скачать книгу бесплатно
– Бура-а-ан!!! – изо всех сил заорал Григорич. Пёс поднялся и пошёл.
Через двадцать минут Золевский добрался до него, поднял, перекинул на шею и повернул обратно.
Юрка тоже развернулся и пошёл к базе. Не доходя километра, он нагнал Григорича.
– Н-нет у него сил, – Григорич шмыгнул носом, – с-совсем… Боюсь, с-сдохнет.
– Да ладно… – начал Юрка, но осёкся. Голова пса безвольно висела на плече хозяина, из носа стекала струйка крови, глаза были открыты, а в них – такая тоска… что Юрке самому захотелось плакать.
Дойдя до палатки, Григорич аккуратно положил пса на землю, вытер ему нос, налил в миску воды и подсунул под морду. Почуяв воду, Буран несколько раз лизнул, но потом убрал голову и закрыл глаза.
– Как он? – поинтересовался Славка, когда они с Игорем подошли.
– Хреново… – Григорич сидел на бревне напротив Бурана и курил.
– Может, мы его это… в палатку сегодня?
– Обойдётся – пусть здесь отходит… если отойдёт… Или уже совсем отойдёт. – Золевский бросил в костёр папиросу, поднялся и открыл банку рыбных консервов в томате.
– Опять ты ему гадость! – возмутился Славка.
– Н-не ори! – осадил его Григорич. – Любит он эти консервы. Любит.
Пёс не сдох и к утру оклемался. Выпил всю воду, съел консервы и даже поел немного макарон. Когда мужики поднялись, он встретил их в любимой позе возле потухшего костра: морда на передних лапах, уши торчком.
Золевский с минуту смотрел на него, а потом дрогнувшим голосом произнёс:
– Лучше бы ты с-сдох вчера… За-за-раза.
Буран виновато присвистнул и постучал хвостом.
В тот день он от костра не отошёл ни на шаг. И в следующий. И даже когда космогеологи затеяли пробурить на вершине бугра скважину в мерзлоте и надрывно выли мотобуром почти три часа, он только отошёл немного дальше и снова лёг, всем видом показывая, что никуда он больше не двинется. Хватит. Нагулялся.
***
На шестой день с утра ждали вертолёта, был уже обед, но ни один пролетающий борт не обращал внимания на четырёх экологов с собакой.
Они лежали на накидке, раздевшись по пояс – ветерок отгонял комаров – и грелись в скупых лучах северного летнего солнца. Буран пристроился в ногах у хозяина. За пару дней он оклемался, но всё равно от палатки отходил не дальше чем на десять метров, да и то по нужде.
Время шло, вертолёта не было.
Самое гадкое – вот так ждать! Хорошо, если погода приличная. Можно и палатку снять, и печку затушить. А если дождь и снег?
– Всегда так ждать приходится? – вяло, не открывая глаз, поинтересовался Юрка.
– Когда как… – Вокарчук поднялся и окинул взглядом небо. – Они капризные, вертолётчики эти…. Тебе Ярослав Палыч не рассказывал, как мы общались с ними на Чучу-Яхе?
– Не рассказывал, – отозвался сам Славка, он приподнялся на локте, достал сигарету и подкурил. – Это когда было-то? Год назад, что ли? Мы на точку прилетели – я её два дня по снимкам выбирал – командир так же вот отказался садиться, куда я показал. Сказал, берёза высокая – за лопасти, мол, боится. Ну и посадил прямо в болото. Чуть не в няшу! – Славка затянулся и выдохнул. – Потом задолбались вещи таскать на гриву. Метров двести по болоту. Хорошо, вещей меньше было. Я напоследок ему сказал: вырублю берёзу к херам и построю ему вертодром, гаду! И сколько дней там жили, ходил с утра – строил площадку. Вырубил всю берёзу под корень, поросль сжёг… – Славка сделал ещё несколько затяжек, затушил сигарету и кинул в лужу. – Я ему даже крест выложил…
– И чего?
– Чего-чего… Ничего! Он прилетел и сел в пятидесяти метрах от площадки в такой же березняк. По хрену ему та берёза – он её потоком от лопастей гнул. Двигатели же он не останавливал!
– И мы, как балбесы, таскали вещи с площадки к вертолёту! – смеялся Игорь. Он достал из ящика пачку печенья и распечатал её. Буран, услышав знакомое шуршание, ползком перебрался поближе к нему, метя хвостом.
Славка продолжил:
– Спрашиваю: чего на площадку-то не сел? Он: а там песок! А пылезащитников у меня нет! Вот такие они орлы… вертолётчики эти. – И Славка опять откинулся на полог. – Золевский! Спишь?
– Нет.
– Как думаешь: будет вертолёт сегодня?
– А хрен его знает! Сейчас вот так полежим-полежим и п-пойдём палатку ставить.
Игорь и Буран хрустели. Пёс не переживал, будет сегодня вертолёт или не будет, – он лежал рядом с хозяином, его угощали любимым печеньем, а остальное ему было до лампочки. И всё-таки в тот день за ними прилетели!
К часу дня на горизонте показался Ми-6, и поначалу они на него даже не взглянули. Какой чудак будет посылать «грузовик» за экологами-геологами куда-то в таркосалинские болота? Но чем ближе слышался характерный свист пятнадцатиметровых лопастей воздушного гиганта, тем меньше у них оставалось уверенности, что таких чудаков нет. Когда вертолёт завис над ними, размётывая незакреплённые вещи, они кинулись одеваться и собирать.
Садиться в такие огромные вертолёты и грузиться трудно, особенно с болота. Помог экипаж, его в Ми-6 аж пять человек – у них даже штурман есть (непонятно зачем). Про него сами вертолётчики сочинили стишок: «Ручки вместе, ножки вместе – получаю тыщу двести».
В Тарко-Сале их встретил Гришка. Он подогнал уазик прямо на поле вертодрома под разгрузку, помог мужикам загрузиться. Перед тем как тронуться, заглянул в салон и поинтересовался:
– У меня два вопроса: как Буран и как у Юрки рука?
Юрка разбинтовал руку, посмотрел на неё – уже совсем поджила.
– Смотри, – показал он Гришке.
– Поехали. Буран, я и сам вижу, хорошо…
– Люди забыли эту истину – сказал Лис. – Но ты не должен её забывать. Мы всегда будем в ответе за тех, кого приручили. И ты отвечаешь за свою розу…
– Я отвечаю за свою розу… – повторил Маленький принц, чтобы хорошенько это запомнить.
(Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц»)
Интермедия. Ваня
Полгода, после переезда в Северный, Юрка жил у старшего брата. Ярослав взял его в семью… третьим ребёнком. Даже раскладушку Юрке поставили в детской комнате, где на двухъярусной кровати спали его племянники: Славка (Ярослав-второй) одиннадцати и Сашка (Александра) двенадцати лет.
Но бесконечно так продолжаться не могло, Юрка жил без прописки, а значит, без талонов на сигареты, водку, масло и сахар. Последние два пункта стали головной болью для жены Ярослава, Инны. Семья большая, и лишний рот без талонов – проблема для хозяйки. Времена были тогда такие – невесёлые.
Осознав всю сложность ситуации, Юрка вытребовал себе жилплощадь в общежитии. Метил на комнату Вокарчука, но Игорь завис в ней на неопределённое время. И в ноябре Серов вселился в семиэтажку, в комнату, где уже было два жильца: татарин Ильдар и чуваш Иван.
Чем занимался Ильдар – не знал никто. Вроде бизнесом. Тогда было модно «заниматься бизнесом», и это могло означать всё что угодно, даже простую перепродажу чего-либо куда-либо. Вёл себя «бизнесмен» вызывающе: кроме бизнеса тогда в моду входил татарский сепаратизм, и у Юрки с Ильдаром из-за этого были отдельные проблемы. Хорошо, что Ильдар в общежитии появлялся редко, жил у своей подруги.
Другое дело – Ваня. Простой рабочий парень, водитель «лаптёжника» (КрАЗ-225). Юрка познакомился с ним, ещё когда приходил смотреть комнату. Разговаривал Иван с акцентом. Как потом Юрка выяснил: родом сосед из деревни – крепкий, неуклюжий. Весь какой-то похожий на медведя.
Первые встречи, пока Юрка только заселялся и перевозил вещи, Ваня держался насторожённо. Никуда не сдался ему в простом рабочем общежитии очкарик и интеллигент Юрка. И Ваня всё никак не мог выстроить линию общения.
В день заселения Серов пришёл поздно, часов в девять. Ваня с товарищем сидели за столом и выпивали. Юрка поздоровался, сходил в ванную умылся, разделся и собрался ложиться спать. Ваня предложил выпить, мол, не по-людски, надо бы посидеть, познакомиться. Но у Юрки настроения не было, он без обиняков так и сказал: вернулся с полевых, сил нет… Лёг и тут же задремал.
Проснулся оттого, что Ваня несколько раз не по-доброму помянул его имя:
– Вот… б…ь, заселили очкарика… б…ь, пить он с нами не шелает… разговаривать не шелает… как же, интелликенция! – Ваня говорил глумливым голосом, собутыльник гаденько подхихикивал.
Юрка повернулся в их сторону, глянул на стол, там стояли початая бутылка водки и два стакана, наполненных на треть. Значит, пока он дремал, успели ещё раз сбегать. В семиэтажном общежитии была куча точек, где можно было разжиться водкой в любое время суток. И теперь, изрядно поддав, парни искали развлечения.
– Ну и чё надо? – спокойно поинтересовался Юрка.
– Да так… стрёмно… Нет пы путылочку принёс тля знакомства или хоть пы выпил за компанию, – гнул свою линию Ваня.
Юрка вздохнул, скинул с себя одеяло, поднялся и подошёл к столу. Взял пустой стакан, дунул в него, поставил, взял бутылку и, не глядя на Ваню и его друга, налил полный стакан. Поставил бутылку, поднял стакан на уровень груди, вдохнул-выдохнул и, не отрываясь, выпил до дна. Последние глотки дались с трудом, но Юрка задавил тошноту. Поставив стакан, он взял кусок хлеба, занюхал, куснул, положил на стол и, жуя, отправился к себе в кровать.
– Ни х… себе! – оценил Ванин друг.
– Юрка, ты кте так пить научился? – обалдевший Ваня рассматривал пустой стакан.
– В авиационном, – присев на кровать, доложил Юрка, – на радиотехническом. А теперь, мужики, всё! Спать хочу. Бутылку за знакомство принесу завтра. Договорились?
– Пес пазара. – Ваня сгрёб всё со стола и ушёл с товарищем квасить в другое место.
Так – классически, по-шолоховски – Юрка познакомился с Ваней. Но друзьями они стали позже.
В середине декабря Юрка вернулся из Тюмени, из Центральной партии. Вернулся и после пятидневного отсутствия застал Ваню в совершенно безнадёжном состоянии.
Ваня тогда не работал… И женщины у Вани не было… А русский мужик, даже если он чуваш, когда у него нет бабы и работы – пьёт. И потому все пять дней Ваня пил, не просыхая. И допился до того, что когда Юрка вошёл, удивился: откуда это Серов так поздно?
Юрка переспросил, в каком смысле?
«Ну как же, сейчас же три часа ночи!» – бредил наяву Ваня.
В декабре, конечно, темнеет рано, но на три часа ночи ситуация не тянула. Юрка присмотрелся: красные глаза, одутловатое лицо, растрескавшиеся губы, и ещё, хотя Ваня лежал под одеялом, его била крупная дрожь.
– Давно бухаем?
– Как… ты… уехал, – икающим голосом признался Ваня.
– Ясно. Чего-нибудь жрал?
На столе стояла пустая консервная банка, валялся засохший кусок хлеба и одиноко возвышалась пустая водочная бутылка.
– Не. Неохота. Юр, а у тепя… чиколон есть? – последнюю фразу Ваня произнёс жалобным просящим тоном.
– Нет, – задумчиво покачал головой Юрка.
По пятницам в Аэрокосмогеологии была баня. Но вести туда Ваню опасно: может и окочуриться. С другой стороны, как-то надо выручать дурака. Разве что – ещё купить водки? Но выпьет же и через полсуток опять будет в таком же состоянии.
– В баню пойдёшь?
– В паню? – Ваня присел на кровати. Руки тряслись так, что если бы ему вручить палочки и барабан, Ваня выстучал бы ритм не хуже Ринго Старра. – А мошно?
– Можно-можно. Смотри не сдохни!
И Юрка стал собирать вещи для бани. Сосед сидел, потрясываясь.
– Чего сидим? – Юрка бросил в него полотенце. – Собирайся!
Через полчаса они шли по улице в сторону бани, а Ваня забегал вперёд, заглядывал Серову в глаза и всё выспрашивал: выпьют они после бани или нет? «Выпьем-выпьем», – успокаивал его Юрка.
Увидев в бане толпу очкастых и бородатых дядек, Ваня совсем растерялся – видимо, подумал, что попал в какое-то благопристойное место. Потихоньку разделся и сел в уголочке, сложив на коленях заскорузлые с чёрными пальцами руки.
– Сосед мой. Ваня, – представил Юрка своего чуваша главному инженеру партии Нестору Богдановичу Полещуку.
Нестор внимательно посмотрел на кадра и покачал головой:
– Давно пьёт?
– Пятый день. – Юрка снял крестик и положил на полку в шкафчик. Всякий раз забывает его снять, потом обжигается в парной.
– Хреново… Веди в парилку. Только следи, чтобы копыта не откинул!
Юрка махнул Ване и повёл.
Надо сказать, сам Юрка баню не любил. Вот как-то так он устроен. Он многое не любил из того, что любят другие. В баню Юрка ходил, так сказать, из корпоративного духа – хотя и это не красило его белые вороньи перья. Но он знал, как люди любят баню, и видел, как могут самозабвенно париться.
Но так, как парился Ваня, Юрка видел впервые.
Сорок минут! Сорок минут тот не вылезал из парилки. Он поддавал и поддавал, разогнал температуру до 120, опять поддавал и, в конце концов, залил всю печку, гад. При этом когда Юрка заходил – нет, забегал в парную, чтобы не ошпариться, – поинтересоваться, как он? – Ваня стегал себя веником, рычал и приговаривал: «Как я, п… ть, люплю паню! Ты, Юрка, претставить сепе не мошешь…»
Из бани они выбрались часам к девяти. Ваня шёл по тёмной морозной улице распаренный, расслабленный, но НЕ умиротворённый. Видно было: душа у него горит.
Не доходя до общаги, Юрка завернул на стоянку такси купить водки (90-й год – «сухой закон»). Потом зашли в круглосуточный магазин и взяли каких-то рыбных пельменей, хлеба, томатной пасты, ржавого сала и банку рыбных же консервов в томате.
Придя в общежитие, Юрка поставил воду для пельменей, нарезал хлеба, открыл консервы, покромсал сала. Ваня за подготовительной процедурой наблюдал, пуская слюну, как голодный пёс.
Только он, гад, не жрать хотел, он выпить хотел, но понимал – Юрка ему нальёт, только если он что-нибудь съест.
Последние двадцать минут, пока варились пельмени, для чуваша были самыми тяжёлыми. Наконец Юрка разложил пельмени, добавил в них томатной пасты, налил Ване полстакана водки и, держа его за руку, поставил условие: вторые полстакана тот получит только после того, как всё съест.
Кажется, Ваня не жевал.
Он пропихнул в себя горячие пельмени чуть не с тарелкой. И пока Юрка ел, следил голодными глазами – когда же Серов нальёт ещё. Юрка налил. Ваня выпил. Выпил, повеселел и стал собираться за водкой. В бутылке-то оставалось жалких сто пятьдесят грамм – Юрка и себе наливал тоже. Когда он уже оделся, между делом вслух рассуждая, у кого бы занять деньги (Юрка сказал, что потратил последние), то вдруг обнаружил: дверь закрыта на ключ, и ключа нет.
– Юрка-а-а-а! Ключ пропал… – сообщил он упавшим голосом.
Он, конечно, понял, что никуда ключ не пропадал…
