Веровы. Новый год

Перехватываю его инициативу с предложением провести праздники, не покидая кровати.

Мне подходит! Более чем! Потому что последнее время основное, что меня волнует – это сон, секс и… еда… Радует то, что пока именно в таком порядке. Смущает то, что возросшая чувствительность позволяет получать разрядку чуть ли не от одного прикосновения, но и потребность в разрядке увеличилась почти на порядок.

Командировки Паши сведены к минимуму, но он все равно с ревностью и неприязнью поглядывает на парочку девайсов из секс-шопа, подаренных мне Энджи в один из самых долгих его отъездов.

А сейчас я с готовностью сползаю с кровати, обхватывая его лодыжки, призывая занять мою самую любимую позу на краю кровати. Ничего не поделаешь, но увеличивающийся животик существенно ограничивает широту маневров, заставляя выискивать все более удобные и комфортные варианты по мере его роста. Хотя мы с Пашей, как незнающие устали юные исследователи, каждый раз случайно обнаруживаем или же наоборот стараемся целенаправленно тестировать все новые и новые позиции.

Сейчас же я отдаюсь на волю эмоций соскучившейся по своему мужчине женщины. Меняю нежные, лёгкие ласки, на более жесткие, трепетно наблюдая за его реакцией, за тем, как молниеносно сокращаются мышцы под кожей, когда я задеваю наиболее чувствительную зону, как его дыхание становится более размеренным, когда даю ему мимолетную передышку, чтобы почти сразу же усилить напор.

Мои руки скользят по до предела напряженному члену, и я чувствую каждый удар сердца мужа подушечками своих пальцев. Обхватываю поблескивающую от влаги головку губами, втягивая в себя горячую плоть, ощущая её жар своим нёбом, лаская и дразня ловкими движениями языка.

– Све-е-ет, полегче, милая, – он резко приподнимается, подхватывая под плечи, затягивая к себе на кровать и сразу же усаживая на себя.

Сдавленно охаю, потому что проникновение получается таким безумно чувственным, что отдается во всем моем теле восторженными нотками и запредельной,,набирающей свою мощь волной возбуждения. Когда же Паша касается, всего лишь касается сосков большими пальцами, я чувствую, что готова кончить прямо сейчас.

– Стой, родная, не сейчас, ещё нет. Прости, просто твоя грудь такая… – восхищенно покачивает головой он, – что я напрочь забываю об этой долбанной чувствительности, – добавляет голосом полным тоски и сожаления.

– Будешь скучать по ней? – смеюсь я, приподнимаясь на бедрах и начиная скользящие ритмичные движения с обжигающим жаром разгоряченной плоти внутри себя.

– В моих силах не дать ей измениться при любом раскладе, – хитро мурчит он, а на моё притворное возмущение, лишь сильнее сжимает руки на талии, более чётко контролируя мои движения и позволяя ещё сильнее растянуть удовольствие, в итоге одновременно растворяясь в потрясающе ярком, фантастическом оргазме..

Перспектива лишиться после родов такого волшебного бонуса всерьёз толкает на размышления о том, что погодки это не так уж и тяжело, да и детям не будет скучно вместе. Да, это главное!

Спустя час, когда в дверь раздаётся требовательный стук, и следом мы выслушиваем возмущенную речь Пети, посвященную недопустимости игнорирования главного праздника года некоторыми совершенно несознательными элементами, мой телефон заливается рингтоном Энджи.

Шикаю на Петю с Пашей, незамедлительно принимая вызов:

– Ну? Эндж! Получилось?!! – нервно вопрошаю я, пытаясь одновременно скрестить пальцы на обеих руках.

Глава 6

Энджи

В скоростном режиме натягиваю на себя джинсы, осуждающе поглядывая на растянувшегося на кровати Женю.

– Давай я поеду с тобой? – ещё раз предлагает он. – Опыт переговоров у меня больше, а кроме того, я буду уверен, Эндж, что ты не застынешь и не будешь пялиться на Вику, как на Дне Рождения Ба.

Недовольно фыркаю. Подумаешь, тогда я просто не была готова видеть такую милую, привлекательную женщину, да ещё и ту самую, по которой отец сходил с ума больше четырёх месяцев! Это вообще нонсенс! Ему не отказывают! Ему предлагают себя, изворачиваясь в такие позы, что… Ага, через нас с Пашкой к нему тоже пробовали подкатывать, но для отца это сразу – "нет", поэтому те, кто подходил к делу с головой, подобных ошибок не совершали.

– Жень, там дело не в Вике, она уже готова.

– Правда? И кто же проверял степень готовности? – недоверчиво усмехается он.

– Ну кто-кто? Твои же любимые женщины и проверяли, – недовольно ворчу я, затягивая шнурки на ботинках. – Они проверяли, а мне теперь отдуваться и подчищать за ними хвосты.

Женя одним резким движением скатывается с кровати, вставая передо мной во весь свой рост. Мои ботинки на плоской подошве дают в полной мере прочувствовать разницу между нами, несмотря на мои метр восемьдесят.

– Среди моих женщин нет таких неудачниц, – самодовольно скрещивая руки на груди, выдаёт он.

– Правда? – теперь уже выпрямляюсь я, с вызовом упирая руки в бока и высоко задирая подбородок. – Ну так уж и быть, одну я тебе прощу, её вполне оправдывает частичная потеря мобильности из-за увеличившихся размеров и наличие моего братца-собственника. Но вторая, имея прямой доступ к объекту, не смогла её качественно обработать? Или рыжая грива позволяет избирательно подходить к качеству выполняемой работы? – задаю я основной вопрос, ехидно улыбаясь.

– Мои… любимые… значит? – хмыкает он, не скрывая улыбку, делая особый акцент на "любимых" и рождая во мне не только волну возмущения, но и чертовой жгучей ревности. – У Регины тоже есть уважительная причина.

– Знаю я её уважительную причину и надеюсь, Богдану хватит ума быть с ней более гибким, чем с… – замолкаю.

– Чем с кем? – теперь его очередь выдвигать подбородок вперёд и демонстративно играть желваками.

– Жень, мне, правда, пора, и у меня все получится, – иду на попятную я.

Не даёт увернуться, быстро стискивая в объятьях, целуя по очереди то верхнюю, то нижнюю губу и, завершая эту пытку настоящим охренительным поцелуем, от которого в коленях мгновенно возникает предательская слабость.

– Даже не сомневаюсь. Просто если что не так, ты же помнишь, что нас двое?

Я помню, в ответ захватывая его шею в кольцо своих рук и возвращая не менее жаркий ппоцелуй. В отличие от моих коленей, в Жене проявляется сила, которую я явственно чувствую своим плотно прижатым к нему животом.

– Иди уже и не пугай Вику, – говорит он таким чувственным голосом, что мне приходится с усилием выметаться из комнаты, поскольку желание остаться превышает все нормы допустимого.

– Все быстренько сделаю и вернусь, и никуда ты от меня, Рудов, не денешься! Я что зря с тобой собираюсь встречать Новый год? – бормочу себе под нос и, уже вылетая из дома, на ходу натягивая куртку, сталкиваюсь с отцом.

Напряжен.

– Пап, извини, я немного задержалась, но мы с Матвеем Ильичем уже выезжаем, – оправдываясь, краснею я.

– Все нормально, Энджи, – улыбается так мягко и по-доброму, что я еще сильнее вязну в чувстве стыда.

Притягивает меня к себе, обнимая и поглаживая по волосам.

Ещё чуть-чуть и я разведу настоящую сырость.

– Я вернусь с Викой, – выворачиваюсь из его рук, мысленно прося Вселенную быть на моей стороне.

Машина выезжает из ворот, и через тридцать минут я стою на проходной Викиного комплекса, охраняемого наравне с нашим собственным особняком.

Меня что ещё и обыскивать будут?

Глава 7

Виктория

Последние мелкие детали и наш новогодний стол сервирован.

Инга отступает от него на пару шагов, с восторгом осматривая плоды нашего совместного дизайнерского мастерства. Затем резко разворачивается, и в который раз за вечер крепко меня обнимает.

– Мамочка, мы такие молодцы! – закидывает голову, покачивая завитыми локонами из стороны в сторону.

От своих я избавилась месяц назад, несмотря на нежную к ним любовь. Новое дело, новые обстоятельства и регулярный приступ тошноты при воспоминании, что обвиняемый творил с жертвой. Вздрагиваю, стараясь избавиться от мерзкого воспоминания, теперь мне потребуется несколько минут, чтобы восстановить душевное равновесие, но они у меня есть и спасительные дыхательные техники из йоги, позволяющие брать под контроль своё эмоциональное состояние. Не будь их, я бы недолго протянула на работе своей мечты.

– Да, молодцы! – соглашаюсь с Ингой. – Но ты самая большая умничка, зайка! Чем хочешь заняться?

– Давай доделаем зимнюю карту! – сверкает она своими глазенками и расплывается в счастливой улыбке.

– Согласна, но форма одежды рабочая, – с усмешкой напоминаю я, уже заранее представляя нас за праздничным столом в образах настоящих фей – с ног до головы сверкающих разноцветными блестками. С другой стороны, мы у себя дома, почему бы не посверкать?

Инга быстро разворачивает мобильную мастерскую у себя в комнате и даже повязывает косынку на волосы. Сказывается опыт работы с красками, которые мы отмываем даже из ушей, когда на юного художника находит настоящее вдохновение.

Я выключаю основной свет, оставляя лишь освещение над рабочим столом, а дочь щелкает кнопкой гирлянды, и мы переносимся в настоящую сказку.

Господи, спасибо, тебе за моё маленькое… родное чудо… Обнимаю Ингу за худенькие плечики. Заглядываю поверх её головы в расположившийся перед нами холст. Он уже натянут на подрамник и наполовину заполнен делами и планами дочери на две трети оставшейся зимы. Рисунки, надписи, фотографии, наклейки и центральное место отведено специально под "Новый год". Именно эту надпись Инга сейчас тщательно выводит ярким красным фломастером. Берусь за лист бумаги, чтобы внести свою лепту и… возвращаю взгляд к фотографиям.

С одной из них мне очаровательно улыбается Света, снятая Ингой, судя по всему, на собственный телефон без предупреждения. Инга такое любит. Их занятия со Светой носят непринужденный, дружеский характер, поэтому ничего странного.

Странно другое. Позади Светы в кресле я вижу комфортно расположившегося Верова. И что же это, Иван Сергеевич, вы забыли на сеансе психотерапии у несовершеннолетней, тут же услужливо подбрасывает память наиболее подходящую формулировку для обвинительной речи.

И Света? Как она согласилась? Это же… Рой мыслей заполняет голову с такой скоростью, что я упираюсь в стол, чтобы удержаться на ногах. Страх за ребёнка, бьёт прямо под дых, перетягивая внимание на себя и не позволяя принять доводы разума.

– Инга, – чувствую себя, как на чертовой работе, когда нужно отбросить эмоции и просто провести допрос. Руки начинают мелко подрагивать. – Ты знакома с Иваном Сергеевичем?

– Кто это? – нейтрально интересуется она и, сосредоточенно высунув кончик языка, пытается дотянуться им до носа.

– Он, – демонстрирую фото на своей ладони.

– А-а-а… – тянет она. – Это Иван, да.

Молчание.

Да что ж это такое? Голову сдавливает так, словно меня без предупреждения мгновенно закинули на глубину в двести метров.

– Иван?

– Ну да, мам, ты его знаешь, он же… – запинается, – дедушка… Мам, ну какой он дедушка? – тут же возмущенно добавляет она, оборачиваясь и широко распахивая глаза.

– Так чей дедушка, Инга? – возвращаю я её к деталям.

– Пети и Феди, чей же ещё? – выдаёт она непреложную истину.

– И часто… Иван приходил на ваши занятия со Светой? – говорю и сжимаю челюсть чуть ли не до хруста.

– Нет, один раз, мам. Он такой же, как ты, у него очень много работы.

Меня слегка отпускает.

– Ну и какой дедушка у близнецов?

– Иван? – игнорирует мой акцент его социальной роли. – Он… красивый… сильный… смешной… – сообщает так буднично, как будто описывает персонажа понравившегося мультика.

Ну, красивый Иван Сергеевич, держитесь…

Вызов по внутренней связи.

С трудом сдерживаюсь, чтобы сразу же не набрать номер Светы и не потребовать объяснений по поводу нарушения правил проведения индивидуальных сеансов.

Ко мне кто?

Госпожа Верова?

Впадаю в ступор, не понимая о ком идёт речь. Вереница женщин Ивана мелькает перед моим взором, но он же не был женат, или был? Мать? Умерла много лет назад, Ольга Викторовна, его тёща, да и то чисто номинально, её дочь, мать Паши, никогда не была замужем за Веровым.

– Верова Анжела, – уточняет охранник, возвращая меня из размышлений о навороченных связях семейства Веровых.

– Анжела? Я не…

– Верова Анжела Ивановна.

– Энджи? – наконец-то, доходит до меня.

– А я сразу что сказала? Протокол-протокол, – слышу возмущенные возгласы Энджи.

– Одна. Цель визита: вручение новогодних подарков. Время визита: "как пойдет" отклонено. Ваше подтверждение, Виктория Юрьевна?

Переговорщик? Странный выбор.

Но дочь – это хорошо. Дочь – это та, кто с собственной позиции отлично поймет, что чувствует Инга. Что чувствую я… в её положении навряд ли. Это не тот случай, когда можно взывать к материнским чувствам. Хотя Ольга Викторовна упоминала, что прогресс внучки в её отношениях с сыновьями очевиден.

– Подтверждаю. Время визита – 40 минут.

– Принято.

Выключаю селектор и захожу обратно в комнату к дочери.

– Инга, ко мне ненадолго заглянет подруга, нам нужно обсудить дела.

– Регина? – вскидывается она.

– Нет, моя хорошая, другая, вы незнакомы. Побудешь у себя, пока мы поговорим?

– Опять работа… – разочарованно дует губы она. – Хорошо, мамочка.

– Спасибо, милая, – выхожу в прихожую, направляясь к двери, в которую уже несколько раз требовательно звонят.

А вы, Веровы, настойчивые!

Открываю дверь.

Поднимаю глаза, потому что Энджи на двадцать сантиметров выше меня. Вижу, как напряженное лицо светлеет, и по губам расползается искренняя, очаровательная улыбка.

– Здравствуй, Энджи, проходи, – приглашаю её в квартиру, но она, словно приклеенная, остаётся на месте. – Энджи… – повторяю я.

Склоняет голову набок, немного нервно закусывая губу.

– Можно? – слегка разводит руки в стороны, спрашивая разрешение обнять.

Я привыкшая. Моя внешность располагает. Мы не настолько близко знакомы, да и разговор нам предстоит совсем недружеский, но этот искренний блеск в глазах и желание поделиться теплом…

– Можно, – киваю я, и через миг меня обхватывают с виду такие тонкие, а в реальности же очень сильные руки дочери Верова.

– Вы невероятная, Вика! Спасибо! – говорит она громким шепотом, который внезапно прерывает возмущенный вопль:

– Это моя ма-а-ама! Отпусти ее!

Глава 8

Энджи

Та-а-ак, и кто это у нас тут такой возмущённый?

Не спешу выпускать Викторию из рук, через её же плечо разглядывая мелкого, разгневанного ангелочка или чертёнка? Косынка надёжно скрывает обзор как одного, так и второго характерного признака.

Но по полыхающему возмущению в глазах понимаю, что лучше все-таки сменить положение.

Понимает это и Виктория, проворно разворачиваясь к дочери и предпринимая попытку урегулировать возникшее недопонимание.

Непонимание ли? Или тут всё ещё настолько жёстко, что любые посягательства на пространство вокруг самого близкого человека воспринимаются, как прямая угроза?

Чёрт, папка, тебе не позавидуешь!

Сначала Пашка, потом я, затем близнецы и вот новый вызов, который ты уже принял.

Вздрагиваю от внезапного холодка пробежавшего по спине и от одной только мысли, что всё пережитое с близнецами может вернуться. Вся та боль, моя и их…

Ничего! Мы же Веровы, мы и не с таким справлялись.

Следую по направлению побега Инги и поспешившей за ней Вики.

За мной никогда никто не бегал, в тот единственный раз, когда мне захотелось оставить рядом с собой первого надежного человека, появившегося в жизни матери, она чётко дала мне понять, куда я могу засунуть своё желание. И сейчас, наблюдая, как Вика, усадив дочь на колени и прижав к себе, очень спокойно, чётко и размеренно объясняет, почему ей совсем не стоит волноваться, я впервые в жизни начинаю испытывать зависть к ребёнку. К тому, что в её жизни есть этот момент, что её не бросают один на один разбираться со своим страхом, не позволяют сделать его главным, подчинить себе разум ещё не способный противостоять таким сильным эмоциям…

Выдыхаю, сразу же делая глубокий вдох, пытаясь как можно быстрее избавиться от охватившего напряжения. Несколько бесшумных шагов к столу, и я попадаю в зону, освещённую двумя яркими лампами.

Непроизвольно улыбаюсь. Моя стихия, только с поправкой на "всё для маленьких принцесс". Тысяча пятьсот оттенков розового, столько же вариантов блесток, сердечки, розочки, завитушки. Я бы сунула пальцы в рот от такого обилия сладости и зашкаливающей мимишности, но меня реально восхищает проделанная работа. Да, я вижу, где прошлась рука взрослого, но большая часть – это несколько десятков часов, проведённых над созданием своей собственной реальности обычной девчонки со своими мечтами, вкусом и предпочтениями.

”Новый год". "Мама и Я". Карандашный рисунок, где за непропорционально большим столом, действительно, они. Вдвоём.

Бросаю быстрый взгляд в сторону, где Виктория всё ещё продолжает свою успокоительную речь. Одним ловким движением поднимаю карандаш со стола и…

***

– Энджи, и ты, и я прекрасно понимаем сложившуюся ситуацию, – поясняет мне Вика, своё решение отменить свой визит к нам на праздник. – Если честно, я удивлена, что отец прислал именно тебя.

– Ничего удивительного, – вклиниваюсь я, потому что знаю, если не сработает моя идея с Ингой, у меня нет никаких шансов уговорить и её мать. – Если бы он приехал сам, вы бы тем более прикрылись дочерью, как щитом, – моментально похолодевший взгляд говорит о том, что ей очень не нравится ход моих мыслей, но меня уже не остановить. Мне нужно время, чтобы оно было у Инги. – Свете, скорее всего, удалось бы уговорить и вас, и Ингу, но мы бы лишились вас сразу же после полуночи. Верно?

– Верно… – нехотя соглашается она, внимательно разглядывая моё лицо, как будто видит впервые. Хотя в общем-то это только вторая наша встреча, потому что во время первой у нас не было возможности познакомиться поближе, во-первых, потому что это было День Рождения Ба, во-вторых, именно тогда Женя сделал мне официальное предложение.

– Вика, – решаюсь произнести то, о чем, скорее всего, пожалею, и абсолютно точно получу от отца, если он об этом узнает, – вы будете круглой дурой, если даже не попробуете. И Инга, когда вырастит, скажет вам то же самое, только уже в прошедшем времени, когда не будет никакой возможности ничего изменить.

На её лице отражается вспышка негодования, вызванная моей наглостью. Да, я говорю то, что думаю, более мягкая формулировка из моих уст прозвучала бы просто смешно…

– Из моих двадцати лет, только десять я провела рядом с ним, – не даю Виктории меня остановить. – Было… по-разному… Но даже один хороший день рядом с ним стоит всех "плохих" вместе взятых. И да… за "плохие" дни ответственность лежит полностью на мне, – не люблю вспоминать эти моменты, но это честно, и это самое малое, на что я готова идти ради отца.

– Я ценю твоё признание, Энджи, но я так же как и твой отец ставлю благополучие моей дочери выше своего собственного.

Охреневаю от того, как ловко можно перевернуть одну и ту же информацию.

Пытаюсь уточнить, что я даже не заикалась о жертвенности, но теперь уже она твердым, не трепящим возражения тоном заявляет:

– Мы можем ещё долго дискутировать на данную тему, но факт остаётся фактом, Энджи. На данный момент психическое состояние моей дочери в приоритете. А время твоего визита подходит к концу. Извини, у меня с этим строго. Я искренне желаю всей вашей семье отличной встречи Нового Года! Ещё раз спасибо за приглашение, но я вынуждена его отклонить.

Чёрт-чёрт-чёрт! Все должно быть совсем не так!

Она поднимается, явно демонстрируя, что разговор окончен, и мне пора выметаться.

– Вика, а что вы будете делать, когда поймете, что совершили ошибку? – предпринимаю я последнюю попытку переломить ситуацию.

– Мама никогда не ошибается. Она выигрывает все дела. Она самая умная! – раздается уверенный голос от двери в гостиную. – Я готова, – объявляет Инга, застегивая пуговицы на пальто. – Но нам нужны подарки и, мамочка, мы должны взять с собой наш ореховый пирог, он очень вкусный… я уже попробовала маленький кусочек, – добавляет она, пряча глаза.

О, да! Ты ж моя маленькая умница! И какая жалость , что я не смогу показать отцу, это милое растерянное выражение лица Вики, птички, попавшейся в ловушку. Стоп! Почему не смогу?!! Нарисую, будет ещё одним моим подарком на этот Новый год!

– Виктория, так чего вы ждете? – говорю, специально растягивая слова и хитро ухмыляясь. – Если вам нужно время, чтобы переодеться, предупредите, пожалуйста, охрану. Будет очень неприятно, если меня обвинят в нарушении протокола и вышвырнут, не разобравшись, что к чему.

– Э-э-энджи, – её голос полон укора и осуждения, да, я понимаю, что неправа, мне ли не знать с чем связана её работа, но мне всё еще обидно за отца, которого она только что хотела отшить.

Да, я чертова эгоистка, но я почему-то уверена, что именно с ней у него есть шанс, наконец-то, стать счастливым.

– Поторапливайтесь, Виктория, а мы с Ингой позаботимся об ореховом пироге. Дегустация не запрещена? – обращаюсь я к уже полностью одетой девочке.

– Что? – непонимающе переспрашивает она, отступая назад и пропуская меня вперёд.

Цепляю её ладошку и тяну к кухне.

– Обожаю ореховые пироги, но такой ли он вкусный? – подмигиваю я ей.

– Он самый вкусный! – сразу же реагирует она, смешно выпячивая нижнюю губу и взяв обгон, уже сама тащит меня за собой.

– Не знаю, не знаю, – показательно сомневаюсь я.

– Инга Логинова всегда отвечает за свои слова! – выдаёт она очень серьёзно, поднося к моему рту кусочек пирога.

Эй, детка, да у тебя есть все шансы стать настоящей Веровой! – с восхищением оцениваю я подачу и эмоциональный напор. "Добро пожаловать в семью!" – выношу свой мысленный вердикт, дожевывая просто охренительно вкусный пирог!

Глава 9

Виктория

Первую минуту я хоть как-то пытаюсь привести мысли в порядок.

Что произошло? Инга никогда не меняет своих решений так спонтанно, и чуть менее пятнадцати минут назад мы договорились, что этот вечер только наш. Её и мой. И вот она уже при полном параде готова отправиться на праздник.

Я почти уверена в очередной эмоциональной вспышке, когда Энджи берет дочь за руку, показательно сомневаясь в её высказывании относительно вкусовых достоинств пирога.

Боже… Энджи, такая Энджи! Но… Инга не только не вырывает ладошку, а, наоборот, без малейшего сомнения вступает в игру.

Да… я не могу позволить себе так рисковать. Вся моя жизнь сведена к минимальному проявлению подобной спонтанности. И от этого я ещё сильнее завидую этой, всё ещё девчонке, у которой есть надёжный тыл, куда всегда можно вернуться, где всегда поддержат в случае неудачи…

И мне предлагают… присоединиться…

Связываюсь с охраной, продлевая визит гостьи и предупреждая Андрея об очередной смене планов. Принимает, уточняя несколько деталей и сообщая, что все контакты СБ Верова у него уже есть, поэтому задержка в плане согласования действий отсутствует.

Уже есть. А значит одобрение подобных действий со стороны Ирмы, нашей работодательницы тоже получено… Весь этот расклад ей явно не на пользу. Моё решение связать свою жизнь с Ингой она встретила более чем прохладно. Но не препятствовала, оставив меня один на один с самым сложным принятием решения в моей жизни. И вот опять меня переполняет леденящий страх допустить ошибку, но сейчас ответственность ещё выше, потому что я уже не одна!

Встряхиваю кистями рук, разводя плечи и вытягивая шею. Не люблю, когда меня загоняют в угол. А сейчас кажется, что я физически ощущаю сдвигающиеся со всех сторон стены, которые с каждой секундой оставляют мне все меньше и меньше пространства для маневра.

Какого маневра? Пора честно признаться себе, что я и так безбожно затянула ситуацию в надежде, что все разрешится само собой. В надежде, что он окажется именно таким, каким должен быть согласно всей имеющейся у меня информации и мною же сделанным выводам.

В последнее время я не ошибалась в людях.

И поэтому меня ещё больше пугает его настойчивость и терпение, для которых у меня нет адекватного объяснения. О неадекватном я стараюсь не думать… Охотничий азарт и желание во что бы то ни стало заполучить намеченную цель, при этом используя всех вокруг… даже самых близких…

– Хватит! – жёстко прерываю поток мыслей, приобретающий характеристики селевого прорыва. – Это отличная возможность расставить все точки над "i", – убеждаю себя я, опираясь на стол в комнате дочери, куда пришла взять пару вещей, которые могут пригодиться.

Замираю, уставившись на рисунок в центре холста.