вернутся эти времена никогда. Мир был силою, когда среди крестьян почти не было батраков и рабочих, бродящих по всей России за заработком, когда не было почти и богатеев, когда всех давил одинаково барин-крепостник. А теперь главной силой стали деньги. Из-за денег и однообщественники между собою не хуже лютых зверей борются. Денежные мужики своих собственных однообщественников теснят и грабят почище иного помещика. Теперь нужен нам не мирской союз, а союз против власти денег, против власти капитала, союз всех деревенских работников и неимущих крестьян разных обществ, союз всей деревенской бедноты с городскими рабочими для борьбы против помещиков и богатых крестьян одинаково.

Какова сила помещиков, мы видели. Надо посмотреть теперь, много ли богатых крестьян и какова их сила.

О силе помещиков мы судили по величине их имений, по количеству земли у них. Помещики свободно распоряжаются своей землей, свободно покупают и продают ее. Поэтому об их силе можно очень точно судить по количеству земли у них. Крестьяне же до сих пор не имеют у нас права свободно распоряжаться своей землей, до сих пор они остаются полу крепостными, привязанными к своему обществу. Поэтому о силе богатых крестьян нельзя судить по количеству надельной земли у них. Богатые крестьяне не на своих наделах разживаются: они покупают помногу земли, покупают и «навечно» (то есть в свою частную собственность) и «на года» (то есть снимают в аренду), покупают и у помещиков, и у своего брата-крестьянина, у того, кто бросает землю, кто из нужды сдает наделы. Всего вернее будет поэтому отделить богатых, средних и неимущих крестьян по количеству лошадей у них. Многолошадный крестьянин почти всегда – богатый крестьянин; если он держит много рабочего скота – значит, у него и посева много, и земля есть, кроме одной надельной, и деньги в запасе есть. Притом же у нас есть возможность узнать, сколько по всей России (Европейской России, не считая ни Сибири, ни Кавказа) есть многолошадных крестьян. Разумеется, не надо забывать, что обо всей России можно говорить только на круг: в отдельных уездах и губерниях очень много различия. Например, около городов часто бывают такие богатые крестьяне-земледельцы, у которых вовсе немного лошадей. Одни занимаются выгодным огородным промыслом, другие держат мало лошадей, да много коров и торгуют молоком. Есть везде по России и такие крестьяне, которые наживаются не на земле, а на торговом деле, заводят маслобойки, круподерки и другие заводы. Всякий, кто живет в деревне, очень хорошо знает богатых крестьян в своем селе или в округе. Но нам надо узнать, сколько их по всей России, какова их сила, чтобы бедный крестьянин не на авось шел, не с завязанными глазами, а чтобы он точно знал, каковы его друзья и каковы его враги.

Так вот мы и посмотрим, много ли крестьян богатых и бедных лошадьми. Мы уже говорили, что всего крестьянских дворов считают в России около десяти миллионов. Всего лошадей у них теперь, вероятно, около пятнадцати миллионов (лет четырнадцать тому назад было семнадцать миллионов, но теперь стало меньше). Значит, на круг приходится на каждые десять дворов по пятнадцати лошадей. Но все дело в том, что у одних, у немногих – помногу лошадей, а у других, и притом у очень многих, либо совсем нет, либо мало. Безлошадных крестьян не меньше трех миллионов да около трех с половиною миллионов однолошадных. Это все либо совсем разоренные, либо неимущие крестьяне. Мы называем их деревенской беднотой. Их шесть с половиной миллионов из десяти, то есть почти две трети! Потом идут средние крестьяне, у которых по одной паре рабочего скота. Таких крестьян около двух миллионов дворов, и у них около четырех миллионов лошадей. За ними идут богатые крестьяне, которые имеют больше, чем по паре рабочего скота. Таких крестьян полтора миллиона дворов, но у них семь с половиной миллионов лошадей[36]. Это значит: у одной, примерно, шестой доли дворов находится в руках половина всего числа лошадей.

Зная это, мы можем довольно точно судить о силе богатых крестьян. Числом их очень немного: в разных обществах, в разных волостях их наберется один-два десятка на каждую сотню дворов. Но эти немногие дворы – самые богатые. Поэтому у них оказывается, по всей России, почти столько же лошадей, сколько у всех остальных крестьян, вместе взятых. Значит, и посевов у них почти половина всех крестьянских посевов. Такие крестьяне собирают хлеба гораздо больше, чем нужно их семьям. Они продают помногу хлеба. Им хлеб не только для прокормления служит, а больше всего – для продажи, для наживы денег. Такие крестьяне могут копить деньги. Они кладут их в сберегательные кассы и в банки. Они покупают себе земли в собственность. Мы уже говорили, как много земли по всей России покупается каждый год крестьянами: почти все эти земли достаются вот этим немногим богатым крестьянам. Деревенской бедноте не о покупке земли приходится думать, а о том, как бы прокормиться. Им и на хлеб-то часто не хватает денег, а не то что на покупку земли. Поэтому всякие банки вообще и крестьянский банк в особенности помогает добывать землю вовсе не всем крестьянам (как уверяют иногда люди, обманывающие мужика или очень уже большие простячки), а только ничтожному числу крестьян, только богатеям. Поэтому и те плохие советчики мужика, о которых мы упоминали, говорят неправду про крестьянскую покупку земель, будто эта земля перетекает от капитала к труду. К труду, то есть к неимущему рабочему человеку, земля никогда не может перетекать, потому что за землю платят деньги. А у бедноты лишних денег и в заводе никогда не бывает. Земля перетекает только к богатым денежным крестьянам, к капиталу, только к таким людям, с которыми деревенской бедноте надо вести борьбу в союзе с городскими рабочими.

Богатые крестьяне не только покупают землю навечно, но они же больше всего нанимают земли и на года, арендуют землю. Они отбивают землю у деревенской бедноты, снимая большие участки. Вот, например, по одному уезду Полтавской губернии (Константиноградскому) было сосчитано, сколько земли арендовали богатые крестьяне. И что же оказалось? Таких, которые арендовали по 30 и более десятин на двор, было совсем мало, всего по два двора из каждых 15 дворов. Но эти богатеи забрали в свои руки половину всей снятой земли, и на каждого богатея приходилось по 75 десятин съемной земли! Или вот в Таврической губернии сосчитали, сколько захватили богатеи из той земли, которую крестьяне сняли миром, обществами, у казны. Оказалось, что богатеи, числом всего одна пятая доля дворов, захватили себе три четверти всей съемной земли. Землю везде по деньгам делят, а деньги только у немногих богатеев и водятся.

Далее, много земли сдают теперь и сами крестьяне. Бросают наделы, потому что нет скота, нет семян, нечем вести хозяйство. Без денег ныне и с землей ничего не поделаешь. Например, в Новоузенском уезде Самарской губернии у богатых крестьян из каждых трех дворов один, а то и два, снимают надельную землю в своем же собственном или в чужом обществе. А сдают наделы безлошадные и однолошадные. В Таврической губернии целая треть крестьянских дворов сдает наделы. Сдается четвертая часть всех крестьянских наделов, четверть миллиона десятин. И из этой четверти миллиона – полтораста тысяч десятин (три пятых доли) попадает в руки богатых крестьян! Мы опять тут видим, годится ли для бедноты мирской союз, общество. В обществе деревенском у кого деньги, у того и сила. А нам нужен союз бедноты из всяких обществ.

Так же, как насчет покупки земли, обманывают крестьянина и разговоры о дешевой покупке плугов, жаток и всяких других усовершенствованных орудий. Устраивают земские склады, артели и говорят: усовершенствованные орудия улучшат положение крестьянства. – Это один обман. Достаются все эти лучшие орудия одним только богатеям, а бедноте не достаются почти вовсе. Ей не до плугов и не до жаток, а быть бы только живу! Вся такая «помощь крестьянству» есть помощь богатеям и больше ничего. А массе бедноты, у которой ни земли, ни скота, ни запаса нет, – не поможешь тем, что лучшие орудия дешевле будут. Вот, например, в одном уезде Самарской губернии сосчитали все улучшенные орудия у крестьян богатых и у бедных. Оказалось, что у одной пятой доли дворов, т. е. у самых зажиточных, почти три четверти всех улучшенных орудий, у бедноты же, у половины дворов, всего-навсего одна тридцатая доля. Безлошадных и однолошадных в этом уезде 10 тысяч дворов из всего числа 28 тысяч; и у этих 10 тысяч всего-навсего семь улучшенных орудий из всего числа 5724 улучшенных орудий у всех крестьянских дворов во всем уезде. Семь орудий из 5724 – вот каково участие деревенской бедноты во всех этих улучшениях хозяйства, распространениях плугов и жаток, которые помогают будто бы «всему крестьянству»! вот чего должна ждать деревенская беднота от людей, толкующих об «улучшении крестьянского хозяйства»!

Наконец, одна из самых главных особенностей богатого крестьянства состоит в том, что оно нанимает батраков и поденщиков. Подобно помещикам богатые крестьяне тоже живут чужим трудом. Подобно помещикам, они богатеют потому, что разоряется и нищает масса крестьянства. Подобно помещикам, они стараются выжать как можно больше работы из своих батраков и заплатить им как можно меньше. Если бы миллионы крестьян не были вконец разорены и вынуждены идти на работу в чужие люди, идти в наймиты, продавать свою рабочую силу, – тогда богатые крестьяне не могли бы существовать, не могли бы вести хозяйства. Тогда им негде было бы подбирать «упалые» наделы, негде было бы находить себе рабочих. А по всей России все полтора миллиона богатых крестьян нанимают, наверно, не меньше миллиона батраков и поденщиков. Понятно, что в великой борьбе между классом собственников и классом неимущих, между хозяевами и рабочими, между буржуазией и пролетариатом, – богатые крестьяне станут на сторону собственников, против рабочего класса.