Вальборг и волки

– Не смей реветь, дура! – зарычал вдруг Хальвдан, и его голос, грубый и привычный, вернул её в жуткую явь. Он занёс плеть…

Рука Энунда метнулась вперёд с молниеносной скоростью. Он даже не взглянул на работорговца. Точным движением он перехватил занесённую руку Хальвдана, сжал её в  тисках  пальцев и выкрутил так, что у того лицо исказилось гримасой боли, и он зашипел.

– Она теперь моя! – прорычал Энунд, и голос его заставил Хальвдана снова содрогнуться.

Но когда он снова повернулся к Вальборг, в его глазах вновь светилась лишь та самая тихая нежность.

– Пошли, милая…

Его рука – тёплая, сильная, властная – обхватила её потную от страха ладонь. И повела. Не потащила, а именно повела – учтиво и бережно. И Вальборг, измученная, с опустошённым сердцем, пошла за ним, не чуя под собой ног…

Глава  4

– О-о-о-о! – стонала Вальборг, и этот стон был не от боли, а от головокружительной свободы. Тело Энунда было жарким, как раскалённый камень очага, сильным, как ствол векового дуба, и упругим, как натянутый лук. Оно пахло так, как должен пахнуть настоящий мужчина – едкой  солью мужского пота, свежим ветром с моря и горьковатым, чистым дымом костра.

Она тяжело дышала, её женская суть будто сорвалась с цепи. Сердце то подскакивало к самому горлу, то проваливалось в бездну живота, изнывая от сладкой истомы. Это было похоже на полёт на лыжах с крутой горы, когда земля уходит из-под ног и ты вся – одно сплошное скольжение. Или на то, как корабль зависает на  гребне волны, и ты, затаив дыхание, ждёшь, и тебе кажется, что он не обрушится вниз, а понесётся  к солнцу…

Сколько мужских рук мяло её тело за эти годы? Руки Атли – умелые, но отстранённые. Он был ласков, но холоден. Руки хирдманнов – грубоватые, поспешные… Так хорошо, как с Энундом, ей не было никогда и ни с кем. Его жадные, требовательные губы и язык… Они заставляли забыть о всех прошлых поцелуях, скользя по шее, груди, животу, ещё ниже… словно пытаясь впитать в себя самую её суть. Его руки… Они завоёвывали её и даровали ей милость одновременно.

А потом происходило самое невероятное: могучий викинг, чьё одно имя наводило ужас на все прибрежные усадьбы, переворачивался на спину, позволяя ей, слабой женщине, сесть сверху! И  в полумраке горницы он лежал, укрощённый и послушный, отдаваясь её воле, её медлительной, испытующей ворожбе. И ему это нравилось, она могла поклясться молотом Тора, ему это нравилось! Она видела это по блеску глаз в сумраке, по тому, как он смеялся, запрокинув свою львиную голову и показывая открытое горло. А потом, совсем как беспомощный младенец, тянулся губами к её соскам, словно ища утешения…

После, когда буря страсти утихала, они лежали рядом, со сплетёнными пальцами, и целовались, и разговаривали. Ночи пролетали незаметно. Он расспрашивал её о жизни у прежнего хозяина, и в его глазах она читала не презрение, а понимание. А он, в свою очередь, с неожиданной откровенностью говорил о бремени власти, о том, как тяжело нести ответственность за жизни своих людей, о бессонных ночах перед битвой, когда лежишь и думаешь, кому суждено будет завтра жить, а кому – идти к Одину.

– Мы будем вместе, – шептал он, вжимаясь губами в её плечо, – пока сама Хель не разлучит нас.

Но однажды во сне он метался в постели, бормоча что-то бессвязное. Вальборг осторожно коснулась его плеча, и Энунд проснулся с диким взглядом, полным невысказанного ужаса.

– Не подходи! – выдохнул он, отшатываясь, его могучее тело съёжилось. – Отстань!

Он не узнавал её.

– Энунд, это я, Вальборг, – тихо сказала она, оставаясь на месте.

Мгновение он смотрел в пустоту, а потом сознание вернулось. Он тяжело дышал, проводя рукой по лицу.

– Прости… Приснилось…

Он наотрез отказался рассказывать, что ему привиделось в ту ночь, а она не стала расспрашивать. Тогда она впервые поймала себя на мысли, что он, её могучий берсерк, – всего лишь маска, под которой скрывается что-то хрупкое и беззащитное. И эта мысль не пугала её, а наполняла странной нежностью: так на чувствовала, что ещё нужнее ему.

И когда он, прижав её к себе, объявил, что свадьбу назначают на начало зимы, это было венцом счастья… Предстоящая зима казалась Вальборг временем не холода и смерти природных сил, а уюта, когда можно будет укрыться в тёплом доме с любимым мужем и слушать плач вьюги за стеной.

Глава  5

Вальборг замерла перед полированной бронзовой пластиной, в смутном отражении которой угадывался силуэт незнакомой знатной женщины. До сих пор верилось, что это она! Полноправная хозяйка, невеста…