скачать книгу бесплатно
– С самого утра, от Дьеппа, – ответила графиня, – где я провела ночь.
– Куда мы едем теперь?
– К Сене.
– Вот это да! Шестнадцать-семнадцать лье в день в таком темпе! Это невероятно.
Она не ответила.
Между двумя передними окошками было узкое зеркальце, в котором Рауль увидел отражение Жозефины Бальзамо. На ней было темное платье и легкая ток[12 - Ток – шляпа круглой формы с узкими полями или без полей.] с густой вуалью, которая полностью закрывала лицо. Теперь она подняла ее и, достав из багажной сетки кожаный ридикюль, вынула из него старинное ручное зеркальце в золотой оправе, туалетные принадлежности, флаконы, помаду, щетку, кисти…
Взяв зеркало, она долго рассматривала свое усталое, постаревшее лицо.
Затем вылила на блестящую поверхность несколько капель из крохотного флакона, протерла стекло шелковой тряпочкой и снова посмотрелась в него.
Рауль сначала ничего не понял и только увидел, как сурово она разглядывает свое угрюмое отражение.
Десять-пятнадцать минут она молчала, и только взгляд ее был средоточием мысли и воли. Первой появилась слабая, робкая, как первый лучик зимнего солнца, улыбка. Через несколько мгновений она стала смелее, раскрываясь в каждой черточке лица прямо на глазах изумленного Рауля. Уголки губ приподнялись. Кожа порозовела. Плоть под ней будто напряглась. Щекам и подбородку вернулась их совершенная девическая округлость, и нежное лицо Жозефины Бальзамо засияло молодостью и красотой.
Чудо свершилось.
«Чудо ли? – подумал Рауль. – Нет. Чудо, скорее, обладать такой силой воли. Все это – результат ясной и упорной мысли, которая не допускает поражения и восстанавливает дисциплину там, где царили смятение и слабость. А остальное – флакон, волшебный эликсир – обычный спектакль».
Он взял зеркало и осмотрел его. Это явно был тот предмет, который упоминали на собрании в Этиговых Плетнях, – тот самый, которым графиня Калиостро пользовалась при встрече с императрицей Евгенией. Зеркало в узорной раме, с многочисленными вмятинами от ударов на золотой пластине сзади.
На ручке выгравирована графская корона, дата «1783» и список из четырех загадок.
Раулю захотелось уязвить Жозефину Бальзамо, и он сказал со смешком:
– Ваш отец завещал вам драгоценное зеркало. Этот талисман может исцелить от самых неприятных переживаний.
– Должна признаться, – ответила она, – что я действительно потеряла голову. Такое со мной случается редко, я не сдавалась и в более серьезных обстоятельствах.
– О! Неужто более серьезных… – с иронией отозвался он.
Больше они не обменялись ни единым словом. Лошадки по-прежнему бежали ровной рысью. Бескрайние равнины Ко, всегда похожие и всегда разные, с их фермами и рощами, пролетали мимо.
Графиня Калиостро снова опустила вуаль. Рауль почувствовал, что эта женщина, которая была так близка ему еще два часа назад и которой он так восторженно предлагал свою любовь, вдруг отдалилась, став почти чужой. Он больше не ощущал связи между ними. Таинственная душа окружила себя густым мраком, и то, что он видел, разительно отличалось от того, что он себе воображал!
Душа воровки… скрытная и мятежная душа, враг дневного света… возможно ли такое?! Как признать, что это нежное, как у невинной девы, лицо, что этот взгляд – чистый, словно родниковая вода, – всего лишь обманчивая видимость?!
Разочарование Рауля было так велико, что, когда они проезжали городок Ивто, он думал только о бегстве. Но ему не хватало решимости, и это еще больше распалило его гнев. Воспоминание о Клариссе д’Этиг пришло ему на ум… он думал о сладостных минутах, проведенных подле юной девушки, которая так доверчиво отдалась ему.
Но Жозефина Бальзамо не отпускала свою добычу. Какой бы увядшей она ему теперь ни казалась, как бы ни исказились черты его богини, она была здесь, рядом! От нее исходил пьянящий аромат. Он коснулся ее платья. Он мог взять ее руку и приникнуть губами к благоухающей коже. Она была сама страсть, само желание – о, эта волнующая тайна женского естества! И воспоминание о Клариссе д’Этиг снова померкло, растаяло без следа.
– Жозина, Жозина! – прошептал он так тихо, что она даже не услышала.
Впрочем, что толку громко кричать о своей любви, о своей боли?! Могла ли она вернуть его утраченное доверие и восстановить свою погубленную репутацию?
Они приближались к Сене. На вершине холма, полого спускавшегося к Кодбеку[13 - Кодбек – коммуна на севере Франции в департаменте Приморская Сена.], берлина повернула налево и покатила среди лесистых холмов, которые возвышались над долиной Сен-Вандрий. Они проехали мимо развалин знаменитого аббатства, мимо ручья, омывающего его стены, и, добравшись до реки, направились в Руан.
Вскоре берлина остановилась; Леонар высадил своих пассажиров на опушке небольшого лесочка, откуда была видна Сена, и сразу уехал. От реки их отделял только луг с дрожащими на ветру камышами.
Жозефина Бальзамо протянула руку своему спутнику и сказала:
– Прощайте, Рауль. Чуть дальше вы выйдете к станции Майёре.
– А вы? – спросил он.
– О! Я уже почти дома.
– Что-то я не вижу домов…
– Это вон та баржа, которая виднеется за деревьями.
– Я провожу вас.
Посреди камышей тянулась до самой воды узкая дамба.
Графиня пошла вперед, Рауль – следом за ней.
Они подошли прямо к барже, которую заслоняли от случайного взгляда прибрежные ивы. Здесь никто не мог их увидеть или подслушать. Они были совершенно одни под огромным голубым небом. Так пролетело несколько минут – из тех, что навсегда врезаются в память и сказываются на дальнейшей судьбе.
– Прощайте, – повторила Жозефина Бальзамо. – Прощайте…
Рауль колебался, глядя на ее руку, протянутую для последнего прощания.
– Вы не хотите пожать мне руку? – спросила она.
– Конечно хочу, – тихо ответил он, – но зачем прощаться?
– Потому что нам больше нечего сказать друг другу.
– Больше нечего, верно, однако мы ведь так ничего и не сказали.
Он взял обеими руками ее теплую гибкую руку и спросил:
– Те люди на постоялом дворе… их обвинения… это правда?
Он жаждал объяснения, пусть даже лживого, чтобы позволить себе сомневаться, но она словно бы удивилась и парировала:
– Какое вам до этого дело?
– То есть как?
– Можно подумать, что мое признание важно для вас.
– Что вы хотите этим сказать?
– Боже мой, все же так просто. Я бы поняла ваше волнение, если бы вы ожидали от меня признания в тех абсурдных, чудовищных преступлениях, в которых Боманьян и барон д’Этиг меня подло обвинили, но ведь сейчас вы говорите не о них.
– Тем не менее я помню их обвинения.
– Их обвинения против моих. Я же назвала им имя истинного преступника: это маркиза де Бельмонт! Но о тех преступлениях речь нынче не идет – а до того, что вы недавно случайно узнали, вам не должно быть никакого дела.
Он был ошеломлен этим неожиданным заявлением. Бальзамо непринужденно улыбнулась, глядя ему в лицо, а потом добавила с легкой насмешкой:
– Судя по всему, виконт Рауль д’Андрези обманулся в своих ожиданиях? Для виконта Рауля д’Андрези важны моральные принципы, щепетильность дворянина…
– А если так оно и есть? Что, если я действительно расстался с некоторыми иллюзиями?
– Что ж! – заметила она. – Вот вы и проговорились! Вы разочарованы. Вас влекла прекрасная мечта, но она рассеялась. Женщина предстала перед вами такой, какая она есть. Ответьте откровенно, потому что у нас с вами разговор начистоту. Сознайтесь, вы разочарованы?
Он сухо и коротко ответил:
– Да.
Наступило молчание. Она пристально посмотрела на него и тихо сказала:
– Я воровка, так? Вы это хотите сказать? Воровка?
– Да.
Бальзамо улыбнулась и спросила:
– А вы?
И поскольку он упорно молчал, она грубо схватила его за плечо и презрительным тоном бросила:
– Ну а ты, дружок, ты-то кто? Потому что пора уже и тебя разоблачить. Итак, кто ты?
– Мое имя Рауль д’Андрези.
– Вздор! Тебя зовут Арсен Люпен. Твой отец Теофраст Люпен, совмещавший профессию преподавателя бокса с более прибыльным ремеслом жулика, был осужден в Соединенных Штатах и заключен в тюрьму, где и умер. Твоя мать взяла свою девичью фамилию и стала приживалкой у дальнего родственника, герцога Дрё-Субиза. Однажды герцогиня обнаружила пропажу жемчужины, имевшей огромную историческую ценность, – она украшала ожерелье королевы Марии-Антуанетты. Несмотря на все усилия, так и не удалось выяснить, кто же был виновником этой кражи, совершенной с поразительной дерзостью и дьявольской ловкостью. А я знаю. Знаю! Это был ты. Тебе было тогда шесть лет.
Рауль слушал ее, сжав зубы, бледный от ярости. Он пробормотал:
– Моя мать была там несчастна, унижена, и я хотел ее освободить.
– Совершив кражу!
– Мне было всего шесть…
– Теперь тебе двадцать, твоя мать умерла, ты сильный, умный, полный энергии. Чем ты занимаешься?
– Я работаю.
– Да, с чужими карманами.
Он хотел возразить, но она не дала ему сделать это:
– Ничего не говори, Рауль. Я знаю твою жизнь до мельчайших подробностей и могла бы рассказать тебе о том, что было с тобой и в этом году, и много лет назад, потому что я давно слежу за тобой; но все, что я могу поведать, ничуть не лучше того, что ты услышал обо мне на постоялом дворе. Полицейские? Жандармы? Обыск? Преследование?.. Ты тоже прошел через все это, а ведь тебе только двадцать! Так стоит ли упрекать себя за это? Нет, Рауль. И раз уж я знаю твою жизнь, а тебе удалось заглянуть в мою, давай накинем покров на наше прошлое. Воровство выглядит не очень красиво, так что предлагаю отвернуться и промолчать.
Рауль ничего не ответил. Страшная усталость охватила его. Жизнь вдруг предстала перед ним чередой туманных тоскливых дней, в которой больше нет места ни красоте, ни благородству. Ему хотелось плакать.
– Последний раз – прощайте, Рауль, – сказала она.
– Нет, нет, – прошептал он.
– Так нужно, мой мальчик. Я могу принести тебе только зло. Не пытайся соединить свою жизнь с моей. С твоим честолюбием, энергией и талантами можно самому выбрать свой путь.
И она тихо добавила:
– Такая, как я, не нужна тебе, Рауль.
– Но почему же вы остаетесь такой? Это меня пугает…
– Мне слишком поздно меняться.
– Тогда и мне тоже.
– Нет, ты молод. Ты можешь спасти себя. Уберечься от рока, который тяготеет над тобой.
– Но как же вы, Жозина?
– Это моя жизнь.
– Ужасная жизнь, от которой вы, наверное, страдаете.
– Если ты так думаешь, то почему хочешь разделить ее со мной?
– Потому что я люблю вас.
– Тем больше причин бежать от меня, мой мальчик. Твоя любовь заранее обречена. Ты будешь стыдиться меня, а я не буду тебе доверять.
– Я люблю вас.
– Это сегодня. А завтра? Рауль, ты помнишь, что я написала тебе на своей фотографии в первую ночь нашей встречи? «Не пытайтесь меня увидеть снова». Смирись. И уходи.
– Да, да… – медленно произнес Рауль д’Андрези. – Вы правы. Но страшно подумать, что между нами все заканчивается прежде, чем я даже успел понадеяться… И что вы забудете меня.
– Нельзя забыть того, кто дважды спас вам жизнь.
– Но вы забудете, что я люблю вас.
Она покачала головой:
– Я не забуду тебя.
