Живой алмаз Шаданакара

– Ваши крылья здесь бессильны, Благословенный Ангел – обратилась к нему газель.

– Я знаю, просто уж очень хотелось попробовать – ответил предводитель.

– Может быть у них получится настоящий полет – говоря это Эдван махнул в сторону впереди идущего Цуккермана.

– Увы, Благословейнейший, они, конечно, ближе к нам, но здесь, словно в младенчестве, настоящие возможности спеленованы и спутаны, так что озеро вразумит, но силу полета не вернет.

Поднявшись на пологую гору, спутникам открылся грандиозный вид. Внизу, у подножья сияло круглое, убегающее до бесконечности в даль озеро. Отражая в себе мятное, в золоте лучей небо, оно сливалось с ним у горизонта и, казалось, что окружающие озеро с разных сторон леса и степи просто тонут в обнимающей их изумрудно – небесной вышине.

– Оно как небо, правда, как небо! Ван, полетели!

Мерлин толкнула Дугласа вниз, и сама прыгнула в зеленоватую пустоту. Среагировавшие Дар и Тео, попытались было прыгнуть за ними, но были остановлены громогласным, внутренним звучанием голоса вола.

– Не беспокойтесь! Все равно полета у вас не получится, а им помогут. Смотрите!

И правда. Тысячи искрящихся прозрачных мошек, окружили падающие тела с разных сторон, словно мешком, и поймав, таким образом в сети, подвесили в невесомости. Затем, расстелившись живым ковром, начали поднимать их в верх, к тем кто стоял на вершине. Мерлин и Дуглас не успели испугаться, скорее напротив, больше развеселились. Почувствовав мягкость и упругость несущей их основы, они принялись прыгать и кувыркаться в воздухе, мягко шлепаясь и отталкиваясь от дышащего сияния. Когда же их подняли на уровень остальных, крошечная мошкара превратилась в мерцающую бриллиантовыми искрами, воздушно – красивую женщину – пчелу, со множеством прозрачных крыльев – вееров за спиной. Женщина бережно держала, лукаво улыбавшихся Мер и Дугласа в обеих руках. Поставив их рядом с синеоким волом, после приветственного поклона, она снова рассыпалась на тысячу живых искорок и растаяла в вышине.

– Какая она красивая! – произнес изумленный Фредман.

– Кто это? – обратился он к стоящему рядом Эдвану.

Но ответил всем сразу, так же мысленно и обстоятельно, могучий царственный вол: – Там внизу, гнусной лапе ужасного Гагтунгра, удалось надавить на некоторые шельты животных, совершив над ними насилие. Он как бы расплющил их, раздробил, сделал из индивидуальных – коллективными. В Энрофе, чуть выше и ниже, индивидуальные шельты многих низших существ – суть кратковременного проявления именно такого коллективного шельта. Таковыми являются большинство насекомых, не говоря уже о простейших. Индивидуальный шельт мухи или пчелы там, только маленькая частичка, кусочек тела коллективной Царицы здесь. Их мир – Нигойда находится чуть ниже, в стороне от восходящего ряда, но самые просветленные и великолепные, давно живут с нами и помогают подняться остальным.

Друзья мои, поспешим! Солнце начинает садиться! На закате небесное озеро как никогда насыщается божественной силой светила! Вперед, друзья мои, к его исцеляющим, растворенным лучам!

Слова его еще долетали до завороженных красотой места спутников, но сам вол таинственно исчез, растворился в воздухе, так же как сделала это Царица – пчела.

Спуск к озеру был недолгим. Ласковый ветер нежно обнимал своим дуновением и одновременно подгонял к воде. Дару и Тео пришлось крепко взять за руки совершенно впавших в детство Мери и Вана. Но тут успел отличиться вполне спокойный и задумчивый Фредман. Поймав в свою шляпу переливающегося разноцветного жука, он всю дорогу мысленно шушукался с ним, а затем, видимо о чем – то договорившись, положил его на голову и одел сверху шляпу. Но то ли договор был совсем не об этом, то ли жуку стало неуютно в темноте, тот заверещал так настойчиво и громко, что Цукермана тут же окружили в плотный круг, все кто шли рядом.

– Ты зачем его спрятал? Выпусти немедленно! – взволнованно проговорил Эдван. Но Фред то ли от страха, то ли от неуверенности совершенно застыл, не в силах пошевелиться.

– Отпусти его, отпусти его быстро! – Куар попыталась снять шляпу. Но тот принялся убегать, приговаривая дрожащим голосом

– Я не виноват! Это он, он сам просил взять его с собой! Обстановку разрядил серебристый великан – орел, круживший над спутниками в небе. Пролетев прямо над головой Фредмана, он сдул шляпу сильным воздушным потоком. Покатившись вниз, она остановилась прямо у кромки воды, а получивший, наконец, свободу жук, превратившись в подобие маленького человечка, начал читать Фреду нравоучительную мораль, крутя пальцем у виска и изредка покачивая головой.

Процессия снова тронулась в путь, благо оставалось буквально несколько шагов. Золотое солнце совсем уже спустилось к воде, и когда путники вошли в ее струящуюся негу, им показалось, что это не вода, а расплескавшиеся солнечные лучи обнимают их своей теплотой и в то же время прохладой. Купание продолжалось долго. Оно было шумным и очень веселым. Брызгались, плескались все: ангелы, животные, люди. Даже Эдван, наполнившись живительным золотом, пару раз так мощно ударил по воде крыльями, что брызги солнечным дождем рухнули с изумрудных небес. Солнце практически село, растворившись в теплой аквамариновой влаге. Красивый закат, очень похожий на земной, может быть чуть более яркий, пронзительный, насытил воду густым темно зелено – синим цветом с пылающими переливами. Вместо розового, как в Энрофе, к нему примешивалось все больше сиреневых, бледно – голубых и темно –желтых, медных бликов. Небо и озеро заиграли одной переливающейся палитрой. Спутники сидели на берегу и смотрели на танцующие, вспыхивающие волны света. Все давно пришли в себя. Мерлин, обхватив лицо руками, искренне попросила прощения. Дуглас и Цукерман хотели последовать за ней, но были прерваны на полуслове Эдваном и вновь присоединившимся к ним, синеоким волом.

– Вы не в чем ни виноваты. Это сама Хангвила, ее душа, ее стихия завладела вами. Все обошлось замечательно. Больше таких срывов в младенчество не должно быть. Но задерживаться здесь надолго нельзя, если вам есть, конечно, куда спешить. Память может снова растаять и отдаться на откуп озорному счастью.

– Благодарим Вас! – ангелы встали и поклонились всем окружавшим их животным. Тоже сделали и люди. Прекрасный вол ответил таким же поклоном и задал, пожалуй, самый главный вопрос:

– Могу ли я с братьями помочь достичь цели вашего путешествия. Мы будем рады, если наша помощь хоть в чем – то пригодится.

– Еще раз искренне благодарю вас – ответил Эдван.

– Цель нашего пути была так близка, хотя все еще невидима. Это женщина, такая же как Мерлин, но вокруг нее собралось столько важных ниточек одного клубка, что ценность ее существа выросла в тысячи раз. Тот, кто найдет ее первым – получит весь клубок, а вместе с ним не только Энроф, но ближайшие к нему миры.

– Я догадываюсь кому еще, кроме вас нужна душа этой женщины – мысленно прервал вол.

– Да благодатный друг, именно ему – Гагтунгру и всей прислуживающей нечисти» – продолжил Эдван. Каролина была так близка, я чувствовал это, не видел, но чувствовал, там в Великой Нерлианте!

– Вы были в Нерлианте? – восторженно удивились вол и остальные.

– Да, в Нерлианте. Мы прятались под троном у Зоранды!

– Вы лицезрели воотчию всех семерых Верховных Правителей? Это великое счастье, великая благодать теперь будет с вами вечно!

Еще раз нижайше поклонившись, вол попросил странников рассказать о чудесной встрече. Рассказать подробно, описать каждого отдельно, его слова, действия, мысли.

Речь держали по очереди и люди, и ангелы, но особенно изумленным животным понравилась описание Дара. Ему и правда не было равных. Просветленные звери, как дети, то смеялись, то плакали, то закрывали от страха глаза, то завороженно цепенели от величия и силы описываемого. Речь Дара была продолжительной. Сияние заката потихоньку прекратилось. В темно – зеленом небе вспыхнули огромные серебряные звезды, в мутных ореолах исходящих лучей. Ангел рассказал обо всем: о Каролине и о Стихиалиях, о вездесущем алмазе, и мирах, которые им пришлось посетить ранее, и конечно о том, почему им так необходимо вернуть Керол в свет

Когда Дар закончил, звенящая тишина еще висела несколько мгновений. Первым заговорил серебряный легкокрылый орел, тот самый, который освободил несговорчивого жука.

– Помочь вам может только Зоранда. Цена вопроса слишком велика, чтобы возвращаться назад!

– Но как мы сможем объяснить ему, как рассказать об этом? – уточнил Эдван.

– Больше не нужно ни о чем рассказывать, он здесь, постоянно с нами. В каждой травинке, капельке, каждой частичке нашей или клеточке. Твои дети просят тебя, о Великий, яви нам свою суть. Покажись в Божественной силе!

Вместе с орлом, слова эти хором повторили все, кто был рядом. Зов усилился голосами и тех, кто в данную минуту был далеко, но сердцем и душою чувствовал происходящее и искренне присоединился к нему.

И Зоранда явился! Эдван и его спутники поняли, что это именно он, потому как почтительно, с любовью и благодарностью, склонили свои образы абсолютно все присутствующие. Не только звери и птицы, но и деревья, цветы и трава. Зоранда предстал совсем не таким, каким наблюдали его наши путешественники в Нерлианте. Тогда он был человеком львом, прямоходящим умным сфинксом. Сейчас же к ним подошел благодушный, великолепный и просто сказочно красивый слон. Его огромные уши и кивающая голова, ласково приветствовали встречающих. Материальность его тела светилась серебряным светом звезд, примерно таким же, как и у остальных, но значительно ярче и красочнее.

Подойдя поближе слон произнес не мысленно, а громогласно:

– Теперь я знаю, кто вы и почему находитесь здесь. Я видел ту, кто вам нужна. Она сидела под самым куполом, в разрезе верхнего оконца. Остальные правители ее также заметили, но не придали этому факту значения. Что такое крошечная человеческая сущность в торжественном параде пред Верховными Стихиалиями. Ничто! В сравнении с ними она настолько мала и незаметна, будто мошка, сидящая сейчас у вас на руке. Кого действительно могло заинтересовать присутствие человеческого шельта – это только Мати. Она всегда покидает встречи последней, так было и в тот раз. От Великой не скроется ни одна тайна. Она чувствует, знает тесносплетения шельтов и даже монад всех без исключения существ. Упустить ту, на которой словно на перекрестке сходятся важные пути, она не могла. Я легко могу вас вернуть обратно в Нерлианту, но думаю в том нет необходимости. Та, кого вы ищите, сейчас в замке всепроникающей Мати – Лаалит. Туда вас проводить будет гораздо сложнее, но для Зоранды нет ничего невозможного. Прощайтесь странники! Мы отправляемся!»

Эдван подошел к синеокому волу и поклонившись, обнял его за могучую шею. Они прошептали что – то друг другу неслышно и разошлись. Мери и Дуглас, прощаясь, гладили серебряные крылья орла и внимательно слушали его напутствие. Тот самый жук подлетел к Фредману, сел ему на руку и смешно кувыркаясь, снял с себя верхний переливающийся наряд. – «Это тебе на память, возьми» – сказал он виновато. Но Фредман был искренне рад подарку, что явно подняло жуку настроение.

Вдруг на небосклоне вспыхнул первый луч восходящего солнца. То ли ночи в Хангвиле такие короткие, то ли захваченные обсуждением случившегося, путники наши не заметили промчавшейся ночи. Как только лучи коснулись их тел, они начали расти. Расти так быстро и неожиданно, что не осталось ни одной мысли в голове, только непонятное ощущение устремления к чему – то далекому. Оставаясь на одном месте, но бесконечно увеличиваясь в размерах, они тянулись к ослепляющему живому свету. Хонгвила осталась далеко внизу, там где еще находились ноги. А может и нет, может больше нет ног. Вообще ничего нет. Одно живое, невидимое Я, и этот всенаполняющий Свет!

Свет стал понемногу гаснуть, словно превращаясь в движение, в необузданный вихревой поток. Вихрь увеличивался, световые лучи уменьшались. Появилась возможность видеть тысячи животных, кружившихся рядом. Они были совершенно разные в своей материальности, видовой, эпохальной и даже разнослойной принадлежности. Мезозойские ящеры, вылетая из ревущего урагана, соседствовали с мирными слонами и зебрами, плосконосые крокодилы с полупрозрачными высшими сущностями. Все они были совершенно реальны, и надо сказать некоторые, очень опасны. Странники кружились в потоке, сталкиваясь с некоторыми из них. В одно мгновенье , прямо из мутной пустоты на Мерлин выскочил огромный, покрытый длинной шерстью зверь, похожий на дикого вепря. Она совершенно растерялась, от ужаса закрыв лицо руками. Но тут между ними неожиданно появилась Куар. Она бросила в разъяренную клыкастую морду дымящийся порошок, и весело подмигнула Мер. Порошок сделал свое дело. Зверь завизжал и скрылся в вихре. Следующими гостями были птицы. Шумная оранжевая стая влетела в восходящий поток. Они пищали, свистели, бились друг об друга, и о тех кто находился в границах внутреннего круговорота. Особенно нападали на ангелов, клевали крылья, рвали блестящую одежду. Затягивающий поток не давал светлокрылым отбиваться. Куар и тут не растерялась. Начав вращаться в обратную сторону, она сумела каким – то образом разделить воздушные потоки, и направить один из них так, чтобы удалить галдящую стаю на безопасное расстояние.

Наконец, мощное вращение начало принимать более медленный воздушный характер. Стали проглядывать вырисовывающиеся из тумана окрестности нового слоя. Это была Жумейра. Нежно – сиреневые, голубоватые холмы в сочетании с очень красивым, розово – зеленым небом, создавали чудесное сочетание. По ним, словно по волнам бродило огромное количество различных существ, бывших ранее на Земле динозаврами. Одно из них, очень большое и величественное, покрытое золотисто – бежевыми чешуйками, подошло совсем близко и сунув голову в поток, стало изумленно наблюдать за уже плавно кружащимися объектами. Первой, совсем рядом с его головой пролетела Мерлин. Она не смогла сдержать испуганного крика. Животное машинально отдернуло голову, но не струсило и совсем не убежало. Все остальные пролетали мимо спокойно, не нарушая тишины. Любопытный динозаврик настолько увлекся наблюдением, что вынужден был громоздить свою тушу на что угодно, лишь бы как можно дольше сопровождать путешествующих. Последним пролетал Фредман. Они настолько понравились друг другу, что чешуйчатый, вытянув свой длинный язык, не просто лизнул, а практически обнял Цукермана им полностью. Наблюдая за этой картиной, остальные остро почувствовали необозримую глубину эволюционного расслоения между хищными и травоядными ящерами. Но там, в вышине их уже ждали новые приключения.

Анна 2014

Анна вновь закрыла уши от грохота. Только теперь это уже был не гром. Начался обстрел. Снаряды ложились с равной периодичностью. Затяжные, резко обрывающиеся, с тяжелым разрывным звуком. Били не рядом, наверное, по окраинам. Одеяло девушки соскочило на пол. Она привстала, чтобы поднять, но голова наполнилась тяжестью и закружилась. Испугавшись, Аня вновь упала на подушку. Послышались новые взрывы, и серое расцветающее небо в окне окрасилось бледным заревом, вспыхнувшего где – то пожара. «Наверное, попали во что – то опасное» – подумала девочка, и вновь попыталась поднять одеяло, только теперь ногой. Попытка удалась. Аня осторожно укрылась, а когда согрелась, попробовала задремать, не обращая внимания на удары. Но тут в палату вошла вчерашняя медсестра. Она попыталась включить свет, но выключатель щелкнул впустую.

– У, заразы, чтоб вас! В подстанцию попали! Что же делать то, генератор старый, долго не выдержит, а сейчас раненых навезут. Аннушка, спишь что – ли? Ты вставай, семь часов уже, скоро доктор придет

–Как семь, Клавдия Пална, я думала светает.

– Нет, сегодня пасмурно, солнце просыпаться не хочет. Все в дыму и тумане.

– Клавдия Пална, я головы поднять не могу, все кружится и тошнит.

– Да это понятное дело. Тебя же контузило, сотрясение значит. Ничего, сейчас врач придет, укольчик сделает, и легче станет. Поспишь еще, а там глядишь, на поправку пойдешь!

Как следует укрыв Анну одеялом, медсестра пошла к выходу, но в дверях столкнулась с мужчиной в белом халате.

– Доброе утро, Николай Семенович, вы что так рано

– Доброе, доброе, Клавдия Пална. Только получается, совсем оно не доброе. Макеевку всю раздолбали! Мать и двое детей, в тяжелом, сейчас привезут. Обзванивайте остальных, быстрее пусть добираются. Электрика ко мне. Вместе генератор пускать будем. Да, и готовьте операционную.

Старушка быстро засеменила шаркающими шажками по коридору, а доктор подошел к Анне, и поставив ей градусник, начал торопливо задавать вопросы.

– Очнулась, значит – это хорошо! Когда? Ночь, вечер, утро?

– Вечер. Аня пыталась говорить громко, но получалось тихо, шепотом.

– Фамилия, имя, день рождения – все помнишь?

– Да, я помню все, до взрыва. Мне маму найти надо, и Лешку, и мальчик еще со мной был. Маленький такой, Димкой зовут, 3 годика ему. А парня – Колосов Алексей. Он в плечо ранен, и в ногу. Сотрясение, наверное, тоже есть. Когда его мама увозила, он без сознания был.

– Нет, такого здесь не было. Послушайте, лечение я вам назначил. Дней пять здесь полежать придется. Анализы придут после обеда, там уже точно скажу, что и как. А на счет близких не волнуйтесь, может быть, они за это время сами объявятся. А если не объявятся, поправитесь и найдете. Донецк не такой большой город, чтобы в нем потеряться.

– Доктор, у меня голова кружится и тошнит очень, я хотела привстать – не получилось.

– Терпи девочка, лекарства помогут, это все пройдет, главное – живая!

Закончив осмотр, врач вышел, а минут через пять вошла медсестра, уже другая, молоденькая, полная и мягкая, как булочка. Представившись Надеждой, она сделала обещанный укол, затем измерила давление и заставила выпить еще какие – то три таблетки. Анна выпила, и через несколько минут ее потянуло в сладкий сон. Голос и шаги Наденьки слышались как – бы издалека, из другой реальности, а затем и вовсе пропали.

Анна не просто окунулась, она с разбегу прыгнула в настоящий, цветной сон. Сначала и в нем было тяжело, все кружилось, будто наяву: лицо мамы, Лешка, Димка, земля от взрывов, тележка, птица из посадки. А потом вдруг кончилось, стало легко и светло, будто девушка очутилась внутри бесконечного дышащего моря. Только море это состояло не из воды, а из воздуха. Сияющие волны проходили сквозь нее, как будто она была бесплотной, вернее не бесплотной, а способной их через себя пропускать, как сито пропускает воду. Пропускать и чувствовать их легчайшее проникновение. Сколько это продолжалось сказать трудно, времени там не было, само понятие о нем отсутствовало. Затем появился голос – мужской, красивый и очень добрый.

– Доченька моя, красавица!

Голос коснулся ее волос – и они засияли тем же переливающимся светом, потом этим светом наполнились ее руки, ее тело, ее сущность. Анна растворилась в нем, тоже превратившись в голос. Неожиданно, из сверкающей волны появилась фигура доктора, да того самого доктора, который был у нее сегодня утром, с маленьким мальчиком на руках. Доктор и мальчик были тоже из света, но это не мешало им быть живыми и реальными.

– Что, дочка, помогло тебе мое лекарство? – поинтересовался доктор.

– Да, спасибо, мне так хорошо еще никогда не было!

– Я вот тут тебе сына принес. Алексея твоего сын. Возьмешь его?

Мальчик был совсем маленький, не более годика, со светлыми курчавыми колечками волос и большими голубыми глазами. Он протянул к Анне ручки и тихо, по – детски произнес: «Мама».

Аня вскинула к нему руки, и вся превратилась вкрик:

– Возьму, конечно, возьму! Мой маленький, мой родненький, сыночек мой! Но доктор осторожно и ласково остановил ее порыв.

– Не спеши, еще не время, малыш еще не набрался сил. Он придет к тебе очень скоро. Но запомни – твой малыш сын мира. Сын женщины и сын мужчины, сын земли и сын неба.Ты мать его, и тебе даровано столько силы, чтобы защитить дитя, сколько хранится ее во всей земной жизни! Земля спасет его, он спасет ее! Прощай…

Доктор исчез, свет тоже, а Анна, проснувшись, открыла глаза. Взрывов не слышалось. За окном светило яркое солнце. Жаркий летний день, по–видимому, перевалил за середину. Где – то вдали раздавался звонкий детский смех, утопавший в монотонном звучании сотен звуков города. Аня долго лежала, уставившись в одну точку на потолке. Она вспоминала каждое мгновенье сна. Поначалу он казался таким ярким, живым, но уже через несколько минут, стал неумолимо растворяться в памяти, оставляя за собой лишь тонкий аромат несбыточного счастья.

Входная дверь аккуратно приоткрылась, и в палату заглянуло долгожданное мамино лицо.

– Мамочка, ты пришла, я всю голову сломала, где тебя искать?

Договорить она не успела. Маленькая фигурка Димки, бросилась к ее кровати с громким криком:

– Ань, вставай! Что лежишь! Я за тобой пришел!

Родинтроп 2014

Уютная гостиная встретила мистера Родинтропа с внуком пылающими светом воздушных люстр и хрустальных подсвечников. Даная и Фридрих Маер только вошли в холл. Девис бросился им на встречу. Несколько обычных любезностей, и лучезарные, белозубые улыбки сделали обстановку непринужденной, можно сказать обывательски домашней. Следующие гости, лишь появившись, тут же окунались в нее. Все прекрасно знали друг друга. Знали так хорошо особенности, достоинства и недостатки, что напоминали единый клан или семью. Девис видел многих из гостей с детства, знал и дружил с их детьми и внуками.

После получасового аперитива, старый Родинтроп пригласил собравшихся последовать за ним. Подозвав Девиса к себе, по дороге, он сказал ему почти неслышно:

– Сейчас тебе предстоит один из самых серьезных экзаменов в жизни. Не торопись, не волнуйся. Все произойдет само собой. Главное не сопротивляйся, подчинись неизбежному, и все будет замечательно.

Выйдя из дома, собравшиеся продолжили путь до небольшого гостевого флигеля, стоявшего неподалеку. Там внутри, обстановка оставалась такой же, какой Девис ее помнил с детства. Несмотря на жаркую погоду на улице, в камине горели поленья. Гости стали полукругом, пригласив Девиса в середину залы. В центре, рядом с внуком стоял мистер Родинтроп и еще двое мужчин из числа старейшин. Молодого человека поставили на колени и мягкой бархатной тканью завязали глаза. Стоявший справа из сопровождавших, стал читать, плавно раскачиваясь в такт, тайный текст. Тайный, потому что звучал он на совершенно незнакомом языке. Но всем из пришедших сюда, явно был знаком. Они периодически подключались к повторению последних фраз. Затем зазвучала торжественная музыка. Судя по исходящему звуку, ее источником являлся очень старый патефон, работающий еще от ручного вращения. Мелодия была волшебной, затягивающей в необъяснимую глубину.

Девис отключился, вырвался из реальности, и полетел сломя голову в бесконечность черноты. Нет, он не превратился в точку или мысль, он определенно обладал каким – то невидимым в этом невидимом окружении телом. Он явственно ощущал, как оно сумасшедше, в разные стороны крутится, несомое незримым потоком.

«Наверное, вот так чувствует себя падающий в пропасть» – промелькнула первая разумная мысль. Но она тут же была сметена огромной волной ужаса. «Что будет, когда окончится падение, где дно, где конец! Нет, нет, нет!»

Молодой человек кричал так громко, что заглушил вездесущую музыку, и как ни странно, вернул себя этим в реальность. Повязка на лбу стала липкой от холодного пота.

– Нет, я не хочу, нет, не надо! – словно в бреду повторял Девис, стягивая ее с себя. И что же он увидел вокруг? Ничего ! Вокруг была пустота! Не черная, а уже серая, клубящаяся пустота! Понять летит он, стоит или лежит не было никакой возможности. Продолжительность происходящего также была неуловима. Миг и вечность одно, как единица, одновременно начало и конец.

Постепенно мрачные клубы стали оживать, превращаясь в жутких чудовищ. Они были бесконечно огромны в своих масштабах, но в противовес разуму, виделись целиком и сразу. Одно, самое близкое, похожее на тысячелапого полупрозрачного осьминога с червеобразной головой, безудержно захватывало в свои могучие щупальца других монстров, поменьше, и словно поедало их, натягиваясь как удав на жертву. До тех пор, пока не были полностью обездвижины, попавшиеся в лапы, еще пытались судорожно сопротивляться, но как только клубящаяся субстанция накрывала их полностью, тихо замирали, парализуемые вездесущим ядом.

Другое чудище находилось чуть подальше, напротив. По-видимому, оно состояло в процессе рождения себе подобных. Само похожее на гигантскую гидру, примерно таким же способом, как обычная гидра оно отпочковывало от себя свои собственные части. И они, на глазах превращаясь в свирепых монстров, тут же набрасывались на своего родителя, пытаясь пожрать его же самого. Некоторые уничтожались сразу же, вновь превращаясь в дымящуюся пустоту, переваренную родительским телом, некоторые опять присоединялись к гидре, образуя могучий полип. Другие, вцепившись, как клещи, продолжали бой, наливаясь отцовской силой, пока не были окончательно уничтожены.