скачать книгу бесплатно
– Евсей Макарыч, разрешите? – побеспокоил начальника полноватый полицейский чиновник.
– Чего тебе, Облаухов? – обернулся пристав, радуясь возможности оставить разговоры об арматуре и фасонных частях.
– Радиаторы закроем решетками, – попытался продолжить разговор инженер и даже вынул из папки какие-то рисунки.
Однако Евсей Макарович интереса к рисункам не проявил и всем своим видом дал понять, что намерен уделить сугубое внимание внезапному докладу подчиненного. Уразумев, что аудиенция окончена, инженер отправился к дальнему углу, где рабочие подготавливали место для соединения труб.
– Тут вот Хныкин пришел, – Облаухов указал на дверь в приемную залу, в проеме которой кланялся рябой человек с картузом в руках, – хозяин лавки в Спасском переулке.
– И чего? – не понял Троекрутов.
– Докладывает, табакерку ему на продажу принесли.
Евсей Макарович какое-то время обдумывал, какой вывод следует сделать из этого сообщения.
– И чего? – опять не понял он.
Хныкин не выдержал и, не переставая кланяться, двинулся к начальнику участка.
– Уж больно дорогая табакерочка по виду, ваше благородие, – пояснил он причину беспокойства. – Хотел справиться, нет ли на ней какого дела?
Подойдя, торговец с очередным поклоном протянул карманную табакерку. Изящная золотая коробочка была покрыта синей эмалью по гильошированному[9 - Гильош (от фр. Guillochе) – узор из волнистых линий.] фону и украшена накладным серебряным орнаментом. По центру размещался откидной медальон с вензелем Николая II из алмазных роз, под которым Евсей Макарович обнаружил миниатюрный портрет самого императора, исполненный акварелью по слоновой кости.
Вещица была явно не рядового порядка. Эдакая и в царских руках смотрелась бы нестыдно. Повертев драгоценность в руках, пристав обратил вопросительный взгляд на Облаухова.
– По заявлениям пропаж не было, – тут же доложил Константин Эдуардович, без лишних слов отгадав, каким вопросом желал озадачить его начальник. – И в управлении нет, я справился, – добавил он, будучи горд проявленной расторопностью.
– А кто принес-то? – оборотился Троекрутов к Хныкину.
– Да в том-то и дело, ваше благородие, – понизив голос, заговорил лавочник и приблизился вплотную к господину майору. – Подозрительный человек принес.
– Чем подозрителен-то?
– Одет прилично, тут ничего не скажу.
– Так что ж ты барагозишь?[10 - Барагозить – скандалить, шуметь.] – Троекрутов никак не мог взять в толк, что озадачило хозяина лавки.
– Увечье у него имеется, – помявшись, признался Хныкин таким тоном, словно говорил о чем-то неприличном. – Вместо ладони только три пальца торчат – длиннющие, как у паука! – Лавочник ткнул тремя пальцами в лицо Евсею Макаровичу, отчего тот слегка пошатнулся. – И верткие – страсть! Он их наподобие гадюк из рукава выпрастывает.
– Пальцы – не преступление, – подумав, вынес определение Троекрутов, вернул табакерку и собрался было двинуться к себе в кабинет.
– Евсей Макарович, это еще не все! – поторопился задержать начальника Облаухов.
Участковый пристав в нетерпении обернулся, всем видом показывая раздражение от этих глупых разговоров.
– Слух такой про него идет, будто это Кура-Цыруль, маравихер[11 - Маравихер – вор (блатн.).] из Одессы, – вращая глазами, сообщил главное опасение Хныкин.
Это уже было посерьезней. Евсей Макарович задумался и протянул ладонь, на которую лавочник с готовностью опустил золотую штучку.
– На гастроли, что ли, к нам? – пробормотал начальник участка.
Образовалось молчание, во время которого был слышен только грохот железных молотков, которыми артельщики налаживали систему отопления.
– Так что прикажете с табакерочкой, ваше благородие? – спросил Облаухов.
– Оформляй временное изъятие, – пришел в себя пристав. – А ты вот что, Хныкин, – ткнул он в живот лавочника. – Ежели придет к тебе этот господин, вели ему ко мне идти – мол, полиция желает по этой табакерочке справки навести. Уж больно, скажи, подозрительный запашок от нее идет.
– Слушаюсь, ваше благородие! – с чувством отозвался Хныкин.
Глава 9
Версии
– Экспертиза дала ожидаемые результаты, Илья Алексеевич, – без всяких вступлений начал Жарков, когда Ардов закончил наконец писать кучу обязательных отчетов и заглянул в прозекторскую.
Криминалист пребывал в том состоянии воинственного возбуждения, в которое обыкновенно приходил к концу дня, незаметно потягивая бурую жидкость из эрленмейера[12 - Колба Эрленмейера – тип лабораторных колб с плоским дном, коническим корпусом и цилиндрическим горлышком.], стоявшего в стеклянном шкафчике с реактивами. То обстоятельство, что сегодня свою дневную норму Петр Павлович умудрился выполнить к полудню, говорило о чрезвычайном расположении духа, в которое почему-то он впал.
– Обе жертвы получили пули из одного и того же револьвера, – сказал он и как-то странно хмыкнул, глядя в сторону. – А это значит, что в убийстве замешан кто-то третий.
Илья Алексеевич опешил от столь причудливого кульбита мысли.
– Какой же третий? – спросил он. – По-моему, ваша экспертиза лишний раз подтверждает версию господина пристава.
– Безусловно, – еще более парадоксально высказался Жарков, – но лишь в той части, которая касается вопроса супружеской неверности. Думаю, жена Лундышеву оказалась неверна, да-с.
С этими словами криминалист полез в шкафчик унимать накатившее волнение.
– Мне это утверждение совсем не кажется безусловным, но пока я не готов вступать в полемику по этой части, – как можно аккуратнее поделился мнением Ардов. – Однако же откуда вытекает ваша уверенность в участии третьего?
– Такие, как Лундышев, самоубийством не кончают… не-е-е-ет, не кончают… – Жарков склонился к уху Ильи Алексеевича и жарко зашептал: – Есть все основания полагать, что Лундышев был застрелен неизвестным, и эту линию надо расследовать.
– Какие «такие», Петр Павлович? Люди как люди.
– Он член Комиссии по изготовлению броневых плит, допущенный к государственным тайнам первого разряда.
– Откуда вы узнали про комиссию?
– Навел справки, – неопределенно отозвался Жарков и опять хмыкнул. – Я думаю, некто пришел вместе с Лундышевым! – без каких-либо обоснований выпалил он, как будто полагал, что от многократного повторения этой гипотезы она сама собой наполнится жизнью и обретет черты правдоподобия. – Убил Чептокральского, а потом и самого Лундышева.
Сделав паузу, Петр Павлович опустошил колбу с бурой жидкостью и на несколько мгновений впал в задумчивость.
– Как вы понимаете, пороховые следы отлично подтверждают эту версию, – сказал он, вынырнув из инобытия.
Илья Алексеевич никак не мог понять, зачем Жаркову понадобилось приплетать в эту историю еще кого-то. Безусловно, имелись некоторые улики, говорившие в пользу третьего участника: свидетельство о некоем одноухом, оказавшимся во дворе в момент убийства; свежий клочок ткани на крыше, по которой он мог оставить место преступления; наконец, бочонок у дровяного сарая, очевидно, заранее приготовленный для удобства побега. Но, во-первых, этот набор пока не находил в голове Ильи Алексеевича никакого разумного положения и катался подобно бильярдным шарам из стороны в сторону, а во-вторых, ни одно из этих обстоятельств не могло быть известно Жаркову.
– Пороховые следы говорят лишь о том, что выстрел был произведен с близкого расстояния, – сухо заметил Ардов. – Напомню вам также, Петр Палыч, что вы сами определили направление раневого канала снизу вверх, что фактически свидетельствует в пользу самоубийства.
– Отнюдь, – энергично возразил Жарков. – Отнюдь! Почему вы исключаете, что убийца мог встать, например, на колено?
– Он же не цирковой номер исполнял! – возмутился Илья Алексеевич.
– Да при чем здесь! – вспыхнул криминалист. – Опустился, чтобы проверить, жив ли Чептокральский после ранения, пощупал пульс, зрачки… потом схватил револьвер и – бац! – всадил пулю в Лундышева. И – стрекача через окошко.
– А Чептокральского кто убил?
– Он же и убил. Он ведь был заодно с Лундышевым. Потому и беспокойства своим поступком у него не вызвал…
Больше всего Ардову сейчас хотелось спросить товарища напрямую, что произошло и почему он решил наводить тень на плетень, но Илья Алексеевич хорошо знал Жаркова и понимал, что такой прямой выпад не приведет к положительному исходу – ответом будут обида и повышение градуса беспокойства.
– А мог и сам Лундышев убить, – продолжил городить гипотезы Петр Павлович. – Не вижу тут ничего удивительного. Лундышев убил Чептокральского, а третий отоварил его самого.
– Зачем им надо было убивать Чептокральского? – Илья Алексеевич сделал попытку призвать к логике.
– Да какая разница! – воскликнул Петр Павлович, чем окончательно сбил с толку сыщика. – Не в нем дело!
– А в чем?
– Третьего надо искать!
Жарков закурил и пустил в форточку едкий дым.
– Надо искать третьего, – повторил он, словно какие-то высшие силы следили за тем, чтобы он постоянно на разные лады повторял эту фразу.
– Ваше предположение выглядит маловероятным, – все же не выдержал сыщик и перешел в наступление. – Если Чептокральский шел на деловую встречу, зачем ему понадобились букет и бутылка? Сама же Лундышева не подтверждает, что был кто-то третий. И как, в конце концов, быть с запиской, которой она вызвала на встречу Чептокральского?
Жарков шумно засопел и принялся греметь колбами на подоконнике, решая, куда следует сбить пепел.
– Вам не угодишь! – пробормотал он. – Вы же сами выгораживали жену капитан-лейтенанта! Теперь хотите ее потопить.
– Я хочу установить истину, – смутившись, ответил Ардов.
– Да любовник это все устроил! – развернувшись, страдальческой колоратурой пропел Жарков и даже хлопнул себя руками по бокам, словно устал терпеть ардовскую непонятливость. – Любовник этой самой Серафимы Сергеевны! Он и был третьим. Вместе они это дело обстряпали, потому и молчит она, не выдает подельника.
Илья Алексеевич совершенно ошалел от такого поворота.
– Вместе эту картину ревности исполнили! Чтобы уж никаких сомнений ни у кого не осталось, – продолжал криминалист. – Она специально вызвала Чептокральского запиской, чтобы привести его в лапы к мужу. Тут любой мог оказаться, не в нем дело.
– А в чем же? – едва не воскликнул Илья Алексеевич, который, кажется, начал терять рассудок в этом безумном хороводе мыслей.
– А вот в чем! – крикнул в ответ Жарков и взмахнул каким-то голубоватым бланком.
Ардов взял бумагу в руки. Это была справка из Санкт-Петербургского частного коммерческого банка, извещавшая о том, что на счету в указанном учреждении у г-на Лундышева А. П. хранится сумма в размере 6670 рублей.
– Теперь вам все ясно? – торжествующим тоном осведомился Жарков. – После смерти супруга деньги унаследует вдова.
– Откуда у него такие средства?
– Думаю, надо начать с Обуховского завода! – уверенно заявил криминалист, почувствовав, что сопротивление оппонента сломлено. – Сейчас же!
Глава 10
Судьба Отечества
Правление Обуховского сталелитейного завода располагалось в здании Главного Адмиралтейства. Чинов полиции встретил помощник начальника управления, инженер-механик Гаген-Торн. Известие о смерти Лундышева явилось для него полнейшей неожиданностью и произвело сильное впечатление. Он с готовностью вызвался проводить гостей в чертежную мастерскую, где у покойного было рабочее место.
– Что можете сказать о Лундышеве? – не теряя времени, приступил с расспросами Жарков по пути к мастерской.
– Как вам сказать… – отозвался Гаген-Торн. – Александр Петрович был человеком сумрачным, нелюдимым. Откровенно говоря, сослуживцы его сторонились.
– Видели вы его в обществе иностранных подданных?
– Конечно! Ведь он был горячим сторонником внедрения на нашем заводе производства брони по методу «Фридриха Круппа». Это германская фирма. Делегация оттуда недавно была у нас с визитом. Александр Петрович много общался с их главным инженером.
– Каково ваше мнение относительно качества крупповской брони? – не унимался Жарков.
– В настоящее время общепризнано, что это наилучшая корабельная броня. Александр Петрович лично устроил испытания образцов у нас на полигоне.
– И как?
– Результаты выше всяких похвал.
– В чем секрет?
– Свой рецепт немцы не раскрывают, – с досадой ответил помощник начальника управления.
– И требуют за него немалые деньги, – уточнил Петр Павлович.
– Угу, – вздохнул провожатый.
– Сколько?
– Не менее 100 тысяч в год на первые шесть лет.
Петр Павлович бросил Ардову многозначительный взгляд, как будто давал сигнал приготовиться к важной операции, которую намеревался сейчас исполнить.
– А о том, что немцы требуют закупить у германских фирм новые станки и механизмы, мы молчим, да? – запальчиво поинтересовался он у инженера. – Что понадобится строительство газового завода, нового прокатного цеха, мартеновской мастерской – это мы в расчет не берем?
Гаген-Торн с опаской посмотрел на визитера.
– Электродвигатели германской фирмы «Шуккерт» из каких источников предполагаете покупать? – продолжал сыпать каверзами Жарков, поражая спутников невероятной осведомленностью в вопросах производства корабельной брони нового типа.
– Из кредитов, выделенных на новое судостроение… – наконец ответил инженер, не понимая природы жарковского возбуждения. – Великому князю Алексею Александровичу[13 - В это время – управляющий морским ведомством.] предоставлена справка-ведомость на все заказы…
– А мы сами, стало быть, изготовить броневые плиты подобной прочности не можем?
– Не можем…
Гаген-Торн наконец подвел чинов полиции к столу Лундышева.
