Отдай свое сердце

Что из себя представляла мать Энджи, Ба описала одним ёмким нецензурным выражением. Грубо, но по существу. Воспитанием подрастающей красотки мать практически не занималась, и поэтому её внезапная беременность не стала особым сюрпризом. Сюрпризом оказалось то, что новоявленный будущий папаша был практически в два раза старше своей малолетней подружки, имел жену, двоих детей, и развод совершенно не входил в его планы. От детей не отказывался, но мать Энджи, быстро прикинув его возможности и сравнив с тем, что сама имела с дочери, не задумываясь, предложила аборт.

Ольга Викторовна давала сухой пересказ событий, личное отношение к происходящему прорывалось лишь в наиболее напряжённых моментах.

 Ба прервалась, переводя дыхание, откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и сцепила свои изящные длинные пальцы в замок, пристроив их на коленке. Её взгляд был жёстким, решительным, но очень светлым.

– Просыпаясь каждое утро, я благодарю Бога и Вселенную, что Энджи в тот день пришла именно ко мне. Маленький, испуганный, неуверенный и абсолютно растерянный ребёнок, заключённый в тело сформировавшейся молодой женщины. Первое, что мне захотелось тогда сделать – это прибить отца близнецов.

От мгновенной расправы его спасло только то, что Энджи была в него безумно влюблена. Она боготворила своего первого мужчину и считала беременность знаком судьбы, которая чётко дала понять, что они созданы друг для друга и, несмотря ни на что, будут вместе.

Отец Энджи забрал её к себе, всучив матери отступные и взяв с неё обещание впредь воздерживаться от появлений в жизни дочери.

Мать не возражала.

 После общения с новым родственником, на семейном совете было принято решение не убирать его из жизни Энджи, но постараться переключить внимание будущей мамаши со своей одержимости любовником на заботу о детях.

Второй раз Ба сорвалась и практически осуществила свой первый замысел, когда «этот козёл» предложил снять жильё для Энджи и заботиться о ней на правах мужа, пусть и неофициального. «Ведь так всем было бы удобнее».

– Когда я, сдерживая себя из последних сил, поинтересовалась, как часто он намерен навещать свою вторую «семью», мне ответили, что по мере возможностей, но, к сожалению, обстоятельства таковы, что первая семья всё же в приоритете. Света, – голос Ба звенит от напряжения, – я всегда гордилась своей выдержкой, но в тот момент от неё не осталось и следа. Я орала так, что охрана сбежалась с территории в радиусе двух километров. – Она горько улыбается, проводит ладонью по лицу.

Жить отдельно Ба внучке не позволила. Интерес будущего папаши к Энджи уменьшался пропорционально росту её живота, в противовес этому росло её раздражение родными, которые, она так считала, мешали прямо сейчас обрести счастье с любимым.

С уже рождёнными сыновьями папаша впервые увиделся спустя полгода, наконец-то вернувшись из длительной командировки. Дежурно умилился малышам, а вот Энджи вновь смогла вернуть его внимание. Уход за внешностью после беременности девушка утроила. Идиллия продолжалась недолго. На горизонте появилась «ненавистная» первая жена и предельно чётко обрисовала Энджи ситуацию, сделав упор на то, что она ВСЕГДА будет второй, запасной и прочее. «Султан» предпочёл «обидеться» на требования Энджи прояснить перспективы и опять свалил в командировку.

И кому же были предъявлены все претензии? Правильно! Близнецам. И так по кругу в течение пяти долбанных лет.

Я образованная девушка, психолог, в конце концов. Но если бы меня попросили высказать своё мнение по поводу всего того, что рассказала мне Ба, вся моя речь была бы попросту запикана. Да…

 Глава 20

Павел

Захожу в гостиную, по-хозяйски присаживаюсь на широкий подлокотник кресла. Между нами низкий стеклянный столик, сквозь который я вижу туфли Алисы, лежащие на полу. И да, они тоже сверкают, пуская причудливые блики по всему помещению.

– Я знала, что моё появление не оставит тебя равнодушным, милый. Но настолько, чтобы не устоять на ногах? Моё новое достижение, – она взмахивает ресницами и хитро улыбается.

Одной рукой Алиса начинает движение по шее вверх, огибает скулу. Острые алые ноготки погружаются в волосы, которые собраны в высокий тугой пучок. Одно неуловимое движение, и они растекаются водопадом белоснежных локонов по плечам, частично прикрывая грудь. Волосы на несколько оттенков светлее кожи, но даже на их фоне она словно белый полупрозрачный фарфор. Идеальный. Без малейших изъянов. Неживой.

Пальцы второй руки обводят ареолу соска, смыкаются на нём и слегка оттягивают. Один, второй, третий раз. Сосок на второй груди напрягается, вытягиваясь и заостряясь.

– Тебе же нравится, Веров. Я вижу. Чувствуй себя как дома, присоединяйся, – голос Алисы становится ниже, приобретая лёгкую хрипотцу.

Сползаю с подлокотника в кресло, усаживаюсь поудобнее. Хочется спать. Тем более, сегодня впервые за последние две недели я уверен, что смогу выспаться. Но Алиса никогда не приходит «просто так». А поэтому нужно дождаться кульминации.

Она, наконец, решает, что растянулась достаточно. Соскальзывает немного ниже, опускаясь на спину и упираясь локтями в диван. Одним грациозным движением сводит ноги вверху.

Мои аплодисменты прокаченному прессу! Смена положения никоим образом не влияет на обзор бриллиантового «нечта» у неё между ног.

Колени сгибаются, ноги вытягиваются вперёд, ловко цепляясь пальчиками за край стеклянного столика. Осуждающий взгляд из-под чуть нахмуренных бровей.

«Что не так?» – вопрошает он.

Я знаю Алису туеву кучу лет. Мы учились с ней в одном универе на разных факультетах. Она уже тогда была ослепительна. И чертовски сексуальна! Это её сущность. Ей не нужно напрягаться, всё происходит естественно и непринужденно: взмах ресниц, поворот головы, язычок быстрым, едва уловимым движением увлажняет губы, и девяносто девять процентов мужчин у её ног. Оставшийся процент приходится на долю тех, кто имел глупость отвернуться, но и они присоединяются к остальным, когда Алиса решает улыбнуться. С возрастом степень её воздействия на противоположный пол только усиливается.

Я признаю её красоту и умение соблазнять. В сексе она действительно хороша. Но я жадный. Я всегда требую ещё и душу. А вот душа Алисы мне не подходит. Точно так же, как моя не подходит ей. Она терпеть не может, когда я в своём родном образе »студента-голодранца». Это формулировка её авторства. Я же не разделяю её БДСМ предпочтений от слова совсем. И таких несовместимостей у нас немереное количество.

Она поднимается, опускает ноги, элегантно надевает туфли. Упирается ладошками в стол и прямо по нему начинает по-кошачьи двигаться ко мне. Грудь при каждом движении упруго покачивается из стороны в сторону. Добравшись до края, она спускает ноги вниз, немного их раздвигает, поднимается, поворачивается ко мне спиной и, низко наклонившись вперёд, тянется за заранее приготовленными бокалами с вином. Блеск бриллиантов, и она тут же приземляется мне на колени, предлагая отметить наше чудесное воссоединение.

 Её волосы пахнут летом. Что-то травяное и свежее. Она помнит каждый мой пунктик.

– Я соску-у-училась, – шепчет протяжно и томно.

Если бы мне нужна была механика, ещё в первые минуты нашей встречи я бы разложил её прямо на столе, быстро отымел, возможно, даже реализовав что-то из её потаённых желаний.

Но мне. Нужна. Света.

Алиса уже пригубила вино из своего бокала и ненавязчиво предлагает сделать мне то же самое.

Дорогая, ты, похоже, совсем забыла, кто мой отец? Пусть не всегда, но я всё же пользуюсь правилами безопасности, которые он без устали в меня вдалбливает. Я не пью напитки, которые разливают в моё отсутствие. Но ты рискнула, а это значит, я нужен тебе больше, чем предположил вначале.

Рукой, в которой я уже держу бокал, подхватываю и её. Долгие годы тренировок и длина пальцев позволяют мне проделывать трюки, которым поаплодировали бы и заслуженные жонглёры. Одно движение, бокалы на столе.

Не теряя ни секунды, запускаю руку между ног Алисы, достаю ее бриллиантовую пробку, небрежно бросаю её на стол и ещё немного сдвигаю бокалы. А вот и время чистой механики. Две минуты работы пальцами над её клитором, и качественный оргазм, который сотрясает красивое разомлевшее тело, позволяет мне завершить начатое.

Теперь отметим.

Алиса жадно выпивает всё без остатка. Я тоже.

– Вернусь через пять минут, – обещаю я, пересаживая её с колен на кресло, и выхожу из комнаты. Даже интересно, какую дозировку ты для меня выбрала.

Захожу на кухню, достаю из холодильника бутылку воды, наполняю стакан и быстро его выпиваю. Хочется в душ, а ещё больше – спать. Отправляю заму сообщение, что завтра буду поздно. И такое же отцу, с пометкой: «Все хорошо. Буду спать». А то с него станется прислать ребят с проверкой.

Выхожу в коридор. Картина маслом. Алиса, всё такая же красивая, шаг за шагом продвигается в сторону моей спальни, придерживаясь рукой за стену. В шаге от двери она сползает по той же стенке, усаживается задницей прямо на пол. Чёрт! Все равно охренительно красиво!

 Подхожу к ней. Присаживаюсь. Взгляд уже мутный, но мозг ещё работает.

– Сука ты, Веров! – обиженно стонет она, сильно растягивая слова, словно вспоминая их правильное произношение. – Ну чего тебе стоило немного прогнуться? Всем бы было хорошо!

– Кому? – быстро уточняю я, замечая, что её глаза начинают закрываться.

– Тебе, мне, ему…– Глубокий вздох, и снотворное делает своё дело.

При разнице наших масс, у меня было бы пятнадцать-двадцать минут. И вышвырнуть не успел бы, и подозрения не такие явные при пробуждении и анализе произошедшего. Девочка растёт!

Подхватываю Алису на руки и несу в гостевую. Укладываю на кровать, прикрываю одеялом и устанавливаю перед дверью датчик движения. Чисто практический интерес по дозировке. Ну, и чтобы не сбежала раньше времени. Делаю себе пометку обыскать её на выходе. С неё станется и камеру притащить, а заниматься поиском сейчас – уже нет сил.

Возвращаюсь в гостиную. Сумка Алисы прямо за диваном. А вот как раз то, из-за чего и разыгрывалось всё это представление. Результаты анализов, подтверждающие четыре недели беременности. Алиса не Энджи, и если она решила оставить ребенка, то на это должны быть о-о-очень веские причины. Внешность для нее – всё! С кем попало она, тем более, не спит.

Кто ж там отец? Злюсь ещё больше из-за того, что и сам отец может быть в курсе аферы, Алиска может и такое провернуть.

Ладно, хрен с ними! Всё завтра.

Принимаю душ и, проваливаясь в сон, вспоминаю лицо моей лисички – не такое идеальное, как у Алиски, но такое родное… моё! Свет, я уже скоро!

***

Телефон на тумбочке вибрирует. Не будильник и не звонок. Значит, она очухалась. Я не прочь поспать ещё, хотя это не показатель. В свете бессонницы последнего времени мне бы зашло и двое суток.

Три часа дня. Зато вытрясу из Алиски точную дозировку.

– Веров, бл..ть, где моя сумка?! – доносится из-за двери вой раненой гиены.

Не, ну лажаться, дорогая, так по полной! А то как-то даже обидно, что такой план ты хочешь провести под тегом «япростохотелаполежатьрядомсоспящимтобой».

Откидываю одеяло. Сажусь. Дверь распахивается.

Да, даже спросонья красивая. И тут происходит метаморфоза. Лицо Алисы становится злым, как в фильмах ужасов: глаза чернеют, на лбу откуда-то проявляются невидимые до этого морщины, а рот оскаливается острыми зубами. Алые ногти на руках смотрятся жутко, хотя вчера выглядели более чем сексуально. Осталось только, чтобы волосы начали шевелиться, и образ будет полным.

– Чего вопишь? – расслаблено говорю я, натягивая штаны и обдумывая свои дальнейшие действия, если она захочет выцарапать мне глаза.

– Где. Моя. Сумка? – еле сдерживая себя, чеканит Алиса.

Достаю из шкафа и бросаю ей в руки.

Ловит, сразу же начинает шарить внутри.

– Веров, ты ох..ел? – нагло и ни капельки не смущаясь, выдаёт она.

Вот они, плоды хорошего отношения.

– Ты забыла, кто я? Где ты? И что произошло вчера? – моя ледяная фирменная подача.

 И все знают: если не поймут на этот раз, то будет не просто плохо. Будет мучительно больно. В случае с Алисой физическая боль не сработает, это её, наоборот, заводит, а вот моральное подавление – да, причём не любое. Но, на своё счастье, я знаю, на что давить: был случайным свидетелем ситуации, которая выбила Алису из колеи, сложил два и два. Две точных по попаданию фразы, и агрессивная тигрица превращается в кроткую овечку.

– Кто отец? – требовательно спрашиваю я.

Отводит глаза и чуть слышно отвечает:

– Карим.

Я не успеваю поймать свою челюсть, и она разбивается на тысячу кусочков при соприкосновении с полом.

Карим, «этот страшный недомерок» и « урод из уродов», обхаживал Алису уже лет пять, насилуя её чувство прекрасного. Никаким уродом он не был, просто не был красавцем. К тому же имелось ещё кое-что. Своих женщин Карим ни с кем никогда не делил, но и не бросал, про ушедших от него я тоже ничего не слышал.

– И? – пытаюсь сгрести осколки, чтобы хоть что-то можно было отреставрировать.

– Что «и»?! Он продержал меня у себя две недели, я даже за таблетками не могла выйти, – возмущённо высказывает мне она, как будто в этом есть и моя вина.

– Он тебя запер и насиловал? – работы по восстановлению челюсти продолжаются.

Фыркает:

– Пусть только попробовал бы!!!

Бл..ть! Женская логика… Зла не хватает!

– Алис, не беси меня! Быстрее к сути! Какого хера ты не делаешь аборт? И за что мне такая честь? – терпение на исходе.

– Не хочу, уже пора, если не сейчас, то уже никогда.

– От урода?

– Он не урод. – Она прикрывает глаза, выгибает спину, потягиваясь.

Ясно, Карим оказался совсем не прочь разделить и удовлетворить желания Алисы, а судя по времени, проведённому вместе, их у неё накопилось достаточно.

– Так в чём проблема?

– Он не отпустит меня, если узнает, что ребёнок его.

– А если узнает, что ребёнок «мой»?

– Мы просто будем встречаться. Он в курсе, что я сплю с тобой, потому что ты красивый. И аборт не заставит делать, потому что я хочу красивого ребёнка. А ты не заставишь, потому что ты добрый! А жениться не будешь, потому что не любишь.

Да и хрен с ней, с этой челюстью. Алиса хоть и блондинка, но далеко не дура, она могла сказать всё это совершенно по-другому, сохранив общий смысл. Но не посчитала нужным. Всё именно так!

– Ну что, ты согласен? – Два взмаха ресницами, и быстро: – Ну, хорошо-хорошо, попытка не пытка. Хоть накормишь мать своего ещё совсем недавно вероятного ребёнка? Всё-всё-всё, сама посмотрю, что есть, – бормочет она, уже вылетая за дверь спальни.

Идиотская ситуация, но на душе легко, наверное, потому что со всем этим бредом теперь предстоит разбираться не мне. А у Карима разговор короткий, и мне было бы даже жаль Алиску, если бы интуиция не подсказывала, что это именно то, что ей нужно.

***

Сидит у барной стойки. Грызет бублик. Красиво.

У меня есть бублики?

– Ты сейчас куда? Мне в «Плазу» нужно, подбросишь? – закидывая в рот последний кусочек, сообщает Алиса.

Почему нет? Там же загляну в банк по работе.

– Хорошо. Камера с собой? Отдай! – приказываю я.

– Ты зануда, Веров, почему я не могу оставить тебя на память? Такого красивого! – ноет она.

– Потому что не хочу быть у Карима на разогреве, чтобы ему легче было поймать правильный настрой, прежде чем заняться тобой.

– Злой ты!

– Ты же сказала, что добрый!

Смешок. Спрыгивая со стула, на секунду прижимается ко мне. Где-то… Когда-то… В другой жизни… и с другими душами.

– Веров, где твоя совесть? Уже почти вечер, а ты только на работу собираешься! – возмущается она уже из коридора.

***

Подъезжаем к «Плазе», парковка переполнена, но я всё-таки нахожу место. Поднимаемся на лифте, выходим вместе, прощаемся.

– Извини, Паш! – тёплый искренний голос. – Ключи оставила на столе.

Улыбаюсь.

– Ты же знаешь, что я сменю замки. Поэтому, если будет совсем хреново, сначала звони.

– Спасибо! – улыбается в ответ, легко проводит рукой по моему плечу и походкой от бедра отправляется в очередное своё приключение.

Разворачиваюсь. Сначала в банк, потом к отцу и затем уже на фирму. Ловлю краем глаза знакомый силуэт.

Энджи? Какого хрена?! Она уже месяц как должна быть вместе с близнецами в закрытом детском центре в Англии. Я сам оплатил билеты и получил подтверждение о прибытии.

Заметив меня, она на секунду тормозит, а затем, нацепив самую очаровательную из своих улыбок, начинает приближаться.

– Привет, Паш! – поцелуй в щеку.

Глава 21

Светлана

Сидим молча. Ольга Викторовна переводит дух после рассказа о семье. Я перевариваю всё услышанное. Первые эмоции схлынули. И я трезво оцениваю фронт работ, которыми мне предстоит заняться. Ничего невыполнимого. Единственный момент – время. Пока оно у меня есть, а что будет дальше, неважно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

Нервно перебираю пальцами, не ощущая привычного блокнота в руках – моя палочка-выручалочка. Как ни пыталась приучить себя к современным девайсам, а для самых первых набросков, планов и идей душа требует ручку и бумагу. Нужно сбегать в комнату и взять свой «гримуар». Первая вещь, которую я закинула в сумку при команде срочно собираться в дорогу.

Стук в дверь. Заходит Энджи всё с таким же унылым лицом. Конечно, вчера она думала, что просто нашла няньку, на которую можно будет спихнуть большую часть обязанностей по присмотру за близнецами. А сегодня выяснилось, что придётся работать в тандеме, и ещё непонятно, кому будет принадлежать право последнего слова. Вернее, уже понятно, поэтому на меня взирают исподлобья и с вызовом. Ничего, солнц, всё у нас будет хорошо! Пока не знаю, на чём основана моя уверенность, но сомнения пролетают лишь лёгкими облачками в моих мыслях, даже не собираясь в нечто, что походило бы на приближающуюся грозу.

Живём!

– Энджи, с тобой я поговорила ещё вчера, сегодня ввела Светлану в курс дела. Очень надеюсь, что вы найдёте общий язык, и это принесёт хорошие результаты, – ни дать ни взять утренняя планерка в серьёзной фирме.

– А как я надеюсь! – ехидно тянет Энджи.

– У меня дела, буду только вечером. Сегодня мы никого не ждём, поэтому, если вдруг кто-то заявится, никого нет дома, – инструктирует Ба.

Энджи даже не удивлена, вероятно, это частая практика для отвода незваных гостей.

– Без моего разрешения за ворота ни шагу! – продолжает Ба. – На этот раз это вопрос реальной безопасности. Ни в магазин, ни прогуляться.

– Ты кого-то грохнула и тебя разыскивает полиция? – не удерживается от подколки в духе одного из сыновей Энджи.

– Да, – отвечает за меня Ба, – предыдущую подопечную, которая не следила за своим языком.

Энджи фыркает и отводит взгляд.

Никак не могу привыкнуть к её двум сторонам – девчонки и женщины. Вот она взрослый адекватный человек – переключение – и передо мной уже вредная маленькая девочка, обиженная на всех вокруг.

– Узнаю, что игнорируешь Светлану и детей, будем говорить по-другому. Мы и так потеряли слишком много времени, надеясь, что всё образуется само собой. Я хочу дожить до того момента, когда смогу смотреть на тебя и мальчишек без боли и сожаления, – голос Ба становится тише и глуше.

– Ба-а-а! Ну не начинай! – стонет Энджи.

– Если я не начну сейчас, то скоро, возможно, сделать это уже будет некому, – так же серьёзно отвечает Ба.

– Ба! – теперь голос Энджи наполняется злостью и отчаянием.

– Осматривайтесь, Светлана. Дом в вашем полном распоряжении, как и Энджи, не так ли?

– Да, Ба, – смиренно кивает внучка.

– Отлично, буду вечером! – А Ольга Викторовна замечательно справляется. Даже странно, что она ещё не разобралась со всем сама.

Дверь кабинета закрывается.

Энджи сидит, продолжая буравить меня своим сердитым взглядом.

– Ольга Викторовна вкратце рассказала обо мне. Может быть, у тебя есть ещё какие-то вопросы? – прерываю я затянувшееся молчание.

– Есть. – Глаза Энджи сужаются, и по губам пробегает едкая усмешка: – Кто такой Паша, который трахает тебя во сне?

Хм… Значит, вот прямо так сразу? Ну, давай попробуем.

– Единственный мужчина, после близости с которым я могла сказать: «Даже умереть не жаль».

– И что, ТАК каждый раз? – бровь Энджи приподнимается в красивом изгибе.

– Да, – ничуть не кривлю душой я.

Все три раза, учитывая сон, но ей это знать необязательно.

– Врёшь! – её голос полон скепсиса.

– Нет, – спокойно парирую я.

– Ну, и какого тогда ты тут делаешь? Ба сказала, что ты у нас на два месяца. Безвылазно.

– Обстоятельства.

– А как же твой единственный? – опять с ехидством интересуется девчонка.

– Подождёт, – во всяком случае, я на это очень надеюсь.

– Угу, такие не ждут. Вернее, таких сразу к рукам прибирают, – уверенно и со знанием дела делится мой эксперт.

– Из личного опыта? – уточняю я.

– Не прикидывайся, что Ба не рассказала тебе обо мне, – в голосе Энджи проскальзывает явная досада.

– Рассказала в общих чертах.

– Вот и хватит с тебя, – Энджи демонстративно надувает губы. – Пошли, пора близнецов выгуливать, – добавляет она обречённо.

Мы говорим. Уже прогресс. Оптимизм – наше всё!

Мальчишки несутся по саду наперегонки, позади них Герман. Пост сдал, пост принял.

Начинаю выяснять бытовые мелочи, Энджи озадаченно хлопает ресницами, красиво, но малоинформативно. Зато близнецы дают полный расклад, а в чём не уверены, предлагают альтернативные варианты поиска решений.

Мои умнички!

А я потихоньку начинаю воплощать в жизнь свой коварный план по обматыванию Энджи паутиной заданий, из которых она уже не сможет просто так выпутаться. И каждое движение будет ещё сильнее затягивать и погружать её в мои сети.

Этот приём я отрабатывала годами. Невероятно сложно добиться положительных сдвигов в поведении ребёнка, если для родителей он пустое место. Они требуют уважения и подчинения, предлагая взамен только материальное обеспечение. Мне же нужны они сами. И я их получаю, а потом их получает и ребёнок. Миг торжества! И семья уже вместе, пусть со скрипом и пробуксовками, но они двигаются в одном направлении и слышат друг друга.

Пока близнецы добывают всё необходимое для развлечений в бассейне, я заваливаю Энджи кучей вопросов по поводу досуга и режима дня. Воодушевления она по-прежнему не испытывает, ссылаясь на то, что с близнецами это не пройдёт, и она с удовольствием посмотрит на мой провал в том или ином нововведении. Дневной сон она также разносит в пух и прах… Ах ты мелкая – ага, на голову выше меня – упрямица! Из кожи вон вылезу, но ты у меня сама будешь дрыхнуть днём без задних ног!

За время нашего с Энджи общения на террасе появляются ласты, маски, очки, трубки, надувной матрас. Приходит Герман, чтобы помочь его надуть. С двумя плавательными кругами я справляюсь своими силами и своими же лёгкими, напоминая себе возобновить и дыхательную гимнастику.

Когда весь инвентарь оказывается готовым к нещадной эксплуатации, я вынуждаю близнецов дать обещание не лезть без меня в воду и стремглав несусь переодеваться.

М-да… Отражение в зеркале окидывает меня унылым взглядом, но по здравому размышлению приходит к выводу, что все в наших руках – и упругая попа, и красивый загар, и уверенность в себе. Поэтому, ещё раз посмотрев на свой спортивный купальник из шортиков, в которые влюблён мой животик, и бюзика, из которого точно ничего не выпадет, я даю себе добро и на полной скорости вылетаю на террасу с явным намерением опередить близнецов. Не тут-то было! Скорости их реакции можно только позавидовать. В воду мы приземляемся одновременно под приглушённые, но чётко различимые маты Энджи, которую окатывает фонтаном брызг, главным создателем которых являюсь я. Упс…

 Близнецы словно рождены в воде, мы пробуем всю экипировку, обсуждаем все стили плаванья, соревнуемся на скорость, припахав Энджи в качестве судьи.

На обед лично я иду на трясущихся от усталости ногах. Мальчишки же полны сил и энтузиазма продолжить только начавшееся, по их мнению, веселье. После обеда я намекаю на более спокойное времяпрепровождение, и меня за обе руки тянут в комнату. Успеваю перехватить Энджи, которая, судя по всему, решает попросту слиться. Мой тихий, но убедительный рык заставляет её передумать.

На персональной территории близнецов есть на что посмотреть: множество игр и книг, а также немереное количество материалов для творчества.

Да, Ба не скупится на развлечения для… правнуков.

Чёртово время… Как быстро оно летит, а мы вспоминаем об этом, как правило, когда становится уже слишком поздно. Я должна поторопиться и подарить Ольге Викторовне как можно больше времени с уже счастливой семьёй!