Корона времени. Часть 1. Истоки мудрости

У меня есть новая задумка: я отправила письмо в храм Аполлона в Дельфах, и верховный жрец назначил мне встречу с пифией. Возможно, я получу ответы на некоторые вопросы. Обсудим позже.

Люблю, очень скучаю. Твоя императрица Анастасия».

В переписке супруги предпочитали общаться понятными только им терминами. Никто другой в античном мире не понял бы, что атлантум – это разыскиваемый ими биоматериал атлантов, а «птенец» – любой возможный их потомок низшего генома. Его типаж – высокий, умный, могучий человек с необычными способностями. Слова типа «анализ», «эксперимент», «проба» в их современной трактовке тоже были непонятны жителям Древнего Рима, так что в шифровке не нуждались. А «полубогами» императорская чета называла самых ближайших потомков атлантов. «Полубоги» были на уровень выше более дальних родственников, «птенцов». Биоматериал этого вида был предельно приближен к самим атлантам и имел максимальную практическую ценность. «Полубоги» имели супер-способности, которыми не обладали «птенцы», а уж тем более обычные люди.

Маркус открыл третье послание – от его преданного друга, сенатора, доверенного лица и шпиона Феликса Петрония. Оно было зашифровано символами, известными только им двоим. Феликс сообщал о том, как прошли великие бега на ипподроме, что делала императрица и какие вопросы обсуждались в сенате за закрытыми дверями. Феликс также упоминал Макса и его жену. Он рассказал, где и с кем Валерия проводит время. Он знал многое!

8

Рано утром Валерия и ее служанка вышли на прогулку. Сначала они заглянули к близкой подруге Валерии, аристократке Камилле, которая жила в соседнем квартале-инсуле.

– Доброе утро, любимая! – произнесла Валерия и поцеловала Камиллу в щеку.

– Привет, мое солнце! – с той же интонацией ответила подруга.

Девушки улыбнулись и обменялись таинственными взглядами.

Они надели скромные накидки, чтобы не привлекать внимание прохожих своими привычными, обычно роскошными нарядами, и отправились на прогулку. Пройдя несколько кварталов, девушки заглянули в популярную лавку. Тут был рай для богатых римских модниц. Ювелирные украшения, изысканные безделушки из всевозможных материалов, ремни, платки и другие аксессуары манили красотой и радовали глаз.

– Посмотри, какой великолепный жемчуг! – воскликнула Камилла. – Он сияет, как зубы моего любимого! А как тебе этот лазурит?

– Ох, он как глаза моего Максимилиана! – вторя подруге, ответила Валерия. – Кстати, на днях он в чем-то меня заподозрил. Допытывался, почему я надолго ухожу из дома. Я сказала, что провожу время с тобой, а он ответил, что мы слишком много гуляем, и отругал. Но я отвертелась, придумала какое-то оправдание… Знаешь, осталось совсем мало времени, надо идти, а то наши друзья станут нервничать!

– Милая, ты, о чем? Мужчина должен беспокоиться, иначе чем ты будешь его волновать, будить в нем любопытство? Не своей же армейской дисциплиной! – рассмеялась Камилла. – Пусть ждет и думает, что мы не придем. Его желание станет еще сильнее!

– Ой! Конечно же, ты, как всегда, права. Пусть он сгорит от нетерпения! – засмеялась Валерия.

Она вышла замуж почти ребенком и уже успела столкнуться с лукавством и интригами знатных девушек столицы. Ее бесхитростная натура не нравилась Максимилиану, и она это прекрасно чувствовала. Валерия любила его, окружала заботой и лаской, а он отбрыкивался от нее, как необъезженный конь от назойливого наездника.

Камилла примерила еще пару украшений и платков, посмотрелась в зеркало, но ничего не купила. Затем схватила подругу за руку и выбежала на улицу. Девушки прошли несколько кварталов, вошли в арочные ворота и оказались в городском общественном саду. Рассветное солнце дарило городу утреннее тепло, но здесь, под тенью деревьев, было еще прохладно и безлюдно.

В центре сада бил многоярусный фонтан. Его грозные, покрытые зеленым мхом статуи яростно низвергали воду. Девушки миновали его и разделились: Валерия со служанкой расположилась на ложе в ротонде, а Камилла в одиночестве направилась в дальний западный угол сада, к лабиринту из высокого кустарника. Не успела она присесть на скамейку, как ощутила шорох листвы за спиной, кто-то закрыл руками ей глаза. Она сразу узнала эти большие крепкие ладони.

– Мой Геркулес! – произнесла Камилла. – Или всё же, Титан?

– Доброе утро, любовь моя! – отозвался мужчина. – Я уже решил, что сегодня ты не придешь к условленному месту. Волновался и высматривал тебя с утренними соловьями, но… Ничего не могу с собой поделать, я готов ждать твоего прихода часами!

– Мой Геркулес сомневался, что я приду? – надула губки Камилла.

– Нет, я уверен в тебе, прекрасная незнакомка! Кстати, ты мне так и не назвала свое имя.

– Зачем тебе знать мое имя, Геркулес? – засмеялась Камилла. – Мы до сих пор прекрасно обходились без имен!

– Хорошо, я признáюсь первым. Меня зовут Гай, а не Геркулес. А тебя?

– А меня… – Камилла на секунду замешкалась, она решала, как быть: придумать себе другое имя или сказать правду. – Я просто Камилла! Пусть будет это имя! А ты, Гай-Геркулес, сам решай, настоящее оно или нет!

Гай Касиус обнял любимую и покрыл жаркими поцелуями ее лицо и руки. Девушка закрыла глаза, застонала от удовольствия и охватившего ее желания. Она и хотела, и боялась этой дикой силы, которая всецело увлекала ее в мир животной страсти. Воспитанная в семье городского префекта, она всегда мечтала о другом: о романтике, стихах, изящных юношах-интеллектуалах, но полюбила и возжелала большого черного мускулистого самца. Именно самца! С ним ей не надо было притворяться, изображать невинность, строить из себя недотрогу. С ним она хотела одного: чтобы его великолепное мужское достоинство внедрялось в ее плоть как можно глубже и дольше. Несмотря на то, что она была аристократкой во всем (и об этом красноречивее слов говорили ее манеры и внешность), девушка закрыла глаза на неведомое происхождение своего любовника.

Камилла была прекрасна: ее белая, как молоко, кожа не знала палящего солнца, а темно-рыжие, с высветленными прядями волосы были уложены по последней моде знати на обруч.

Гай сел на скамью, Камилла встала на колени, расстегнула пояс на одежде наездника, освободила красивое тело и прикоснулась губами к его плоти. Гай откинулся назад и застонал от удовольствия. «Ох уж эти аристократки! В порыве желания они делают такие вещи, которых не дождешься от самых развратных шлюх», – подумал он.

В этот раз он не сдержался и быстро излился в девушку. Она всё выпила, поднялась и показала Гаю оставшиеся на губах капли страсти.

Он рассмеялся и стал целовать лицо и грудь Камиллы.

Когда все закончилось и усталость победила, Гай растянулся на своем плаще, покрывавшем холодную мраморную скамью. Девушка покорно прилегла рядом… Но Камилла не была бы Камиллой, если бы не хотела получить еще больше удовольствия. Она резко поднялась и села на любовника сверху, широко раздвинув ноги. Ее чувственные поцелуи снова завели наездника, и Гай умело проник в ее недра. Сильные черные руки обвили девушку, словно щупальца спрута, – казалось они были повсюду!

***

Валерия все это время тоже не скучала. Она оставалась в ротонде вдвоем со служанкой совсем недолго. Эта замужняя женщина тоже ждала встречи с мужчиной, но ее герой не был ей любовником: он разделял ее увлечение. Девушка в очередной раз встречалась с младшим из семьи Клавдиев – Константином. Он любил стихи и поэмы, сам сочинял их.

Мужчина подошел неуверенной походкой и вручил девушке цветок нарцисса.

– Доброе утро, Валерия! Как ваше настроение сегодня? – поинтересовался он.

Константин казался ей немного зажатым и смущенным, тем не менее он, несмотря на робость, каждый раз пристально разглядывал Валерию с головы до пят, будто увидел впервые. Впрочем, может, он и вправду все еще изучает ее, ведь они встречаются в парке всего четвертый раз.

– У меня утро всегда доброе! – улыбнулась она в ответ.

Девушка старалась улыбкой скрасить впечатление от размолвки. В прошлый раз они сильно поспорили: Константин рассказал о новом эпосе поэта Ювенала и о тайном смысле, подтексте, заложенном в поэме. Но Валерия ничего такого там не увидела, ей все казалось предельно ясным и понятным. Она высказала свое мнение, Константин не согласился, они приводили аргументы, но каждый стоял на своем. Тогда они расстались раздосадованные, даже толком не попрощавшись, и сейчас старались загладить свою резкость.

– Вы, как всегда, свежи и прекрасны!

– Вы льстец, Константин! «Свежи», «прекрасны» – к чему эти слова? Я же вас просила: не смущайте меня похвалами.

Мужчина замешкался и попытался исправить ситуацию.

– Как прошла ночь? Надеюсь, вас никто не побеспокоил… – спросил он и вмиг осознал всю неуместность подобных вопросов.

– Моя ночь? – удивленно спросила Валерия. – Я замужем и страстно люблю своего мужа. И хочу напомнить: мы с вами общаемся только как друзья. Пожалуйста, обойдемся без этих ваших сладких дифирамбов и займемся чтением!

– Разумеется… – покраснел Константин и сменил тему. – Зачем нам читать чужие сочинения? Я жду ваших новых строк. Вы что-нибудь написали за те дни, что мы не виделись?

– Вы хотите мои новые стихи? Так слушайте!

И Валерия начала читать:

Люблю тебя осенним утром

И ночью темною люблю.

Пусть ты не думаешь об этом,

Я все равно тебя люблю!

Константин застыл в удивлении:

– Как это приятно слышать!

– Не обольщайтесь! – снисходительно улыбнулась девушка – Это не о вас. Эти строки я написала, думая о своем богоподобном муже!

И начинающая поэтесса продолжила:

В твоих очах я вижу солнце,

А на устах – сиянье звезд…

«О Венера! Какая же она простодушная и нежная», – подумал Константин, продолжая с умным видом внимать наивному творчеству Валерии.

9

В суете и излишествах императорской жизни Анастасия ощущала, что ей нужен глоток другого воздуха, иная атмосфера. Она ждала Маркуса со дня на день, но до его возвращения Ане захотелось хоть на секунду сбежать в Нью-Йорк, снова поговорить с отцом. Она надела венец, сосредоточилась, воспроизвела в памяти место назначения и прикоснулась к нужным точкам…

Отец встретил Ану в гостиной. Из новехоньких колонок «Мартин Логан» звучал томный блюз. Головка винилового проигрывателя, словно по волнам океана, плыла по черной поверхности пластинки. Стеклянный стол аппарата выглядел массивно, а его желтая подсветка придавала «ламповости» сему процессу воспроизведения музыки. Тонкий ременной привод передавал крутящий момент со шпинделя двигателя на тяжелый полированный опорный диск. Всё это завораживало магией механического движения.

В целом обстановка отцовского дома походила на жилье британского денди. Ана удивлялась тому, что в свои уже немолодые годы отец сумел сохранить интерес к жизни – к красивым вещам, авторитетным людям, общественным делам. Музыка, театр, кино, общение – его увлекало всё!

После смерти жены Роберт второй раз так и не женился. Нет, он не стал отшельником, его жизнь была насыщена сексуальными победами, но он старался не привязываться к женщинам и не строить серьезных отношений. Анастасии импонировал такой подход: она не представляла себе жизнь в новой семье – с мачехой и, возможно, сводными братьями и сестрами.

***

– Милая моя доченька, как же я соскучился! Садись. Выпьешь что-нибудь? – спросил отец.

– Да, хочу выдержанный виски – это было бы здорово! Знаю, у тебя в запасниках есть самый-самый лучший.

Роберт достал из большого бара коллекционную бутылку, откупорил ее и налил янтарную жидкость в граненые хрустальные бокалы.

– Детка, неужели есть повод что-то отметить? Может, успехи в наших поисках?

– Нет, папочка, просто хочется чего-то недоступного мне там, в моем мире.

– В твоем мире? – удивился отец. – С каких пор тот мир стал твоим? Не пойму, почему ты так привязалась к римской культуре? Она тебе еще не наскучила?

Девушка удивленно покосилась на отца:

– Папа, ты, о чем? Я девять лет своей жизни посвятила Риму, там мой второй дом, семья, близкие люди. Все уже завязано в один узел!

– Но, может, попробуем еще раз совершить прыжок, но только уже в другое, более раннее время? А вдруг там нам больше повезет, и мы найдем образец чистого атлантума?

– Может, найдем, а может, и нет! – возразила Ана.

– Начнешь все сначала… – продолжил развивать эту тему Роберт.

– Только ради этих эфемерных поисков менять устоявшуюся жизнь? Я не буду обустраиваться снова на другом месте.

– Да, ты права, дочка! – согласился отец. – Как всегда, права.

Ана понимала его идею отыскать атлантум с меньшим риском, в дальнем прошлом. Ведь каждый прыжок отнимал здоровье, энергию и годы жизни. Без вливаний атлантума, джамперы во времени, были обречены семимильными шагами идти к саморазрушению.

– Прости! Зря я затеял этот разговор… не хотел говорить о нашем деле, но, к сожалению, мы не можем забыть о нем ни на минуту! – запнулся Роберт и замолчал.

Возникла пауза и Ана поспешила сменить тему разговора.

– Пап, представляешь, у меня был контакт с одним крепким наездником. И я вдруг подумала, что он тоже может быть «птенцом». Этот поиск как маниакальный психоз, одержимость. Теперь я ищу «птенцов» даже в тех людях, которые меня окружают!

– Вау, такими темпами ты скоро весь античный мир, всех его жителей превратишь в подопытных кроликов! – рассмеялся профессор и долил виски в стаканы; он понимал опасения дочери, но держался спокойно и уверенно. – И как проявил себя «крепкий наездник»? Почему ты решила исследовать именно его?

– Не знаю. Но его сила и мощь – это что-то нечеловеческое! – рассмеялась Анастасия.

– А ты не думала больше времени проводить здесь, дома? Познакомиться с хорошим парнем, завести детей и семью? В Риме все отлично работает и без нашего участия, ты могла бы там уйти в тень, – осторожно предложил отец.

От удивления Анастасия растерялась, но взяла себя в руки:

– Нет и еще раз нет! Сейчас у меня назревает что-то особенное, какое-то событие. Я это чувствую! Как я могу все пустить на самотек? Я там живу, там я императрица. А кто я здесь? Заурядный исследователь в семейной компании? Нет уж! Когда-нибудь я вернусь сюда навсегда, но позже. У меня огромная ответственность перед римским народом, перед историей и даже перед любимым мужем.

– Муж у нее там! Это тот парень, что спит со всеми подряд и даже с другим мужиком? Хорош супруг! Ради такого стóит рисковать своей жизнью, – грустно ухмыльнулся отец. – Неужели ты не понимаешь? Случись завтра очередная война или заговор, и ты рискуешь погибнуть там, навсегда остаться в прошлом со своим драгоценным Маркусом.

– Папа, везде есть риск! Вообще… жизнь – это смертельная болезнь!

– В Риме с давних пор коварно используют яд, кинжал или веревку – это их рабочие инструменты для смены власти.

– Я все прекрасно понимаю, – возразила Ана, – но ты же знаешь, какой это адреналин – самой творить историю.

– Ладно, твори свою историю, только не оставляй материальных следов.

Ана устала от этого разговора, ощущая себя опустошенной. Ее неудержимо тянуло назад, в Рим. Она попрощалась с отцом. Прилегла ненадолго в своей комнате, рассматривая вечернее синее небо в панорамном окне. И все же этот город казался Ане одним серым пятном: ей не хватало насыщенных красок античного мира.

– Хочу назад, в столицу моей империи! – подумала она, резко встала и надела венец.

***

Анастасия привычным движением потерла венец и закрыла глаза, чтобы ее не ослепила яркая вспышка, – и ничего! Перемещения не было! «Странно», – подумала она и еще раз повторила знакомые движения. Открыв глаза, девушка удивилась и растерялась: она находилась в белой квадратной комнате. По стенам медленно поползли вертикальные линии, за ними горизонтальные – и проступила крупная клетка. Ана запаниковала: что это, куда она попала? Это другое измерение, чужое пространство? Стены меняли изображение каждую секунду. Клетка уменьшилась до размеров тетрадной, и на одной из стен появился пейзаж: цветущее поле, холм, а на его вершине – одинокое дерево. Она смотрела на эту картину, пытаясь вспомнить, из каких событий прошлого этот пейзаж, и понимала, что никогда раньше его не видела! Это не картинка из подсознания, а реальное место, куда ее переместил венец. Другие стены в клетку тоже начали растворяться, превращаясь в продолжение пейзажа. Девушке стало холодно, озноб пробежал по всему телу.

– О нет! Нет! Это не Рим!

Вмиг картинка незнакомой природы рассыпалась, снова возник белый фон. Линии потекли вертикально вверх, образовали подобие греческой буквы П, которая стала обрастать вычурными архитектурными деталями, фризами, колоннами и статуями. Закончив трансформацию, «буква» превратилась в мраморные врата и застыла. За ними зияла черная космическая пустота, усыпанная мириадами звезд.

– Пожалуйста, нет! Я не хочу туда! Думай, Анастасия, думай! – шептала девушка.

Ей нужно было найти в памяти как можно больше зацепок и крючков, чтобы вернуться в необходимые время и измерение. Она закрыла глаза, еще раз прокрутила в голове картинку привычной обстановки своего любимого уголка во дворце и попросила, словно умоляя «корону времени»:

– Я хочу в Рим! Верни меня в мой дворец! Там мой магнит, моя спальня, ложе, мое зеркало.

Ана открыла глаза. Портал отворился – она стояла посреди своей спальни в Большом дворце.

– Хвала богам, я снова сделала это!

Вздох облегчения сорвался с ее губ, но из глаз градом хлынули слезы отчаяния. Ей стало страшно. В голове метались мысли: «Алгоритм перемещения впервые дал такой сбой! Что, если в следующий раз мне не удастся совершить прыжок во времени? Что произошло, почему все пошло не по плану? Все дело во мне или это системная ошибка? Может под действием алкоголя я была настолько рассеянной, что не смогла четко сформулировать задачу?»

Пошатываясь Ана подошла к своему сейфу, спрятала в пластиковый футляр «корону времени» и волнуясь достала небольшой черный чемоданчик. Она поспешно ввела необходимую кодовую комбинацию, но допустила ошибку. Замок предательски молчал. Девушка торопливо повторила попытку – и снова осечка. Только с третьего раза замок щелкнул и открыл доступ к контейнеру с десятью шприцами, лежащими на матовом охлаждаемом стекле. Семь из них уже были пусты, и только в трех переливалась, притягивая взгляд необычным свечением, светло-синяя жидкость.