скачать книгу бесплатно
Артуро стало не по себе, он заерзал на стуле. Она не спрашивала, она ставила условия. Это был ее дом, и она понимала это.
– Я еще полностью не приготовил его к твоему возвращению, только утром узнал, – словно оправдывался он.
– Я хочу есть, хочу принять душ, хочу переодеться, – Оливия наполнила бокал водой, – и я спросила, где могу взять лед?
Артуро вскочил со стула:
– Я тебе не слуга! – взорвался он.
– Ты мой брат, – согласилась она. – Ты открыл дом, пригласил охранника.
– Я это сделал для тебя, – он отошел от нее назад, его губы сжались в тонкую линию.
– Я не брошу в тебя дротик, – прошептала Оливия, – больше никогда. Я дала слово, что никогда больше не возьму в руки дротик.
– Я не знаю, что у тебя на уме, – Артуро зашел за барную стойку, открыл дверцу шкафа, за которой находился холодильник, вытащил емкость с кусочками льда. – Ты промокла, дрожишь и хочешь лед? Ты заболеешь, – он все же предостерег ее.
Оливия бросила в бокал два кусочка льда, посмотрела и добавила еще один. Артуро покачал головой. Она жадно припала к бокалу, вода освежала. Именно о такой она мечтала все эти годы, прохладной, свежей. Оливия допила, вытерла губы и посмотрела на брата. У нее рвался вопрос – где ее Санти, где ее сын, но боялась его задать, а брат не спешил вводить ее в курс дела. Его интересовал его собственный вопрос, на который она пока не знала ответа.
Оливия не спешила с расспросами. Она уже мельком услышала, что у него были проблемы, но чтобы что-то ответить, ей нужно было бы разобраться. Она извлекла слишком хороший урок – больше не торопиться в таких делах. Тем более брат не спешил встретиться с ней, не приходил в тюрьму, чтобы спросить у нее совета. Почему хотел, чтобы она сейчас ответила ему?
– Ты молчишь? – Артуро пожал плечами.
– Молчишь и ты, – парировала Оливия.
Она напилась, теперь желудок напомнил о себе избытком воды. Оливия отвернулась от брата, прислушиваясь к дому – гробовую тишину нарушали звуки работающей техники: обогреватель, холодильник, что-то еще, незнакомое ей. А ей так хотелось услышать шаги, шаги сына. Хотелось посмотреть ему в глаза, и почему она боялась спросить о нем Артуро? Почему сейчас, она повернулась к брату, и у нее сразу засосало под ложечкой. Почему ее сын не приехал вместе с ним? Где он был? Что с ним? Нехорошее предчувствие охватило ее.
Артуро расстегнул пуговицу на воротнике рубашки. Он давно уже не ощущал такой неуверенности, а сейчас, когда она так пристально посмотрела на него, внутри него поселилась паника. Он уже знал ее следующий вопрос.
– Где мой сын? – вот она и задала его.
– Что? – зачем-то переспросил Артуро.
– Где Санти? Почему он не с тобой? Он не хочет меня видеть? Что ты сказал ему? Почему он не приехал? – задав первый, самый сложный вопрос, она не могла остановиться.
Она хотела все знать о своем сыне, даже могла понять, что он не захотел ее увидеть сейчас, может и правильно поступил Артуро, что приехал один, ей нужно привести себя в порядок, нужно смыть всю грязь, в которой ее искупал тюремщик, смыть его прикосновения. Она могла бы смыть многое, кроме статуса «убийцы».
– Когда я смогу его увидеть? Ты же не будешь препятствовать моей с ним встречи? – Оливия больше не хотела говорить о работе, не хотела спорить с братом.
Она пока не была готова к таким разговорам. Уже согрелась, но снимать плед не спешила, одежда все еще оставалась мокрой. Убрав плед, она бы мгновенно замерзла.
Артуро качал головой, не произнося ни слова.
– Артуро?! – Оливия отбросила условности. – Что с моим сыном? – теперь страх охватил ее, он из неприятного предчувствия, становился реальным ужасом.
Она видела это по глазу Артуро. Она читала это на его лице. Ее глаза наполнились слезами. Она еще не верила, но уже знала ответ. Она не принимала его, не хотела слышать и в тоже время требовала ответ.
– Скажи мне это! – настаивала она, отпуская плед.
Он упал к ее ногам, согретая ткань одежды мгновенно стала охлаждаться, несмотря на тепло в гостиной.
– Артуро?! – ее голос сел. Она прижала руку ко рту. – Артуро, – она приблизилась к нему.
Ее руки опустились на его плечи. Она все таки прикоснулась к нему. Первая дотронулась до брата. До родного человека.
– Пожалуйста, – слезы катились по ее щекам.
– Он погиб, – прошептал Артуро. – Я похоронил его рядом с нашими родителями. Он не приехал со мной, потому что он мертв.
Артуро стиснул ее в своих объятиях, прижал голову к своему плечу, заглушая ее крик, сорвавшийся с ее губ…
Глава 4
Мертв, мертв, мертв. Одно слово билось в голове, пульсируя в висках. Оливия едва стояла на ногах, опираясь на Артуро, она балансировала на грани безумства. Одно короткое слово лишило ее всего: надежды, веры, спасения, смысла. Сын, ее маленький Санти, она все эти годы жила и тешила себя иллюзией, что однажды они встретятся. Она верила, что он ее ждал. Она вытаскивала себя из омута отчаяния все долгие годы в камеры одним его именем… теперь же за одну секунду все стало ничем.
Оливия цеплялась за Артуро из последних сил, он прижимал ее голову к своему плечу одной рукой, второй поддерживал под спину. Стон стих, она лишь вздрагивала, Артуро прижался щекой к ее волосам и еще сильнее обнял ее. Впервые за долгие годы она услышала звук другого сердца. Родного. Оливия чувствовала это, но не понимала, зачем? Для чего? Ее ноги подкосились, пальцы разжались, и они вместе медленно опустились на пол.
Артуро помог ей облокотиться о спинку дивана, и сел с ней рядом. Оливия остро чувствовала его присутствие рядом. Она подтянула ноги и обняла колени, словно находилась в своей камере, только в этот раз спиной она упиралась в мягкую обивку дивана, ее израненная кожа спины, сквозь грубую ткань рубашки, прижималась к мягкой ворсистой ткани.
Артуро вытянул ногу, вторую согнул в колене и положил на нее руку, второй рукой обнял сестру за плечи. Они молча сидели рядом друг с другом. Для Оливии было обычным делом молчать, он же смотрел перед собой. Они на мгновение вернулись в свое детство, когда сидели вот так же перед диваном, а няня на кресле читала им волшебную историю. Только тогда, много лет назад, именно Оливия обнимала его, чтобы ему было не страшно. Реальная жизнь оказалась намного страшнее прочитанных им в детстве книг.
Оливия вновь начала дрожать. На этот раз холод возвращался медленно, проникая в кровь, он леденил ее душу. Потихоньку рука Артуро сползла с ее плеч, он поерзал, увеличивая расстояние между. Всего на какие-то минуты, они стали близкими людьми, пока не вспомнились взаимные обиды и упреки, и мост, брошенный через пропасть взаимных претензий, растворился в молчании.
– Как это произошло? – тихим сиплым голосом спросила Оливия.
Она положила подбородок на коленки. Артуро повернулся к ней, ее хрупкие плечи сотрясала дрожь. Она сидела, собравшись в комочек, словно старалась занимать как можно меньше места, словно пыталась обратиться в ничто. Он стянул другой плед с дивана и накинул ей его на плечи. Простой жест вызвал в ней целую бурю эмоций. Никто о ней не заботился долгие годы. Оливия взглянула на него, Артуро поправил плед, укутал ее.
– Заболеешь, – снова предупредил он ее.
Она лишь пожала плечами. Кого это могло интересовать? Она осталась совершенно одна. Оливия мечтала об одном – увидеться с сыном, чтобы вымолить у него прощение, чтобы быть с ним, заботиться о нем.
– Как? – повторила она свой вопрос, смотря на Артуро.
– Произошел пожар, – он отвернулся.
Оливия нахмурилась.
– Няня не досмотрела, – Артуро скрестил пальцы рук, расположив руки на коленях. – В тот день дул сильный ветер. Они побежали смотреть лошадей. Кто-то бросил окурок, начался пожар, конюшня обрушилась. Их хватились не сразу, все спасали лошадей, – он говорил с остановками, тяжело вздыхая. – Он, – Артуро закрыл глаз, словно собирался с духом, чтобы сказать, – его раздавило, – прошептал он, не открывая глаза. – Санти не удалось спасти, у него не было ни единого шанса. Извини.
Извини? Оливия раскачивалась, пытаясь осознать, пытаясь принять ужасную смерть сына, она покачала головой, не веря, не принимая. Она доверила ему самое ценное, что у нее было – жизнь ее сына, и он просил у нее прощения, словно жизнь ее сына ничего не стоила для него?
– Это случилось через полгода после твоего суда, – он открыл глаз.
– Почему няня его оставила? Кто бросил окурок? Почему начался пожар? – спросила Оливия. – Что Санти делал там? Почему никто не смотрел за ребенком? Почему спасли лошадей? Почему никто не спасал моего сына?
Она задавала вопросы, понимая, что все они не имели никакого смысла, Санти уже было не вернуть, но он хотела знать. Она хотела знать все в мельчайших подробностях.
– Почему няня оставила его одного? Почему никому не было дела до моего сына, Артуро? – Оливия повернулась к нему. – Ты дал мне слово, что позаботишься о моем сыне, – напомнила она. – Почему мне никто не сказал, что мой сын погиб?
– Я не мог, – он опустил голову. – Я не мог тебе этого сказать.
– Ты решил, что мне лучше не знать? Ты решил, что со мной лучше не видеться? Почему ты такой бесчувственный, Артуро? – Оливия смотрела прямо перед собой.
– Это была милость, – прошептал Артуро. – Смерть Санти, – он замолчал, посмотрел на нее, – смерть Санти ты бы не пережила.
Оливия понимала, что ее брат был в чем-то прав, но зачем она тогда вообще жила, зачем ее освободили? Зачем? Оливия опустила голову на колени и закрыла глаза. Они играли, смотрели лошадей. У него не было шанса. У кого он был? Они?!
– Кто они? – спросила Оливия, не поднимая головы, уже зная ответ, слишком был он очевиден.
– Макса, они же всегда играли вместе, – напомнил он. – Первого достали Санти, – продолжил Артуро.
Достали. Ее не было с ним рядом, она не смотрела за ним. Это она виновата в том, что ее сын не вырос. Она выписала ему смертный приговор, когда нажала на газ в тот день. Все было слишком поздно, ее сын был уже мертв. Оливия стиснула губы, посильнее зажмурилась, еще крепче обняла колени.
– Потом уже вытащили Макса, он сильно обгорел, – слова брата причиняли ей огромную боль, они вырывали кусочки из ее итак израненной души.
Максимилиано, значит вот откуда у него шрамы. Она так ясно вспомнила его лицо. Вы убили мою маму! Всплыли в памяти его обвинения. Она виновата во всем, даже в шрамах Максимилиано, виновата в смерти своего сына. Была бы с сыном рядом, не пошел бы он на конюшню, ничего бы с ним не случилось, и Максимилиано не пострадал бы.
– Макса сразу же отправили в больницу. Потом Рейнальдо увез его заграницу, прогнозов никто не давал, – он кивнул, – никто не верил, что он выживет, – Артуро пожал плечами, словно и сейчас не верил в то, что Макс выжил. – Вернулись они через три года. Максимилиано выжил, – закончив, Артуро выдохнул, словно отчитался.
Она все эти годы жила только тем, что сможет увидеть сына, и сейчас Оливия никак не могла принять, что увидит его могилу. Она вышла, чтобы жить, в то время, как ее сын давно умер. Оливия много раз представляла, каким вырос ее мальчик, но ее мальчик остался ребенком, ее маленьким Санти. Она не пропустила его жизнь, она пропустила его похороны. Все, что она могла – это положить цветы на его надгробие, у нее осталось только это – ходить на могилу сына.
– Я не хочу жить, – прошептала она.
Артуро вздрогнул и повернулся к ней.
– Зачем мне жить, Артуро? – она взглянула на брата. – Какой смысл в моем освобождении? Я не понимаю, – она покачала головой. – Я не понимаю, как жить?
Артуро молчал. Оливия смотрела на брата. Что он мог ей сказать? Она виновата, не нажала бы на газ, несчастья с Санти не случилось бы.
– Для чего мне жить дальше? – она задавала этот вопрос снова и снова.
Артуро внимательно смотрел на нее.
– Что ты хочешь? – спросил он.
– Я хочу увидеть его могилу, – попросила она.
– Сейчас ночь, – Артуро покачал головой, – утром, – он посмотрел в окно, в которое стучали струи дождя.
Впервые за все года, проведенные в тюрьме, ей хотелось, чтобы не наступало утро. Оливия ничего не хотела, кроме одного – вернуться в камеру, в те четыре стены, когда она еще ничего не знала о смерти сына, тогда у нее хотя бы была надежда, какой-то смысл. Тюремщик был прав – она не сможет, потому что просто не хотела. Хотела только одного – быть с сыном, увидеть его. Еще пятнадцать минут назад она верила в то, что все выдержит, но к смерти сына оказалась совершенно не готовой.
– Отвези меня сейчас, – попросила она. – Отвези и оставь там.
Ей хотелось оказаться на кладбище, упасть на холодную могильную плиту. Она не хотела больше ждать ни одной минуты, ни одного мгновения.
– Утром, – он словно наказывал ее, заставлял ждать. – Я отвезу тебя утром, а потом поеду решать дела.
Он встал и отошел от дивана. Оливия, сидя на полу, укутавшись в плед, смотрела на него снизу наверх.
– Мне нужно решать дела, если ты помнишь, то у нас много проблем. И самая главная – это Рейнальдо Домингес, – Артуро подошел к барной стойке.
– Проблемы у тебя, – устало прошептала Оливия, зажав уши руками. – Я ничего не хочу знать, – отмахнулась она. – Я ничего не хочу. Я хочу к своему сыну.
Она попыталась встать. Зачем? Оливия опустилась на пол. Как будто бы в камере, но все было уже не так. Спина упиралась в мягкую обивку ворсистой ткани, несмотря на то, что она практически согрелась, Оливия продолжала кутаться в плед. В камере у нее хотя бы была вера в то, что сын был жив, что она могла бы стать частью его жизни.
– Ты как всегда взваливаешь все на меня! – повысив голос, начал Артуро, не поворачиваясь к ней.
– Не кричи, – сразу же одернула его Оливия. – Я не привыкла к шуму, пожалуйста, – попросила она.
Сестра смотрела на брата. Она только что узнала о смерти сына, Артуро уже пережил эту трагедию, для нее все еще было живое, явное.
– Санти умер, его не вернуть, нужно подумать о том, кто жив, у меня есть дочь, – сообщил он.
Оливия чуть повела головой. Дочь. Она даже не спросила его, как он жил. Уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но зачем? Она не хотела ничего знать. Сейчас не хотела.
– Тебе ничего не интересно! – рассердился Артуро. – Ты как всегда интересуешься только самой собой.
– Артуро, – Оливия нашла в себе силы встать. – Я только что вышла из тюрьмы, я только что узнала, что мой сын умер, что ты от меня хочешь? – она сбросила плед с плеч.
Он мягкой грудой упал к ее ногам. Она стояла перед ним в широких штанах, которые болтались на ней, и рубашке, скрывающей ее тело, с растрепанными поседевшими волосами. Темные круги под глазами выдавали ее нечеловеческую усталость. Она вздрагивала от каждого шороха, все звуки были для нее новыми, незнакомыми. Даже Артуро, ее брат – она был для нее чужим, далеким.
– Я хочу, чтобы ты приняла решение – что дальше делать с фирмой? По твоей вине у нас нет контрольного пакета, из-за твоего решения дать право распоряжаться всем Маркусу, – он вновь и вновь укорял ее в делах минувших дней.
Оливия обхватила себя руками. Он отчитывал ее, как девчонку, словно это все имело какой-то смысл, как будто бы это все могло еще что-то исправить.
– Прошлого не изменить, – заметила она и поморщилась, пустота в голове обернулась ноющей болью в висках. – У тебя есть моя доверенность, делай, что считаешь нужным.
Артуро стиснул зубы и покачал головой. Оливия на мгновение задержалась, как будто бы хотела спросить… спросить разрешения уйти. Вздрогнув, повернулась, сбрасывая оковы плененного сознания, она не в тюрьме, она у себя дома, на своем ранчо. Оливия медленно пошла по коридору, желая остаться одна.
Темнота не пугала, она прекрасно ориентировалась и видела. Оливия осторожно толкнула дверь. Ее комната. Она уже не помнила запахи, пальцы нащупали включатель. Уже не зажмурилась от яркой вспышки. Двуспальная кровать сразу же бросила в глаза – здесь она зачала Санти, здесь узнала об измене мужа и его предательстве. Она медленно осматривалась – все родное и в то же время незнакомое. Нет, просто забытое. Картины на стенах, трюмо, диван, гардеробная.
Оливия распахнула двери гардеробной. Шелковая пижама, халат, носки и тапочки. Она взяла это все в охапку и прошла в душ. Раздеваясь, она словно оцепенела, чтобы не думать о том, что он смотрел, делала все механически. Включила воду, намылилась и замерла. Никто не смотрел, его не было, его больше не существовало в ее жизни. Тюремщик остался в тюрьме. Оливия начала истошно тереть кожу, пытаясь смыть всю грязь, в которой он ее искупал, смыть его запах, которым она была пропитана насквозь.
Она терла и терла кожу, намыливалась и смывала, пока не всхлипнула. Его больше не было, он не стоял позади нее, не наблюдал за ней, не торопил, не комментировал. В ванной раздавался лишь шум воды, а она как будто бы слышала его тяжелое дыхание. Оливия схватила с полочки бритву мужа, маленькое оружие, ее небольшая защита и повернулась, сжимая бритву в руке. Тюремщика не было. Она держала бритву наготове, встав в стойку.
Оливия стояла и смотрела, вода капала с ее тела, а она ждала, ждала, когда появится тюремщик. Она готова была нанести удар в его сонную артерию, в этот раз бы не отступила. Сердце гулко стучало в груди. Позади нее лилась вода, а она все ждала, пока не начала дрожать. Оливия резко развернулась и выключила воду, держа наготове в руках бритву.
Она вышла из душевой кабинки, несколько раз замирала, оборачиваясь, выбрасывая руку вперед, защищалась от невидимого врага. Наскоро вытерлась и оделась. Она так торопилась, подгоняя себя, избегая смотреть в зеркало, осознавая, что его не было, что она одна в ванной, но подкожно все еще чувствовала его незримое присутствие в ее жизни.
Шелк холодил кожу, вызывая неприятные ощущения, а ей так хотелось согреться. Оливия натянула носки, сбросила покрывало на пол. Она выключила верхний свет, оставив ночник, нырнула под теплое одеяло, слегка вздрагивая. Оливия лежала на большой кровати, теряясь в ней. Она хотела выключить ночник, но услышав шум в коридоре, вздрогнула и оставила свет включенным, впервые за двадцать лет она испытала совершенно другой страх.
Она тяжело дышала, словно пробежала марафон. Сердце гулко стучало в груди. Оливия сжимала бритву, понимая, что он не придет, что тюремщик далеко. Она оказалась неготовой к тому, чтобы оставаться одной в своем собственном доме. Доме, где больше не раздастся смех ее сына.
Санти. Ее маленький сынок, навсегда оставшийся маленьким мальчиком. Оливия смотрела на тени, отбрасываемые ночником, не замечая, катившихся слез. Она плакала тихо, беззвучно, лежа в своей кровати. Уже свободная, но не понимающая, зачем ей была нужна эта свобода, зачем ей нужно было жить дальше, сжимала в руке бритву мужа, предавшего ее и их сына, как средство защиты или как средство спасения…
…
– Если вы рассматриваете это, как спасение, то да, Оливия Торрес сейчас на свободе, – Исабель решилась взглянуть на спину Рейнальдо, пока он отвернулся.
