Нелегалка. 2009—2010

Тогда, чтобы развеселить её и себя, я вырезаю из бумаги силуэты людей и зверей и рассказываю сказки: делаю большие глаза, жестикулирую, меняю голос, подражаю животным. Агата вряд ли что понимает, кроме того, что я рассказываю ей весёлую русскую сказку. Она беззвучно смеётся. Я тоже смеюсь: очень смешная русская сказка «Курочка Ряба». «Колобок», «Репка» и «Три медведя» ей тоже нравятся.

Несколько раз ловила себя на том, что говорю с Агатой по-немецки. В немецком я – такой же чайник, как и в компьютере. Но, по сравнению со знанием итальянского, чайник несколько продвинутый. Я люблю себе всё объяснять. Я задумалась: почему из памяти лезет deutsch? Кажется, поняла: здесь все говорят не по-русски. Мозг усвоил это сразу. Говорить по-русски с синьорами бесполезно. Надо говорить по-иностранному. А из иностранного кое-как я могу изъясниться лишь на немецком. Правда, почти сразу я заметила, что мою подопечную это пугает. Пришлось следить за речью и одёргивать себя. Кто её знает, какие ассоциации возникают у синьоры в связи с моими фразами «Einen Moment! Ich bin jetzt!», «Heute Nacht! Schlaf!» или «Heck, verstehe ich nicht Sie!» В конце концов, Италия участвовала во второй мировой войне. Сначала в союзе с Германией, а потом – с америкосами. Я же не знаю, где и как жила Агата в те годы. Моя мама, например, была в партизанах.

Ну, и ещё с Агатой можно говорить как с дитятей. Вот она разлила воду, вот опрокинула тарелку с супом, вот, пытаясь поднять упавший журнал, так наклонилась в коляске, что чуть не упала. Ругать её как-то неудобно, да и за что? Я делаю строгое лицо, грожу пальцем: «Агата! Ай-я-яй!!!» Агата «Ай-я-яй» поняла и запомнила. Как-то я приготовила ей завтрак, а сама ушла на террасу. Разговариваю по телефону, слышу: Агата захныкала. Заглядываю на кухню: на столе лужа из молока, а старушка смотрит виновато и скулит: «Ай-я-яй, Атася! Ай-я-яй!…» (Атася – это я. Наташа – ей не выговорить).

Глядя на Агату, не хочу дожить до старости. Нет, не так: хочу не дойти до такого состояния. За что природа так обходится с женщинами?

Судя по фотографиям, когда-то синьора была статной красавицей, гордой, ухоженной и довольной жизнью.

И, что теперь? Старушка осыпается пылью, превращаясь в прах. Каждое утро я меняю бельё на её постели, а потом подметаю пол, и у кровати набирается горстка пыли, похожей на пепел. Каждое утро меня передёргивает, когда я смахиваю эту пыль в совок и выношу в мусор.

А ещё, то там, то сям, мелкими кусочками отслаивается кожа. Кусочки рыбьей чешуёй остаются на простыни. Даже не рыбьей, а змеиной.

Когда-то мы с Танькой ходили на выставку рептилий. Подруга моя сама не своя до них. Поддавшись её восторгам, два парня вытащили из аквариума огромного питона. Танька обнимала его, мокрого от воды, и даже целовала в морду.

Я задыхалась от ужаса, но ради неё совершила подвиг. Меня усадили на стул, змеюку уложили на мою шею, Танька защёлкала фотоаппаратом. Я скулила, отодвигая настырное чудище подальше от лица, а все смеялись.

Когда я умолила сжалиться и снять с меня тяжеленного гада, оказалось, что он несколько раз обвил мою левую ногу. Его потащили, я поскакала сзади. Парни еле освободили меня. Я уже рыдала. Танька радовалась как дитя.

За всё это нам подарили кусок шкуры, похожий на гольф. Я разрезала его вдоль и поперёк, Танька выбрала себе понравившийся кусок (это – самая правильная делёжка пополам, когда делит один, а выбирает другой).

Свой сувенир я подравняла по краям и вставила в рамочку. Обрезки засунула в коробочку от фотоплёнки и кинула в рюкзак. Я в рюкзаке таскаю много чего, зачем-то. Недавно обнаружила, что коробочка раскрылась, и шкура рассыпалась на чешуйки.

И вот я убираю за Агатой её прах и думаю, что если бы я была врачом, я практиковала бы эвтаназию. Ну, зачем так жить?

Вот Агата – она что, рада каждому дню? У неё интеллект двухлетнего ребёнка, и она продолжает деградировать.

Моя бабушка, когда дошла до такого состояния, не стала дожидаться своей остановки и вышла на ходу.

Когда я начну стареть, я поселюсь на краю света, где меня никто не увидит и умру так, что об этом никто не узнает.

И я вспоминаю случаи, когда старики уходили из жизни так, как хотела бы уйти я. На даче у нас был случай: пожилая женщина с утра по дому управилась, пошла в огород, у калитки присела и умерла. Или у моей знакомой мама пришла с рынка, легла и не встала.

А однажды я видела старуху, умершую на пороге супермаркета. Было раннее утро, лил дождь. Она лежала на ступенях, рядом испуганно жались два подростка – они вызвали скорую.

А я смотрела на старуху и завидовала. Выглядела она приятно даже: седая, в светленьком платье, с очень спокойным лицом, – красивым лицом, я сказала бы. Её рот приоткрылся на последнем вдохе, и теперь в него вливался тёплый летний дождь.

Разве плохо умереть вот так – пойти в магазин и уйти навсегда?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Катания на выходной

il primo giorno libero (первый выходной)

Галя объясняла, что автобусные билеты продаются в табачной лавке.

Если бы Галя работала учительницей, все её ученики были бы тупые и ещё тупее. Объяснять она совершенно не умеет. Из того, что она мне говорила: где почта, где остановка, где парки со смотровыми площадками, где тот же табачный киоск, – я не поняла ничего.

Я позвонила хозяйке агентства и попросила телефон хоть какой-то русской, работающей в Катании.

Ольга сказала, что Катания кишмя кишит нашими гастарбайтершами, и что я там сразу найду себе компанию. Телефон не дала.

Полночи я прокрутилась, пытаясь решить проблему: как найти русских в большом итальянском городе?

Додумалась вот до чего: разделила пополам альбомный лист, на каждой стороне с обеих сторон написала: «РОССИЯ! Русские, АУ!» и решила, что в Катании прицеплю эти плакатики на брелоки по бокам рюкзака. Авось, кто-нибудь откликнется.

Затем пересчитала наличные, оставшиеся после дороги. Мы ехали долго. Я не разбрасывалась, но денежки таяли. У меня осталось 20 евро. Получка через месяц. Впереди – пять выходных. Получается, я могу себе ни в чём не отказывать на 4 евро в неделю.

В 10 утра начался мой первый, после 5-дневной дороги, недели отдыха и трёх рабочих дней, giornata libera, в переводе с итальянского – свободный день (или – день свободы?).

Синьор Джузеппе отпустил меня до 7 вечера (а, может, до 6? – я что-то не разобралась).

Я положила в рюкзак бутылку питьевой воды, пачку печенья, яблоко и купальник и бодрячком выкатилась на улицу. На ближайшей площади, в табачной лавке с горем пополам объяснилась с продавцом и за 2,5 евро купила билет туда-обратно. Галя говорила, что так дешевле.

На площади подошла к двум мужчинам, с вопросом, где остановка автобуса до Катании. Мужчины оживились, замахали руками. Я улыбнулась вежливо: «No capisco». Один отвёл меня на остановку, сказал, что автобус №277 (numero due-sette-sette), оранжевого цвета (oranciona) – потыкал в афишу с оранжевым фоном, придёт в 10—40 (показал на часы) и поинтересовался, есть ли у меня билет. Я кивнула, он обрадовался.

Пассажиры, входя в автобус, компостировали билеты через одного. Я не стала доставать свой – кто их знает, какие тут порядки?

Вообще-то, со смотровых площадок Сант Мариа Катанию видно, как от нашего Питерского квартала – Озерки. За час можно было бы, не торопясь, дойти пешком. Но здесь – горы. Дороги вьются между домов так, что придётся ездить. За полчаса в голове всё перепуталось: автобус делал крутые повороты, катил то вверх, то вниз, крутился между садов и утопающих в цветах имений, а я, стиснув зубы, молилась, чтобы меня не стошнило.

На станции в Катании огляделась в поисках ориентиров. Ориентиры сразу нашлись: над городом возвышалась тёмно-синяя Этна, внизу виднелся порт. Вот и чудненько.

Перешла проспект, уселась в сквере, попила воды, закусила яблоком.

Приладила к рюкзаку приготовленные плакаты и, решив, что теперь готова, смело направилась вниз, к морю.

Шла небыстро, стараясь запомнить дорогу. Заблудиться сложно, город построен по диагонали, но узкие улочки с толпами народа походили на муравейник. Не буду же я весь день ходить по одной улице!

Дорожное движение сбивало с толку. Светофоров мало, пешеходы двигались как угодно, игнорируя зебры и не обращая внимания на транспорт.

Водители пережидали, часто тормозили сами и делали знак рукой – проходи! Там, где светофоров не было, автомобили и мотоциклы ехали по принципу наглости, перекрывая друг другу проезд. Сигналили, переругивались, и как-то умудрялись разъезжаться.

Я недолго пыталась быть воспитанной, проникшись общим пофигизмом, шла, где и как лично мне удобно.

Через час добралась до моря. Здесь меня ждало разочарование. Море оказалось за ограждением, за железнодорожными путями. Слева – вокзал.

Я загрустила, любуясь водной гладью: слева – ярко-синей, в порту – невозможно-бирюзовой. Сфотографировала очередную площадь с очередным памятником и двинулась к вокзалу.

Перед вокзалом большой фонтан изображал какую-то легенду: кони и люди утопали в бьющих во все стороны струях. Я призадумалась ненадолго, разглядывая скульптуры. Что бы это могло быть? Аппетитную тётку схватил мощный мужик. Пленница, вроде не вырывалась, но всей позой изображала отчаянное смятение. Кто Это? Европа? Не может быть, потому как здесь делать ей нечего. И быка среди скульптур нет, одни кони. Обойдя вокруг, поняла: это же – похищение Прозерпины! Очень красиво!

На газонах, среди разбросанных вещей, спали негры.

За фонтаном – вокзал. Перед рельсами – старенький паровоз. В мозгу колыхнулось какое-то воспоминание и тут же угасло.

Я вернулась в город. Ладно, даже если искупаться не удастся, хотя бы ознакомлюсь с достопримечательностями.

Шла, шла и вышла на ещё одну площадь, с памятником Беллини, дворцами и Макдональдсом. Ура! Бесплатный туалет!

От Макдональдса повернула на проспект, с обеих сторон которого, в старинных, высоких, богато украшенных зданиях сверкали витринами дорогие магазины.

Здесь меня кто-то окликнул: «Russa! Russa?» Я оглянулась. Мне улыбался щуплый мужчинка средних лет и среднего роста. На туриста не похож. Я ответила: «Russa» – «Prima volta a Catania?» (Первый раз в Катании?) – «Prima» – «Bella?» – «Belissimo». Что дальше?

Незнакомец представился: «Sebastiano» – «Molto piacere» (Очень приятно). Наташа» – «Parla italiano?» – «No. Studio italiano, ma non parla bene».

Себастьяно оказался школьным психологом и учителем социологии, заядлым путешественником и полиглотом. По-русски говорил вполне прилично. Сказал, что был в Прибалтике, Польше, России, Белоруссии, Финляндии, Швеции, Франции и Германии. Я похвасталась почти тем же набором. Учитель взялся показать мне город. Я согласилась.

Он повёл меня по историческому центру, выполняя функции гида: «Посмотрите направо… посмотрите налево…» Я не пыталась запоминать. Есть провожатый, и спасибо. О том, что мне покажется более интересным, потом в интернете почитаю.

На ближайшей площади на мостовой был выложен слон. Я обомлела: «Слон!» Себастьяно не понял. «Elefante!» – «А! Si! Elefante!» и потащил меня вперёд, как оказалось, на главную площадь, гордость Катании – Piazzo del Duomo (Соборная площадь), посреди которой стоял фонтан со слоном: la Fontana dell’Elefante al centro della piazza del Duomo di Catania (фонтан Слон в центре Соборной площади Катании).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.