Листья дурмана, цветки чертополоха

Даже встретившись в тот вечер с Керном, Фрейя не смогла выкинуть из головы тоскливо-удивленный Олин взгляд. Что-то было не так с этой уставшей женщиной; будто бы окутывало её невидимое покрывало, которое не позволяло даже слабым лучикам случайной радости проникнуть внутрь. Этакий прочный купол, созданный кем-то очень злым и напуганным. Вопрос: кем и зачем?

«Травиату» Фрейя впервые услышала лет сто назад. Ну может на четверть века раньше или на полвека позже. Не суть. Она тогда вместе со своей подругой феей Снежного ветра ненадолго выбралась из родного леса. Развеяться. Ведь всем давно известно, что феи любят изысканные удовольствия и утончённые развлечения. Они поехали в Венецию, и однажды гуляя по этому удивительному, волшебному городу, заметили красочную афишу знаменитого оперного театра «Ла Фениче». В тот же вечер они туда и отправились. С тех пор божественная музыка «Травиаты» оставалась для Фрейи одной из самых любимых.

Однако в этот раз завораживающие звуки поистине прекрасного творения Джузеппе Верди, страдания несчастной Виолетты и её трагическая судьба – всё это, как ни парадоксально, Фрейю не завлекло и совершенно не отвлекло. Помимо воли все её мысли крутились только вокруг своей новой подопечной. Несуразной, нелепой и прямо-таки убийственно невезучей!

Позже, когда они с Керном сидели в одном милом и уютном кафе, он не выдержал, и заглянув в огромные, чуть раскосые глаза Фрейи, наконец спросил:

– Где ты летаешь весь вечер? Я знаю, что твои прелестные крылышки спрятаны под этим платьем, но не могу отделаться от навязчивой мысли, что ты всё же ими воспользовалась и улетела… Что-то случилось?

Фрейя виновато улыбнулась и молча кивнула головой.

– Здесь или в лесу? – уточнил Керн, чуть нахмурив брови.

– Здесь.

– Что ж. В человеческом мире мне чуть сложнее решать проблемы, но уверен, что смогу тебе помочь. Рассказывай.

И Фрейя рассказала про обещание Иоланты и про свою новую подопечную Олю.

– Я-то думал! – снисходительно фыркнул Керн. – Во-первых, я тебе уже сто раз предлагал поговорить с Иолантой, чтобы навсегда избавить тебя от этой дурацкой необходимости посещать Большой мир. Иоланта – моя подчинённая. И ей даже в голову не придёт меня ослушаться. Однако же ты, позволь напомнить, каждый раз упрямо отказываешься от моей помощи.

– Отказываюсь, – тихонько подтвердила Фрейя. И также тихонько улыбнулась.

Керн обречённо вздохнул и продолжил:

– Ладно, теперь во-вторых. Ты меня прости, но я не вижу большой катастрофы в том, что тебе в результате не удастся помочь этой невезучей Оле. Один разок ведь можно и проиграть, а? Иоланта всё равно примет тебя обратно в лес, – заметил Керн. – Причём, сделает это с огромной, прямо-таки с очень огромной радостью, – многозначительно добавил он.

– Дело в другом, – замялась Фрейя. – Понимаешь, Оля меня сразу же сбила с толку. А раньше, с другими подопечными такого не случалось. Что-то в ней вызывает у меня одновременно и сочувствие, и тревожное беспокойство. Тут явно какая-то загадка.

– Даже так? – хмыкнул Керн.

– Сама не пойму. У неё взгляд, знаешь, как будто бы она все промозглые зимние месяцы разом проглотила… Проглотила, и теперь они у неё болтаются внутри, и своей ледяной тяжестью давят любую, даже случайно просочившуюся внутрь радость. Я хочу разобраться…

Ну вот, собственно, с тех пор Фрейя и разбиралась. Уже почти два года.

И наверное только самой себе Фрейя могла честно признаться в том, что помогая несмышлёным людям, облегчая и налаживая им жизнь, она хотя бы иногда забывала о собственной неопределенной судьбе. О судьбе наивной цветочной феи, в которую имел неосторожность влюбиться сам Великий лесной Бог…

Ну, а Керн смирился с тем, что его маленькая фея с глазами цвета необработанного изумруда, теперь периодами выпадает из жизни – из его жизни – и с невероятным упорством бьется над несчастливой судьбой какой-то чужой странной женщины. Положа руку на сердце, он этому факту был даже немного рад.

Да, представьте себе, рад. Сейчас объясню.

Но пока вы окончательно не запутались, я быстренько изложу хотя бы основные моменты из жизни типичного лесного Бога. Ежедневная рутина, так сказать.

Вообще всё очень просто и сложно одновременно – главной задачей Керна являлось сохранение баланса. Баланса между циклами рождений и смертей диких животных, между людьми-охотниками и животными-жертвами. Лесной Бог – владыка жизни, но он же и её податель. В былые суровые времена Керн давал людям пищу, а животным – продолжение и возобновление их рода. Люди же не оставались в долгу и в честь великого Бога Кернунноса совершали магические ритуалы. Так энергия и жизнь вновь возвращались в лес.

Ясное дело, что в нынешнее время и сам лес стал иным, и способы охоты видоизменились. Но это мелочи. Поменялось главное – люди вдруг решили, что теперь они полноправные хозяева леса, Земли, Вселенной.

Глупейший самообман и роковая ошибка неразумных существ.

Но следует отдать должное Керну – ему по-прежнему удавалось держать под своим неусыпным контролем безграничные леса, диких животных и даже смешных в своей абсурдной самоуверенности людей. Правда, этот факт совершенно не мешал Фрейе постоянно переживать за своего возлюбленного и при любом удобном случае корить его за легкомысленность и беспечность. Больше всего она боялась, что её Керн может пострадать из-за действий людей. Фрейя была уверена, что со всем остальным он непременно справится – и животные, и лесные эльфы с феями, и местные ведьмочки, и даже страшные тролли не посмели бы ослушаться великого Кернунноса. А вот люди…

Но она ошиблась. Что ж, все ошибаются, даже феи.

На самом деле люди здесь были вообще ни причём. Потому как, пока Фрейя увлечённо копалась в перипетиях печальной Олиной судьбы, Керн по крупицам собирал сведения об одном старом коварном маге.

Информация, получаемая Керном была весьма скупой и разрозненной, а иногда добытые им с таким трудом данные и вовсе противоречили друг другу. Ну, а что вы хотите? Думаете, легко в магическом Мире теней докопаться до истины? Поверьте, это отнюдь не легче, чем в Большом мире людей.

О том, что ему и его лесу угрожает опасность Керн впервые задумался несколько лет назад. Но тогда – вот не зря же Фрейя постоянно его в этом обвиняла – тогда Керн не воспринял очевидные знаки всерьёз. Боги, надо заметить, вообще отличаются некоторой рассеянностью. Да простят меня всесильные Боги за такие слова, конечно же. Но подумайте сами, если тебе подвластно всё, стоит ли суетиться, заранее огорчаться и спешить с неутешительными выводами? Вы бы спешили? Ну вот.

Тем не менее, прошлой зимой, случилась настоящая трагедия с Царством подземных фей, после которой Керну пришлось признать, что реальная опасность существует. Мало того, она принимает всё более и более конкретные очертания одного его старого, но не очень приятного знакомого. За себя Керн ни чуточки не испугался, но он был в ответе за свой лес, за каждого лесного жителя, за птиц и зверей. А позволить им страдать лесной Бог никак не мог, будь это всего лишь неоперившийся смешной птенец или старая ведьма-колдунья с мерзким характером. В этом наверное и заключается основное отличие Богов от людей, ведь человек думает и заботится в первую очередь о себе и в лучшем случае о своём ближайшем окружении.

Поэтому в одно из холодных зимних полнолуний Керн собрал у себя лучших из своих подданных.

– Друзья мои, – сказал он им, – все вы знаете, что несколько ночей назад ужасной смертью в огне погибли наши подземные феи. Тянуть дальше и отрицать явные признаки приближающейся большой беды становится опасно. Поэтому я принял решение вступить в борьбу и уничтожить врага. Я просто обязан это сделать.

Среди собравшихся пронёсся явный вздох облегчения и одобрения.

– Некоторые меры я уже принял, но теперь мне необходимо собрать всю важную информацию. Вам хорошо известно, что враг наш коварен, умён и беспощаден. Мы должны быть готовы. Мы обязаны знать о каждом его шаге. И мы справимся!

Один из присутствующих эльфов вышел чуть вперёд, и поклонившись почти до земли, произнёс:

– Великий Кернуннос, да будет в твоих словах сила! Я готов выполнять любые твои указания!

За эльфом вышли две лесные ведьмы.

– Всё наше древнее колдовство для тебя, Великий Бог леса, – сказала старшая и присела в почтительном реверансе.

Лепрекон, крепко прижав к боку маленький горшочек, склонил голову:

– Мои знания и опыт в твоём распоряжении, всемогущий Владыка Леса, – проговорил он.

За лепреконом свою признательность и самоотверженную готовность к выполнению какого угодно поручения высказали ещё парочка гномов, фея Белых туманов, русалка и тролль. Всем им Керн выдал одно и то же задание – узнавать, выведывать и разыскивать любую информацию, хоть как-то касающуюся мага Аларикуса.

Глава 3.

Если бы Аларикус был человеком, то о нём бы говорили, что он обладает тяжёлым нравом и крайне скверным характером. Но, вот беда, Аларикус был магом. Сильным, обидчивым и ужасно завистливым. Адская смесь, скажу я вам.

Керн отлично понимал, что волшебник такого уровня не станет действовать примитивно. Ведь что можно ожидать от посредственного мага со средненькими способностями? Ну, пару-тройку извержений еле дышащего вулкана или, может, внеочередной смены дня на ночь, не более того. Со всеми этими стандартными магическими шалостями Керн бы справился играючи.

Но Аларикус был не так прост. К сожалению.

Что же такого между ними произошло, спросите вы, чего могли они не поделить? А самое главное – почему Великий лесной Бог так забеспокоился, что решил созвать на помощь лучших из своих верноподданных? Ох, это дело давно минувших дней, на самом деле. Точнее, давно минувших сотен лет.

Когда-то молодой, красивый и уверенный в своей несокрушимой силе Бог Кернуннос жестоко подшутил над таким же молодым, но неказистым и тщедушным волшебником. Он это сделал вовсе не по злобе или же из-за желания унизить. О нет! Керн был юн и полон всяческих стремлений; его горячее тело пылало страстью, и прелестные нимфы слагали в его честь хвалебные гимны, а по ночам полуобнаженные русалки пели своими хрустальными голосами колдовские серенады.

В одну из весенних лунных ночей, когда небесное светило щедро заливало серебристыми лучами почти половину леса, влюблённый Кернуннос дарил свои пылкие ласки нежной златовласой нимфе. Они уединились на маленькой лужайке, под цветущим кустом форзиции, посреди моря благоухающих ярко-синих гиацинтов. Но вот незадача, в их укромный уголок заявился непрошеный гость. В самый, можно сказать, ответственный момент. Такой конфуз. Тем гостем был Аларикус – он просто напросто заблудился в неизвестном ему лесу, и проблуждав по жутким дебрям много часов подряд, уставший и измождённый фактически вывалился на эту лужайку. Заметив своими близорукими глазами – да, у волшебников тоже может быть плохое зрение – всё вот это белоснежное мелькание рук и ног, стушевался и попятился назад, с громким хрустом ломая попавшие под ноги ветки.

Нимфа была напугана, Керн раздосадован. Не думая, он резко вскинул свою правую руку в строну Аларикуса, и произнеся короткое заклинание, тут же вернулся к своей встревоженной златокудрой прелестнице.

Перепуганного не меньше юной нимфы Аларикуса почти мгновенно оплёл целый десяток мощных дубовых веток. Они его обездвижили. Волшебник застыл на месте словно в деревянном коконе. Дураком он не был никогда и быстро сообразил, что посмел побеспокоить самого лесного Бога. Смирившись, Аларикус решил молча постоять и подождать пока эти двое наконец отлипнут друг от друга и Кернуннос освободит его из унизительного плена.

Ах, любовь, любовь…

Вы думаете, Керн так и поступил? Да он напрочь забыл про своего незадачливого пленника!

Закончив кувыркаться по еле живым гиацинтам – пардон за неподобающий божественному случаю натурализм – Керн ловко подхватил свою нимфу на руки и исчез с ней в лесной чаще. Аларикус в недоумении проводил их взглядом, безуспешно попробовал подёргать руками-ногами, и наконец понял, что остался в глухом ночном лесу один одинёшенек. Мало того, выбраться из этой импровизированной дубовой бочки без посторонней помощи оказалось совершенно невозможно. Колдовство удалось Керну на славу – толстые ветви оплели худосочное тело Аларикуса и намертво застыли в таком положении.

Разумеется, первым делом волшебник начал выкрикивал свои волшебные заклинания. Не помогло. Сами понимаете, где способности начинающего мага, а где способности самого лесного Бога.

К утру, когда над бедным Аларикусом не посмеялся только ленивый, к своему месту преступления наконец заявился Керн.

Вы справедливо подумали, а кто это, собственно, в дремучем лесу станет смеяться над волшебником, попавшим в такую пикантную, и вместе с тем драматическую ситуацию? Да кто угодно! Ближе к рассвету на полянку случайно забрела дружная компания из трёх подвыпивших гномов. А они ещё те шутники. Выслушав короткий рассказ Аларикуса, они серьёзно покивали головой, наморщили лбы, и клятвенно пообещав помочь, удались обратно в гущу леса с самым, что ни на есть, деловым видом. Гномы рассказали о забавном происшествии встретившейся по пути кикиморе, потом ещё нескольким гномам, потом двум эльфам и одной фее, ну и так далее.

Когда наконец до Керна дошли слухи об этом вопиющем лесном беспределе, было уже поздно – на лужайке, перед закованным в дурацкую дубовую бочку Аларикусом побывало больше сотни местных обитателей.

Керн быстро всех разогнал, и скороговоркой пробормотав очередное заклинание, освободил униженного волшебника. После многочасового стояния в неудобной позе у Аларикуса затекло всё тело, он его вообще не чувствовал. А Керн, широко улыбнувшись, по-дружески хлопнул бедолагу по плечу и радостно сообщил:

– Не поверишь, я забыл про тебя! Прости, ладно?

Но Аларикус не успел ответить. От несильного, в общем-то, удара по плечу он не удержался на своих онемевших ногах и рухнул на землю. Лицом прямо в жидкую грязь. Грязь смачно чавкнула, а из-за ближайшие кустов послышались всплески весёлого хохота спрятавшихся лесных обитателей.

Почему я так подробно рассказываю вам об этой нелепой истории? А потому, что с неё всё и началось.

Аларикус в те давние времена не был сильным магом. Не обладал драгоценными древними знаниями. Не имел тысячелетнего опыта. Но! Уже тогда он был крайне обидчив и мнителен, а самое печальное – уже тогда он почему-то считал, что незаслуженно обделён всеми благами и стремился любым способом взобраться на вершину власти.

Власть… Смотрите – летят столетия, эпохи сменяют друг друга, а стремление к безграничной абсолютной власти по-прежнему остаётся таким притягательным…

Конкретно та злополучная история закончилась тем, что Керн помог подняться перепачканному в земле Аларикусу, кое-как привёл в порядок его простенькую одежду, и ещё раз искренне извинившись, вернулся в лес. Догадываетесь, какого рода мысли посетили Аларикуса в тот момент? Правильно – мысли о жестокой мести.

Однако мстить сильному и могущественному лесному Богу – это вам не горстку кнопок подложить на офисное кресло вредного начальника.

Первые пару недель после досадного происшествия Аларикус не мог ни есть нормально, ни спать. Мозг его кипел, обида жгучей лавой бурлила внутри и готова была уже вырваться наружу, но молодой волшебник всё же сумел обуздать свою ярость. Аларикус прекрасно понимал, что опрометчивая поспешность, взращенная лишь на эмоциях, в предпринимаемых им дальнейших шагах может сыграть очень злую шутку. Да и вообще испортит всё сладостное дело мести.

Аларикус покинул родные края, и спустя несколько десятилетий о нём забыли даже те, с кем он во времена своей молодости поддерживал тёплые дружеские отношения. Странствуя по дальним неизведанным землям, плутая в диких джунглях, заросших диковинными растениями, и взбираясь на гордые в своём ледяном одиночестве снежные вершины, волшебник из малоопытного вспыльчивого юноши постепенно превращался в молчаливого и мудрого мага.

Он отыскал самых умнейших из самых древнейших старцев. Не все из них согласились беседовать с чудаковатым странником в обветшалой одежде и с глазами, горящими чёрными угольками мести. Но те, кто подарил Аларикусу драгоценные часы своего времени, раз и навсегда изменили судьбу волшебника. Полученные бесценные знания, словно крошечные зёрнышки, прорастали внутри него, обещая в будущем раскрыть великую силу мудрости. Постигая тайны мироздания, Аларикус не только накапливал в себе все тонкости учения, но и шаг за шагом взращивал пока ещё очень робкую уверенность в собственных силах.

Он вернулся, когда его имя окончательно стёрлось из памяти всех ныне живущих. Вернулся, чтобы возродиться вновь.

Керн, мягко говоря, удивился, когда обнаружил, что в его владениях кто-то с завидным упорством начал шалить. Кто посмел?! Про незадачливого волшебника он не то, что забыл, он вообще его не вспоминал после того комичного случая. У лесного Бога, в конце концов, и без того слишком много хлопот.

Тем не менее, с возвращением Аларикуса сами лесные обитатели забеспокоились. Слыхано ли, чтобы какой-то там волшебник творил в их любимой зеленой обители всякие бесчинства? Однако ж, не будем наговаривать на Керна – последствия пока ещё мелких проделок Аларикуса он ликвидировал весьма умело и оперативно.

– Не стоит так волноваться, друзья, – с мягкой улыбкой увещевал он своих разнервничавшихся подданных.

Подданые активно шушукались, послушно кивали головами, но иногда всё же высказывали некоторые сомнения.

– Но как же, Великий Кернуннос! Ведь страшно представить, какой мрак и ужас может устроить этот злой маг в нашем прекрасном лесу! – горестно восклицал какой-нибудь эльф, прижимая к своей груди полупрозрачные бледные руки.

– Даже Богам не всегда суждено предугадать своё будущее, – отвечал Керн. – И мы с вами не в силах изменить того, что должно произойти по воле Судьбы. Поэтому, давайте просто решать проблемы по мере их поступления. Согласны?

– О да, Великий Кернуннос.

Так и жили.

Периодически Аларикус устраивал внезапные разливы лесных речушек или пригонял в середине знойного лета несколько снежных туч. Бывало, что за одну ночь он менял местами полянки и холмы, и по утру местные гномы и феи никак не могли взять в толк, где они, собственно говоря, проснулись. По сути, Аларикус просто шутил. По факту – готовился к триумфу своей мести.

Глаза Керну открыл один старенький волшебник, произошло это относительно недавно. Керн тогда случайно наткнулся во время очередного обхода своих владений на седовласого сухонького старичка. Тот увлечённо наматывал свою длиннющую бороду на раскидистые ветки дуба, и с абсолютно глупой улыбкой бубнил себе под нос что-то невразумительное – то ли древнее заклинание, то ли непристойную песенку. Да ещё и подвывал смешным тоненьким голоском.

– Нужна моя помощь? – Керн замер в нерешительности. По правде говоря, ему стало жутко любопытно.

– А, нет-нет… Вот же незадача. Забыл! Совсем старый стал, ай-ай, – тем же смешным голоском запричитал дед. Он явно не узнал Керна.

– Давай, я помогу распутать твою бороду, – предложил Керн.

Старичок округлил испуганные глаза и тут же запротестовал:

– Что ты! Ни в коем случае! В этом весь смысл.

– Смысл в том, чтобы как следует запутаться в этих ветках? – на всякий случай уточнил Керн.

– Эх, эх… Я проверяю, добрый странник, свои магические способности. Понимаешь? Но всё зря, всё зря!

– Отчего же?

– Глаза мои ослабли, я и тебя с трудом вижу. Но выясняется, что и мой волшебные умения так же ослабевают день от дня. Время неумолимо! Вот я уже не могу и простое колдовство сотворить! – тоскливо сообщил дед.

– Ты не можешь распутать свою бороду с помощью колдовства? – спросил Керн. – Но ведь это можно сделать и без него. С помощью рук.

– Ах ты ж! Да что бы ты понимал! – разозлился волшебник и даже покраснел. – В том-то и дело, что я пытаюсь заколдовать свою бороду, дабы она взяла и сама намоталась на эти дурацкие ветки!

С трудом сдержав смех, Керн искренне посочувствовал милому старичку, и незаметно для самого себя разговорился с ним. А тот, так и не распознав в своём собеседнике Великого Кернунноса, но найдя в нём благодарного слушателя, с удовольствием поделился приятными воспоминаниями о давно минувшей юности. Вы наверняка замечали, что всем пожилым людям особенно сладостно рассказывать истории именно о своей далёкой и прекрасной молодости? Какой бы тяжелой на самом деле она не была. Так вот, волшебники в этом смысле ничуть не отличаются от простых смертных.

Одно из воспоминаний было как раз связано с той далекой историей о закованном в колдовскую дубовую бочку Аларикусе. Керн даже и не понял поначалу о ком идёт речь. А когда сообразил, то сразу насторожился.

– Ты так рассказываешь об этом бедолаге, как будто бы ему и впрямь нанесли смертельную обиду, – тщательно стараясь скрыть интерес, заметил Керн. – Знаешь, ведь я уже успел тут услышать о проделках Аларикуса. Но я не думаю, что он, спустя столько лет, захотел вдруг насолить лесному Богу.

– А вот и не угадал, – старичок сощурил левый глаз и хитро улыбнулся. – Ты и не догадываешься с кем сейчас ведёшь беседу. Я! Я в те далёкие годы был дружен с Аларикусом. Даже кое-чему учил его на правах старшего. Видишь как! И вот поверь мне, добрый странник, более завистливого волшебника я не знал ни тогда, ни теперь. Себя Аларикус считал самым несчастным, клял и корил в своих бедах лишь горькую судьбу. Да, помню наши с ним долгие ночные разговоры, как будто они были вчера. Аларикус отчаянно мечтал изменить свою унылую и никчемную – так он сам говорил – жизнь. Строил грандиозные планы, поистине грандиозные! Но был не в силах изменить даже малого. Луна мне свидетель, я жалел его, помогал в разных неурядицах, старался как мог… Теперь уж он со мной не знается… Да и зачем я ему? Говорят, он нынче невероятно силён и опытен. У него, надо полагать, цели теперь совсем иного уровня – повелевать всем живым, никак не меньше.

Оба собеседника замолчали и глубоко задумались. Старик – о безвозвратно канувшей в Лету молодости. А Керн впервые осознал, что дурные шутки Аларикуса шутками вовсе и не являются.

Вернувшись к себе, он тут же велел разыскать бывших друзей Аларикуса – тех, кто ещё остался жив и не потерял при этом память и относительно здравый рассудок. Пообщавшись с ними, Керн ужаснулся тому беспросветному мраку, который поселился в тёмной душе мага.

Фрейя, разумеется, заметила изменившееся настроение Керна, его потяжелевший взгляд и неловкие попытки изобразить беспечную улыбку. Но она ошиблась, решив, что её любимый расстроен из-за каких-то очередных людских выходок. А Керн в свою очередь не стал её переубеждать – мирная и спокойная жизнь Фрейи всегда являлась для него приоритетом.

К тому же, у них с Фрейей и без того имелся очень весомый повод для переживаний – их бесправный союз, стань он известен Великим Богам, будет немедленно обречён на разрыв. Это, если по-хорошему. Разумеется, Керн сделает всё, чтобы не допустить ничего подобного. Пусть даже ценою собственной жизни…

Ну, а с Аларикусом он сам отлично справится! Зачем понапрасну тревожить Фрейю – это удивительное создание, сотканное только лишь из нежности и любви? Создание, в чуть раскосых зеленоватых глазах которого он однажды увидел сначала своё отражение, а потом и всю свою судьбу.

Керн начал готовиться к более серьезным нападениям Аларикуса. Но по-прежнему не особо в них верил. Да, выходки Аларикуса год от года становились всё менее ожидаемыми и всё более опасными. Да, этот старый, явно рехнувшийся маг не собирался сдаваться. Но это же не катастрофа!

Катастрофа, как мы уже знаем, случилась, и довольно скоро – царство подземных фей оказалось во власти мощной Стихии огня, которую вызвал Аларикус. Подземные феи – народец и так малочисленный – а после страшного пожара их остались буквально единицы. О, это стало настоящей трагедией и погибших оплакивали всем лесом. Русалки сплели прекрасные пышные венки из бледно—розовых водяных лилий и унесли на них безжизненные тела фей в тёмные воды глубокого лесного озера.

Ярости Керна не было предела, он бросил все силы на поиски хладнокровного убийцы, но Аларикус бесследно исчез. Вот тогда Великий лесной Бог и созвал лучших своих подданных, чтобы попросить их о помощи. Отныне каждый из них доступным для него способом собирал любые сведения, касающиеся старого мага. Который, к слову сказать, будто бы провалился сквозь землю. Но Керн отлично понимал, что такое затишье – это всего лишь затишье перед мощной бурей. Аларикус теперь не остановится.

Фрейя, всё это время остававшаяся в счастливом неведении, так же как и раньше налетала на Керна словно маленький ураган, и корила его за феноменальную беспечность. Керн мужественно выдерживал шквал обрушивающихся на него упрёков и каждый раз сердце его сжималось от просто невыносимой нежности и щемящего чувства любви.