Вместе на Край Света

– Выходит, нам следует сидеть и ничего не предпринимать, как ты, дожидаясь с моря погоды? – Выйдя из себя, нашёлся Тиль.

– Закрой свой рот, ландграф, пока я не отрезал твой язык своим острым тесаком! – Рявкнул от неожиданности герцог, вставая из-за Круглого Стола. – Соблюдай субординацию! Знай своё место, чёртов выскочка…

– А я подчиняюсь лишь королю! – Пылая жаром, гневно воскликнул Мергенталер, хватаясь за свой кинжал.

– Остынь! – Журя, потрепал того король. – Мы сейчас рассоримся все, и что тогда?

Все замолчали.

– Если честно, для меня в тягость все военные сборы. – Снова начал король. – Видимо, я действительно стал стар. Но раз выбора у нас нет, придётся воевать. А где Харальд, мой верный оруженосец? – Спросил Адальберт у прислуги.

– Он в клетке с королевскими леопардами, ваше величество; вы же сами отдали его на растерзание за ослушание…

Король почесал затылок и вспомнил, как несколько лет назад Харальд предал его, ускакав с его дочерью, принцессой Каролиной прочь из замка. Адальберт снарядил тогда погоню, и каратели преследовали беглецов три дня и три ночи, пока не настигли и не пленили. Каролину ревностный отец заточил в башню, а Харальда вначале хотел казнить путём отрубания головы на площади (ибо позорная казнь через повешение ждёт только крестьян либо воров), но Аделина благоволила к юноше и, смилостивившись над «гадёнышом», король велел бросить его в клетку к своим питомцам, двум прекрасным королевским леопардам. Но что случилось далее, королю неизвестно…

– И что же? Он умер? – На самом деле король Кронхайма был хоть немного, но добр, и его душа ушла в пятки, ожидая ответа.

– Никак нет, ваше величество! Боевые коты не тронули его, лишь слегка оцарапали лицо; едва виден на правой щеке шрам… Мясник всё так же бросает зверям свежее сырое мясо, а кашевар без вашего ведома приносит Харальду остатки пищи с королевского стола.

– Вот как? Изумился король, страшно обрадовавшись. – Немедленно приведи его сюда.

Худющего, затравленного оборванца привели пред очи Адальберта.

– Мир вам, мой король. – Глядя исподлобья, проговорил Харальд.

– Поступил ты дурно, скверно. – Завёл такую речь король. – Скоро мы выступим в поход; возможно, последний поход в истории нашего славного королевства. Ты можешь до конца искупить свою вину, приняв участие в великой бойне. Защити своего старого друга, своего дряхлеющего короля, и даю слово, ты получишь в жёны мою крошку Каролину. Заслужи до конца своё прощение, и по прибытии обратно во дворец сыграем свадебку.

Адальберт знал, где соломку подстелить, и был далёко не дурак: он знал, что после всего произошедшего за последние месяцы королевство обречено. Конечно же, ни о какой свадьбе речи быть не могло, но так хотя бы Адальберт спасёт свою шкуру, отдав своего телохранителя на поругание, а тот беспрекословно будет защищать своим телом короля – впрочем, как всякий другой раб на его месте…

Едва король Кронхайма взмахнул рукой, дабы завершить заседание военного совета, разойтись высокопоставленным вельможам и бюргерам помешал ещё один человек, в тайне проникший в палатку.

Подросшего Вернера стража пинками доставила к Круглому Столу, скрутив ему руки за спиной, но тот даже не сопротивлялся.

– Кто ты, мальчик? – Удивился Адальберт, таращась на Вернера. – И по какому праву прокрался на тайный совет?

– Меня зовут Вернер, ваше величество. Я сын кузнеца Вильгельма и портнихи Гертруды. Родился я и вырос в поместье Блюменталь; там множество садов с предивными цветками. Рядом графство Кроллен, которому и принадлежит поместье. Увы, я потерял своих родителей; их больше нет. Я много где прятался; и вот, однажды, ночуя во время грозы в одном заброшенном сарае (вроде это домик лесника?), я страшно испугался: у края моей кровати (если можно назвать постелью набитый сеном матрац) стояла странная фигура в чёрном одеянии. Она была очень высока и нависала надо мной, прижимая палец к губам. Эта тень словно сковала меня своим взглядом; я не мог пошевелиться. Это была Гайя, леди в чёрном; так она себя назвала. Она что-то шептала на непонятном мне наречии, и исчезла так же внезапно, как и появилась. Я не знаю, что ей было нужно. Я продолжил своё странствие, и вот я здесь.

– Можно ли ему верить? – Спросил король у своих вассалов.

– Да на кол его, и делов! – Брезгливо бросил Альберт.

– Постойте: я знаю места, которые он перечислил. Я бывал в тех краях, и не раз; причём, по долгу службы. – Заступился за юнца Тиль Мергенталер. Ты знаешь Ирму, прачку в таверне? – Спросил ландграф, обращаясь к Вернеру.

Мальчуган утвердительно кивнул.

– Раз так, отсыпьте этому голодранцу золота, и пусть шурует отсюда на все четыре стороны! – Предложил один из господ в шляпе с дорогим пером.

– Вот, смотри, оборвыш: видишь, сколько в этом мешочке монет? Флорины, дукаты, талеры, гульдены, пфенинги, шиллинги, кроны, марки, хеллеры, кройцеры… Раз ты смог в одиночку, без особых происшествий добраться в долину замка Вальдбург, при нужной смекалке тебе этого добра хватит до конца твоих дней. Забирай этот мешочек, привяжи на палку, и катись прочь, пока мои бравые ребята не надавали тебе тумаков! Ступай, король сегодня добрый, король сегодня щедрый…

С этими словами Адальберт протянул Вернеру мешочек со звенящими в нём золотыми, серебряными и медными монетами, но тот и не думал уходить.

– Чего тебе ещё? – Озадачился король Кронхайма, округлив глаза. – Тебе мало???

– Я вдали от родных мест, и идти мне некуда. Я потерял всех и потерял всё. Но есть на свете одна девочка, к которой я очень привязан. Я не успокоюсь, пока не найду её; я верю, что она жива. Возьмите меня с собой в поход! Быть может, я встречу Эрику где-нибудь по дороге…

– Ах, мальчик! Мы не пиршество собираемся! Твоя зазноба прямо сидит у края дороги, и ждёт тебя; ага. Если её не настигла чума – значит, сразил голод. Или взяли в плен солдаты Вёллерланда, раз ты заявляешь, что поместье уже за ними… – Говорил один феодал.

– Вот-вот! – Парировал другой, соглашаясь с первым.

– Взять в поход… – Задумался король. – Сколько ж тебе лет? Тринадцать? Роковое это число, мальчик… А завтра пятница, тринадцатое. Чёрная пятница, а за ней – не менее чёрная суббота.

Постепенно к долине стали стекаться войска; прибыло ополчение из Остермарк и Вестермарк. Каждое баронство, графство, марка или лэн старались выставить своих людей для похода.

Пока воины строились, герцог Альберт снова затеял затяжной спор с арбалетчиком, пытаясь окончательно вывести того из себя.

– Будь в арьергарде; не пристало графскому вымпелу предшествовать герцогскому. – Начал указывать забияка Тилю.

– Я ландграф. – Гордо бросил ему Мергенталер, не уступая ни на пядь. – Мои штандарты бок о бок с княжескими.

– Однако в военное время все графы следуют за вымпелами герцогов. – Также упрямился Альберт.

– Будь по-твоему; но в твоём арьергарде я не буду никогда! – Вызывающе крикнул ему Тиль, пытаясь пристроиться позади войска другого герцога, уводя своих людей.

– Ландграф! – Остановил арбалетчика его оппонент.

– Да?

– Ещё моему прадеду вон те земли по ту сторону долины были переданы в лэнное владение. Я представитель благородного дома, чистокровный дворянин, а ты неизвестно кто; Адальберт когда-то пожалел тебя, пристроил, сделал человеком, пожаловал высокий титул… Но только учти: когда-то великий, но давно одомашненный, приручённый Аделиной король не сегодня-завтра помрёт; на поле брани ли, а то и своей смертью. Остерегался бы ты дерзить мне, ведь я тоже владетельный князь, и влияния у меня побольше некоторых, вместе взятых.

– Я никогда не приму твою сторону; при любом раскладе. – Отрезал Тиль.

– Что ж, такова твоя воля; её следует ценить и уважать. Но учти: таким милым, как сейчас, я буду не всегда. Смотри же, ходи теперь осторожно, ибо перешёл ты дорогу человеку властному и изначально высокого сословия; не чета тебе. Ибо как был ты фрайграфом, таким и остался. Деревенщина ты неотёсанная…

– Род твой, может, и велик. – Спокойно ответил герцогу ландграф. – Зато я знаю, чем живёт простой народ. Погряз ты в пороках.

С этими словами два феодала разъехались в разные стороны, а между тем, построение уже заканчивалось.

– Все ли на месте? – Выкрикнул король, вынимая меч из ножен.

– Все!!! – Хором вторили ему герцоги и ландграфы, маркизы и маркграфы, графы и виконты, бароны и простолюдины.

– Герцог фон Раммштайн! Герцог фон Гартен! Маркиз де Остермарк! Маркиз де Вестермарк! Маркграф фон Грюнштадт! Маркграф фон Дарингард! Ландграф фон Мергенталер! Граф фон Кроллен! Новый граф фон Эйленштайн! Виконт де Блюменталь! Виконт де Шварцвальд! Барон фон Ротэ! Барон фон Лёвенсдорф! Магистры орденов! Гвардейцы! Риттеры! Ландскнехты! Меченосцы! Секироносцы! Стрелки! Лучники! Арбалетчики! Алебардщики! Копейщики! Пикинёры! Лазутчики! Ополченцы! Добровольцы!

– Мы здесь, ваше величество!

– Вальтер. – Обернулся король Кронхайма, со слезами на глазах обращаясь к бургомистру своего замка, Вальдбурга. – Назначаю тебя пфальцграфом моего города. Если я не вернусь, ты исполняющий обязанности короля до повторной коронации и инаугурации регентши Аделины, моей жены и вашей королевы. Храни дочурку мою, дофину Каролину, как зеницу ока.

После барабанной дроби трубадуры затянули какую-то заунывную мелодию. Тяжёлой поступью отправился в не близкий путь королевский скакун, а за ним – всё его войско; герцоги следовали за королём, графы – за герцогами, бароны – за графами. Сначала идя не спеша, лошади перешли на рысь, а потом и вовсе на галоп.

Шли они недолго, всего несколько часов: вдали пылила явно не буря, и вскоре армия Кронхайма стала тесниться войском северян из Вёллерланда, а также людьми под алыми стягами, на которых был изображён золотой лев – а это означало, что Тотенхайм таки вступил в битву на стороне агрессора.

Войско Кронхайма, вооружённое гросс-мессерами, цвайхендерами, фламбергами, кошкодёрами, пиками, рунками, альшписами, протазанами, эспонтонами, алебардами, россшиндерами, моргенштернами, длинными луками, арбалетами и тяжёлыми кронхаймскими молотами, было лучше обучено, но проигрывало количеством. Казалось бы, вот и всё, конец – но тут, откуда ни возьмись, на помощь кронхаймцам пришли кобольды, стромкарлы и приплывшие с Запада альфры, хульдры и альдеры. Цверги и свартальвы ударили в тыл Вёллерланду, а приплывшие с Востока веттиры, нэлвины и фоморы ударили в тыл Тотенхайму. Не так давно окружённое со всех сторон войско Адальберта воспряло духом и с новыми силами начало сражаться, точно у них всех открылось второе дыхание. Пали рыцари Хельма, пали рыцари Иннерхауза, едва живы защитники Траурикса и Хайде-Морта, потому что в два крыла пошла армия Кронхайма, перейдя на севере Тот Берег, и на востоке Шварцвальд.

Тогда из чёрного грота в Кэстлинге, что в долине Кандербелл раздался дикий хохот, и вот: из мрачного, неприветливого четырёхбашенного замка явился войску Адальберта сам колдун Магнус. Обернулся маг и чародей другим обличьем пред людьми, превратившись в исполина.

Теперь это был Казаан, бог зла собственной персоной. Троном ему сделалась седловина на горе Элверт, а подушкой – чёрное облако гари и дыма, пепла и людских грехов. В правой руке Казаан держал Молот Войны, а в левой – Топор Ярости. По правую руку от злого божества сидел Адский Жнец, а по левую – Ангел Смерти. А в ногах уселась дочь Гайя, леди в чёрном.

– Рог ои рог цга рорек рхува рог! – Зарычал поганый кудесник, и поглотила туча почти всё войско из Кронхайма, вместе с лошадьми. Проиграло оно генеральную битву, обратившись в бегство; наголову теперь разбито…

Многие сложили головы на том поле брани, включая самого короля Кронхайма, Адальберта. Тиль, наш смелый ландграф выжил, но был тяжело ранен. Пока неизвестна его судьба. Известно лишь, что Харальд вынес его с поля боя; где они сейчас – это для нас сокрыто; окутано тайной. А тела павших воинов забирали эйнхерии.

Уцелел и сиротка Вернер, которого всё-таки взяли в поход. Но не был он воином; юнец стоял и с горечью наблюдал, как горят подожжённые врагом деревни, и как катапульты своими выстрелами делают брешь даже в самых прочных замках.

Одна половина мальчика стыдила его за то, что он стоял и ничего не сделал для своей отчизны; ни взмаха клинком, ни удара кулаком. Другая защищалась тем, что всё это совершенно не его, и вряд ли бы он, простой мальчуган, внёс существенную лепту в это великое военное противостояние.

Тяжело вздохнув, сын кузнеца поплёлся было, куда глаза глядят, но вдруг…

ГЛАВА III. МАГИСТЕРИЙ

Вернер на свою беду угодил в плен – теперь он узник в темнице Хайде-Морта, столицы Тотенхайма. Нет, над ним не издевались, не заставляли работать и даже неплохо кормили; однако все мысли у него были о том, как выбраться из клетки да найти своих друзей. Глядя на мир через решётку, юнец дико тосковал. Его снедало пребывание в чужом месте.

Однажды в темницу спустилась Моринна, принцесса Тотенхайма. Это была дурно воспитанная особа; плохая девочка, ровесница Вернера. Она остановилась у решётки и с любопытством стала рассматривать пленника.

– А ты кто-о? – Протянула она.

Сирота решил отмолчаться от греха подальше: кто их знает, этих важных персон; не то ляпнешь, ещё и крайним останешься.

– А ну отвечай! Сейчас же! – Топнула ножкой Моринна.

– Я из Блюменталя. Вернер, сын кузнеца. – Глухо выговорил тот.

– И что ты умеешь делать как кузнец?

– Я бы показал, но я заперт.

Моринна подошла к надсмотрщику, выхватила у него здоровенную связку ключей и начала попеременно вставлять их в скважину, пока один из них не подошёл.

– Показывай! – Приказала принцесса.

– Мне нужен материал. – Опешил тот. – Специальная утварь…

Моринна разозлилась.

– Ты же сказал, что покажешь, если я тебя выпущу! – Разочарованно протянула она. – В следующий раз мне Луну на привязи тебе доставить?

В это время её окликнули. Ищущая Моринну её фройляйн начала ругать принцессу:

– Мэдхен, мэдхен! О, майн Готт… – Фройляйн сначала хваталась руками за голову, а потом увела Моринну из темничного коридора.

На следующий день Вернера схватили, завязали глаза и куда-то повели. Когда мальчику развязали глаза, он понял, что его привели в кузницу.

– Давай! – Скомандовала Моринна. – Сделай что-то для меня.

– Но… – Начал было Вернер.

– Я же подарила тебе свободу! Не будь неблагодарным!

Моринна никуда не ушла, наблюдая за всеми действиями бывшего узника. Тот же терпеть не мог, когда кто-то стоит над душой. Ибо потом всё получается не так, как надо. Но ничего поделать было нельзя; скрепя сердце Вернер приготовил черновой вариант клинка, который любил делать его отец.

– Ну вот. Потом его нужно доработать. – Протянул он принцессе ещё горячую железяку.

– Ц. – Цыкнула та. – Так дорабатывай… – А что это такое?

Повнимательнее присмотревшись, Моринна вскрикнула.

– Фу, убери! – Фыркнула девочка, подбирая юбки, и завизжала. – Я думала, ты сделаешь для меня какую-нибудь красивую вещицу! Колье, или перстень…

– Я ж кузнец; не ювелир. – Вздохнул тот.

У Моринны вытянулось лицо.

– Тогда помой мне ноги! – Велела она. – Тут так грязно, я из-за тебя замаралась.

Вымыв принцессе ножки и вытерев их чистой сухой тканью, Вернер зашагал было восвояси, но та даже и не думала отпускать мальчика.

– Куда это ты собрался? – Закричала Моринна. – Я тебя не отпускала!

– Чего ещё желает госпожа? – Улыбнулся Вернер.

Девочка схватила его за руку и потащила в сад.

– Сорви мне вон тех яблок. – Попросила принцесса, указывая на дерево.

Сын кузнеца слегка потряс яблоню, и на землю свалились спелые плоды.

– Нет, нет и нет! – Верещала противная девчонка. – Верхние яблоки не упали – а они самые красные!

Тогда Вернер забрался на дерево, сорвал три самых больших, самых красных яблока, спустился обратно и протянул их Моринне.

– Одно из них гнилое! Там дырочка от червяка… – Чуть не ревела вредина.

– Можно ведь обрезать… – Предложил было сын кузнеца, и тут заприметил Вредную Птицу, сидящую на нижней ветке яблони. – И ты здесь?! – Недовольно протянул он.

– Кто? Кто здесь ещё? – Разозлилась принцесса.

– Никто. – Уклончиво ответил ей Вернер. – Может, стоит вернуться в замок? Фройляйн будет тебя искать.

– Успеем… А ну целуй меня в щёчку!

Вернер выполнил и это. Они вернулись во дворец и продолжили играть в королевском саду. И всякий раз, как фройляйн, сбившись с ног, их находила, дети убегали в другой конец сада.

– А ты сильный! – Восхищённо заметила принцесса, намекая на его ловкость. – Вон как яблоки шустро достал!

– Не сильнее многих. – Скромно, но твёрдо парировал в ответ юнец.

Они немного помолчали.

– Отсутствие загара – признак благородства! – Заметила Моринна, поглядывая то на себя, то на Вернера. – Посмотри, какая у меня белоснежная кожа! Не то, что у тебя…

Так прошёл этот день.

– Сегодня мы идём в лес. Найдёшь для меня золотых орешков! – Высказала Моринна утром своё очередное пожелание.

«Где я их достану?», сокрушался бедолага.

Делать нечего, он пошёл в дремучий лес, а принцесса осталась сидеть в карете у дороги, и два пажа сторожили её.

Искал-искал Вернер золотые орешки, но так и не нашёл.

– Их нигде нет, моя госпожа! – Вернувшись, сказал мальчик.

– Как это нет? – Рассвирепела Моринна, звезданув бедняжку плёткой. – Должны быть! Фройляйн рассказывает мне на ночь сказки про белочек с золотыми орешками – значит, они где-то есть! Ищи, и без орехов не возвращайся!!!

Сын кузнеца, глубоко вздохнув, пошёл обратно в лес. Он смотрел на деревья, под деревьями, под старыми пнями (авось, где завалялись?), но тщетно. Сжалилась тогда над Вернером лесная фея, Альпинесса, вышла из своего чертога и предстала перед остолбеневшим от удивления мальчиком.

На фее была светло-лиловая, почти белая туника, а её голову венчала золотая диадема. Её волосы словно росли из-под земли – настолько они были длинны. Длинные ушки, ясные глаза; за спиной – полупрозрачные крылья.

Альпинесса поманила к себе мальчика и вложила тому в руки волшебную шкатулку с золотыми орешками, сказав так:

– Ты мог бы сбежать от принцессы навсегда, находясь в этом лесу, но не сделал этого. Нет в тебе предательской черты. Ты добр и отважен, но не раз ещё столкнёшься с трудностями; помни об этом. Вот, держи то, что просит твоя владычица. Ступай с миром…

– Благодарю, но кто вы? – Спросил поражённый Вернер.

Альпинесса, улыбнувшись, ничего тому не ответила; исчезла так же внезапно, как и появилась.

«Наверное, это Главная фея», подумал сын кузнеца и направился к выходу.

Выйдя из леса, Вернер подошёл к карете. Дверца распахнулась и оттуда высунулась ладонь. Мальчик поместил в ладонь шкатулку, отошёл и стал ждать на обочине.

– Недурно. – Довольно прощебетала Моринна, выходя из кареты. – Мм, природа…

Принцесса скосила глазки на Вернера и спросила, указывая на содержимое шкатулки:

– Где взял?

– Нашёл под одним пеньком. – Замялся юнец и запнулся. Возможно, это была первая ложь в его жизни, но иначе никак: скажи он принцессе про Главную фею, та сразу захочет её увидеть. А уж где искать фею, он и подавно не знает.

– Прямо так просто и валялась? – Недоверчиво оглядела Вернера Моринна.

Девочка села в карету, пажи сели на пони, а Вернер пристроился сзади. Так они доехали до замка, где фройляйн снова устроила всем нагоняй.

– Разве я некрасива? – Спросила Моринна на следующий день, позвав Вернера на террасу близ дворца по ту сторону её покоев.

– Красива, госпожа. – Ответил ей тот.

– Тогда почему ты ни рыба, ни мясо?

Мальчик молчал.

– Кто она? – Спросила опять принцесса, подходя ближе и глядя прямо в глаза. – Любишь её?

Тот покраснел и словно воды в рот набрал.

– Я глядела в волшебный пруд. – Сказала девочка. – Её зовут Эрика. Я видела, как она сидит и греется у костра в какой-то пещере. Рядом ослик, а подле пещеры снуёт туда-сюда некий старый дед в изорванной робе. Они все – твои друзья?

Вернер кивнул.

– А вот у меня нет друзей! – Возвысила голос Моринна и заревела. – Никому я не нужна, никто не играет со мной. Меня боятся, но не любят. Неужели я такая плохая? Скажи! Ну, отвечай же! А я подумаю и, так и быть, тебя отпущу.

– Вы совсем не плохая, госпожа. – Нашёлся тогда Вернер, утешая принцессу. – Вы просто немного вредная, и всё. Вы не просите, но требуете; это не одно и то же. Я не увидел в вас ненависти, а это немало; так, небольшая злоба.

Моринна затихла.

– Вы добрая. – Продолжал Вернер. – Вам просто скучно во дворце; то внимание, что вам оказано, оно со стороны всяких нянек и слуг, а надобно б играть с такими же, как вы сами. Но тут я бессилен, я всего лишь сын кузнеца. Наверное, это удел всех особ вашего положения – одиночество. Почему вы не играете с подругами в саду?

– Потому что иерархия! – Всхлипнула принцесса. – Я просто обязана соблюдать кем-то предписанные нормы и стандарты. «Сядь так, скажи эдак. Спинку ровно, локти не на стол…». Я так устала от всех этих норм приличия! Я не могу пригласить кого-то со двора, потому что так не принято. Зато должна, даже обязана напустить важную мину и присутствовать на церемониях всякого рода. Я должна подать руку только принцу, герцогу или маркизу, потому что года через два меня отдадут замуж, а выбирать нужно уже сейчас…

Вытерев слёзы, Моринна предложила:

– Сыграешь со мной в шахматы напоследок?

Вернер с радостью согласился, хотя понятия не имел, что это такое. Но приободрившаяся принцесса всё ему показала, всему научила.

Чуть позже девочка пригласила сына кузнеца в библиотеку. Взяв с полки одну книгу и стряхнув с неё пыль, принцесса протянула её мальчику.

– Говорят, книга – лучший подарок. Это записки одного лесничего, который на каждой странице своего труда расписал про житие-бытие каждой букашки, каждой травинки. Бери же, и помни обо мне. И знай: даже если наши королевства и враждуют, то не все мы вам враги; у тебя тут друзья. Хоть мне и влетит за тебя, мне всё равно.

Вернер горячо поблагодарил Моринну, и отправился было в путь, но ту словно осенило.

– Ты хоть знаешь, куда держать путь?

– Нет. Последний раз, когда я шёл так далеко, мои ноги привели меня аж в Вальдбург…

Тогда Моринна поспешила в королевскую конюшню, знаком велела конюхам молчать, и вывела оттуда красивого белоснежного гиппогрифа, гладя того по спине.

– Вот, держи и береги его. Это всё, что я могу для тебя сделать. Наверное, он знает, где ваше поместье? Только по прибытии отпусти его; пусть возвращается назад…

Сев на гиппогрифа, Вернер, держа в руках подаренную книгу, ещё раз попрощался с принцессой Моринной. Та, постояв немного и помахав ручкой, вернулась в свой дворец. Она была рада, что обрела друга, пускай и на столь короткий срок; неизвестно ведь, когда вновь они свидятся – быть может, и вовсе никогда.

Гиппогриф, взмыв в воздух, полетел на запад, вереща что-то на глосса птеранто.

Летя, юнец размышлял.

Ах, как же он рад, что летит в родные края! Что случилось после войны? Что сталось с жителями? Если принцесса разглядела в пруду Эрику, ослика Ханимуша и друида Алайсиага – может быть, они ещё живы?

Из прошедшего неделей ранее столкновения не вышел победителем никто: Тотенхайм и Вёллерланд понесли тяжёлые потери; сильно помятые в противостоянии эльфы Длинного Острова и эльфы Зелёного Острова убрались восвояси, несолоно хлебавши. Все гномы попрятались по подгорным тоннелям и лабиринтам, зализывая свои раны. Что же до Кронхайма, то этому королевству столько выпало, что страшно вспомнить, страшно перечислить. А Магнус-Казаан, растеряв большую часть своей магии, укрылся в своём замке, Кэстлинге – должно пройти время, прежде чем он снова явит свою мощь…

Постепенно и земли, и люди, и животные-растения королевства оправлялись от выпавших на их долю невзгод. Деревья и кустарники снова начали цвести и плодоносить. Снова запахло цветами. Домашний скот стал набирать вес. Дома отстраивались заново; налаживалось хозяйство, производство.

Королевой Кронхайма стала Аделина. Точнее, она и до гибели Адальберта ей была, но отныне Аделина принимает все решения; она – первое лицо. Герцога Альберта бросили в темницу за попытку отравления королевы мышьяком. Лучник Леонхард скончался от ран. Трактирщица Эрна умерла, не выдержав всех тягот судьбы. Харальд жив и невредим; всё так же мечтает о принцессе Каролине. Тиль-ландграф опять в разъезде – помогает словом и делом восстанавливаться различным местам королевства: то дерево посадит, то избу починит, то ещё что-нибудь подлатает; не сидит без дела.