Сад взрывающихся яблок (сборник)

Однажды, когда я сидел на скамейке, наслаждаясь прекрасным днем, она остановилась рядом и, глянув мне в глаза, сказала тихо:

– А ты тоже не очень счастлив!

Ее холодная узкая ладонь легла на мою и потянула за собой. Мы пошли по аллее, молча, рука в руке, и сделав круг, вернулись к нашему дому. Тогда я увидел в окне Нину, грустную и как бы застывшую в своем одиночестве. Но она тут же очнулась и позвала сдавленным голосом:

– Друзья, поднимайтесь, я вареники приготовила! Вкусные!

Вареники были действительно хороши…

А по субботам у нас с Ниной праздничный стол: вино, рыба, печенье, – все совершенно кошерное, что трудно ожидать от женщины из русской семьи. Пообедав, я весь отдаюсь ощущению покоя и довольства. Сижу у радиоприемника, слушаю музыку, хотя уже не могу вспомнить, что играют.

Внезапный шум с улицы заглушает все.

– Что-то случилось! – подбежав к телевизору, Нина включает Новости, и мы видим дым, мечущихся в панике людей, полицейских, которые ведут какого-то смуглого человека в наручниках.

– Боже мой, Марк, это садовник!

– Что? – кричу я. – Да, да! Это он! Я вспомнил, его зовут Исмаил, гада!

Видя, как я разволновался, Нина отворачивает экран к стене и усаживает меня в кресло. Я долго качаюсь вперед-назад, стараясь успокоить себя. Потом говорю тихо:

– Значит, с этим покончено…

Я выпиваю рюмку вина.

– Нина, почему у нас на столе никогда нет яблок?

Засмеявшись, она кидается в кухню и приносит несколько красных ионатанов, которые тайно хранит в углу. Мои зубы сами впиваются в спелый, нежно округлый плод:

– Ну чем не ананас? Знаешь, такие яблоки росли в большом саду, возле нашей части на Голанах.

Глаза Нины блестят чистой бирюзой.

Улыбаясь, я выпиваю еще вина:

– А ты все хорошеешь. Прости, что не замечал этого. Я был болен, правда? Но теперь это, кажется, проходит. Как сказано: мне отмщение…

Из радио доносится знакомая трогательная мелодия, и сердце мое учащенно бьется:

– Я знаю, что это! Шопен, ноктюрн до-диез минор. Мама играла его, ожидая отца. Это как жизнь: сладко и больно… Пам пам-пам-пам… Чувствуешь?.. Пам-пам-пам…

Кто мы, откуда мы, куда идем…

Дине

Глава 1

Николай Николаевич Лугин только теперь оценил грубоватую настойчивость, с какой начальник аэропорта пересадил их в вертолет, уверяя, что ехать далеко, а дороги здесь ненадежные – леса и топь.

Деревня, к которой они приближались, поднималась от реки к крутому холму, и дома’ топорщились ветхой чешуей крыш, словно стояли с тех пор, как живые существа стали выходить на сушу и строить свои жилища.

Было неразумно прерывать отпуск и лететь сюда за тридевять земель только потому, что племянница жены, единственная из ее оставшихся в живых родственников, неожиданно объявила о своей свадьбе, что при ее наружности казалось делом нешуточным. Коллеги, с которыми он вместе отдыхал на уединенной, закрытой и как бы не существующей для остального мира даче, легко попеняли ему за внезапный отъезд. Он был нелюбопытной загадкой для них, как, впрочем, и его ведомство, связанное с какой-то новой отраслью в электронике и далекое от их торных путей. Но что-то в нем – может быть, природная раскованность в плечах, несуетливый взгляд и лоб, вылепленный единым, широким и смелым движением, настораживало их, как встреча с человеком другой породы.

Вертолет снижался.

Алла Георгиевна утирала слезу, не забывая, впрочем, о своей прическе, бормотала что-то и стучала в стекло, узнав Дашу. Сразу же погасла его наивная надежда на то, что прибытие генерала по сугубо личной надобности пройдет незамеченным. Внизу уже переминались какие-то сметливые и наскоро приодетые люди, которые пусть и не принимали раньше столь важного гостя, но, так сказать, априорно обладали необходимым знанием того, что можно в таких случаях и чего нельзя.

Одна лишь Ольга находила удовольствие во всей этой суете, смеялась и требовала от отца, чтобы их спустили по лестнице прямо на головы встречающих.

Пилот нервничал, отводя шепотом душу, но улыбка сопровождающего их уверенного и молчаливого спутника поставила все на свои места.

Винт еще сучил лопастями, когда Николай Николаевич спустился на землю, помахивая, как водится, рукой.

Приветствия, незначащие вопросы.

Жена уже присосалась к рябому дашиному лицу, и Лугин, воспользовавшись заминкой, быстро пожал ладонь племянницы и отскочил в сторону, так как с детства чувствовал суеверный страх перед безобразием женщины. Тут же маялся и будущий супруг, тщедушный, белобрысый, но, верно, незаурядный парень, как решил в сердцах Николай Николаевич, еще раз оглянувшись на невесту.

Он отказался от машины, и их повели вдоль заборов, поражавших своим разнообразием – мимо простодушных плетней, хитрых частоколов и настороженных бревенчатых оград. Они строились здесь с неиссякаемым упорством и выдумкой, и все напрасно: заборы могли скрыть человека, но не его характер.

Дом свекра, где молодым предстояло жить, был о трех невысоких комнатах, и в них открывался скудный уют матово беленых стен, мерцающих поставцов и сухих трехгранных стеблей пушицы в рожках. А заветный угол колол темным пятном, невосполнимым местом бога, спрятанного подальше от трезвых глаз приезжих.

Николай Николаевич глянул в окно и задумался, едва слушая смех и шепот за тонкой стеной и несвязный племянницын рассказ о том, как она после учебы была послана сюда, к рыбному делу, да вот встретила Степана и осталась.

– Ах, тетечка Алла, – протяжно говорила она, разглядывая подарки и всхлипывая счастливыми бабьими слезами, – тетечка Алла!

И Лугину вдруг стало тошно своих чинов и его невесть откуда взявшегося барства перед этими людьми и несытно кормившей их рекой, и землей, которая лежала в покорной и сирой наготе…

Свадьбу решено было справить в клубе, единственном кирпичном здании, чей потолок, однако, подпирался полудюжиной деревянных колонн, очевидно, от непреодолимого недоверия к камню.

Вечерело.

Еще привыкали к гитаре чьи-то натруженные пальцы, и женщины пока оттаскивали мужей от зеленых четвертей, а на пороге стояли молодые, привечая, кланялись гостям.

Тучный женихов отец усаживал всех по суровой, ему одному ведомой иерархии, и, конечно же, во главу стола Лугиных и председателя артели Фрола Евсеевича, сухого лысого старичка, что донимал генерала вопросами об армии, о политике, строго говоря, ему “ты” и не улыбаясь.

В стороне поставлен был большой чан с живыми лососями, которых вскоре надлежало приготовить по тайному дедовскому рецепту с приправой из злой и пахучей ягоды. Три горбатых темно-красных дьявола кружили и били хвостами в железное дно, как в тамтам, чтобы передать миру свою тревогу и нежелание умирать.

И призыв их не пропал даром.

Парень, который только что вошел в зал и склонился над мятущейся рыбой, был крепок, темноволос и сероглаз. Председатель тотчас почуял неладное и окликнул его:

– Сергей, ты что?

Тот, презрев свой новый костюм и белую рубаху, сильным движением выхватил из воды полуметровую горбушу и проговорил счастливо:

– Ишь, какой красавец! Да это, Фрол Евсеич, из тех, что мы отлавливали вместе.

Он еще поколдовал над чаном, затем натужливо оторвал его от пола и, занятый какими-то своими светлыми мыслями, направился к выходу. Досадливо крякнув, председатель засеменил за ним следом, догнал и кинул холодный взгляд назад:

– Не видишь, что ли?

– Ну нет, не для того мы их выращивали, чтобы они, не дав потомства, попали на стол к дорогим гостям.

Наступила тишина.

Ах, отчего это, когда судьба действительно стучится в нашу дверь, о ее приходе не предупреждают четыре глубоких классических аккорда? Взял бы тогда Николай Николаевич жену и дочь и, наскоро простившись, тут же и укатил бы в Москву, к привычной, утоптанной жизни.

Вместо этого он решительно поднялся и, подойдя к спорившим, запротестовал:

– Позвольте… Если это ради нас… Нет, нет, ни в коем случае!

Фрол Евсеевич, рыбачивший пятьдесят лет, расставил руки, словно невод, и стал хитро уводить генерала в сторону, тот не давался и только краснел, боясь рассердиться и сказать что-нибудь резкое, о чем обязательно пожалеет, а тем временем Сергей двинулся со своей ношей вперед и исчез.

И это мальчишеское бегство вдруг придало всему происшествию незлобивый оттенок комичности, которую Лугин, к своей чести, оценил первым и засмеялся…

И вот пришла пора забыть все неурядицы и выпить здоровье новобрачных, пошутить, поперхнувшись простым словцом, и снова пить и есть, находя во всем одно лишь горькое, чтобы молодые целовались, черт возьми, узнавая за губами чужое еще, нетерпеливое тело.

Возвратился и Сергей, ведомый дружкой жениха, принял штрафную под укоризненным взглядом своего начальства, закусил грибком и заскучал без дела. Тут рядом с Ольгой оказался свободный стул, он сел, с явным удовольствием глядя на ее пепельные, остриженные в капризную минуту волосы и в широкие зрачки, от которых взметались золотистые всполохи, как протуберанцы от затемненного солнца.

– Ловко вы все это провернули, – улыбнулась девушка.

Сергей, не ожидавший, что она заговорит с ним, ответил, чуть запинаясь:

– Ну, дело не в ловкости… Просто мне всегда все удается.

Он потер подбородок, который перерезала наивная ложбинка, не вяжущаяся с его упрямой массивностью:

– А знаете, в чем секрет? Не нужно кривить душой, вот и все. Люди так привыкли идти в обход, что теряются, когда видят, что кто-то открыто делает то, что решил.

– Это что-то новое, – снисходительно кивнула Ольга. – И что же, щуку бросили в реку?

Сергей прищурился:

– Любите басни?

Он налил себе водки, выпил, поморщась, потом спохватился и наполнил ее рюмку.

– Хотите?

Ее влажные губы дрогнули, как бы сведенные оскоминой.

– И ладно.

Он не отводил от нее мягкого задумчивого взгляда.

– Вот и вы такая же. Небось, скучно вам, а улыбаетесь для приличия. А что, если мы сейчас, вот с этой минуты начнем говорить только то, что думаем. Хотите?

– Не знаю, – вздохнула она, – это уж очень по-детски.

– А хоть и так. Ничего, не обижусь. Я вчера булку домой нес, а навстречу малыш с матерью. Он ко мне: “Дядя, дай кусочек!” Здорово так сказал, спокойно и просто. Как тут мамаша его при всем народе отчитала! Срам, говорит, какой! Совсем дите от рук отбилось! И вот вырастет этот ребенок большим и, помирая с голоду, будет отнекиваться и кривляться, а потом сделает вид, что ест только чтобы никого не обидеть. Монсенс!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.