скачать книгу бесплатно
– И мы провели время просто чудесно, – добавил Дан, снимая куртку. – Ну, нам дадут кофе или ты приберегаешь его для каких-то других гостей?
– Не дури, я подумала, мы выпьем по чашечке все вместе, втроем. Если ты… в силах, – сказала Эрика и взглянула на Анну.
Разговаривая с сестрой, она по-прежнему чувствовала, что ступает по очень тонкому льду, и страшно боялась повредить облако радости, которое окутывало Анну.
– Да, такой бодрой я не чувствовала себя давно, – ответила сестра, усаживаясь за кухонный стол. Она взяла протянутую Эрикой чашку, долила себе немного молока и стала греть о чашку руки. – Все прямо как доктор прописал, – произнесла она с сияющим, разрумянившимся лицом.
При виде ее улыбки у Эрики защемило сердце. Как же давно она не видела сестру такой! Как давно глаза Анны не выражали ничего, кроме горя и отчаяния! Эрика посмотрела на Дана с благодарностью. Она вовсе не была уверена в том, что поступает правильно, когда просила его приехать, однако смутное ощущение подсказывало ей, что если кто и сможет найти к Анне подход, так это он. Эрика в течение нескольких месяцев пыталась помочь сестре справиться с проблемами, но под конец поняла, что добиться успеха не в силах.
– Дан спросил меня, как идет подготовка к свадьбе, и мне пришлось признаться, что я не в курсе. Ты наверняка рассказывала, но я, к сожалению, толком не вникла. Так на какой вы стадии? Все уже спланировано и заказано? – Анна отпила глоток кофе и с любопытством посмотрела на Эрику.
Она вдруг снова стала молодой и жизнерадостной – как до встречи с Лукасом. Эрика сразу попыталась отключиться от данной темы: не хотелось портить этот миг мыслями о таком мерзавце.
– Ну, с тем, что требуется заказать, мы, пожалуй, разобрались. С церковью все обговорено, мы внесли задаток в гранд-отель и… кажется, пока это все.
– Но Эрика, дорогая, до свадьбы ведь осталось всего шесть недель! А какое у тебя будет платье? Что наденут дети? Ты придумала себе букет? Вы обговорили с отелем меню? Заказали для гостей номера? А план рассадки за столом готов?
Эрика со смехом замахала рукой. Майя радостно поглядывала на них из детского стульчика, не понимая, откуда взялось столь внезапное веселье.
– Успокойся, успокойся… Если ты будешь продолжать в том же духе, я скоро начну жалеть о том, что Дану удалось выдернуть тебя из постели. – Она улыбнулась и подмигнула, показывая, что шутит.
– Ладно, ладно, – отозвалась Анна. – Я не скажу больше ни слова! Да, только еще одно – вы позаботились о развлекательной программе?
– К сожалению, ответом на все твои вопросы будет: нет, нет и еще раз нет, – вздохнула Эрика. – Я просто еще… не успела.
Анна сразу посерьезнела.
– Ты не успела, потому что на тебе оказались трое детей. Прости, Эрика, тебе ведь в последние месяцы тоже досталось. Я бы хотела… – Она запнулась, и Эрика увидела, что на глаза сестры наворачиваются слезы.
– Ш-ш-ш, все в порядке. Адриан с Эммой вели себя как ангелы, да и днем они в садике, так что никаких особых хлопот мне не доставляли. Но им очень не хватало мамы…
Анна печально улыбнулась. Дан заигрывал с Майей, пытаясь не прислушиваться к их разговору – это касалось только самих сестер.
– Господи, садик! – Эрика вскочила со стула и посмотрела на большие кухонные часы. – Я страшно засиделась, их надо срочно забирать, Эва безумно разозлится, если я не потороплюсь.
– Сегодня их заберу я, – заявила Анна, вставая. – Дай мне ключи от машины, и я съезжу.
– Ты уверена?
– Да, уверена. Ты забирала их каждый день, а сегодня поеду я.
– Они страшно обрадуются, – сказала Эрика, снова усаживаясь за стол.
– Это точно, – с улыбкой подтвердила Анна и взяла со стола ключи от машины.
В прихожей она обернулась.
– Дан… Спасибо. Мне это было необходимо. Так хорошо получить возможность выговориться.
– Ах, пустяки, – ответил Дан. – Если позволит погода, можем завтра опять прогуляться. Я освобождаюсь без четверти три, так что как ты смотришь на часовую прогулку завтра, перед тем как поедешь забирать детей?
– Отлично! А сейчас мне надо спешить. Иначе Эва страшно разозлится, или как ты там сказала… – Улыбнувшись им в последний раз, Анна скрылась за дверью.
– Что вы там, черт возьми, делали на этой прогулке? – Эрика обернулась к Дану. – Курили гашиш?
– Ничего подобного. – Дан засмеялся. – Анне просто требовалось с кем-нибудь поговорить, и из нее словно бы вылетела какая-то пробка. Когда она начала, ее было уже не остановить.
– Я в течение нескольких месяцев пыталась вызвать ее на разговор, – заметила Эрика, все-таки чувствуя себя немного задетой.
– Эрика, ты же знаешь вашу ситуацию, – стал успокаивать ее Дан. – Между вами накопилось много невыясненного старого дерьма, поэтому Анне, возможно, не так легко с тобой общаться. Вы слишком близки, а это имеет свои плюсы и минусы. Но пока мы гуляли, она сказала, что безумно благодарна вам с Патриком за поддержку и особенно за потрясающую заботу о детях.
– Она так сказала? – переспросила Эрика, очень желая услышать подтверждение. Она привыкла заботиться об Анне и получала от этого удовольствие, но, как бы эгоистично это ни звучало, ей хотелось, чтобы Анна сознавала и ценила ее заботу.
– Да, – подтвердил Дан и накрыл рукой руку Эрики, испытав при этом привычное приятное чувство. – Но ситуация со свадьбой немного настораживает. Неужели вы успеете со всем управиться за шесть недель? Если тебе понадобится моя помощь, только скажи. – Он строил забавные гримасы Майе, которая заходилась от смеха.
– И что ты сделаешь? – фыркнула Эрика, наливая им еще кофе. – Выберешь мне свадебное платье?
Дан опять засмеялся.
– Уж я бы точно выбрал красивое. Нет, но я могу, например, если надо, предоставить вашим гостям несколько спальных мест. С местом у меня хорошо. – Его лицо внезапно омрачилось, и Эрика прекрасно знала, о чем он подумал.
– Послушай, все устроится, – сказала она. – Станет лучше.
– Ты полагаешь? – мрачно произнес он и отпил кофе. – Один черт знает. Я так отчаянно без них скучаю, что мне кажется, я не выдержу.
– Тебе недостает только детей или Перниллы и детей?
– Не знаю. И так и так, но с тем, что у Перниллы новая жизнь, я смирился. В то же время я просто умираю от того, что лишен возможности видеть девочек ежедневно. Быть с ними, когда они просыпаются, когда отправляются в школу, садятся ужинать и рассказывают о том, как прошел день. И все такое. Вместо этого я каждую вторую неделю сижу в проклятом пустом доме. Мне хотелось сохранить его, чтобы они не лишились еще и родного угла, но сейчас я даже не знаю, как надолго у меня хватит средств. По всей видимости, мне придется продать его в ближайшие полгода.
– Уж поверь, been there, done that[8 - Плавали – знаем (англ.).], – заметила Эрика, намекая на то, что Лукасу чуть было не удалось продать дом, в котором они сидят, – тот, в котором прошло их с Анной детство.
– Я просто не знаю, как жить дальше, – сказал Дан, запуская руки в короткие светлые волосы.
– Что это за весельчаки тут собрались? – прервал их голос Патрика от входной двери.
– Мы просто обсуждаем, что Дану делать с домом, – ответила Эрика, вставая, чтобы пойти поцеловать будущего мужа. Майя тоже заметила, что в доме появился главный мужчина ее жизни, и отчаянно замахала ручками, чтобы ее вынули из детского стульчика.
Дан посмотрел на нее и театрально развел руками.
– Это еще что такое? Я-то думал, у нас с тобой тут что-то наметилось! А ты расплываешься в улыбке при виде первого попавшегося мужчины, который переступает через порог! Вот она, современная молодежь. Совсем не разбирается в качестве.
– Привет, Дан, – поздоровался Патрик, со смехом похлопывая его по плечу, потом поднял на руки Майю. – Да, эта девушка всем предпочитает папу, – сказал он, поцеловал Майю и потерся щетиной о ее шейку. Девочка тут же заверещала от радости с примесью испуга. – Кстати, Эрика, тебе не пора забирать детей из садика?
Эрика выдержала театральную паузу, а потом с широкой улыбкой ответила:
– За ними поехала Анна.
– Что ты сказала? Неужели Анна отправилась за детьми? – Патрик смотрел на нее с изумлением, но был явно обрадован.
– Да, тут один герой вывел Анну на прогулку, потом они вместе покурили гашиш, и…
– Мы вовсе не курили, прекрати! – засмеялся Дан и обратился к Патрику: – Дело было так: Эрика позвонила и спросила, не могу ли я попробовать вытащить Анну из дома, чтобы ее немного расшевелить. И представляешь, Анна согласилась, и мы с ней совершенно замечательно прошлись. Кажется, прогулка пошла ей на пользу.
– Да, это уж точно, – подхватила Эрика, взъерошивая Дану волосы. – Как насчет того, чтобы еще немного погреться в лучах славы и остаться с нами поужинать?
– Это зависит от того, чем ты собираешься кормить.
– Господи, до чего ж ты избалован, – засмеялась Эрика. – Ну да ладно. У нас будет тушеный цыпленок с авокадо и к нему рис.
– О’кей, пойдет.
– Приятно слышать, что мы способны удовлетворить ваши возвышенные запросы, мистер гурман.
– Ну, это мы еще посмотрим, надо сперва попробовать.
– А, прекрати, – сказала Эрика и встала, чтобы взяться за приготовление еды.
У нее было тепло на душе. День получился хорошим. По-настоящему хорошим. Она обернулась, чтобы спросить Патрика, как прошел день у него.
* * *
Добро перевесило зло. Или нет? Иногда, по ночам, когда его мучили кошмары, он был не до конца уверен. Однако днем, на свету, он не сомневался, что добро взяло верх. Зло представлялось лишь тенями, притаившимися в укромных уголках и не смевшими показывать свои отвратительные морды. Это его вполне устраивало.
Они оба любили ее. Со страшной силой. Однако, вероятно, он все-таки любил ее больше. Возможно, и она больше любила его. У них были совершенно особые отношения. Ничто не могло встать между ними. Отвратительное и грязное к ним не приставало.
Его сестра наблюдала за ними с завистью. Она понимала, что перед ней нечто уникальное – такое, с чем бессмысленно соперничать. И они включали ее в свою жизнь, окутывали любовью, позволяя почувствовать сопричастность. Для зависти не имелось причин. Мало кому дано испытать такую любовь.
Она настолько сильно любила их, что ограничивала их мир, и они с благодарностью принимали эти ограничения. Зачем им был нужен кто-то еще? К чему было сталкиваться со всем тем безобразным, что, как они знали, существовало за пределами их мира? Знали с ее слов. Да он бы там и не выжил. Она всегда это говорила. Он был неудачником. Постоянно ронял вещи, опрокидывал, разбивал. Выпусти она их во внешний мир – приключилось бы нечто ужасное. Неудачнику там не выдержать. Но она всегда говорила об этом так ласково. «Мой неудачник», – говорила она. «Мой неудачник».
Ее любви ему хватало. Хватало и его сестре. Во всяком случае, чаще всего.
* * *
Вся нынешняя программа – просто отстой. Йонна безразлично брала товары с ленты и считывала коды. По сравнению с этим «Большой Брат» казался прямо рок-фестивалем. А тут – ну полный отстой! Хотя чего, собственно, жаловаться? Она ведь видела предыдущие сезоны и знала, что в дыре, куда их засунут, им придется не только жить, но и работать. Но сидеть за кассой в идиотском супермаркете! На такое она никак не рассчитывала. Утешало лишь то, что сюда же попала и Барби. Она сидела за кассой позади Йонны, с трудом втиснув силиконовые груди в красный передник, и Йонне все утро приходилось слушать ее дурацкую болтовню и попытки всех, от писклявых малолеток до отвратительных стариков с распутными голосами, завязать с Барби беседу. Неужели они не соображают, что с такими, как Барби, не разговаривают – им просто выставляют море спиртного, и путь открыт. Идиоты.
– О, как приятно будет увидеть вас по телевидению. И, разумеется, наш маленький городок. Я даже представить себе не могла, что мы тут, в Танумсхеде, станем известны на всю страну. – Нелепая маленькая тетка стояла перед кассой, жеманясь и периодически с радостной улыбкой поглядывая в сторону привинченной к потолку камеры. Она настолько тупа, что до нее не доходит: это и есть лучший способ не попасть ни в одну серию. Взгляды прямо в камеру – абсолютное табу.
– Триста пятьдесят крон и пятьдесят эре, – устало произнесла Йонна, глядя на тетку.
– Вот как, ну, конечно, вот моя карточка, – залепетала жаждущая телевизионной известности тетка, прокатывая карточку «Visa». – Ой, теперь главное вспомнить код, – прощебетала она.
Йонна вздохнула и задумалась: не отделаться ли ей от всего этого, начав прогуливать прямо сейчас? Ссоры с заведующими и тому подобное продюсеры обычно обожают, но сейчас, пожалуй, еще рановато. Придется потерпеть недельку-другую, а там, как правило, можно начинать артачиться.
Ее занимало, прильнут ли папа с мамой в понедельник к телевизору. Вероятно, нет. На такие тривиальные занятия, как сидение перед телевизором, у них обычно не хватает времени. Они оба врачи, поэтому их время ценится несколько выше. Время, которое они уделяли просмотру «Робинзона»[9 - Шведская мыльная опера, демонстрирующаяся по ТВ начиная с 1997 года.] или, скажем, общению с дочерью, могло быть использовано для проведения коронарного шунтирования или операции по пересадке почки. Не понимать этого могла только законченная эгоистка. Отец даже брал ее с собой в больницу, и она присутствовала при операции на сердце у десятилетнего пациента. Отец говорил, что пытался объяснить Йонне, почему их работа столь важна и почему они не могут проводить с ней столько времени, как им бы хотелось. Они с матерью обладали даром – способностью помогать другим людям, и чувствовали себя обязанными максимально использовать этот дар.
Какая гнусная чушь! Зачем заводить детей, если у тебя нет на них времени? Почему бы просто не наплевать на продолжение рода? Ведь тогда появится возможность проводить все двадцать четыре часа в сутки, засунув руки в чью-нибудь грудную клетку.
На следующий день после посещения больницы Йонна начала наносить себе резаные раны. Это было классно. В первый же раз, надрезав ножом кожу, она почувствовала, как страх постепенно ослабевает. Он словно бы вытекал из раны на руке, исчезал вместе с медленно сочащейся кровью, красной и теплой. Йонна обожала вид крови, обожала ощущение, когда нож, бритвенное лезвие, скрепка или что угодно другое, оказавшееся под рукой, вырезало страх, глубоко укоренившийся у нее в груди.
К тому же это был единственный раз, когда родители ее заметили. Кровь заставила их обратить к дочери взгляды и действительно увидеть ее на самом деле. Но трепет с каждым разом убывал. С каждой раной, с каждым шрамом они все меньше пугались и уже больше не смотрели на нее с беспокойством, как вначале, в их глазах читалось лишь отчаяние. Они махнули на нее рукой и решили лучше спасать тех, кого могли спасти, – людей с износившимися сердцами, раком кишечника и отказавшими внутренними органами, которые требовалось заменить. Она же ничего подобного предъявить не могла. У нее надломилась душа, а справиться с этим при помощи скальпеля родители были не в силах, поэтому прекратили любые попытки.
Теперь ей оставалось рассчитывать только на любовь камер и людей, которые из вечера в вечер усаживались перед телевизором и смотрели на нее. Смотрели, чтобы видеть.
Йонна услышала, как позади нее какой-то парень спрашивает Барби, не разрешит ли та ему пощупать силикон. Публика пришла бы в восторг. Йонна старательно засучила рукава, чтобы стали видны шрамы – единственное, что она могла противопоставить.
* * *
– Послушай, Мартин, можно мне на секундочку зайти? Надо бы кое-что обсудить.
– Конечно, давай! Я просто заканчиваю несколько отчетов. – Мартин призывно махнул Патрику рукой. – В чем дело? У тебя какой-то озадаченный вид.
– Ну, я толком не знаю, что и думать. Мы утром получили результаты вскрытия Марит Касперсен, и кое-что кажется мне странным.
– Что именно? – Мартин с любопытством наклонился вперед. Ему вспомнилось, что Патрик бормотал нечто подобное уже в день аварии, но потом он, честно говоря, выбросил это из головы, да и товарищ больше о том не упоминал.
– Понимаешь, Педерсен описал все, что обнаружил, а я потом еще говорил с ним по телефону, но мы никак не можем разобраться.
– Рассказывай! – Любопытство Мартина возрастало с каждой секундой.
– Во-первых, Марит умерла не при аварии. Она к тому времени уже была мертва.
– Что ты, черт побери, говоришь? А как же? От чего? Инфаркт или нечто подобное?
– Не совсем. – Патрик, почесывая голову, изучал отчет. – Она умерла от отравления алкоголем. У нее в крови обнаружили шесть и одну десятую промилле.
– Ты шутишь! Шесть и одна десятая ведь способны прикончить лошадь.
– Точно. Педерсен утверждает, что она, вероятно, влила в себя количество, соответствующее бутылке водки. За довольно короткое время.
– А родственники говорят, что она вообще не пила.
– Именно. У нее к тому же не обнаружилось никаких признаков злоупотребления алкоголем, а это, по всей видимости, означает, что в организме отсутствовали навыки восприятия спиртного. И Педерсен предполагает, что реакция последовала довольно быстро.
– Значит, она по какой-то причине здорово надралась. Конечно, трагично, но такое случается, – заметил Мартин, удивленный явным беспокойством Патрика.
– Да, все выглядит именно так. Но Педерсен обнаружил одну закавыку, которая несколько усложняет дело. – Патрик положил ногу на ногу и стал просматривать отчет в поисках нужного места. – Вот. Попробую перевести на нормальный язык. Педерсен вечно пишет чертовски непонятно. Значит, так: у нее имеется странная синева вокруг губ. А еще некоторые признаки ран во рту и в горле.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Не знаю. – Патрик вздохнул. – Этого недостаточно, чтобы Педерсен мог сказать что-либо определенное. Он не может с полной уверенностью утверждать, что она не вылакала целую бутылку в машине, после чего умерла от алкоголя и съехала с дороги.
– Но она должна была оказаться в полубессознательном состоянии еще до того. К нам не поступало рапортов о том, что кто-либо в воскресенье вечером ехал странным образом?
– Я таковых не обнаружил. Но это только прибавляет ощущения, что тут что-то не так. С другой стороны, особого движения в тот момент не было, и, возможно, она патрульным просто не встретилась, – задумчиво произнес Патрик. – Однако Педерсен не может найти объяснения ранам во рту и вокруг него, поэтому я полагаю, что у нас есть основания разобраться поподробнее. Возможно, это обычный случай пьянства за рулем, а может, и нет. Как ты считаешь?
Мартин немного поразмыслил.
– У тебя ведь с самого начала имелись какие-то возражения. Думаешь, ты сумеешь убедить Мельберга?
