скачать книгу бесплатно
– Да я и не смотрю! – отвечаю и выхожу из-за перегородки.
Мы пьем чай, Антон ест печенье. Павел смотрит на меня какими-то добрыми, внимательными глазами.
– Устала? – спрашивает.
– Немного. Товар сегодня разбирали…» – отвечаю я. В комнатке, тихо и тепло. За стеной ресторана, слышится музыка, очень приглушенная. Я пью чай и думаю : Как, спокойно здесь.
– Может, ты голодная? Я мигом на кухню сбегаю за горячим!» – предлагает Павел. Я встрепенулась : « Нет, Паша, спасибо! Нам домой пора!»
Мы вышли на улицу, сели в «Москвич» и поехали. В машине играла песня в исполнении Софии Ротару и Якка Йолы : « Горная лаванда». Павел подвез нас, к самому подьезду. Благодарю его за чай и за то, что привез домой.
– Полина! Звони, пожалуйста! Фотографии завтра будут готовы! Да я сам позвоню и привезу! – говорит Павел, когда мы с Антоном идем к входной двери подъезда.
Когда зашла в дом, села на тахту и подумала: «Чего этой свирепой Гальке надо? Чем ей Павел не угодил?». Умыла ребенка, уложила спать, почитала книжку про Буратино. Легла сама, взяла книжку. А в голове крутится песня Ротару: « В нашей жизни все бывает. И под солнцем лед не тает. И теплом зима встречает. Дождь идет в декабре…»
Назавтра Павел привез фотографии. Я работала с Олей Мориной. Вчера Оля вышла на работу, похудевшая, с темными кругами под глазами. Я понимаю: она похоронила отца. Мы почти не разговариваем. Работа идет слаженно и быстро. Собираем товар для отделений. Рядами ставим ящики с «Реополиглюкином», для инфекционного отделения. Раздался звонок в дверь склада. Ольга Алексеевна открыла дверь, впустила Павла.
– Ой, Полина! Да ты здесь просто красотка! Подари мне одну! – закричала Ольга. Видимо, стала смотреть фотографии. Я вымыла руки от пыли и тоже подошла к столу, на котором лежал белый конверт .
– Сколько я тебе должна за работу? – спросила я у Павла и направилась в свой кабинет за сумкой.
– Нисколько! Это мой тебе подарок! – сказал Павел. Ольга внимательно посмотрела на него, потом на меня.
– Спасибо! Тогда я угощу тебя чаем! Оля, поставь чайник, я сейчас за конфетами, схожу! – забрала из кабинета коробку шоколадных конфет – их начальник нашего ЖЭКа, принесла мне за упаковку «Пенициллина». Захожу на склад: за столом сидят Павел и Ольга. О чем-то мило беседуют. На столе дымятся кружки с чаем.
– Давай садись, пока чай горячий! – Оля пододвигает мою кружку с незабудками. Через десять минут Павел встает: «Спасибо за чай! Оля, я к тебе завтра Сашку пошлю, он все сделает!» – обращается он к Ольге.
– Оля, о чем это вы?» – интересуюсь я, закрывая за Павлом тяжелую дверь склада.
– Не люблю грузить своими проблемами, но Паша, такой славный парень, что стала сама рассказывать ему про свои дела. Даже удивилась себе! – Ольга задумалась на минуту и продолжила: «Приезжаю домой пораньше, чем мой Шурик меня ждал… А там, как в анекдоте…Мой муж и любовница сидят, обнявшись…Зашла, вся в мыслях об умершем отце…Вначале, даже не поняла ничего…Он гад свою мать с детьми к соседям сбагрил и развлекается…Короче, выгнала обоих шваброй! Попросила Пашу прислать рукастого мужика, замок поменяю, чтобы Шурик не повадился ко мне бегать. Видеть его не могу теперь. Знал, что мне и так плохо, решил совсем добить, сволочь!»
Оля смотрела на меня и впервые я увидела ее слезы. Привыкла, что Ольга всегда весела и улыбчива. Думала, что в личной жизни все у нее удалось. Мы часто живем, согласно пословице : «Дитя не плачет, нянька не разумеет!». Оказалось, Ольге нужна помощь. Кружка с чаем остывала в ее руках. Мне нечего было сказать, я просто слушала.
Знала, что муж Оли – Александр Морин совершил дорожно-транспортное происшествие, сбил пожилую женщину со смертельным исходом. Его осудили и послали в колонию-поселение к нам, в Сиверск. Оля оставила благоустроенную квартиру в Оренбурге, своих родителей, уволилась с работы, забрала двоих маленьких сыновей и старую свекровь. Поехала за мужем. Как декабристка. В Сиверске она купила маленькую времянку возле города. Воду возит из колонки за полкилометра от дома, дощатый туалет во дворе. Детей возит в детский садик на другой конец города. Свекровь с ними сидеть не хочет, целыми днями курит у окна и выпивает.
Но мы всегда видим в аптеке Олю симпатичной, веселой, остроумной. Ольга хороша собой, ее светлые волосы отливают золотистым блеском, глаза песчаного цвета дарят тепло. Она любит своего Шурика искренней любовью. Его предательство больно ранило ее. Зная Ольгино самолюбие, я не выражаю сочувствия или жалости. Оле это не понравится. Мы в этом с ней похожи. Может, поэтому сразу сработались и понимаем друг друга с полуслова. Сидим за столом в молчании.
За стеной раздаются негромкие голоса из рецептурного отдела, снова стоит тишина. Так должно быть в аптеке. Шум и лишние разговоры мешают сосредоточиться. Так же молча, как по команде, мы с Ольгой встаем из-за стола, быстро убираем чашки и коробки с печеньем. Через пять минут, мы уже сосредоточенно изучаем требования и накладные, считаем упаковки, флаконы, баночки. Укладываем в ящики, подписываем, сверяем, отмечаем.
Когда уехал больничный «УАЗик» с товаром Ольга сказала: «А ты Пашке, нравишься! Надеюсь, ты это поняла? Он – хороший парень. Ему с женой не повезло просто.»
– Оля, что с того, что хороший? У него – двое детей. Сегодня поругался, завтра помирится со своей Галькой. Мне его проблемы не нужны, свои бы решить. Ты знаешь, у него даже образования нет. О чем, мне с ним говорить? Да и с чего ты взяла, что я ему нравлюсь?» – спросила я.
– На фотографии увидела. Он тебя такой видит, какая ты другому, не откроешься. Так видеть может только влюбленный человек. Я посмотрела и все поняла. Сразу! – Оля устремила на меня свой светлый взгляд.
– Ладно, Оля…Про мужиков мне пока думать тяжело, в смысле близких отношений…Дружить я еще могу, а вот близко к себе подпустить еще не могу. Страшно подумать… Стасик мой оставил глубокий след…» – я вздохнула и пошла собираться, в детский садик. Оля промолчала. Она понимала меня.
Закончив работу с товаром, собрались на репетицию. Надо готовиться к районному конкурсу. Отодвинули столы в угол, освободили место для танца. Делаем музыкальную сценку из аптечной жизни. Мною написан сценарий. Для участия была привлечена Инна Дорогина, моя бывшая однокурсница. Мы с Инной вместе проходили практику, где подружились и, поближе узнали друг друга. По распределению, муж Инны – выпускник лечфака, Егор Дорогин был направлен в бурятский поселок недалеко от Иркутска. Инна писала мне письма и жаловалась на плохие бытовые условия: отсутствие удобств в общежитии, куда их разместили, плохую воду, грязную кухню.
У Инны был маленький сынишка и ей приходилось все время стирать. « После стирки, белье приобретает ужасный бурый оттенок. По стенам шныряют тараканы, по полу бегают мокрицы. Я в шоке!» – писала мне подруга. Мне было известно, что Инна обладает патологической чистоплотностью , я понимала ее страдания. В одном из писем, она попросила меня узнать, нет ли вакансии травматолога в нашей городской больнице. Родители Инны – Анна Петровна и Захар Ильич Гулины жили в нашем Северске.
Инна писала, что они с мужем и маленьким Сенечкой могли бы временно пожить у ее родителей, пока им не дадут собственное жилье. Получив это письмо, захватив бутылочку дорогого армянского коньяка из своего «подарочного фонда», я отправилась с поклоном к Колкину Владимиру Михайловичу – главному врачу городской больницы. Владимир Михайлович всегда относился ко мне с симпатией, подкрепленной разными дефицитными медикаментами, которые я выделяла ему по его просьбам. Скажем, между нами существовало «обоюдовыгодное» понимание.
По распоряжению Колкина доктор Дорогин был принят в травматологическое отделение , его семья была поставлена в очередь на получение квартиры. Сейчас Инна находилась в декретном отпуске, с семьей жила неподалеку от аптеки. Она согласилась помочь организовать номер художественной самодеятельности. Моя однокурсница была хороша собой, отлично танцевала. По сценарию она играла роль балерины в нашей шуточной сценке. Музыкальное сопровождение ставил Артур Зайцев, наш новый грузчик.
Высокий худой Артур, обладающий музыкальными талантами сбежал в наш городок из Московской области. Говорили, что у него случилась какая-то неудачная история, связанная с карточными долгами. Но я не вникала в подробности. Артура принял на работу наш генеральный директор и направил к нам.
Предполагаю, что без особой причины, такой образованный молодой человек, хорошо владеющий речью и прекрасно владеющий музыкальной грамотой, не очутился бы в сибирской глубинке. Сильно сомневаюсь, что таскать мешки с ватой и вкручивать перегоревшие лампочки, в подвале – было предметом мечтаний стильного Артура. Но сегодня Артур, одетый в модные джинсы и светлую рубашку в полоску, кружил с нами, в танце. Он репетировал танец с Инной.
Мы встали в круг и пропели частушки, невольно смеясь по ходу пения. Каждому из нас не было и тридцати лет. Все было смешным, мы просто покатывались от смеха. Неожиданно раздался звонок в складскую дверь. Неужели, Думцев? Наш генеральный директор любит появляться с проверками неожиданно.
Я открыла дверь. На пороге стоял Олег. Позади него стоял и улыбался Валера Софрин. Рядом, конечно, лукаво усмехалась Любаша Шейкман.
– Мы за тобой! – сказала Люба.
Олег удивленно рассматривал веселое собрание с музыкой, в нашем складе.
– Подождите меня двадцать минут. Мы уже заканчиваем! – я была также удивлена. Почему Олег приехал без предупреждения? Вчера мы разговаривали по телефону , он ни слова ни сказал, что планирует прилететь в Сиверск. Не люблю эти сюрпризы.
Через полчаса мы все ,вчетвером , поднимались к воротам детского садика. Пока Антон одевал ботинки и куртку, я размышляла: что, если Олег решит ночевать у меня? Похоже, он форсировал наши отношения. Зачем? Я готова вместе поужинать. Но вместе ночевать – не готова.
Когда, зашли ко мне домой, я заметалась, по комнате. Убирала разбросанные вещи, игрушки, книжки. Волновалась, не зная, что делать. Олег все понял. Подошел ко мне: «Полина! Извини, что приехал неожиданно. Так вышло…просто, поедем, поужинаем вместе, ладно?». Он говорил со мной, как с женщиной, у которой, нет маленького ребенка. Куда, я пристрою Антошку? « Я не могу. Мама сегодня в гостях, она не может посидеть с Антоном.» – почти враждебно ответила я. Какого черта, ко мне врываются, в дом, без предупреждения? Почему, я должна просить ,кого-то ,чтобы посидели с моим сыном? Может, я сама хочу посидеть с ним, а не тащиться, на другой берег, в ресторан? Во мне, все кипело и требовало выхода. Люба поняла, что я сейчас взорвусь и наговорю Олегу грубостей. Она кинулась спасать ситуацию: «Полина! Давай так. Антона мы оставим с Маринкой, моей сестрой. Он ее знает. Да, и ей, полезно посидеть с ребенком, все же, в педагогическом институте учится. Поужинаем, поговорим. Потом, мы привезем тебя, на такси, привезем, до того, как ты, Антона укладываешь спать.». Любаша говорила таким сладким голоском, поглаживая меня, по спине, что я не выдержала и рассмеялась: «Ну, Шейкман, лиса Алиса! Уговоришь мертвого!» Олег сохранял молчание. Он ждал другой реакции, на свой неожиданный приезд.
Марина, действительно, с удовольствием, согласилась поиграть с Антоном. Она, полная, двадцатилетняя девушка, излучала спокойствие и доброту. Потому, ее любили дети. Антон, уже, пару раз, оставался с ней. «Марина – добрая» – резюмировал мой сын, когда, впервые, остался с Мариной. В семь вечера мы уже сидели в «Севере». Валера заказал горячее, мы вкусно поели. Заиграла музыка – в восемь часов пришли музыканты. Олег пригласил меня на медленный танец.
– Когда у тебя отпуск? – спросил он.
– Приблизительно, в июне. Если,конечно, Думцев отпустит… – ответила я.
Наш генеральный директор с трудом переносил, когда должностные лица уходили в отпуск. Он выматывал все нервы до того момента, пока подписывал заявление. По его представлениям, мы должны были работать, не переставая, приравнивая наше желание уйти в очередной отпуск к преступлению против аптечного дела.
Сам он никогда никуда не ездил, считая что настоящий заведующий аптекой не имеет право удаляться от вверенного ему объекта на расстояние более одного километра. Потому, я с сомнением думала о предстоящем отпуске.
– Я хотел пригласить тебя к себе на родину. Познакомил бы со своими родителями. Они заочно уже знают о тебе. Кстати, мама согласна взять Антона на воспитание. Не сомневайся, она устроит его в лучший садик. Мама очень любит детей, – Олег говорил и с нежностью смотрел на меня.
Я остановилась посреди зала.
– Зачем Антон поедет к твоей маме? Почему он должен там жить? – спросила я удивленно. Олег улыбнулся: Что ты так это воспринимаешь? Это я предлагаю, как вариант… Все будет, как ты решишь. Я подумал, что тебе приходится трудно с ребенком. Он связывает тебя по рукам. И потом…у нас будут свои дети…рано или поздно…правда? – слова Олега резали и кололи, в самое мое сердце.
Он не лгал мне. Ему был безразличен мой ребенок. Никогда не имевший детей, Олег вполне может быть не способен понять мои чувства. Имеет право. Он – единственный сын у родителей. Они все сделают для него, устранят все преграды к его счастью. Они готовы принять чужого ребенка, воспитывать его, только бы их сыну было комфортно. Их сыну… Но, не мне…
Настроение резко испортилось. Нет, у меня не было причин сердиться на Олега. Нельзя, заставить человека полюбить чужого ребенка. Никого, в принципе нельзя заставить полюбить. Конечно мне было удивительно, что приехав выстраивать отношения к женщине с ребенком, мужчина не подумал прихватить конфетку или шоколадку для этого ребенка. Думаю, он и не держал это в голове, что понятно .
Холостой одинокий молодой человек. Имеет право не любить чужих детей. Я сама не люблю чужих детей. Меня раздражают все дети, кроме моего сына. Потому, ждать от мужчины того, на что ты сама не способна – это глупо по меньшей мере. Но считать, что ребенок для матери – всего лишь лишняя головная боль и проблемы…Заранее предвидеть, что я только и жду, когда меня освободят от моего ребенка ? Что это? За кого надо меня принимать?
Я сослалась на резкую головную боль.
– Репетировали сегодня. Готовимся к конкурсу. Видимо, переутомилась… – пояснила я и попросила Валеру вызвать такси. Олег молчал и потягивал вино из бокала. Он недоумевал по поводу моего сменившегося настроения. Любаша сказала: «Так. Понятно. В девять едем!». Я согласилась.
– Ты не пригласишь меня в гости? Я все правильно понял?» – спросил меня Олег, когда мы с Антоном садились в такси.
– Да. Все правильно. Извини, – я усадила ребенка на заднее сиденье и села сама. Закрыла дверцу. Такси поехало по вечерней улице Северска. Разочарованное, недоуменное лицо Олега скрылось, из вида. Мне нечего, было сказать ему. Упрекнуть, что он не полюбил моего Антона? Чтобы ради меня он совершал над собой титаническое усилие и изображал любящего папашу?
Мне этого не надо. Антону этого не надо. В моем ранге ценностей на первом месте стоит мой сын, далее – все остальное. И свою систему ценностей, я не позволю никому поменять. Не стану ни под кого прогибаться, не буду ни под кого подстраиваться. Олегу не нравится такая постановка вопроса? Значит, Олега вычеркиваем…
Когда, мы с Антоном зашли домой, первое, что мы услышали – пронзительный телефонный звонок. Я посмотрела на аппарат, который чуть не подпрыгивал от разрывающего его звонка. Олег? Разговаривать не хотелось. Хотя мое эмоциональное напряжение несколько ушло, я успокоилась и воспринимала сказанное Олегом уже не так враждебно.
Напротив, я была благодарна ему за прямоту и честность. Но вдруг это просто, служебный звонок, или мама тревожится о нас. С чего я решила, что Олег будет названивать мне? Подняла трубку.
– Ну, ты даешь, подруга! Ты еще наглее, чем я! Олег ехал делать тебе предложение, если хочешь знать! Мне Валера сказал! Он планировал, что ты пригласишь его к себе, и там вы поговорите. Не пойму, чего ты так взвинтилась и ушла с ресторана? Что он мог тебе, такого сказать? Парень отбивается от баб, на него вешаются такие красотки, а ты что делаешь? Симпатичный, образованный, состоятельный. Квартира здесь, квартира в Киеве. Он тебя может увезти из глухой Сибири, на Украину, понимаешь? Что тебе еще надо? – Любаша кричала в трубку.
– Еще не лучше! Ты меня спроси: мне его Украина нужна? Мне его цветущий каштанами Киев даром не нужен! И Полтава его не нужна! Мне здесь хорошо, в глухой Сибири! Валяй вместо меня, если хочешь! – прокричала я в ответ.
– Дура! Я с тобой не разговариваю! – заорала Любаша и бросила трубку. Но тут же телефон снова зазвонил. Понятно.
– Извиниться хочешь, за дуру? – спросила я с усмешкой. Из трубки послышался голос Олега: « Но я никого дурой, не называл…. Я спохватилась: «Олег! Это не тебе!». Он рассмеялся: «А мне можно пару слов сказать? Обзываться не буду, обещаю ».
– Да, конечно. Слушаю тебя. – ответила я и тоже рассмеялась.
– Полина! Я все понял. Мне не следовало рассуждать на тему о твоем ребенке. Прости меня. Я не прав. Мне не следовало ставить тебя перед фактом моего появления. Я должен уважать твои планы и не нарушать их. Мы столько времени проводим в телефонных разговорах, что я подумал: не пора ли перевести наш телефонный роман в фактический. Может быть, я поторопился…Очень хотелось увидеть тебя, обнять…Сказать , что я очень серьезно настроен по отношению к тебе. Рассказал о тебе своим родителям, они пригласили нас к себе. Я всю организацию поездки беру на себя, от тебя прошу только одного: согласия поехать. Больше ни о чем думать тебе не надо. Ты посмотришь на мою солнечную родину, она так отличается от вашего Сиверска. Возможно, тебе понравится там. В Киеве у меня большая квартира в хорошем районе. Наследство моей бабушки. Рядом – театр, магазины, школа. Не думаю, что такая женщина, как ты связывает свое будущее с непривлекательной Сибирью. Какое-то время здесь пожить можно, но перспектив здесь – никаких. В том числе для твоего сына. Прошу тебя, подумай о моем предложении. Я все это хотел сказать тебе наедине, не по телефону. Но, раз так получилось, то говорю по телефону. Полина, я люблю тебя! Ты можешь сейчас ничего мне не отвечать. Позвонишь, когда сама захочешь. Я буду ждать!» – в трубке зазвучали короткие гудки.
Я села на кровать, положив трубку на аппарат. Потом свернулась в комочек и легла, не раздеваясь. Антон уже спал в своей кроватке, подложив ручки под щеку. Самостоятельный парень. Глаза сами собой закрылись и я провалилась в сон.
Ирина Мурашова долго отказывалась, принимать участие в городском конкурсе «Лучший по профессии» среди провизоров-аналитиков. Застенчивая, молчаливая женщина, Ирина была превосходным специалистом. Провизор-аналитик – это своеобразная должность. Она подразумевает умение точно определить концентрацию, сделать количественный и качественный состав лекарственной формы, соответствие ее внешнего вида требованиям Государственной Фармакопеи, главной книги аптечного работника. Если для христианина главный постулат – Библия, то для аптечного работника это – Государственная Фармакопея.
Ошибка провизора – аналитика – порой смертельный приговор больному. Потому в этой должности способны долго работать серьезные, ответственные специалисты. Реактивы, пипетки, колбы, пробирки – инструменты аналитика. Главный инструмент – точный глаз и умение не расслабляться, каждый день выполняя одну и ту же рутинную работу.
К слову сказать, после окончания медицинского института, Думцев поставил меня, на эту должность. Я проработала чуть более года, испытав настоящие муки. Каждый день ты садишься за стол, видя перед собой ряд флакончиков с реактивами, стеклянный букет остроконечных пипеток, ряды проб лекарственных форм, тесно составленных на тумбе и ждущих твоего анализа. До обеда закончив анализ, я с радостью кидалась помогать коллегам по рецептурному отделу. Разводила растворы, мешала мази, фасовала порошки, лишь бы не видеть свой стол с реактивами.
Мне не нравилось то, что я делаю. Я шла на работу, преодолевая внутреннее сопротивление. Когда меня пригласили работать в идеологическом секторе горкома партии после окончания заочного университета марксизма-ленинизма ( была такая страница в моей биографии) ,то я находилась на грани решения уйти из своей профессии. Генеральный директор, знавший про все и про всех своих работников из уст добровольных доносителей, понял это.
Когда Думцев своей волею освободил меня от этого анализа, моя душа ликовала. Я готова была до ночи возиться с товаром, таскать на себе тяжелые коробки и ящики с кровезаменителями, утопать в требованиях, накладных, счетах-фактурах, получая при этом чувство приятной усталости и внутреннего удовлетворения.
Но Ирина Мурашова была другим человеком. Она любила нудный анализ всей силой своей души. Она знала анализ, как свои пять пальцев. Она была создана для анализа. Такой провизор-аналитик должен победить в конкурсе. Пусть все в нашем маленьком специализированном аптечном мире узнают, что в моей аптеке работает такой самородок, как Ирина Мурашова.
С большим трудом, но я донесла до Ириных ушей эти мысли и лозунги. Она согласилась подготовиться, принять участие с условием, что ей не придется выступать на сцене , петь песни или читать стихи.
– О,всю творческую часть, я беру на себя! Обещаю! – вскричала я от радости.
Петь, плясать и читать стихи я могу до упада. Я смахнула пот со лба, когда Ирина взяла в руки копию программы конкурса и стала изучать аналитическую часть.
До начала конкурса оставалось полтора месяца. Он был приурочен ко Дню Победы. Мы приступили к подготовке. Программа была сложной, насыщенной. Кроме технической специальных заданий, надо было выпустить стенгазету, представить номер художественной самодеятельности, сделать рекламу нового препарата. В коллективе, обсудили предстоящие номера, определили группу специалистов для выступлений. Я стала сочинять стихи, рисовать стенгазету. В этом деле, я как рыба – в воде. Со школьных лет, участвую во всех КВНах и спектаклях, часто была капитаном команды. Опыт наработан. Оля Морина со свойственным ей остроумием и находчивостью активно мне помогала.
4 мая с утра мы всей командой поехали в центральную аптеку, на правый берег. На правом берегу Ангары активно строился новый современный Сиверск. В центре, на проспекте Мира, в пристрое к многоэтажному огромному жилому дому, находилась центральная аптека.
Площадь здания была так велика, что в длинных высоких коридорах и лабиринтах подвальных помещений можно было запросто заблудиться. Конкурс проходил в актовом зале, который размещался внизу между складом и техническим дебаркадером. Зал был просторный, рассчитан на сто человек.
Впереди возвышалась трибуна, возле нее стоял длинный стол со стульями. В левой части – ряды стульев для зрителей и слушателей. За длинным столом сидели члены жюри во главе с генеральным директором Думцевым Георгием Ивановичем. По правую руку восседала его заместитель по общим вопросам – Валентина Михайловна Штапова, председатель профсоюза – Тамара Николаевна Кочешкова, по левую руку от директора – заведующая рецептурным отделом Зинаида Михайловна Дьякова. Рядом с ней – Антонина Александровна Щербатова, заместитель по снабжению.
Перед ними на столе лежали таблички с цифрами от 1 до 5.Высшая оценка – 5 баллов. У двери слева находились пять оборудованных мест для участников конкурса. На каждом месте стояли новенькие титровальные установки, набор лабораторной посуды и реактивов. Зрители усаживались по местам. Приехали со всех аптек города и района, почти все места были заняты.
Я настраивала Ирину Мурашову на победу: «Ира, мы в тебя верим! Ты умнее, лучше и сообразительней, всех!» Ирина волновалась и стояла, сцепив руки в замок.
Думцев прокашлялся , встал и поздравил присутствующих с наступающим праздником. Немного прошелся по теме военной славы Советского Союза, упомянул величие коммунистической партии и советского правительства, затронул личные заслуги генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева Михаила Сергеевича. Без этого – никак. Без политической вступительной части не начиналось ни одно мероприятие. Все к этому привыкли, терпеливо ждали.
Наконец, Думцев передал слово Дьяковой. Ведущей конкурса традиционно, была Зинаида Михайловна. Она была одета в темно-бардовое шерстяное платье с люрексом. Просто в цвет Дня Победы. Дьякова открыла конкурс и пригласила участниц на их места. Жюри раздали им по белому конверту. В конвертах были билеты с заданиями. Конкурс начался.
Ирине досталась мазь. Самый сложный анализ. Это тебе не раствор, который можно сразу оттитровать и анализировать. Из мази еще надо сделать водную вытяжку, а уж потом проводить анализ. Необходимо было узнать количественный и качественный состав мази. Мы затаили дыхание. Времени на анализ давали – 25 минут.
Ирина приступила к работе. Она действовала аккуратно и ловко. Мы держали над головой плакат « Ирина! Ты – лучшая!» Наша участница и впрямь не подкачала. Общий итог – 25 баллов. Все судьи поставили Ирине по 5 баллов.
Даже привередливая Кочешкова не нашла ошибки в ответе Ирины. Наша группа поддержки аплодировала стоя. Уставшая, но довольная Ирина села готовиться к следующему этапу конкурса – по знанию новых препаратов. К нему мы с ней готовились вместе, прочитали массу инструкций, рекламных журналов, составили карточки на препараты. Мне очень хорошо известно волнение во время участия в конкурсе.
В подобных конкурсах я участвовала во время студенчества, потом заняла «серебро» в конкурсе среди рецептаров, в 1983 году. Тогда я набрала наибольшее число баллов, но Валентина Михайловна Штапова сняла полбалла за отсутствие белого колпачка на моей голове. Моя роскошная прическа в стиле «а ля Пампадур» с локонами и завитками, над которой три часа трудилась Ольга Дымова – лучший парикмахер города, ей не понравилась страшно.
В то время Штапова была действующей фавориткой генерального директора. Ее слово было законом. Зато я приобрела стойкий иммунитет к проигрышам. Ирине я тоже внушала мысль о том, что участие в конкурсе само по себе, – хорошая тренировка мозга, независимо от выигранного места. Все характеристики новых препаратов Ирина определила верно.
Начался творческий конкурс. Вот тут мы покорили всех. Инна Дорогина танцевала с Артуром вальс так красиво, что зал аплодировал и все кричали: «Браво!» Шуточные частушки и сценка, тоже, прошли под хохот зрителей.
Ура! Наша Ирина Мурашова заняла первое место. Думцев торжественно вручил ей приз – электрический самовар, стилизованный «под хохлому». Мы в радостном волнении расходимся по домам.
Ко мне подошла Любаша Шейкман: «Полина! Нас приглашают в «Север», там уже заказан столик на четверых!»
– Кто приглашает?» – спрашиваю я.
– Павел Леднёв со Славиком Дунищевым! Пойдем! Отметим вашу победу! – Любаша была не очень довольна результатом конкурса. Центральная аптека заняла второе почетное место. Участницей была Таня Лемешева, которую наставляла Любаша.
–Ты имеешь в виду нашу общую победу над фашистской Германией? – спросила я шутливым тоном.
–Ну, хотя бы и ее! Конкурс – то посвящен Дню Победы! – вызывающе сказала подруга. После того телефонного разговора, наши отношения были слегка натянутыми. Но я не стала упоминать ей «дуру», все же она первая ко мне подошла. Я знала вспыльчивый характер Любаши. Она вспыхивает, как спичка, но тут же – остывает.
Впрочем, милым характером я тоже похвастаться не могу. Так, что , мы обе – одного поля ягодки. Не желая развивать конфликт я говорю : «Люба, я согласна. Давай пойдем в ресторан. Потанцуем, поужинаем. С тобой, хоть на край света!». Любаша довольно ухмыляется.
– Между прочим, Паша Леднёв конкурс снимал. Его Думцев попросил. У нас с тобой фотки точно будут ! – говорит моя подруга, взяв меня под руку. Я пожала плечами. Даже не обратила внимания, кто фотографировал нас.
В восемь вечера мы были снова в «Севере».
– Любаша! Мы здесь уже, как завсегдатаи! Почти каждую неделю бываем! А где наши кавалеры? Не забыли ли про нас? – спросила я подругу.
– Славка с Пашкой этот столик заказали, это точно! Здесь мест свободных сегодня нет. По моему, они уже идут сюда! – Люба посмотрела на выход из зала.
Через минуту к нам подошли Павел со Славиком. На Павле был одет темно-коричневый вельветовый пиджак и кремовая рубашка с вишневым полосатым галстуком. Пиджак облегал стройную фигуру. Он очень хорошо выглядел сегодня.
Я отметила, что у него, оказывается, интересное лицо правильной овальной формы, черные усы придают ему шарм, а карие глаза сияют блеском. Славик Дунищев, как обычно, был в джинсовой куртке и черной футболке.
– Паша, а ты сегодня – франт! – отметила Любаша.
– Хотел вам понравиться, девчонки! – весело ответил Павел и сел за столик. Ближе, ко мне. Пахнуло свежим ароматом мужского одеколона. Через пять минут мы уже весело обсуждали прошедший конкурс и смеялись от души.
