Номер люкс: тайны включены в стоимость

– Угу. В «Корейском». Обед.

– Бесценная! – страстно кричит Михаил, а я уже начинаю сомневаться в его здравом рассудке.

Марья Петровна всплескивает руками. Разумеется, она подслушивала. И теперь собирается участвовать в разговоре.

– И что же это он, мужчина серьезный, за такой пичугой приударил! У тебя же в голове ветер! Чем вы с Квасей своей занимаетесь?! На авто из ада (тьфу на вас!) гоняете по городу? Болтаете, шороху по кабакам наводите? Ну ты еще ладно, хоть книжки иногда читаешь вроде правильные! С дочерью занимаешься. А Квася твоя что?

– А что Квася?

– Ничего, семью позорит! И какую семью!

– Ну, Марь Петровна, я-то тут при чем?

– А ты на нее не смотри. Она и сама по себе прекрасно устроена. А ты?

– А я-то что?!

– А на тебя обратил внимание приличный человек, не гопник, как твой Васька, не голытьба и пьянь, как «Никогда так не было». Нормальный, солидный, взрослый мужик, так ты сделай личико-то поприветливей. Улыбайся. Разговаривай красиво, как ты умеешь. Может, пожалеет тебя, оценит. И будет тебе счастье.

Я чувствую, как краснею.

– Марь Петровна. Еще слово. И. Я. Никуда. Не пойду. Это ясно?

Марья обижается, гордо задирает подбородок и цедит, даже не глядя в мою сторону:

– Ну и сиди здесь до старости, бегай перед Сан Санычем, хихикай с «Никогда так не было». Молодость и красота, они не навечно. Заплачешь потом, поздно будет.

– Ну, Марь Петровна, ладно уже тебе! Я же любя!

– Что вы знаете с Квасей своей? Смотри, заберу себе ухажера твоего. А то нам, бедняжкам, что делать? С кем старость коротать?

Ну, уж про старость она загибает. Все знают ее маленькую дамскую слабость. К жгучим брюнетам огромного роста со сросшимися на переносице бровями и тяжелыми кошельками. Которые очень быстро опустошаются. При этом Марья Петровна отнюдь не теряет своей добродетели.

Охрана сосредоточено прохаживается по холлу, всем своим видом показывая служебное рвение. Звонит телефон. Опять мне. Дочь.

– Мамуль, я дома. Поела. Двоек нет. Можно я с бабулей по делам съезжу?

Даю полагающиеся наставления. Мама моя увлеклась йогой, продажей косметологических средств и ЗОЖ. Моя младшая любимая женщина с ней не разлей вода. Теперь она не просто дочка и внучка, она серьезный партнер по бизнесу. И хватка у нее побольше, чем у моей мамы, точно. Обе утверждают, что, применяя целебные омолаживающие средства народной медицины, молодеют на глазах. Дай Бог.

Поэтому дома террор. Потому как кто без пищевых добавок и сои – тот против нас в принципе. Дочери нравятся разные флакончики и красочные каталоги. Девочка она самостоятельная и меркантильная. Быстренько подсчитав предполагаемую прибыль, демонстрирует девичий румянец соседкам и настаивает на чудодейственных средствах. Катька досталась моим бедным положительным родителям совершенно неожиданно. Говоря языком народной мудрости, принесла я им наше пухлое чудо в подоле. Никаких видимых женихов, никаких африканских страстей. Тихая отличница, с учебы – домой. Дома с книжками, подруг нет, некогда потому что. И вот, здрасьте вам. Приехали. Если бы мой папа не был биологом, поставили бы они с мамой на наш балкон чучело, чтобы аистов отпугивать.

Разная у всех молодость, лично у меня не было ни минуты свободного времени. Во-первых, я работала. Секретарем деканата. Здорово? По-моему, отлично. Во-вторых, немного пописывала «в стол». Спрятаны, наверное, эти мои стихи, статьи и рассказы где-нибудь на антресоли. Ждут своего часа. Дождутся ли? В-третьих, успешно обучалась в университете на заочном отделении филфака. В-четвертых и последних, у меня всегда была куча друзей-мальчишек. Меня считали своей и не обижали. Хотя, когда я смотрю на свою фотографию в паспорте, хочется громко рыдать. Откуда у всех юных такие носы и уши? И куда они потом деваются?

Надрывается телефон. Это Квася. Она проснулась и почувствовала приступ ностальгии по родной работе. Постепенно все работники комплекса становятся фанатиками производства. Потому что это образ жизни.

– Команду Мистера Родика видела?

– Нет пока. Опять у нас живут?

– И не только живут, но и как развлекаются! Шикарно!

– Все приехали, без изменения состава?

– Без. Да и кто им нужен? Кроме нас, конечно.

Мистер Родик был Родионовым. Он извечно сопровождал американскую делегацию, разъезжающую с нефтяными делами по северу нашей области. Никогда не пропускал случая завезти свой маленький мужской коллектив немного расслабиться в нашей обители. С его слов, отдыхал душой и мог расслабиться только здесь. Каждый в отдельности и все вместе они были колоритной компанией. Высокий белокурый и порядочный Стив. Взбалмошный юный шоколадный Джамайка. Солидный здоровенный Билл в круглых очках и с лихо закрученными кверху тонкими усами а-ля Сальвадор Дали.

Бородатый Мистер Родик без конца хохмил то по-русски, то по-английски. В День Независимости они разводили на берегу озера небольшой костерчик, что-то чертили на песке и ставили маленькие американские флаги. После чего пели нестройными голосами гимн и угощали всех желающих шампанским. С одним условием – пить из горлышка. Желающие выдыхали пену через нос, и все веселились. Кто как умел.

У американцев чувствовалось страстное желание стабильности. Заказывали они всегда одни и те же номера, ели те же блюда, парились в одной и той же сауне. По слухам, оплачиваемые дамы также были у них одни и те же. Чего не знаем, того не знаем.

– Стив – прелесть, – заявляет Квася.

Молчу. Что я могу ей ответить? Квася задумала недоброе. Бедный Стив.

– Я вчера смотрела фотки, он показывал: такой домина во Флориде!

– А почему не в Рио-де-Жанейро? – криво усмехаюсь я.

– Это же не там? – удивляется моей неосведомленности Квася. – И еще он любит гольф.

– Мне уже падать в обморок от счастья?

– Том, ты чего?! Слушай, а знаешь, кто сталкерит Большого Билла? Умрешь!

Большой Бил по наивности в первый приезд заявил, будучи очень нетрезвым, что больше всего на свете ему хочется жениться на русской красавице. Из всей команды он единственный представитель иностранного клана неженатых мужчин. Что было! Претендентки слетались со всей области. Живая очередь! Трагедии и крики над озером: «От чего люди не летают как птицы?!»

Очнувшийся от пьяной амнезии Билл, вопил, с перепугу все перепутав, на плохом английском и хорошем русском, что его неправильно поняли. Он просто, в качестве примера. Нормальный персонал комплекса валялся от смеха месяц. Ненормальный ждал своего часа. Когда посторонние были выдворены за досягаемые пределы и пара-тройка заездов американцев уже прошли без эксцессов, кое-кто из персонала стал проявлять дружескую заботу о «бедном несчастном заброшенном душке». Душка так постепенно обнаглел, что начал вести себя, как королевская особа. Билл наслаждался проявлением знаков внимания к своей персоне в самых неожиданных местах. И, по заявлениям сплетника Родика, в Америке бесстыдно распускал легенды о своей привлекательности среди рашн герлз. Вообще-то наша смена наблюдателей просто еще раз убедилась, что мужские компании сплетничают ничуть не меньше, чем женские. А может, и больше.

Мы с Квасей искренне веселились, когда Билл притаскивал нам глубоким вечером пакеты с плюшками от почитательниц и просился посидеть часочек в нашей комнате, так как его номер был оккупирован.

– Зоя!

– Да ты что!?

Зоя – наша достопримечательность. Бухгалтер до кончиков ногтей, у которого чувство ответственности обычно перебивает все остальные. Так же она являет собой пример воинствующей девственницы. Не знаю, как в плане физиологической девственности, но морально она была чиста. При ней Сан Саныч сникает и, краснеет залысинами, пытается объяснить, почему ту или иную простыню, полотенце и что-то там еще надо списать и утилизировать. Зоя слушает с видом оскорбленной невинности душещипательные рассказы горничных о рухнувших кроватях. Недрогнувшей рукой подписывает акты о списании испорченного инвентаря в ванных комнатах. Следит за сантехниками, в миллионный раз прочищающими слив бассейна от медико-резиновых изделий. Наблюдает дезинфекцию сауны. И при этом она чиста, как брильянт. И никто не смел при ней даже намекнуть о произошедших беспорядках. Вот такая наша Зоя. А тут охальник Билл.

– Ты представляешь, подкарауливала его в коридоре, как будто пришла делать инвентаризацию. Он, доверчивый, впустил ее в номер. Ты умрешь! Они вместе спустились к ужину! К ужину! И вообще, я подозреваю, сегодня она все еще там! Нет, ты представляешь!

Я совершенно не представляю Зою в качестве коварной соблазнительницы. Марь Петровна пожала плечами:

– Чему вы так удивляетесь? Умненькая девочка, пора устраивать свою судьбу. Это что ты, что Квася, до седых волос будете над приличной партией хихикать. Одна так и проживет короткий бабий век со своим алкоголиком. А ты в девках помрешь. Хоть раз для приличия надо фамилию сменить. Обедай иди. Да хоть губы-то накрась.

Глава

5

Михаил ждал меня у входа. С таким же огромным букетом. Дубль два. Смешно. Пришел, увидел, и все. Она упала к его ногам после второго букета. Он накрыл ее пакетом. Что ж. Все сходится. У гостей нашего комплекса нет возможности для длительных прелюдий. Надо быстро победить и ехать дальше, в поиске новых приключений. А у работницы комплекса профессиональная деформация. Никому не верю, ничего не слышу, никому ничего не скажу. Поэтому приезжие – это не серьезно. Местные надежнее. Наверное. Или нет.

В «Корейском» стоит полумрак. Чуть дымят сосуды с благовониями. Фонарики разливают мягкий оранжевый свет.

Оранжевые салфетки в тонких бокалах завернуты в виде цветов лотоса. Традиционные, как маленькие пиалы, чашки. Пахнет острыми пряностями. Играет нежная азиатская музыка. Михаил на фоне этого благолепия смотрится вполне сносно.

– Тома, я давно за вами наблюдаю. Вы такая таинственная, хрупкая. Я готов Вам помочь, укрыть от ненастья. Вам совершенно не место в этой клоаке.

Я улыбаюсь и натренированно смотрю ему в переносицу. Киваю головой на каждое слово. Защитник. Благодетель. А руки у него ухоженные, без следов тяжелой физической работы. Хотя о чем это я? Те, кто с физической работой, к нам не ездят.

Он берет мою руку, начинает гладить пальцы, завораживающе глядя в глаза. Это он меня обольщает. Мама дорогая! Вдруг обольстит! И что тогда? Что скажет Марь Петровна? А Сан Саныч? Люди добрые, что же это делается, прямо среди белого дня, бесстыжая администраторша тянет в постель почтенного гостя нашего комплекса. Причем сейчас и здесь.

– Том! А ты о чем сейчас думаешь? – Михаил с интересом смотрит мне в лицо. – У тебя вид такой, э-э-э, значительный.

– Прости-те, думаю о превратности судьбы.

Михаил заинтригован.

– И что там, с превратностью?

– «Судьба ведет того, кто согласен, и тащит того, кто сопротивляется».

– Шекспир? – с уважением говорит Михаил.

– Почти. Сенека.

Молчи, дура, говорю я сама себе. Что я за наказание такое.

Официант с длинной черной косой приносит салат из побегов бамбука и черных грибов. На овальном блюде королевские креветки, запеченные на углях. Утка по-пекински. Блинчики на блюде выглядят обворожительно. У-у, девушка, как вас обедают! Ну, Марья Петровна, глаз-алмаз. Миша вынужден отпустить мою руку и взяться за палочки. С интересом повертел, попытался использовать, как острогу при ловле рыбы. Тут же возник официант с европейскими приборами. Что ж, покажем дяденьке класс. В принципе, палочками даже кашу и борщ есть можно. Если предварительно потренироваться. А еще лучше съездить пару раз, к основателям всего этого великолепия. Мишик смотрит на меня с нескрываемым восхищением.

– Томочка, вы волшебница. Я же прекрасно помню вас года три назад. Небо и земля.

Стоп. С чего бы это ему меня помнить? С нами, так называемым персоналом, случайные заезжие не церемонятся. А уж как отпраздновали, так и совсем из сердца вон, с глаз долой.

Поглядываю на дяденьку с интересом, не забывая культурно, но резво уничтожать деликатесы. Совесть надо иметь, Марья тоже голодная. Обеденное время у нас одно на двоих, если я вовремя не вернусь, она останется голодной. Плохо это, голодный человек – злой человек. Михаил странный какой-то. Просто герой-любовник доперестроечного периода. Еще стихи читать начнет. Но без поэзии обошлось. Три года назад я даже территорию комплекса знала плохо. Казалось, выйди за крыльцо административного корпуса, и все. Потеряна навеки.

– Мы ведь у вас с самого первого дня останавливаемся. Если высокие гости – только к вам. И всем коллегам приезжающим рекомендуем.

Утка по-пекински – блеск. Я улыбаюсь, киваю. Пусть поговорит. Уплачено. Но он уже жить не может, чтобы не хватать меня за руку.

– Сразу видно, у вас душа чистая. А здесь, кто только не бывает. Вам нужно совсем другое.

Решительно пресекаю попытки очернительства моего любимого места работы.

– У нас интересно. За четыре года со всеми знаменитостями увиделись. С теми, что стараются быть поближе к народу. А кроме того, кому еще нужен человек с филологическим образованием и жилищно-финансовой проблемой? И кто сможет предоставить мне такой график работы? Тут сутки через трое. Платят вполне прилично.

Михаил огорченно всплескивает руками.

– Какое вы, в сущности, еще дитя! Да зачем же думать об этом! Пусть мужчины решают эти проблемы!

Может, я и ошибаюсь, но тебя, уважаемая, приглашают в содержанки. Причем достаточно эффектно. Ох, держись Тома. Вот так и попадают в сексуальное рабство. Согласился на утку по-пекински, а, глядишь, на завтра из тебя самой нетаймори2 ( сделали. Надо держать ухо востро!

После традиционного зеленого чая следуют заверения в искренней преданности. Вежливо, но решительно откланиваюсь. Нет, провожать меня не надо. У нас с моралью строго. Очень благодарны-с. Завсегда вы к нам заходите.

Я еще даже не добежала до административного корпуса, а уже вижу Марью, машущую мне рукой с крыльца. Вот конспираторша, попадемся – влетит обеим. У Марьи горят глаза, даже шея от волнения покрылась красными пятнами. Она ждет моего рассказа так, как будто сейчас узнает продолжение одного из ее любимейших сериалов. В экстазе.

– А ты?!

– А я так и говорю. Думаю о вечном.

– А он?!

– А он раз, и утку по-пекински заказал.

– Да ладно! Вот так сразу. А ты?!

– А я улыбаюсь.

– А он?!

– А он, Марь Петровна, я думала, руку мне откусит. Мне вообще даже перед официантами было неудобно. Как схватил и…

– Заткнись. Просто, заткнись. Подумай, какая цаца. И что?! Какой мужчина! Ну, если ты и этого упустишь, заберу себе без угрызения совести! Потом локти еще кусать будешь. Футболисты твои выехали, тренер деньги за стекло привез. Уже вставляют новое. К Сан Санычу из УВД пришли. Прикидываются, что просто приятели.

С органами правопорядка у нас вежливая взаимная неприязнь. Любой приход со стороны властей говорит о том, что у нас что-то нарушается. Или в самом ближайшем времени нарушится. После, как правило, следуют длительные и жесткие санкции в отношении нарушителей. А кто у нас нарушитель? Правильно, рабочие и служащие, которые безобразно относятся к своим должностным обязанностям на своем же, заметьте, рабочем месте. Нам конец.

Звонит Сан Саныч и ледяным тоном велит подготовить анкеты всех отдыхающих с такого-то числа по такое-то. От «А» до «Я». Мы с Марьей зарываемся в кипу бумажек, чихая от пыли и пачкая белые форменные блузки. Я прокалываю палец ржавой скрепкой, вспоминаю судьбу отца великого поэта и проклинаю все на свете. И тут началось! Первая партия отдыхающих не входит, она влетает в холл, сметая все на своем пути. Люди уже достаточно разогреты в предвкушении веселья. Гам стоит такой, что, пролети над нами боевой вертолет, никто даже ухом не поведет.

Глава

6

Оставляю Марью Петровну воевать с бумагами, кидаюсь оформлять, выдавать, взимать и организовывать. Выскочивший на шум метрдотель надежно схвачен организатором празднования и теперь освободится только к утру. Дамы, несмотря на осеннюю погоду и, прямо скажем, не Парижские проспекты, все до одной в длинных норковых шубах и туфлях на высочайших шпильках. Брильянты затмили люстры раз и навсегда. Представляю, сколько будет завтра работы у сантехников, когда их будут хватать за все чувствительные места из-за затонувших в бассейне драгоценностей. В программе никакого ресторана, только фуршет в комнате отдыха. Но какой! Фортиссимо! Сауна. Бассейн. Коттеджи. Интересно, а куда они в сауне будут шубы класть, на деревянную вешалочку? Русского человека победить нельзя: он в оперу – на джипе, а в баню – в мехах. Когда шикарная компания рассосалась в объятиях комплекса, в холле остался только один молодой человек. Небрежно дошел до стойки, навис и смотрит презрительно-выжидательно.

– Работаете по предварительным заявкам?

– Разумеется.

– Телефончик разрешите?

Мрачно даю аппарат. И уже знаю, чем это закончится. Действительно, через пару минут Сан Саныч дает распоряжение разместить. Скрежещу зубами, так как и без того скудный запас оставшихся незаселенными номеров практически истощен. А впереди еще ночь. Со всевозможными звонками от самого разнообразного начальства и просто очень важных людей. Кроме того, рабочий день еще не закончен. Руководители наши на месте, а это значит, что пока основной удар незапланированных отдыхающих придется по ним. А нам – рикошетом.

Молодой человек в желтой куртке дорогой кожи небрежно достает фирменный, очень солидный бумажник и наглядно демонстрирует, что у него в нем находится. Находится там много. Мы с портье беспристрастны. Нейтральны. Толерантны. Первое правило – клиент при желании может даже снять перед тобой трусы, а ты должен смотреть сквозь него и только спросить: «Ключик сейчас возьмете или чуть позже?» Молодой человек разочарован нашей реакцией. Поэтому решает объяснить ситуацию словами.

– Друзей не застал, пока жду, решил расслабиться. Не желаете присоединиться?

Вопрос мне, плюс выразительный взгляд и жест бумажником. Делаю самые прозрачные глаза, которые только возможны у живого человека. Не понимаю. Наивна-c. Человек вздыхает и отходит к охране. Там боровички и приезжий долго шепчутся. Боровички опасливо посматривают на меня. Как будто никто не знает, о чем они там договариваются. Если есть средства – товар всегда найдется.

Холл опять заполняется. Следующая команда не похожа на предыдущую. Все чинно-благородно. В меру спортивно-нарядно. С такими клиентами работать приятно. Банкетный. Сауна. Бассейн. Административный комплекс.

Потом приехали спортсмены. Зал. Бассейн. Сауна. Главный корпус. Ужин особый.

Затем бандиты. Сауна. Коттеджи. «Корейский». Бассейн. Биллиард.

Потом группа нынешней «золотой молодежи», то есть мажоров. Потребовали все самое лучшее.

Комплекс откровенно трещит. Еще пара заказов сауны, и бандитов подсадим к чопорным дамам с брильянтами.

Марья Петровна благоговейно считает выручку. У нее есть банковская машина, но она ей не доверяет. Считает, кстати, вручную быстро и даже красиво.

Не глядя в мою сторону, говорит:

– Чует мое сердце, смена будет, не приведи Господи.

Эту фразу я уже начинаю ненавидеть. Потому что нюх у моей напарницы, как у собаки. Тут к нам за стойку прискакивает Сан Саныч и шумит: почему его распоряжения не выполняются?! Доколе?! Люди ждут!

Марья Петровна, ни слова не говоря, показывает на калькуляторе сумму выручки. Начальство становится на цыпочки и только не начинает отгонять от нас мух опахалом. Но гневался он зря: в нашем архиве никто не разбирается лучше, чем Марья Петровна. Любой заявленный документ будет найден и предоставлен для дальнейшей обработки.

Через пару минут подходят два молодых подтянутых чела. Оба в штатском. Здороваются. Вежливые. Марья Петровна церемонно склоняет голову, но улыбаться не торопится. Ого. Личный осмотр.

– Нам нужно переговорить с администратором.

Переглядываемся с портье. Молча. Она делает еле уловимый знак бровями: «В комнату отдыха не ходи». Насмотрелась кина о подслушивающей и подглядывающей аппаратуре! Нет, не дошли мы еще до такого великолепия. Беру ключ от свободного номера на первом этаже и веду туда официальных гостей. Парни моего возраста, один, пожалуй, даже слегка помладше. Недорогие костюмы отутюжены, белые рубашки, темные галстуки, брюки со стрелкой. Молодцы.

– Наслышаны изрядно, но у вас впервые. А здесь действительно работают самые красивые женщины. У вас на конкурсной основе трудоустройство? Типа кастинга?

Можете смеяться, сколько хотите, но такие комплименты с разной интонацией я слышу каждую смену не по одному разу. И, самое интересное, что это правда. Внешняя привлекательность персонала – маленькая дамская слабость нашей шефини. Даже дамы солидного возраста имеют отпечаток былой красоты. А уж о нас с Квасей и говорить нечего. Красавицы. Особенно поутру. Или с перепою. Но все равно приятно. Тот, что постарше, предъявляет капитанское удостоверение. Какие люди. Чего это мы опять натворили?

– Тамара Дмитриевна, вспомните. Эти люди часто появляются в вашем комплексе?

В руке сами собой появляются фотографии. Одного взгляда достаточно, чтобы понять: наши клиенты. На одном фото тот самый клиент в желтой куртке.

– Кажется, пару раз я их видела, – осторожно начинаю я. Отрицать бесполезно, все равно какая-нибудь горничная проболтается.

– С кем они приезжали? Как часто? Ничего не передавали через вас или ваших коллег? Часто ли звонили по межгороду? Куда? Когда?

– Если вы назовете фамилии, – еще более осторожно говорю я, намекая, что уж мне-то они неизвестны, – можно будет посмотреть анкеты или телефонные счета.

Парни переглядываются. Потом снова обращаются ко мне, сияя улыбками:

– Тома, у нас же неофициальная беседа. Ты можешь просто поделиться своими впечатлениями. Диктофонов у нас нет, можем карманы вывернуть. Надо помочь. Это преступники, у нас к их образу жизни есть серьезные претензии. И нам, конечно, разглашать не полагается, но если мы все вместе, всем миром не решим формирующуюся проблему, то ваш чудный комплекс вляпается. И ваша прекрасная шефиня полетит вверх тормашками без выходного пособия. Назревает некрасивая ситуация. Ну?

Баранки гну. Нашли дурака. Защиты свидетелей у нас нет, не было и не будет. Я в задумчивости закатываю глаза и тяну:

– Приезжали с женщинами, какими – не помню. В бассейн ходили. В сауну. За номера расплачивались наличными. В ресторане, баре долгов не оставили. Драк не устраивали.

– Все?! – разочарованно откидывается на спинку стула капитан.

– Все! – честно вздыхаю я и добавляю, указывая на желтокурточного клиента. – А вот этот прямо сегодня заехал.

Парни прощаются. Младший выходит, старший мнется у двери. Преданно смотрю в глаза представителю власти.

– Том, ты на меня очень обижаешься?

Голос интимный и виноватый. Если бы я не сидела, свалилась бы. Точно. Много работать – вредно. Слуховые галлюцинации.

– Нет, – истинную правду отвечаю – Чего в жизни не бывает.

– Вот и хорошо, – капитан несмело улыбается. – Ты во сколько завтра со смены домой поедешь?

Внутренне цепенея, внимательно рассматриваю человека. Невысокий, щупленький, с острым носиком. Никаких заметных достоинств, кроме телячьих глаз. Ресницы длинные, черные, загибаются красиво. Не иначе бывший ухажер какой-нибудь подруги. Или, что еще хуже, Квасин знакомый. Из давних пор. Судя по молящему взгляду должен мне что-то. Хоть бы денег. И отдал бы. По-моему, считает лучшим другом. Не помню, хоть убей. Профессиональная деформация, целыми сменами сверяем личность по данным паспорта и все, следующий. Столько лиц, поток! Надеюсь, я с ним не спала? А то неудобненько получится.

– Нас автобус возит. С моралью строго.

Капитан оживляется:

– Так я ведь по делам службы. Так сказать, работа с массами. Во сколько?

– В девять, – покорно отвечаю я и начинаю закипать.

Капитан уходит. Я в задумчивости беру телефон. Где же я его видела? На чьем-то дне рождении, что ли? Или, может, они своим отделом у нас праздновали, а после со всем персоналом братались? Точно, амнезия. Сегодня звезды складываются для меня однозначно: мужчины сыплются, как из рога изобилия. Все самое лучшее плывет к моему шалашу. Звоню Квасе. Она хохочет уже менее весело.

– Эй, и они спрашивают о Чико и еще об одном сегодняшнем клиенте.

– Ты с ума сошла, – шипит подруженция, – не по телефону. Я к вам вечером приеду.

Глава

7

Чико – это наше наказанье. Он кавказского происхождения, при этом, какого – непонятно. Избалованный, человек настроения. Страшные приступы бешенства чередуются с не менее жуткими нежностями, что еще хуже. Обычно все это усугублено алкоголем, финансовым благополучием и тем, что его все боятся. Ни один человек полицию на его концерты вызывать не будет: очень хочется подышать целым носом и жевать своими зубами. Отношения у меня с ним неровные. Познакомились мы бурно, в первую же мою смену. Квася, вышедшая на данное место на два дня раньше, как раз вводила меня в курс комплексных дел. Так пришлось: произошло массовое увольнение работников, и Квася с двухдневным опытом стала прям старожилом.