скачать книгу бесплатно
Чиновник спасался бегством по коридорам форума, а человек в черном следовал за ним.
Никто из них не бежал, конечно. Оба они делали вид, что не замечают друг друга. Рыжеволосый человек в черном спокойно фланировал между залов, инсталляций, пресс-подходов и пресс-воллов, лениво оглядывая гостей форума и мысленно листая тома уголовных дел, которые потенциально можно было завести на каждого из них. Чиновник тем временем переходил на шаг и то и дело пожимал руки, сбиваясь со счета и не узнавая лиц. Один раз он даже споткнулся и прикрикнул на преградившего ему дорогу человека, которым неожиданно оказался председатель правления железнодорожной компании-монополиста. Чиновник побледнел и рассы?пался в извинениях, но не успел повелитель железных дорог усмехнуться и отпустить остроту, как чиновника и след простыл, зато на его месте тут же возник человек в черном, ответил на остроту встречной подколкой, чем привел окружающих в восторг, а председателя правления – в озадаченное смущение, подогреваемое тем, что нахамившего ему человека в черном он видел первый раз в жизни.
Во время бегства чиновник сбил с ног робо-собаку, прототип которой разрабатывали пять лет; залез в беспилотный автомобиль, который создал IT-отдел одной из крупнейших банковских сетей, и вылетел оттуда, как только понял, что беспилотник никуда не поедет; врезался в девушку в кокошнике на расписанном под хохлому стенде, отчего та выронила поднос с бутербродами; врезался в портрет Терешковой, выложенный из роз, и бросился прочь, весь усыпанный белыми и розовыми лепестками.
А человек в черном следовал за ним.
Открыл дверь в сортир, но вышедший оттуда смуглокожий уборщик выставил категоричный желтый знак. Сунулся в подсобку – заперто. Добрался до другой – и там дверь, о чудо, открылась, но по всему полу был рассыпан белый порошок, и сотрудница клининга смерила чиновника таким взглядом, что он молча закрыл дверь.
Наконец, он забежал в пустой павильон с голограммой Венеры Милосской – и тут, как ему показалось, спасся… И спустя пару мгновений услышал, как за спиной, издавая жестяной скрежет, поехали вниз рольставни.
Человек в черном вышел из-за голографической Венеры, пряча пульт в карман. Подошел вплотную к осевшему на каменную плитку чиновнику и обернулся через плечо.
– Ее нашел французский моряк, который подрабатывал нелегальными раскопками. Он вел раскопки вместе с турками на одном из островов в Эгейском море – и оказался самым успешным копателем на всё долбаное Средиземноморье. Непонятно, когда ее лишили предплечий: то ли турки во время перевозки продолбались, то ли ее в таком виде и нашли. Но полгода спустя она оказалась в Лувре – и вот уже двести лет кочует туда-сюда исключительно без рук. Забавно, правда?
Скорчившемуся на полу чиновнику было как угодно, только не забавно.
– Столько технологий вокруг: голограммы, нейросети, – а всё никак не могут приделать руки обычной статуе. Или даже ее изображению. Грустно немного. – Человек в черном опустился на корточки. Чиновник поежился и что-то пролепетал. – Так и с репутацией. Не находите? Стоит приобрести себе определенную репутацию – она от тебя не отлипнет, как бы ты ни старался. А надстроить сверху новую репутацию о-о-очень сложно.
Приятное контральто через громкую связь объявило, что выступление президента в главном зале экспоцентра начнется через пятнадцать минут.
– Времени у нас с вами немного осталось, так что выбирайте. – Человек в черном держал в руках документы.
– Что я должен выбирать? – просипел чиновник.
– В этой папке у меня договор о заключении контракта, достаточно поставить вашу подпись, – пояснил человек в черном. – А в этой – постановление о возбуждении уголовного дела. Но ваша подпись здесь уже не требуется! – Лицо человека в черном превратилось в жутковатую ухмыляющуюся маску. – Или вас запомнят как молодого способного технократа, героя Томской области, который умел превращать дерьмо в золото, или, – он кивнул на постановление, – как казнокрада, который получал взятки от подставных фирм, а затем обеспечивал им победу на госзакупках.
– Чушь какая-то, – выдохнул чиновник, всё еще скрючившийся на полу, – все конкурсы всегда проходили честно, пока не появились ваши эти и не стали предлагать, а я…
– Поберегите силы, Арсений Сергеевич, скоро президенту аплодировать. Поскольку преступление выявил сотрудник Управления, ваш покорный слуга, то и расследовать его будут следственные органы Управления, а не Следственный комитет.
По мрачному лицу чиновника было понятно, что стадию отрицания он уже прошел.
– Так каким запомнит вас Томская область, Арсений Сергеевич?
– Хер с вами, Стригоев, – проворчал после минутной паузы чиновник, поднимаясь с пола и отряхивая помятые полы пиджака. – Давайте ручку.
– Конечно, минуточку.
Стригоев покопался во внутреннем кармане костюма и достал наконец черную ручку. На ее кончике сидел Микки Маус.
– Вы издеваетесь?
– Прошу, Арсений Сергеевич, не сердитесь. – Стригоев протянул Микки Мауса чиновнику. – Процедура – не главное, главное – благополучие нас с вами и области.
Отражение в солнцезащитных очках Стригоева качнулось в сторону документа, а потом снова превратилось в лицо чиновника – серое, усталое.
– Вы сделали правильный выбор сегодня, – улыбнулся Стригоев, после чего нащупал пульт от рольставней, и чиновник едва не рухнул под отъезжающую вверх белую панель. Когда он поднялся, человек в черном уже исчез, и лишь голографическая Венера мерцала в галогеновой пустоте павильона.
…Стригоев направился к конференц-залу и по дороге набрал шефа.
– С Мидренко разобрались, он всё подписал. Нет, шеф, не потребовалось.
Стригоев услышал похвалу, а следом – вопрос.
– Хорошо, я выясню.
Потом был конференц-зал и президент. Президент говорил долго. Сначала костерил американца за выход из соглашения по климату. Соглашение по климату – это важно, а американец этого не понимает. В соглашении по климату сила, а не в деньгах. Но, может, еще одумается. В чем еще сила? В цифровой экономике. Что это такое, никто не знает, но нам она очень нужна. Главное, чтобы всё было безопасно, и чтобы бизнесу и гражданам ничего не угрожало, – а то интернет как начинался проектом ЦРУ, так и развивается. В этот момент в зале кто-то зааплодировал: Стригоев был почти уверен, что хлопал Фома Леонов-Юлианов. При этом действия правительства не должны вредить экономике и должны поощрять конкуренцию, особенно когда речь идет о госзакупках. В экономике страны началась фаза подъема, экономика повысилась на один процент. Средства надо вкладывать не в экономику, а в потребление.
Всё это время Стригоев наблюдал за белым клобуком. Белый клобук сидел с краю третьего ряда партера и качался в такт рассуждениям об экономике. «Не укради», гласила заповедь. Злые помыслы ведут к обману, говорил Матфей. Но Матфей говорил, президент говорил, а клобук качался. Стригоев сидел на краю последнего ряда и ждал.
Стригоев перехватил Митрополита в буфете, когда тот заказывал себе латте без кофеина.
– А все-таки нехорошо по ложным доносам людей арестовывать…
Митрополит вздрогнул, едва не выронив чашку с кофе, и обернулся. Серые глаза сузились и заблестели.
– Уж чья корова бы…
– Дружеская шутка, отче. Что новости в столице, всё интриги?
– Я бы вам рассказал, но что-то давненько не видел вас у себя в приходе на Лубянке, – вкрадчивым голосом сказал Митрополит, после чего забрал с подноса безе на фигурной бумажке и с аппетитом откусил. – А Господь благоволит праведным.
– Ну, вы знаете, служебные надобности и отсутствие выходных плохо влияют на поиски Бога. Это римляне могли и богам помолиться, и защитить государство успеть…
– Мы и есть римляне, – оборвал его Митрополит, отирая бороду рукавом сутаны. – Точнее, византийцы. Не все это признаю?т, но это правда. Вы будете смеяться, но наша связь с Византией сейчас крепче, чем когда-либо. Духовная связь, что ли…
– Старик в своем нелепом прозябанье схож с пугалом вороньим у ворот.
– Что?
– Ничего.
– Уж не знаю, о каких доносах вы говорите, – митрополит жевал безе, так что говорил невнятно, – я – честный человек, и при советской власти никого даже… Хотя мог, конечно, мог… но я точно знаю: чтобы не получилось, как в тот раз, чтобы сохранить империю, а империю сохранять мы обязаны, тем более очищенную духовно, это наш священный долг… надо бережно следить за корнями зла, которые постоянно там и тут прорастают. Без этого же как, ну, мы станем как вот те за бугром, – понимаешь, да?
Стригоев кивнул.
Митрополит нахмурился и облизнул губы.
– Не знаю, с чего вы взяли, что я какое-то отношение имею к театру…
– Я не говорил о театре.
– Да сейчас все говорят о театре! – попытался исправиться Митрополит. – Кого ни спросишь, все обсуждают или задержание директора театра Шевченко, или соглашение о климате. И о душе, о душе никто не думает! Никто не подходит и не говорит: знаете, батюшка, я хочу исповедаться. Хотя я такой же священник, вообще-то, как и остальные, просто в другом одеянии.
«И долларовым счетом на много нулей», – подумал Стригоев, но вслух сказал:
– Но вы-то, наверное, знаете людей, которые ставят духовность превыше всего.
Тут Митрополит осклабился и кивнул.
– Фома Владиленович, например?
Митрополит снова прищурился. Прищур был – как у старика, хотя Митрополит был еще относительно молодым человеком. Но белый клобук и природная хитрость делали свое дело и добавляли морщин.
– Не знаю, что за игру вы там в своем Управлении затеяли, но я тебе так скажу! Да! – Он допил кофе и направился в сторону уборной, нисколько не озаботившись предупредить Стригоева. Тот последовал за Митрополитом. – Если есть человек, которому важно, чтобы страна не скатывалась в геенну огненную со всем этим богомерзким либерализмом, – то это Леонов! И правильно делает, потому что с вами, с людьми типа вас, начинается вечное: вот, нужна цифровая экономика, права человека надо соблюдать… Ну и что, что права человека? Люди всё равно не рождаются равными! – Митрополит открыл кран и начал мыть руки. – Но мы почему-то должны делать все вид, что нет, для нас и эти важны, и эти важны, а уж если какие-то меньшинства появятся, то им дорогу открывай! Нет, ничего такого в России нет и не будет, как бы вы ни просили. Ни невидимых этих прав ваших, ни невидимых цифр, ничего.
Стригоев молчал. На скулах Митрополита ходили желваки, пока он сушил руки под технологичными рукавами «Dyson».
– Но ведь душа тоже невидима, – вдруг сказал Стригоев. – Невидима, но есть.
– Да-да, но о душе вам на проповеди всё доходчиво объяснят, а вот про права человека у кого ни спросишь – у всех мнение разное, – проворчал Митрополит. – Уже до того дошло, что у сумасшедших, которые решили, что не в том теле родились, тоже есть права! Про какие-то цифровые права в интернете заговорили…
– Президент, кажется, тоже считает, что цифре надо уделять больше внимания.
– О, с ним я об этом поговорю отдельно, – отмахнулся Митрополит. – Приедет ко мне завтра утром – всё ему скажу, что я думаю насчет сетей этих и… Это же паутина! Паутина, понимаешь?
Стригоев понимал.
Когда Митрополит выходил из туалета, едва не врезался в девушку в красном кокошнике; та деланно засмеялась. А Стригоев дождался, пока Митрополит исчезнет, и снова набрал шефу.
– Это они.
Шеф спросил что-то, отчего Стригоев удивленно почесал висок.
– А разве вы не просили, чтобы я за… А… Ага. Понял.
Стригоев положил трубку – и уже пару часов спустя покидал расцвеченный огнями Питер. В аэропорту он увидел девушек со стенда принадлежавшего Фоме Леонову-Юлианову канала. Они были уже без кокошников, в деловых костюмах, почти не отличимые от других гостей форума. Одна показала другой мем в инстаграме, и обе посмеялись.
Стригоев посмотрел последние новости о судах и отключил телефон. Впереди под облаками его ждала Москва.
Допрос 2
Вопрос.
Удивительно, что меня начали допрашивать полковники. Расту, видимо.
Вопрос.
В каком смысле – авторские права? Вы открывали закон, товарищ полковник?
Вопрос.
Что значит – с кем разговариваю?
Вопрос.
Романов – распространенная фамилия, и вполне возможно, что вы ошибаетесь. Но допустим, я вам верю. Наследник фамилии. И что дальше? Я-то – не большевик, и мы не в Ипатьевском доме.
Вопрос.
Нет, я нормально говорю. Давайте к сути. Вы читали Гражданский кодекс, товарищ полковник?
Вопрос.
Ни в коем случае. Просто это ведь не ваша специализация, и вы могли забыть… Только не кричите, пожалуйста.
Вопрос.
Смотрите. Авторское право распространяется на произведения, авторы которых живы или умерли менее чем за семьдесят лет до исполнения произведения на сцене. Так что давайте считать – стоит ли нам беспокоиться о правах Шекспира на спектакль?
Вопрос.
Да. Шекспир умер в семнадцатом веке, товарищ полковник.
Вопрос.
Нет, подождите. Давайте… Давайте снимем диалектическое противоречие. Тезис – антитезис – синтез. Для постановки спектакля нужно приобрести авторские права, но автор уже давно умер и, смею предположить, разложился. На плесень и… Неважно. Давно умер. Следовательно, нам не нужны авторские права, чтобы ставить спектакль. И уж тем более не нужно их покупать.
Вопрос.
Вы на юрфаке учились? Хорошо-хорошо, не надо кричать. Со времени смерти Шекспира прошло больше семидесяти лет. Он умер раньше. Следовательно, права автора или его наследников законом не охраняются.
Вопрос.
По договору? Какое это имеет… Хорошо. По договору театр занимался ровно тем, что указано в документе: производство и прокат спектаклей, концертных программ и других произведений современного исполнительского искусства и мультимедиа.
Вопрос.
Э… Нет, необязательно. Современной может быть и режиссерская трактовка, и решения художника, музыкальная аранжировка, даже адаптация оригинальной пьесы современным драматургом.
Вопрос.
Нет, не геи. Подождите. Вот смотрите: вы приходите в музей и видите, допустим, Леонардо. Да? У вас бы проснулось естественное желание посадить его, не знаю, за оскорбление чувств верующих или пропаганду гомосексуализма, а вот художник рядом с вами бы захотел и нарисовал бы на стене мурал, пардон, картину, вдохновившись оригиналом. Вот эта новая картина – современное искусство, оммаж Джоконде, хотя Джоконде больше пятисот лет. Понимаете?
Вопрос.
Какой еще рояль?
Вопрос.
Музыку исполнять, в основном. Покупать вышло бы дешевле, чем арендовать, потому что… Такой инструмент очень дорого арендовать. Один день – тысяч сорок минимум. Перевозка, настройка, репетиции и публичные показы… Нам дешевле было купить, к тому же нам давали хорошую скидку и рассрочку. Гражданский кодекс, наш с вами любимый, этого не запрещает.
Вопрос.
Но государственных денег на тот момент никто и не тратил. Грант выделили уже после проведения мероприятий. Средства тратили свои. Так что правильно и рачительно было потратить четыре миллиона, а не двадцать четыре, если бы мы всё время продлевали договор аренды. Согласны?
Вопрос.
