скачать книгу бесплатно
Всё, что она могла – уйти сюда, на любимый пустырь, на котором она в детстве так любила валяться в высокой траве и гоняться за бабочками. Её детство – счастливое и беззаботное – кончилось очень быстро.
2
В конце мая Лариса Матвеевна положила на стол перед Ольгой две путевки в пионерский лагерь, которые она достала по профсоюзной линии – сразу на две смены.
– Это для Владочки, – уточнила она. Пусть отдохнёт, развеется. Лагерь в горах, территория шикарная, корпуса со всеми удобствами. Питание хвалят и коллектив хороший. Могу и тебя пристроить туда на работу, тогда Гулю можешь взять с собой – это бесплатно. Отдохнёте все вместе – чем плохо? Ну, а если нет, – добавила она, заметив взгляд Ольги, – тоже не беда. У меня племянница там – вожатая. Проследит за Владочкой, не волнуйся. И не благодари, – она спрятала тонкие пальцы Ольги в своих по-крестьянски крупных ладонях. – Благодарить позже будешь, дай-то Бог, чтобы все получилось.
В июне Влада уехала в лагерь. Известие о том, что два месяца она пробудет вне дома, восприняла равнодушно, без радости или отрицания. Аккуратно собрала вещи в баул, попрощалась с сестрёнкой и вышла из дома, не оглядываясь.
К автобусу со школьниками её проводила Ольга, которая обещала приезжать, если будет с кем добраться. А пока она смотрела сквозь пыльное
автобусное окно, чувствуя, как сжимается сердце, при виде того, как безучастно и тихо сидит ее дочка, не принимая участие в возне и суматохе вокруг.
Она действительно приехала – два раза за всё время. Один раз одна, другой раз с Гулей. Напекла, накупила сладенького, чтобы побаловать дочку.
Влада много не говорила, только сообщила, что кормят хорошо, девочки в отряде нормальные, вожатые тоже, и через день привозят кино.
Ольга пытливо вглядывалась в глаза дочери, пытаясь понять, всё ли так хорошо на самом деле, выспрашивала подробности, но поняла единственное – домой она не просится.
Когда Влада вернулась в августе, то обнаружила, что щеколда в её комнате исчезла, оставив следы от гвоздей, а вместо неё появился замок.
Отец заявился в первую же ночь, открыв запертую дверь своим ключом. Обычно он молчал, прикладывая палец к губам – тихо!
А в этот раз довольно причмокнул, разглядывая её при свете лампы с зелёным абажуром:
– Ишь, поправилась там, в своем лагере, налилась, как яблочко. Ну, чем там занималась, нагулялась небось?
Влада молчала, чувствуя, что задыхается от его запаха, что её тошнит от прикосновения его толстых корявых пальцев. А потом вдруг почувствовала, что её больше нет здесь, в этой комнатке, так уютно, по-домашнему освещенной светом настольной лампы. В этой комнате, которая должна была быть её самым любимым местом в доме, но превратилась в самое омерзительное место на земле.
Ей казалось, что она наблюдает происходящее, как будто сверху, со стороны и внезапно ощутила невероятное облегчение, перестав задыхаться от тяжелого запаха мужчины, который был её отцом.
В начале сентября Яков, непривычно трезвый, сообщил, что его переводят по работе в другой город – областной центр. Это повышение в должности и в зарплате. И такой случай – это удача, которую надо ловить.
– Решил вас не дергать, с места не снимать. Тут и дом, и работа, и школа. Деньги буду присылать в начале месяца. С голоду не умрёте, – горделиво сообщил он. – Главное – не скучать тут без меня. И не гулять, – он выразительно подмигнул Ольге.
– Да, какие гулянки, Яков? Господь с тобой! Учебный год начался, работы полно. У меня новый класс. Забот выше крыши.
– Ну, то-то! А то ведь я в гости наезжать буду, чтобы не забывали, – при этих словах он выразительно посмотрел на Владу, которая сжалась под его взглядом.
Яков уехал, и маленькая семья ожила.
Ольга с Владой сделали генеральную уборку: перестирали занавески, перемыли окна и двери, долго проветривали квартиру, распахнув настежь все, что только можно было распахнуть, словно стараясь избавиться от малейших следов присутствия в ней Якова.
В гости наведалась Лариса Матвеевна и за чаем сообщила, что новая должность – это ее рук дело. Она задействовала старые связи – отца бывшего ученика, который был известным человеком в области.
– Я с тобой не посоветовалась, Олюшка, не знала, как ты к этому отнесешься. Но сердцем чувствую – это к добру для всех вас. Так ведь?
– Так, так, даже больше, чем так, – Ольга вздохнула. – Спасибо вам за всё.
– Ну-ну, только без слёз, только без слёз. Плакать некогда, тебе девчонок поднимать, – Лариса Матвеевна грузно поднялась.
– Пойду. За угощение спасибо.
3
Жизнь потекла другая, и это было заметно даже в мелочах. На полу запестрели яркие дорожки, придавая дому ощущение уюта и праздника.
На кухонном подоконнике выстроились в шеренгу горшки с комнатными цветами, которые так любила Ольга, но которые не переносил Яков.
– Тебе что, двора мало, что в дом тащишь непонятно что? – так он отозвался на Ольгины усилия превратить дом в уютный уголок.
Она не перечила тогда – выставила все горшки под навес рядом с летней баней на ряд кирпичиков.
А сегодня она могла делать то, что ей хотелось – выращивать цветы на подоконнике, расстелить коврики, зная, что дочки аккуратно переоденут обувь при входе и не натащат в дом куски глины. Ей стало физически легче дышать и она с радостью заметила, как на глазах меняется старшая дочь – исчезла бледность и отрешенный взгляд, она больше не выглядела сонной по утрам и стала чаще улыбаться.
А потом в доме появилось это маленькое чудо, рыжее с зелёными глазами. Его, крошечного и дрожащего, принесла Гуля и, глядя в глаза матери, умоляющим голосом произнесла:
– Правда, хорошенький, мама?
Оля радостно выдохнула:
– Правда. Как назовём? – понимая, какое это счастье – быть хозяйкой в доме, принимать решения, без оглядки на кого-то, даже если это касается таких мелочей, как цветные коврики на полу, цветы на подоконнике или этот рыжий малыш, так уютно устроившийся на руках у ее младшей дочки.
Котенка назвали Мур и оборудовали ему местечко в коридорчике на старом ватном одеяле.
О Якове не было слышно ни слуху ни духу. Не было никаких обещанных денег в начале месяца. Они крутились на одну Ольгину зарплату, во многом себе отказывая, но это ощущение покоя и свободы не покидало, и каждый день, наполненный рутинными делами – работой, учебой, хлопотами по дому – был праздником. Лишь одна мысль занозой сидела в голове – что этот праздник может прерваться в любой момент.
Зима выдалась снежная и холодная, девчонки с удовольствием расчищали двор от снега, а рыжий Мур с интересом наблюдал за ними с подоконника. Он подрос и обещал превратится в крупного кота с загадочными зелёными глазами и блестящей шерсткой.
После Нового года Лариса Матвеевна попросила Ольгу задержаться после уроков. Они, как и в тот раз, пили крепкий чай в пустой учительской. Директриса хвалила успехи Влады, оценки которой улучшались с каждым днём.
– Способная она у тебя, – улыбнулась директриса. – Так пойдет – отличницей станет. Скоро седьмой класс, о будущем её что думаешь? – и, глядя в глаза Ольги, произнесла с нажимом:
– Учиться ей надо. Учиться. И не в училище, а в университете – в Ташкенте или Самарканде. Поступит шутя. Я таких знаю – они с характером. Всего добьются. Только хотеть надо.
Ольга почувствовала, как краска заливает лицо – от счастья и от гордости за старшую дочку.
– А Гульнора моя как? – спросила она, улыбаясь и пытаясь скрыть эмоции.
– Ну, Гуля твоя всем фору даст, всех построит. Но не о ней речь сейчас, пусть подрастает, мала ещё, чтобы планы городить, – Лариса Матвеевна помолчала. – Я о другом. О Якове твоём. Не хотела говорить, но да ты сама узнаешь. Сарафанное радио, оно без перебоев работает. А потому хочу сообщить тебе из первых рук, – она налила остывший чай, пригубила, отодвинула в сторону пиалу. – А дело так обстоит, Олюшка, – сменила она рабочий тон на домашний. – Семья там у Якова нарисовалась. Жил он сначала в общежитии, а сейчас у одной разведенной поселился. Она помладше тебя будет, с дочерью живёт. Вот и думаю – что ж это я натворила? Жену без мужа оставила. Детей без отца. Худо-бедно – семья была, а я ее фактически разрушила, вот этими руками, – она пристально смотрела на свои широкие ладони, не поднимая глаз.
– Да, что вы, Ларисочка Матвеевна, что вы такое говорите! Да вы не представляете, как мы зажили сейчас, без него.
– Я-то представляю, даже очень представляю. И мне кажется, что знаю больше, чем ты. Дай-то Бог, чтобы я ошибалась, – она задумалась, а потом подняла глаза на Ольгу:
– Ну, так не в обиде ты на меня? – и не дожидаясь ответа, произнесла, словно рассуждая вслух:
– Если так – развод тебе надо оформить. А то на сегодня ты – мужняя жена. Со всеми последствиями. Подумай об этом.
4
Ольга ничего не рассказала детям, хотя её так и подмывало поделиться со старшей дочерью. Но между членами их семьи установилось негласное правило: не вспоминать и не упоминать даже имени главы семейства. Ольга руководствовалась принципом: " Не буди лихо, пока тихо". Она суеверно боялась, что разговоры о нем каким-то образом навлекут его физическое появление в их доме. Обещал же он наведываться в гости.
Сначала она приняла это обещание за чистую монету и ожидала его в конце недели. Но прошел месяц, другой и стало ясно – не приедет. И никаких денег не пришлёт. Что все его обещания – болтовня, дырка от бублика.
С другой стороны – алименты на двух детей, они были бы совсем не лишними. Но в глубине души Ольга понимала, что, подав на развод, она только наживёт хлопот на свою голову.
Яков всегда был скуп и прижимист для семьи: даже любимую Гулю не баловал, и она донашивала одежду старшей сестры. Да и одежды толком не было – школьная форма двух цветов – коричневая на зиму и голубая – на весну, фартуки – черный и белый – на каждый день и на праздники. Ольга помнила, как приходилось выкручиваться, чтобы купить девочкам обувь и зимние пальто. Но голые-босые не ходили и в целом никак не отличались от соседской детворы. Им ещё повезло, её дочкам: она умела шить, и летом Влада и Гуля щеголяли в ярких ситцевых сарафанчиках на широких бретелях и с кармашками.
А потому, выслушав Ларису Матвеевну, она не стала ничего предпринимать.
Её никак не тронуло сообщение, о том, что Яков прибился к кому-то, наоборот, это повышало шансы на то, что больше он не появится в их жизни.
Больше всего после этой беседы она думала о Владе. Те горизонты, которые развернула перед ней директрисса, касаемые будущего её дочери, были совсем нереальны. Университет, Ташкент, Самарканд. Кто может это потянуть? Ну, даже если и поступит она и получит общежитие – жить на что? На стипендию? У нее нет возможности поддерживать дочку целых четыре года. Даже несколько вечерних часов в библиотеке, которые она взяла пару месяцев назад, не решали проблему безденежья.
А потому Ольга мечтала – ещё немного продержаться, после 8-го класса Влада пойдет работать, может, поступит на что-то заочно и тогда они заживут. Ну, а потом выскочит замуж. Дальше этого её фантазия не работала. Куда пойдет работать, за кого выйдет замуж в их богом забытом городишке? Об этом думать не хотелось, ибо она прекрасно понимала, что нет здесь будущего для её дочек, а особенно для Влады.
Иногда в голову приходила мысль – собрать вещи и уехать. Но родных у неё не было, разве что троюродная тётка на Кавказе, которую она поздравляла с праздниками, покупая на почте глянцевые открытки.
А здесь всё-таки дом, работа, соседи, ставшие родными и помогавшие ей по мелочам.
К весне надо заняться двором – он у них был самый неухоженный в махалле, Якова никогда не привлекала идея своего хозяйства. А ведь можно расчистить, убрать мусор и камни, подготовить место и к осени посадить фруктовые деревья – муж Барно обещал помочь с черенками. Можно и для овощей продумать огородик и тогда будет своя картошка, и помидоры, и зелень. Девчонки уже большие, помогут. А земля здесь благодатная – соседи собирали хорошие урожаи яблок, черешни, персиков, вишни. Крутили на зиму компоты и соленья. Заносили, угощали. Их дети учились у нее и специальность педагога была в чести да и просто – её любили и жалели.
Зима выдалась ветренная и холодная. Работы было много, Ольга возвращалась домой практически ночью, а ведь надо было и поужинать, и приготовить на завтра, и проверить тетрадки. Влада не требовала к себе внимания, справляясь с домашним заданием сама, а Гуля любила посидеть над задачками и примерами только с мамой, отказываясь от помощи сестры.
Быстро кончался короткий зимний вечер; порой Ольга недосыпала, но, несмотря ни на что, её не покидало особое чувство, которое, наверное, испытывает заключённый, вышедший на свободу после долгих лет заточения. Казалось, что ей всё по плечу, что она все сможет.
В марте ещё было очень холодно ночами, но к полудню воздух прогревался и чувствовалось, что настоящая весна не за горами. Постепенно сошёл и растаял даже смерзшийся и залежавшийся у забора снег, проклюнулась свежая зелень – трава и мелкие цветочки.
Но именно весной, которую так ждали, и пришла беда.
Ольга заболела.
Поняла она это не сразу – списывала слабость и недомогание на усталость и недосып.
Первой на темные круги под глазами, которые она тщательно припудривала, и на её бледность обратила внимание Лариса Матвеевна. Заставила сходить к врачу и сдать анализы.
Она вяло пообещала, но тянула несколько недель, ссылаясь на занятость.
Директриса пришла к ним домой в выходной, отправила девчонок во двор и долго убеждала Ольгу подумать если не о себе, то хотя бы о детях. Потом припугнула, что снимет ей нагрузку в школе и заберёт часы в школьной библиотеке.
– Ты в зеркало на себя смотрела? – грозно спросила она. – Призрак ходячий. Бери больничный и поезжай на обследование в областной центр. Вот тебе телефон, спросишь Изабеллу Александровну Лифшиц. Скажешь – от меня. Получишь и внимание, и заботу, и все остальное, что потребуется. Она серьезный врач. Завтра и начинай.
Изабелла Александровна оказалась и впрямь очень внимательным и знающим врачом. Она послала Ольгу на множество анализов и отпустила домой дожидаться результатов.
Следующий визит отличался от прежнего. Врач что-то долго листала, не говоря ни слова, а потом, посмотрев Ольге прямо в глаза, спросила:
– С кем живёшь?
И, выслушав ответ, вздохнула:
– Детей есть с кем оставить?
– А что? – не поняла Ольга.
– А то, что оставляю я тебя у нас. Ляжешь на несколько дней в больницу. Надо провести дополнительные анализы, а если подтвердится – срочно начинать лечение. Неплохо бы в Москве, но начнем у нас. Надо будет – Ташкент задействуем, там тоже неплохие силы есть. До Москвы тебе не добраться, – с пониманием проронила она. – Ну, да ничего, будем тебя вытягивать на месте, – она помолчала, протирая очки белоснежным носовым платком, и добавила строго и отрешённо, вдруг перейдя на официальный тон:
– Я хочу, чтобы вы поняли – дело серьёзное, очень серьезное. Сколько всё это продлится – сказать сложно. А потому – мобилизуйтесь, подумайте, с кем оставите детей на это время, чтобы в больнице голова о них не болела и чтобы все силы и энергия были пущены в одном направлении – на выздоровление, – она сложила в стопку листики с анализами, отложила в сторону очки и добавила уже другим тоном:
– Легко не будет. Езжай домой, организуй там всё, детей пристрой, а в понедельник я тебя жду прямо с утра.
5
Ольга вернулась домой, когда девочки ещё были в школе. Села к столу и долго сидела, опустив голову на руки. Не было ни мыслей, ни планов, ни желания что-либо предпринимать. Да и сил не было, словно слова врача отняли у неё последнюю волю.
Она как-то вдруг резко поняла, что больна и серьёзно, что понадобится большой труд – и врачей и её, личный, чтобы вернуться к обычной жизни. Если удастся. А если нет? Что будет с девочками? Что их ждёт, когда нет никого, ни единой души на свете, которая могла бы поддержать? Обратиться к Якову? Но мысль, что её девочки будут жить в чужой семье, с чужой женщиной, была невыносима. Да, и будут ли? Похоже, что не нужны они своему отцу, который не счёл нужным хотя бы прислать весточку о себе за все это время. За Владу она спокойна – та могла бы одна перекантоваться эти 5-7 дней: и сготовить себе, и уроки сделать, и цветы полить, и за Муром приглядеть.
Она взрослая, ответственная. А вот Гулю надо куда-то пристроить.
Стук в дверь прервал ее размышления – на пороге стояла Лариса Матвеевна.
– Ну, привет, красавица наша, – они обнялись на пороге. – В дом-то приглашать будешь?
Она присела, а Ольга пошла ставить чайник.
– Я всё знаю, Изабелла мне звонила. Ты не тяни, раз надо обследоваться – значит, надо. Девчонок к себе заберу, за них не волнуйся. И в школе замену тебе найдем на недельку. Главное, чтобы с тобой всё было нормально. Да оставь ты чай, я на минутку забежала. И давай, держись. Улыбку на лицо, чтобы дочек не пугать. Я тут принесла по мелочам, положи в холодильник, будет, чем перекусить. Не до готовки тебе было, понимаю.
– 6-7 дней, – чуть слышно произнесла Ольга. – Я никогда не расставалась с ними так надолго. А если это займет больше времени?
– Да ты беду-то не кличь раньше времени!, – нахмурились директриса. – Сколько надо – столько и будешь проверяться. За дочек не волнуйся – не пропадут. Сыты будут – обещаю. А вот и они – легки на помине.
Девочки ворвались в дом – обе без шапок, в распахнутых пальто, разрумянившиеся и вспотевшие.
– Что, лето пришло, что вам так жарко, или набегались? – строго посмотрела на них Лариса Матвеевна. – Вот что, девчонки, – начала она, но поймала умоляющий взгляд Ольги:
– Я сама.
– Ну, что ж, корми-пои? своих красавиц, а я домой. Помни – мы обо всем договорились.
На ночь Ольга зашла к Владе и рассказала о предстоящих проверках, о том что им придется пожить у директрисы. Попыталась подать это легко, но по тени, набежавший на лицо старшей дочери, поняла, что ее не проведешь.
– Это что-то серьезное, мама? – чуть слышно прошептала девочка.
– Надеюсь, что нет, но провериться надо, – она слабо улыбнулась в ответ, привычным движением погладив Владу по волосам. – Жить вы эту неделю будете у Ларисы Матвеевны, она сама предложила.
– Нет, мам, я буду дома, Гулька пусть поживет у неё, а я тут останусь. Мур не сможет быть один и вообще. Я уже перехожу в 7-й класс, ты забыла?
– Да, нет, конечно, помню, что ты взрослая совсем.
