Шекспир, рассказанный для детей

Прибытие генерала привело жителей острова в праздничное настроение…

После того, как она вышла замуж за Отелло, отношение её к Кассио нисколько не изменилось. Кассио часто навещал своих друзей, и его непринужденный разговор развлекал Отелло, который был по своей натуре, скорее молчаливым. Серьезные люди часто любят веселых и беззаботных, так как их беспечная беседа заставляет забывать неприятности и заботы. Кассио и Дездемона продолжали болтать и смеяться, как бывало раньше, когда Кассио ухаживал за нею по поручению влюбленного мавра.

Отелло повысил Кассио по службе и произвёл его в лейтенанты. Он возлагал на Кассио большие надежды и питал к нему неограниченное доверие. Это повышение очень обидело Яго, – старшего офицера, который сам рассчитывал на отличие, предоставленное теперь Кассио. Яго, конечно, находил, что он гораздо больше заслуживал чина лейтенанта. Ведь Кассио, по его мнению, умел только вращаться в дамском обществе и обладал такими же смутными понятиями о войне и о командовании войском, как какая-нибудь девочка.

В душе Яго разгорелась непримиримая злоба…

Яго начал ненавидеть Кассио и Отелло. Последнего возненавидел за то, что Отелло предпочел ему Кассио. Затем с некоторого времени Яго стал подозревать мавра, будто тот влюблен в жену Яго Эмилию. В душе Яго разгорелась непримиримая злоба, и он намеревался жестоко отомстить Кассио, мавру и Дездемоне: решил приготовить всем им общую гибель.

Яго хорошо изучил человеческую душу. Он знал, что из всех душевных страданий самые ужасные – муки ревности. И он задался целью пробудить в Отелло ревность к Кассио. В Яго жила уверенность, что это чувство погубит и Кассио, и Отелло… Впрочем, погибнут ли оба или только один из них, – это уже не имело особого значения для Яго.

Прибытие генерала и его супруги на Кипр, а также известие о погибших турецких кораблях привело жителей острова в праздничное настроение. Все радовались и веселились. Вино лилось ручьями, кубок переходил из рук в руки и всюду пили за здоровье черного Отелло и златокудрой Дездемоны.

Всю эту ночь Кассио начальствовал над караулом. Отелло поручил ему держать солдат в границах веселья и не допускать беспорядков, которые могли бы напугать жителей острова и враждебно настроить их против новоприбывших солдат. В ту же ночь Яго приступил к выполнению своего плана. Он заговорил с Кассио о генерале и его красавице супруге, потом он стал незаметно угощать Кассио вином.

Вино лилось ручьями, всюду пили за здоровье Отелло…

Сперва Кассио отказывался, но под конец, уступая любезной настойчивости Яго, выпивал кубок за кубком. А Яго подзадоривал его и пел весёлые песни. Кассио разошелся окончательно. Он на все лады восхвалял Дездемону, пил за её здоровье и уверял, что она прекраснейшая женщина в мире. Наконец, он совсем охмелел и из-за какого то пустяка вступил в пререкания с одним юношей, которого Яго заранее подговорил поспорить с Кассио. Пререкание перешло в драку, и при этом некий доблестный офицер, по имени Монтано, пытавшийся успокоить драчунов, был ранен в схватке. Шум все усиливался, пока не ударили в набат по приказанию того же Яго, виновника всего беспорядка. Между тем, подобная мера принималась лишь в случае восстания, а вовсе не по поводу ничтожной драки между подвыпившими офицерами. На шум набата явился Отелло, наскоро одевшийся. Он стал спрашивать Кассио о причинах тревоги. Кассио успел немного отрезветь, но ничего не мог ответить, так как от стыда не владел языком своим. А Яго, притворяясь, будто ему очень тяжело обвинять Кассио и будто он делает это, только уступая настояниям Отелло, рассказал всё, как было, стараясь, конечно, выгородить самого себя.

Он сделал вид, что желает смягчить вину Кассио, но в то же время усугублял его виновность. Сам же Кассио ничего не возражал, так как всё ещё находился под влиянием вина. Отелло, всегда строго соблюдавший дисциплину, был вынужден отрешить Кассио от звания лейтенанта.

Кассио последовал совету Яго и обратился к Дездемоне с просьбой…

Замысел Яго вполне удался. Он прогнал своего соперника с места и уничтожил его. Однако, Яго не удовольствовался этим и сумел еще лучше использовать злополучную ночь.

Несчастье совершенно отрезвило Кассио, и он стал жаловаться своему коварному другу Яго на то, что теперь он погиб окончательно. Говорил, что он не может даже идти к генералу и молить о – прощении. Ведь Отелло назовет его в ответ пьяницей. Кассио повторял, что презирает себя самого. Яго прикинулся его другом, делал вид, будто сочувствует Кассио и стал успокаивать его. Уверял, что напиться один раз – не беда. Это могло случиться и с ним, Яго, и со всяким другим. Не стоит горевать об этом и терять напрасно время, лучше уладить как-нибудь дело. Жена Отелло решает все дела и имеет огромное влияние на генерала. А потому, проще всего обратиться к ней и попросить её заступничества перед мужем. Она добрая и любезная и, наверное, согласится исполнить просьбу Кассио, постарается восстановить прежние отношения между Отелло и им. Кончится тем, что друзья не только помирятся, а даже привяжутся друг к другу сильнее прежнего.

Совет Яго был несомненно хороший, если бы он только был дан по доброму побуждению. Но будущее показало, что это было не так.

Кассио последовал совету Яго и обратился к Дездемоне с просьбой походатайствовать за него перед Отелло. Дездемона с готовностью согласилась оказать помощь Кассио. Она, не теряя времени, поговорила с Отелло о Кассио, и Отелло не мог противостоять ей. Но он все-таки просил жену не слишком торопиться, так как нехорошо слишком быстро прощать провинившегося. Однако, Дездемона настаивала на своем. Она убеждала простить Кассио вечером же или, в крайнем случае, на следующее утро и уверяла Отелло, что Кассио искренно раскаивается и не заслуживает столь строгого наказания. Так как Отелло все еще колебался, то Дездемона воскликнула:

– Как! Ты заставляешь меня так долго просить за Кассио? За того самого Микеля Кассио, которого ты всегда привозил с собой, когда добивался моей любви, и который заступался за тебя каждый раз, когда я недостаточно хорошо отзывалась о тебе! Мне кажется, что просьба моя – сущие пустяки. И если бы я вздумала испытать силу твоей любви, то, конечно, попросила бы тебя о чем-нибудь более серьезном.

Отелло не мог ни в чем отказать такой просительнице. Он, наконец, дал ей слово сменить гнев на милость, но лишь обдумав предварительно все дело.

Тут надо заметить, что в ту минуту, когда Отелло и Яго входили в комнату, где находилась Дездемона, Кассио, только что просивший её заступничества, как раз выходил в противоположную дверь. Коварный Яго промолвил как бы про себя: «Мне это не нравится…» Сперва Отелло не обратил внимания на его слова, так как сейчас же вступил в разговор с женой. Но позже он вспомнил об этом. Между тем, когда Дездемона вышла, Яго, как бы из простого любопытства, спросил у Отелло, знал ли Микель Кассио о любви Отелло к Дездемоне до женитьбы генерала? Генерал ответил утвердительно и прибавил, что Кассио часто служил посредником между ним и Дездемоной. Яго нахмурил брови, как будто его озарила ужасная мысль, и воскликнул: «Неужели?»

Яго посоветовал Кассио обратиться за помощью к Дездемоне…

Тут Отелло вспомнил слова Яго, произнесенные им при виде Кассио, выходившего от Дездемоны. Считая Яго человеком справедливыми честным и преданным, Отелло стал вдумываться в скрытое значение его слов. Он попросил Яго откровенно высказать свои подозрения, не сменяясь ничем.

– Как изложить мне пред вами все мои мысли? – ответил Яго. – Предположите, что я ошибаюсь и что мысли мои отвратительны… Но укажите мне то священное место, куда бы не могло проникнуть ничто грязное!

Таким образом, Яго заронил в душу Отелло яд сомненья. Он сказал, что было бы очень досадно, если бы Отелло придал слишком много значения мимолетному подозрению. И тут же посоветовал генералу не расспрашивать больше его, – Яго… Ибо нельзя лишать хорошего человека доброго имени, не имея на то достаточных оснований.

Любопытство Отелло было доведено такими намеками до крайности. А Яго разыгрывал преданного друга и предупреждал еще генерала, чтобы тот остерегался ревности.

– Я знаю, – сказал Отелло, – что моя жена красива, что она любит общество и развлечения, что она развязна в разговоре, часто поет, хорошо танцует и играет… Но я непоколебимо верю в честность Дездемоны и разубедить меня в ней можно только явными доказательствами.

Яго нахмурил брови и воскликнул: «Неужели»?..

Яго прикинулся, будто радуется отказу Отелло поверить в измену жены, и откровенно сознался, что доказательств у него нет никаких. А в то же время он советовал Отелло побольше обращать внимания на Дездемону, когда та бывает в обществе Кассио. И тут же просил Отелло не ревновать, но и не быть слишком доверчивым, так как ему, Яго, хорошо известны наклонности венецианок – его соотечественниц. Он, во всяком случае, знает их лучше, чем Отелло. В Вензции жены много скрывают от своих мужей. Затем Яго искусно напомнил, как Дездемона ослушалась и обманула отца, выходя за Отелло. А если могла обмануть отца, отчего ей не обмануть и мужа? Говорил он очень убедительно, и бедный Отелло стал почти верить в какое-то колдовство, присущее Дездемоне. Весь этот разговор сильно взволновал Отелло. Но особенно на него подействовало подозрение: раз Дездемона обманула отца, то отчего бы ей не обмануть и мужа?

Яго извинялся, что причинил тревогу Отелло. Однако, Отелло уверял, будто он совершенно спокоен, хотя на самом деле слова Яго страшно подействовали на него. Отелло упрашивал Яго не скрывать своих мыслей. И тот исполнял просьбу, как бы нехотя, постоянно извиняясь и будто бы боясь повредить Кассио, которого называл своим лучшим другом. Под конец он прямо подошел к цели и указал Отелло, что Дездемона отказала многим подходящим женихам, равным ей по положению и по происхождению… Она выбрала себе в мужья его – мавра, а это несомненно доказывает извращенность её вкуса.

– А что, если её вкус станет снова естественным, и она начнет сравнивать Отелло со своими соотечественниками-итальянцами, у которых тонкие черты лица и белая кожа? – говорил Яго.

Мало-помалу ему удалось убедить Отелло отложить до поры до времени примирение с Кассио. Но зато обратить внимание на настойчивость Дездемоны, когда она будет упрашивать мужа простить Кассио. Благодаря этому, многое обнаружится. Коварный и злой Яго представил поступки Дездемоны в таком свете, что её добрыя побуждения стали казаться злыми. Он искусно вел свою интригу, и бедную Дездемону окутала целая сеть клеветы. А между тем ведь Кассио просил защиты у Дездемоны лишь по совету Яго, который задумал все это с целью погубить своих врагов.

Разговор между Отелло и Яго кончился. Отелло обещал считать свою жену невиновной до тех пор, пока не будет налицо самых неопровержимых доказательств её вины. Он обещал также быть сдержанным и терпеливым. Но, увы! С того самого мгновения, как в его сердце закралось подозрение, – он уже не знал больше, что значит покой. Ни мак, ни сок мандрагоры, ни иные снотворные средства не помогали ему. Он потерял сон, которым наслаждался еще вчера. Его занятия ему надоедали, военное дело перестало интересовать его. Раньше его сердце радовалось при виде войска или знамени, настроение уже делалось приподнятым при одном звуке трубы или от ржания лошади, отправляемой в поход. Теперь честолюбие воина, увлечение военным искусством и все былые радости пропали безвозвратно для Отелло. То ему казалось, что его жена чиста и невинна, то снова овладевали им сомненья. Его преследовала и терзала мысль, что он мучается с того времени, как в его душу закралось подозрение о предательстве. Кассио. И ему хотелось не знать лучше ничего о коварстве друга и жены. Доведенный душевными муками до крайности, Отелло потребовал, наконец, от Яго доказательств обвинения, угрожая ему в противном случае смертью.

Яго уговорил свою жену украсть во время прогулки платок у Дездемоны…

Яго представился оскорбленным и спросил у Отелло, не помнит ли он носового платка своей жены с вышитыми ягодами земляники? Отелло ответил, что подарил жене такой платок и что это был его первый подарок.

– Этим платком Кассио вытирал сегодня свое лицо, – заметил Яго.

– Если это так, как ты говоришь! – воскликнул Отелло, – я не успокоюсь до тех пор, пока не отомщу им. Во-первых, ты должен доказать мне твою преданность. И я надеюсь, что не пройдет и трех дней, как Кассио не будет больше в живых. Что же касается Дездемоны, – этого демона в образе ангела, – то мне надо подумать и найти для нее какую-нибудь легкую и быструю смерть.

Самая незначительная мелочь важна для ревнивца и служит таким же доказательством, как если бы это был подписанный документ. Платок жены в руках Кассио был для Отелло вполне достаточным поводом, чтобы присудить Дездемону и Кассио к смерти, не интересуясь никакими дальнейшими подробностями. А между тем Дездемона и не думала дарить своего платка Кассио. Как любящая жена, она никогда не отдала бы никому другому ту вещь, которую ей подарил её муж. Ни Дездемона, ни Кассио ни в чем не были виновны. Но коварный Яго уговорил свою жену, Эмилию, – хорошую, но слабовольную женщину, – украсть во время прогулки платок у Дездемоны. Кроме того, Эмилия должна была подсунуть этот платок Кассио и таким образом помочь Яго убедить несчастного мавра в неверности его жены.

Отелло не знал больше, что значит покой…

Когда Отелло и Дездемона встретились, Отелло притворился, будто у него болит голова и попросил у жены платок, чтоб потереть им виски. Дездемона дала ему платок.

– Это не тот платок! – заметил Отелло. – Дай мне тот, который я подарил тебе.

Дездемона возразила, что того платка при ней нет.

– Неужели? – воскликнул Отелло. – Очень жаль. Тот платок подарила моей матери цыганка: она была колдунья и отгадывала человеческие мысли, и сказала моей матери, что пока та будет хранить у себя платок, она не потеряет своей красоты и мой отец не перестанет ее любить. Если же потеряет платок или подарит кому-нибудь, отец тотчас же охладеет к ней и любовь его превратится в ненависть. Умирая, мать передала платок мне и просила подарить его моей жене, если мне суждено когда-нибудь жениться. Так я и сделал. А потому храни его, береги, как зеницу ока.

В спальню вошел Отелло с намерением убить свою жену…

– Неужели это правда? – спросила испуганная Дездемона.

– Да, это так, – ответил Отелло. – Это волшебный платок. Его вышивала в пророческом исступлении колдунья, прожившая на свете двести лет. Нити для него доставляли заклятые шелковичные черви, и он был окрашен в сердцах девственниц, сохраняемых колдуньей в виде мумий.

Слушая о чудесных свойствах платка, Дездемона чуть не умерла от страха. Она уже заметила, что потеряла платок, и боялась гнева своего супруга. Отелло сделал вид, будто собирается уходить, но продолжал расспрашивать про платок. Дездемона нигде не могла найти его, и решила отвлечь Отелло от мыслей о платке. Она сказала мужу, будто с его стороны разговоры о платке – это только уловка, чтобы отделаться от выполнения её просьбы насчет Микеля Кассио. И она стала восхвалять Кассио, пока Отелло не вышел, наконец, из комнаты. Тут у Дездемоны в первый раз мелькнула мысль, что Отелло ревнует ее.

У Дездемоны не было определенных поводов подозревать в ревности мужа. А потому она стала упрекать себя, зачем дала волю мыслям, оскорбительным для благородного Отелло. А на самом деле, наверное, какие-нибудь новости из Венеции или местные неурядицы были причиной дурного настроения Отелло. «Мужчины не боги, – сказала она себе. – «И нельзя от нах требовать, чтобы они всегда обходились с нами так же ласково, как в первый день после свадьбы». Она уже была убеждена, что напрасно обвиняла мужа, приписав его раздражение ревности.

Однако, при следующей встрече с Дездемоной, Отелло стал прямо обвинять жену, что она изменяет ему и любит другого. Он не называл кого именно, он только горько плакал. Дездемона же воскликнула: «О, какой злосчастный день! Почему ты плачешь?»

Отелло ответил ей, что он силен духом и легко вынес бы и бедность, и болезнь, и даже позор… Но неверность жены разбила его сердце. Он называл Дездемону сорной травой, которая бывает очень красива и так сладко пахнет, что одуряет. Потом прибавил, что лучше бы ей не родиться на свет.

Бедная Дездемона осталась одна. Она была так поражена несправедливыми подозрениями мужа, что совершенно растерялась, расстроилась, ослабела и, почувствовав непреодолимую сонливость, позвала служанку и приказала приготовить постель и постлать её свадебные простыни. Она вспоминала, что если родители бранят своих детей, то делают это любя. Мог бы и Отелло любя пожурить ее немного, как ребенка. Ведь она и в самом деле еще почти дитя…

Дездемона легла, надеясь, что муж её скоро придет. Утомленная и взволнованная она заснула. Через некоторое время в спальню вошел Огелло со злым намерением убить свою жену. Однако, когда он увидел Дездемону спящей, то не захотел проливать её кровь и уродовать прекрасное тело, которое было белее алебастра. Но все же он решил, что она должна умереть. Нельзя же допустить, чтобы она изменяла еще и другим. Довольно того страдания, что выпало на его долю из-за Дездемоны. Он нагнулся и поцеловал ее. Поцелуй этот был так сладок, что Отелло повторил его и вдруг разразился рыданиями.

Его поцелуи и рыдания разбудили Дездемону.

Как раз в это время внесли, в дом Отелло раненаго Кассио

Увидя искаженное лицо Отелло, который кусал свои губы и дико вращал глазами, она почувствовала приближение чего-то страшного до ужаса. Отелло сказал ей, чтобы она готовилась к смерти и помолилась, так как он не хочет сгубить её душу.

Несчастная Дездемона умоляла мужа сжалиться над ней и по крайней мере объяснить, в чем она провинилась? Отелло сказал ей о Кассио и о платке, который она дала ему. Дездемона начала было защищаться и уверять, что она ни в чем не виновата. Но тут Отелло пришел в ярость, не захотел больше слушать и стал душить ее подушками, пока не задушил до смерти.

Как раз в это время в дом Отелло внесли раненого Кассио. К нему был подослан один из сторонников Яго с поручением убить Кассио.

Однако, Кассио был только ранен, а Яго поторопился и убил своего же сторонника из боязни, как бы не обнаружилась истина. И в карманах погибшего нашли несколько писем. Из них было ясно видно, в чем дело, и ясно становилось, что в покушении на Кассио виновен Яго. И вот Кассио приказал отнести себя к Отелло, желая попросить у него прощения и узнать, за что к нему подослали убийц?

Между тем Эмилия – жена Яго, рассказала историю о платке Дездемоны. Отелло, узнав всё это, был поражён как громом. Ведь он оказался простым убийцей, а невинная Дездемона всегда была верна ему!

Перенести эту мысль не по силам Отелло. Жизнь стала для него невыносима. Заколов себя мечом, он упал на труп Дездемоны.

Эти события сильно взволновали окружающих. Отелло пользовался всеобщим уважением, и пока злой и коварный Яго не опутал его своими сетями, он был преданным, любящим мужем. Быть может, он любил недостаточно благоразумно, но зато любил горячо и беззаветно. А когда роковая ошибка представилась его мужественным глазам, не умевшим плакать, из них полились слезы, тяжёлые как капли смолы с аравийских деревьев. Он не выдержал постигшего его горя и, потеряв цель жизни, тут же покончил с собой.

После смерти Отелло современники оценили вполне его заслуги и доблести. А теперь оставалось только покарать самым строгим образом Яго, который был схвачен и впоследствии казнен.

Гамлет

Королева Дании Гертруда овдовела после внезапной смерти своего супруга, короля Гамлета. Не прошло и двух месяцев со дня кончины Гамлета, а королева уже вышла замуж за Клавдия, брата покойного короля. Этот поступок королевы поразил всех. И он, действительно, мог показаться бессердечным: Клавдий ничем не напоминал покойного мужа королевы – ни образом мыслей, ни делами своими. Это был низкий человек, не заслуживающей уважения. Многие подозревали его даже в братоубийстве. Полагали, что он пошел на преступление, имея в виду жениться на вдове брата, завладеть троном и помешать королевскому сыну – наследнику престола, Гамлету – вступить в управление государством.

Но ни на кого новый брак королевы не произвел такого удручающего впечатления, как на молодого датского принца, который любил и чтил память отца, как святыню. Сам Гамлет был честен и правдив. Легкомысленный поступок матери глубоко опечалил его. Скорбь по умершему отцу и стыд за мать, которая так быстро вышла замуж за недостойного человека, настолько сильно подействовали на Гамлета, что им овладела мрачная меланхолия. Прежняя беззаботность и юношеская веселость стали ему чужды; чтение книг не доставляло больше удовольствия; забавы и увеселения – все было забыто. Жизнь опостылела принцу Гамлету, и весь мир представлялся ему запущенным, заброшенным садом, где растут одни сорные травы. Его огорчало не то, что он, законный наследник, оттеснен от трона, хотя, конечно, возмущало и это. Но более жестоко терзала его душу мысль, как это мать могла столь скоро забыть его отца, а своего супруга, да еще такого супруга и отца! Покойный король любил и баловал королеву, по-видимому, и она отвечала ему взаимностью. Она была доброй женой, и казалось, будто её привязанность к мужу все росла. И что же? Едва прошло два месяца, или даже меньше, после кончины короля, а королева снова выходит замуж за брата своего мужа! Уже сам по себе этот брак являлся предосудительным, вследствие близкого свойства… А та поспешность, с которой он был заключен, представлялась совершенно неприличной. Ужаснее всего для Гамлета было то, что мать избрала в спутники жизни человека, недостойного ни её, ни престола. Всё это омрачало жизнь молодого принца гораздо более, чем сознание того, что его лишили престола.

Королева видела тяжелое нравственное состояние Гамлета. Она и новый король старались всеми силами развлечь принца, но их усилия были тщетны. Гамлет всегда появлялся при дворе в глубоком трауре по отцу. Он не снял траура даже в день свадьбы матери, чтобы угодить ей, и отказался от всякого участия в торжествах этого дня, представлявшегося ему днём позора.

Теперь его мысли были мучительно заняты причиной смерти отца. Клавдий говорил, будто короля ужалила змея. Но Гамлет подозревал, что змеей был сам Клавдий. Мало-помалу в Гамлете всё росла уверенность, что Клавдий действительно, убил его отца с целью завладеть короной, и что теперь на троне восседает убийца короля.

Самые мрачные подозрения и сомнения постоянно терзали юношу. Он не знал, что думать о своей матери: неужели же она была причастна к ужасному злодеянию? Или же все произошло без её ведома? Эти мысли и терзания не давали ни минуты покоя несчастному принцу.

Призрак появлялся ровно в полночь, он был мертвенно-бледен и казался глубоко удрученным…

Но вот до молодого Гамлета дошли слухи, будто призрак, поразительно похожий на покойного короля, стал являться солдатам, стоящим на карауле у террасы перед замком. Рассказывали, что призрак появляется уже несколько ночей сряду, ровно в полночь, всегда в одном и том же одеянии, вооруженный с ног до головы… Многие, кому довелось видеть призрак, – а среди них был также и лучший друг Гамлета, Горацио, – подтверждали, что это истинная правда. Призрак появлялся ровно в полночь. Он был мертвенно-бледен и казался глубоко удрученным… Борода у него была с проседью. Он не отвечал, когда к нему обращались со словами вопросов, раз только поднял голову и сделал движение, как бы намереваясь заговорить, но в это мгновение послышался пронзительный крик первого петуха, и призрак моментально исчез.