С неба женщина упала

Любопытна она не в меру, эта проблема у нее с раннего детства.

– Скоро приеду, да. Минут через сорок, машину еще не отремонтировали, я поймаю такси. Пока.

– Поторопись, я буду волноваться, не случилось ли чего с таксистом, – сладким голосом проворковала Юлька.

Я бросила трубку на рычаг.

– Ты номер телефона сменила, что ли? – Вадик смотрел на меня насмешливо и качал головой. – Ты попку побольше отрасти, а то такой со всех сторон телефон не закроешь. А Юлии Геннадьевне поклон.

Вот чекист, просто беда. Я вздохнула и ответила:

– Ну, я пошла, звони.

– Провожу-ка я тебя, – вдруг заявил Вадим, потянувшись к вешалке.

– Нет, нет! – Я даже отчего-то испугалась. – Не надо! Я машину мигом поймаю, не волнуйся. Да что ты, я уже большая девочка!

– Да ну? – удивился Вадим. – Давно?

Когда я шагнула за порог, он поймал меня за руку, развернул к себе и сказал:

– Обещай, что, когда ты сама не будешь справляться со своими проблемами, позвонишь мне.

– Обещаю, – серьезно сказала я и пошла вниз по лестнице.

***

– И что будем делать? – лежа на софе и дрыгая босыми ногами, спросила Юлька.

– Не знаю, – честно призналась я. – Во-первых, так не бывает, во-вторых, такое всё же случилось. Так что здесь есть о чём подумать.

– Ты прям-таки читаешь мои мысли. – Подруга всегда любила примазаться к чужой славе. – Подумать есть над чем.

Пока она задумчиво почесывала то свой курносый нос, то затылок, я пыталась честно ответить себе самой на вопрос: почему я ничего не сказала Вадиму? Ведь наверняка это был выход из ситуации, причем самый для меня удобный. Почему? Пришлось вывести саму себя на чистую воду.

– Ты авантюристка, – сказала я вслух и вздохнула.

– Ты тоже интриганка, – эхом отозвалась Юлька, приняв комплимент на свой счёт.

Она села, посмотрела на свои пятки и изрекла:

– А может, всё-таки подделка?

Подружка, наверное, в сотый раз высыпала камушки на покрывало и уставилась на них, словно ища там ответ.

– Красотища! Смотри, это «маркиза»… Да… А такая огранка называется «капля»… Аль?

– Угу! – сказала я, глядя в потолок.

– А все же это-то здесь зачем? – Она вертела в пальцах большую темно-красную фасоль, неизвестно каким боком затесавшуюся среди камешков. – Странно, ты не находишь? Не иначе как злодеи расфасовывали кульки на кухне… Среди макарон и помидоров! – Когда Юлька разойдется, ее не заткнуть. – Рассыпав на кухонном столе драгоценные камни, преступники раздумывали, где же им найти надёжного человека для сохранения сокровищ… И решили пообедать. Фасолевым супом. Внезапно раздался оглушительный стук в дверь: «Откройте, милиция! Руки вверх!» В панике бандиты пытаются скрыть следы преступления… Одно неосторожное движение, и огромная фасоль… – вещала подруга зловещим шепотом.

У радио есть кнопка и его можно выключить. У Юльки такой кнопки нет. И это очень и очень жаль…

– Алевтина, как ты считаешь, я права?

Я рассеянно покивала головой. Меня сейчас занимало другое.

– Ты знаешь, мне кажется, Рыжий сам не вышел из метро. Я думаю, его вынесли. Обычный человек так не бьет, поверь мне. Это был профи. Такие люди не носятся по пустякам по Московскому метро. Никакие стекляшки этого не стоят.

Она кивнула, поджала губы и задумчиво прошептала:

– Боюсь, ты права.

Мы склонились над камнями. Редко какая женщина остается равнодушной к такому зрелищу. Мы не были исключением. Но когда я увидела, что Юлька начинает примерять камушки то к пальцу, то к уху, всполошилась. Если немедленно не отвлечь Юльку от опасных мыслей, это может завести нас очень далеко.

– У тебя молоко убежало! – вскрикнула я, ясно представляя на месте Юльки фрекен Бок.

И что вы думаете? Юлька с визгом подскочила и, разметав камни по покрывалу, ринулась на кухню. Я поняла, что русской женщине родная плита дороже чужих бриллиантов. Торопливо собрав камешки обратно в мешочек, я сунула его в карман большой игрушечной кенгуру, сидевшей на софе. Как и все, не расставшиеся окончательно с детством люди, Юлька обожала мягкие игрушки.

На пороге комнаты возникла хозяйка:

– Я сошла с ума, какая досада! – и, театрально изогнув брови, добавила: – А ты – очень вредная женщина.

– Юля, – я была сама серьезность, – оставь глупые мысли. Может случиться, что даже таким глупым мыслям негде будет располагаться. Эти чертовы цацки надо как-то вернуть.

Юлька сделала протестующий жест, но я продолжила:

– С этим не шутят.

– Даже мы? – На меня смотрели наивные глазки новорождённого теленка.

И в этом вопросе был свой резон.

– Юля, по-хорошему тебя прошу, угомонись… Ясно?

– Конечно, ясно, что ничего не понятно, – не язвить это создание просто не умело. – У меня создалось впечатление, что одним нам не справиться.

Переглянувшись, мы в один голос произнесли:

– Танк!

Почему мы раньше не вспомнили о нашей Ленке, крупной и шумной девице по прозвищу Танк, понять невозможно. Скорее всего, сказалась некоторая необычность ситуации. Потому что при любых наших проблемах мы сначала собирались все вместе, а уж потом начинали разбор костей.

Я потянулась было к телефону, но обнаружила, что Юлька уже набрала номер и ждет ответа.

«Старею, – подумала я. – Совсем реакции никакой. Этак еще раз предложат в метро банку с царскими червонцами или колье из сапфиров, так совсем лечиться придется».

– Занято, – объявила Юлька. – Через пару минут снова наберу…

Ее прервал телефонный звонок. Она подняла трубку и пропела:

– Алле?!

В трубке что-то заворчало, и Юлька, сразу оживившись, затарахтела:

– Ленка! А я как раз тебе набираю! Вот, а говорят телепатии нет! Ты нам срочно нужна. Да, Алька у меня. Может, подскочишь на полчасика? Кто? Витька? Вот сволочь какая… – Юлька нахмурила брови и слушала. – Ну, давай сюда, все и обсудим. Ждем!

Она бросила трубку на рычаг и пояснила:

– Она нас сама разыскивает, тебе звонила. Ее мерзавец вроде от нее уходит.

– Витька? Ну и дела. Прямо эпидемия какая-то!

– Да ни хрена он не уйдет, – уверенно заявила подруга. – А уйдет – через день обратно прибежит.

Скорее всего, она была права. Ленка с Витькой жили на манер Земли и Луны, как ни вертелись, а всё оказывались рядом. Было в Ленке что-то такое, что притягивало к ней людей. А Танком её прозвали ещё в детстве, и не за огромные габариты, а за пробивной характер и напор. Фигура у Ленки была очень даже ничего, худышкой её назвать было, безусловно, нельзя, но посмотреть на что было. Она трудилась сначала менеджером, а теперь начальником отдела во французской коммерческой фирме, название которой в переводе означало «Сражающийся лев». Фирма с таким названием как нельзя лучше подходила нашей подружке, вероятно, поэтому карьера её продвигалась более чем успешно. Французы Ленкой очень дорожили и охотно шли навстречу её проблемам. Но, видно, Витька оказался французам не по зубам, так что с этим разбираться придется нам.

В ожидании Елены Борисовны мы включили телевизор. Переключая программы телевизора, я увидела сводку криминальных новостей, и вдруг мое внимание было привлечено словами диктора:

– Сегодня в девятнадцать тридцать в районе проспекта Андропова, около парка имени шестидесятилетия Октября, был обнаружен труп молодого мужчины. По свидетельствам очевидцев, труп был выброшен из проезжавшей машины марки «Жигули» тёмно-красного цвета, после чего машина на высокой скорости проследовала в сторону области… Объявленный план «Перехват» результатов не дал…

Камера медленно наехала на лежавшего на земле мужчину. Руки его были неестественно вывернуты, широко открытые голубые глаза смотрели в небо, огненно-рыжие волосы слиплись от запекшейся крови. С ужасом глядя на то, что осталось от человека, с которым я разговаривала несколько часов назад, я завыла. Юлька испуганно вздрогнула.

– Ты что? – Голос её задрожал. – Что с тобой, Алечка?

Я, не переставая выть, ткнула пальцем в телевизор. Там уже показывали что-то другое, какую-то автомобильную аварию.

– Что там было, что? – Юлька трясла меня за плечи и пыталась заглянуть в глаза.

Подозреваю, что в этот момент я выглядела очень забавно.

– Там Рыжий… – выдавила я. – Мёртвый.

Подружка удивленно уставилась на меня, будто я сказала какую-то несусветную чушь.

– В телевизоре, что ли? Или где? – По части задавания глупых вопросов Юлька вполне могла бы быть чемпионом, если бы ей было с кем соревноваться.

Я закивала головой, словно китайский болванчик.

– Ты ничего не перепутала?

– Нет, – я мотнула головой, – я ничего не перепутала. Это он. Его просто нельзя ни с кем спутать.

Юлька сморщила лоб и сказала:

– Не ожидала, что ты можешь такие звуки издавать. Прямо напугала меня, дорогая. Ты в следующий раз предупреждай, что ли.

– Я другого раза больше не хочу. И вообще никакого не хочу. Ты хоть понимаешь, что всё это значит? – каюсь, но я перешла на визг.

– Это значит, что камешки у тебя, а твой паспорт у них. И свидетелей, что ты их в первый раз видишь, тоже нет, – абсолютно спокойно сказала Юлька.

Несмотря на всё её легкомыслие, точнее сказать было трудно.

Вдруг раздался звонок в дверь. Мы с Юлькой испуганно дернулись, но, услышав три дополнительных условных звонка, перевели дух. Это могла быть только Ленка.

Юлька открыла дверь, и квартира сразу наполнилась посторонними шумами, производимыми бесчисленными Ленкиными бирюльками, цепочками и высокими каблуками. При малейшем движении на Танке шуршала и скрипела новенькая кожаная юбка невероятного фасона.

– Привет, девули! – громко гаркнула вновь прибывшая. – Чего это вы? Ужастик, что ли, смотрели? Чего вы с какой-то зеленью в лице? На воздухе надо больше бывать, а не на машинах раскатывать. А то растолстеете скоро. Как я, – добавила она, с гордостью поглаживая свои крутые бедра.

– Не успеем мы растолстеть, – буркнула я и спросила: – Как твой мерзавец?

– Это Витька, что ли? – уточнила она. – Куда ж ему деваться! Прибежал! Только к вам стала собираться, вот он – тут как тут! Извини, говорит, люблю тебя! Ну, не зараза? Убила бы. Ушла, велела ему ужин готовить.

– Готовит? – вздохнула Юлька.

– Готовит! – обрадовалась чему-то Ленка. – Куда ему с подводной лодки?

– Ну и, слава богу! – вяло умилилась я.

– Чего это вы такие замученные, не пойму? По мужикам, что ли, бегали?

– Мужики по нам бегали, – сострила Юлька, – один добегался, в морге лежит.

– Хи-хи, – неуверенно хихикнула Ленка, не понимая, шутка это или нет. – Да скажете вы, в конце концов, в чём дело?

Пришлось объяснять. Некоторое время Ленка молчала, затем изрекла гениальное:

– Этого не может быть!

Пришлось достать из кенгуру мешочек и показать ей. Она опять замолчала, на этот раз надолго.

– Вникает, – со значением прошептала Юлька. – Может, ей кофе налить, чтобы быстрее очухалась?

Я не выдержала:

– Ну, чего молчишь? Ты ведь всё знаешь, так выдай мысль поумней.

Елена Борисовна молча жевала губами, глядя в одну точку. Я вымоталась за этот день жутко, больше всего мне хотелось лечь и уснуть, но, похоже, что выполнить такое простое желание было почти невозможно. Непробиваемая Ленка выглядела испуганной, и хорошего настроения это не прибавляло.

– Ленуль, ну, как быть? Как бы это отдать поскорее и забыть, а?

– Никак.

– Как – никак? О чём это ты говоришь? Ты со мной разговариваешь-то? Ленка, хватит скульптуру изображать, почему никак?

Не знаю, с чего на меня вдруг такая разговорчивость напала, но я не могла остановиться. Мне было необходимо, чтобы кто-нибудь доказал, что волноваться не стоит, надо сделать так-то и так-то, и всё будет лучше, чем было. Но в глубине души я понимала, что Ленка права. Она подняла на меня совершенно серьёзные глаза и пояснила:

– Неужели до самой не доходит? Это всё у тебя в руках. Никто и не будет выяснять, что и когда к тебе попало. Хочешь это отдать – отдай, но ты получишь большие проблемы. Возможно, слишком большие. Не хочешь отдавать – тебя найдут всё равно… Ты где живёшь?

Что ни говори, а успокаивать Ленка умела замечательно.

– Благодарю за благоприятный прогноз, – разозлилась я. – Может, тогда обсудим количество и качество венков, подберем посуше местечко на кладбище, обсудим, кого пригласить на мероприятие?

– Подожди, Алька, не психуй. Надо подумать, чего это ты сразу помирать собралась? – подала голос Юлька. – Давайте, девчонки, кофейку выпьем по чашечке? Я пойду, сварганю.

Юлька поднялась из кресла и потянулась, потом потёрла глаза.

– Давай, – согласилась Танк. – Хотя, конечно, в двенадцатом часу ночи пить кофе – это моветон. Звякну-ка я своему, пусть не дожидается.

– Время-то сколько, – опомнилась я. – Антошка хоть и сукин сын, но, наверное, волнуется.

Когда Ленка положила трубку, я потянулась к телефону, раздумывая, что сказать мужу. Если честно, говорить с ним не хотелось. Но предупредить, что я у Юльки, надо. Муж всё-таки. Тут я усмехнулась, и почему-то подумала: «Пока».

– А какая у тебя прописка в паспорте – дома или у Антошки? – вдруг спросила Танк.

– У тетки, на Кутузовском, в паспорте вообще отметки нет о замужестве. Об этом, я имею в виду. Я паспорт в загс забыла взять.

– А как же вас расписали без паспорта? – удивилась Ленка.

– Как расписали? Обычно, за деньги. Дали денег, сказали, паспорт позже привезём. Да всё времени не было. Сегодня как раз хотела отвезти.

– Ну, ты даешь, – покачала головой Танк. – Всё у тебя не как у людей. То зонтик, то паспорт. Или окажешься в центре драки, получишь в глаз. То люди перед тобой из окна бросаются! А сейчас отмочила – вообще слов нет. Как ты умудряешься?

Согласно вздохнув, я запечалилась.

Тут в комнату вплыла Юлька, держа в руках поднос с горячим ароматным кофе.

– О, наши в городе! – воскликнула Ленка, снимая с подноса чашку.

Я тоже взяла свою и поставила на тумбочку рядом с телефоном. Набрав номер, конечно, услышала частые гудки. Перед глазами возникла Вероника Александровна с мокрым полотенцем на лбу, тяжко вздыхающая над бедным сыночком:

– Ах, Антон, вы женаты всего три месяца, а её нет дома в двенадцать часов. Это чудовищно, Антон. Я ничего не хочу сказать, но…

Она никогда ничего не хочет сказать. У нее всё и без слов ясно.

Ленка отхлебывала горячий кофе и, щурясь, наблюдала за тем, что я делаю. Покачала головой и вдруг сказала:

– Как хочешь, дорогая, но Антошка твой – мозгляк. Пропадёт он с тобой.

Она вздохнула. Я удивленно на неё покосилась. Обычно говорят: пропадёшь ты с ним (или с ней), а тут наоборот. Я ещё и виновата. Что она терпеть Антона не может, я знала прекрасно. Почему тогда жалеет? Занятная Ленка женщина. Я снова набрала номер, на этот раз трубку сняли после первого гудка:

– Алло? Я вас слушаю!

Ба! Да это Светуля! Какого чёрта она опять там делает в такое время?

– Светлана Николаевна? Как ваше самочувствие? – ядовитым голоском поинтересовалась я. – Что это вы припозднились?

– А, это ты! – Голос родственницы зазвучал слишком противно даже для неё. – Это ты! Думаешь, тебе всё сойдет с рук? Ничего, погоди, дождешься! Я из-за тебя весь вечер мамочку отпаиваю! Что ты себе позволяешь?

Меня несколько удивила такая постановка вопроса. Если мамочку и надо было отпаивать, то с утра, а вечером-то зачем? За меня так волнуется? Или она с утра так переволновалась? По её виду, когда я уходила, ничего подобного я не заметила, да и Светуля никогда не дала бы мне понять, что я достала мамулю до печёнок. Тогда что это за истерика?

– Эй, ты меня слышишь? – не унималась золовка. – Чего молчишь, стыдно?

Это было уже слишком. Я вежливо попросила:

– Позови Антона, и заткнись!

Мои девчонки насторожились, а я услышала, как Светуля отлепилась от трубки и потопала звать брата, голося на ходу:

– Я всегда говорила, я предупреждала! Мы ещё окажемся на улице с её помощью! Бандитка!

Бандитка? Здорово! Бандиткой я ещё не бывала. Была нахалкой, эгоисткой, но чтобы так, с криминальным уклоном?

Трубку взял муж:

– Я слушаю …

Боже мой! Умирающий с медных рудников!

– Антон? У нас какие-то проблемы? Что случилось? Что с твоей мамой?

В голосе мужа зазвенел металл (рудники, видно, сказывались):

– Твои кобели её доконали.

– Кто – мои? – Мне показалось, что я ослышалась, к тому же Антон никогда не говорил со мной подобным образом.

– Твои кобели, шлюха! Сейчас двенадцать часов ночи, где ты?

От неожиданности я промямлила:

– Я у Юли…

– У Юли? Ха! Не подзовешь ли Юленьку к телефону?

Я растерянно протянула трубку Юльке, судорожно пытаясь взять эмоции под контроль. Девчонки смотрели на меня с удивлением, вернее сказать, с изумлением. Мне довольно часто приходилось допоздна задерживаться в галерее, но подобной гаммы чувств это никогда не вызывало. Я не могла понять, в чём дело. Юлька живо схватила трубку. Когда было надо, она быстро вникала в ситуацию:

– Алле? Антон!? Здравствуй! Как поживаешь?

Мы с Ленкой следили за Юлькиным лицом, пытаясь уловить суть разговора. Вот Юлька молча изо всех сил вытянула губы трубочкой, втянув щеки. Затем расслабила лицевые мускулы, беззвучно широко открыв рот, словно зевая. Она снимала нервное напряжение, чтобы голос не задрожал. Я поняла, что Антон чем-то разозлил подружку и Юлька пытается это скрыть. Прекрасный способ для неприятных разговоров по телефону.

– Ты не прав, Антон, – пела Юлька. – Нет, какие глупости… Ну, номером ошиблись, всякое бывает. Ну… Ты просто как маленький! Как, как? Хм… Мама сказала! Если мою маму всё время слушать, вообще с ума сойдёшь… Я к примеру… Да… Пока!

Юлька протянула мне трубку, клацая со злости зубами:

– Тебя! Готова?

Я чуть кивнула. Сейчас я готова. Сейчас я ко всему готова, об меня сейчас можно копья оттачивать. Взяв в руки трубку, я рыкнула:

– Да?

Услышав мою интонацию, наш парень сбавил обороты:

– Это ты, Аля?

– Ну?

– Совершенно идиотская ситуация.... Сама подумай: весь день названивают мужики, спрашивают Сомову Алевтину Георгиевну… Наглые такие… По первому мужу называют, значит, старые дружки… – Он испуганно притих, справедливо полагая, что брякнул лишнее.

– Дальше! – скомандовала я.

Сейчас я так злилась, что могла поднять батальон в атаку, а не только осадить взбрыкнувшего мужа.

– А что дальше? Я не знаю… Мама говорит…

Это была та самая последняя капля, которая обычно прорывает плотину. Я сама ещё не успела осознать, что ответить, как меня прорвало. Видно, день сегодня был какой-то особенный, если каждые полчаса мне приходилось кого-то удивлять. Ленка и Юлька, озабоченно шушукавшиеся на софе, примолкли, смотрели на меня вылезшими из орбит глазами и выглядели невозможно смешными. Муж тоже примолк. Закончила я свою речь вполне мирно:

– И все мои вещи, и деньги, я повторяю – все, не вздумайте с сестренкой и мамочкой оставить себе сувениры, сам перевезёшь ко мне домой. А не то я пришлю за ними старых дружков, понял?

– Понял… Что ты, Аленька, ты что? Куда перевезти, зачем? Ну, поругались, помиримся, всякое бывает…

– Что? Поругались? Ты считаешь, что можешь со мной поругаться? Антон, в конце концов, всему есть предел! Зачем тебе жена? Ну, зачем? Роль няньки превосходно выполняют твои многочисленные родственники. Подумай об этом на досуге, придет интересная мысль в голову – звони, обсудим… Это я к тому, что ухожу от тебя, ясно?

– Ясно… То есть, нет. Аля, не валяй дурака! Я всё прощаю, не думай… – и ещё минут пять в том же духе.

Я немного послушала для улучшения настроения, потом сказала:

– Прощай, дорогой! Привет Светуле и мамуле!

– Аля! – завизжало в трубке, а я бросила её на рычаг.

– Ну, «Зимняя вишня»! – сказала Юлька.

– Нет, это клюква. Без сахара! – засмеялась Ленка.

Мы с Юлькой тоже похихикали. Ленка насмеялась и, утерев слезу, произнесла:

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Мы сразу перестали веселиться, и я спросила Юльку:

– Толком, в чём дело? Он тебе что-нибудь объяснил?

– Он сказал, что вечером позвонил мужчина. Трубку сняла свекровь и в своей манере объяснила, что тебя где-то носит, и повесила трубку. Через час снова позвонили. Трубку опять она взяла, стала злиться, как же её сыночка за козла держат, прямо домой названивают! Ну, они её и обложили. Цветасто.

– Чего сказали? – поинтересовалась Ленка.

Юлька повторила. Мы покатились со смеху.

– Может, они и хамы, но не дураки, – сказала я.

– Вряд ли это нам поможет. Так вот. Они позвонили раз десять за вечер, всё время тебя спрашивали и очень интересовались, где бы можно было с тобой повидаться. Представляешь, что подумала твоя свекровь? Делайте выводы, господа!

– Этот выход закрыт, сэр! Быстро работают, засранцы. – Ленка задумалась, и спросила: – Если в паспорте твой адрес на Кутузовском, как они так быстро узнали телефон свекрови?

– Узнали, девчонки, – убитым голосом прошептала я. – Сзади, на обложке паспорта был написан. Антон сам написал, как только мы познакомились. Больше не на чем было. Я хотела потом стереть, да забыла!

– А ты воспылала! Ещё не познакомилась, а паспорта кому попало раздаёшь! С сарая, что ли, рухнула? Записала бы на пачке сигарет да потеряла!

– Я ж не курю, – печально сказала я.

– Не ври, – строго сказала Ленка. – А Антон?

Я мотнула головой.

– Не выходила бы за него, он бы твою машину не грохнул. Ехала бы на машине, никто бы тебе ничего не всунул!

– Не было гвоздя – подкова пропала.

Не было подковы – лошадь захромала.

Лошадь захромала – командир убит,

Конница разбита, армия бежит… – продекламировала я. – Ну, и что теперь? Повеситься, что ли?

– Нет, не надо вешаться. Однако, похоже, что квартирку на Кутузовском уже навестили. Хорошо, что тебе не пришло в голову туда сунуться.

– А родительская квартира пустая?

– Пустая. Думала с Антошкой там после свадьбы жить – не могу. Реву, бабы, белугой. Да он без мамочки и не может… Так что баба Глаша там так и убирается. Приходит раз в неделю или два, если ей скучно и делать нечего.

– Да, – протянула задумчиво Ленка, и хихикнула, – ты, Алька, словно тот вор, что у распечатанного сейфа справку об освобождении оставил! Ладно, вот что: надо твоему бывшему позвонить.

– Какому? У меня теперь выходит, два бывших.

– Первенькому. Андрею Дмитриевичу. Надо узнать, со всех сторон тебя обложили или щёлочка есть?

На том и порешили. Время было уже два часа ночи, и хоть и страшно, но надо спать.

***

Андрей Дмитриевич Сомов любил в жизни три вещи. Первое – делать деньги. Второе – руководить. Третье – чтобы все непременно называли его по имени-отчеству.

Когда мы с ним познакомились, я ещё не окончила институт. Он старше меня на тринадцать лет, поэтому казался мне тогда самым надежным и умным мужчиной на свете. Ухаживания его имели размах грандиозный, Андрей Дмитриевич просто смял меня своим натиском. Скептически оглядев своих поклонников-ровесников, я всерьёз решила, что они и через пятьдесят лет не смогут сравниться с Андреем. Потом была шикарная свадьба, мама почему-то всё время плакала, отец хмурился, и только моя родная тётка Юля высказывала вслух свое неодобрение. Мне это казалось странным. Но через полгода я поняла причину маминых слёз. Не было того, о чём тысячелетиями пишут поэты, отчего умирают и рождаются, отчего начинаются войны и заключаются перемирия. Не было любви.

Я прожила с Андреем Дмитриевичем пять лет, прекрасно осознавая, что значу для него достаточно много, но, как говорится, умереть в один день нам вряд ли захочется.

Он не жалел для меня денег, у него их было – куры не клюют. Он мог делать деньги фактически из воздуха. Андрей Дмитриевич родился банкиром, живет банкиром и, я думаю, умрет банкиром. Процесс извлечения денег из пустоты интересовал его больше, чем сами деньги. Но, получив их, он не бросался ими направо и налево. Он их копил. Похвальное качество, но оно занимало у него слишком много времени.

И вот, года через три после свадьбы, я стала замечать, что Андрей Дмитриевич начинает обращаться со мной как хозяин, вернее,

обладатель. Он стал контролировать мои покупки, критиковал, если я что-то выбирала сама, его мнение всегда было лучшим и оставалось непререкаемым. В ювелирных магазинах, куда он последнее время принялся меня таскать, чтобы я выглядела не хуже жён его друзей, украшения выбирал сам, обычно самые дорогие.

Некоторое время меня это забавляло, потом стало надоедать. Попробовав объясниться с мужем, я услышала, что несу чушь и забиваю себе голову глупостями. Мне было предложено окончательно бросить работу, и ходить в салоны, бассейны, на аэробику, одним словом, посещать кружок кройки и шитья. К тому времени участие моё в существовании галереи, открытой старинным другом моего папы, стало минимальным, потому что Андрею работающая жена не нравилась. Но, поразмышляв, я решила, что не так уж плохо там зарабатывала, карьера моя продвигалась, при определенных обстоятельствах у меня был шанс стать совладелицей галереи, причем шанс неплохой. Мои заработки, конечно, не могли идти ни в какое сравнение с деньгами Андрея Дмитриевича, но на себя мне вполне хватало, а работы я никогда не боялась.