скачать книгу бесплатно
– На меня? – удивилась Мадлен.
– Да, на тебя, – кивнула Лиза. – Голубые глаза, кудрявые светлые волосы…
– Ладно, главное, это была не я. Ну, а дальше?
– Эта девушка дала мне соку. А дальше ничего не помню. Пришла в себя вот здесь.
– Ясно… Ясно, что ничего не ясно… – вздохнула Мадлен и вдруг спросила: – А ты не помнишь, о чем ты с этими студентами и с на меня похожей девушкой говорила?
– Со студентами мы вообще, считай, не общались. А с девушкой, она Милой назвалась, обо всем…
– А поконкретнее можно?
– Ну, сказала, что книгу везу папиному другу, «Брокгауза и Эфрона». Про то, что мне в Москве операцию делать будут…
– Операцию? – оживилась Мадлен. – Какую операцию?
– Пластическую… – замялась Лиза.
– Да у тебя же вроде, как говорится, и кожа, и рожа в порядке… – окинув Лизу внимательным взглядом, засомневалась Мадлен.
– Да у меня на ногах…
– Что на ногах? Волосы растут?
– Нет, пальцы…
– Так у всех пальцы на ногах…
– У меня шесть пальцев…
– Шесть? – удивилась Мадлен и пожала плечами: – Ну и что? У меня по два соска, у тебя по шесть пальцев… Что, они тебе мешают?
– Да нет… Просто неприятно, когда все оглядываются, указывают на тебя пальцем… Ни на пляже не разденешься, ни в бассейне…
– Стоп, ты про эту операцию, ну, про то, что у тебя шесть пальцев, этой своей попутчице, которая на меня была похожа, рассказала?
– Ну да…
– И как она это восприняла?
– Обычно, – пожала плечами Лиза, но призадумалась, как будто что-то вспоминая. – Хотя нет, она…
– Знаешь, подруга, что я думаю… – перебила ее Мадлен. – У меня по два соска, у тебя по шесть пальцев… Мы не случайно на этом корабле оказались. Нас точно в какой-то заморский бордель везут…
– В бордель?! – испуганно прошептала Лиза.
– Ну да, в бордель, – еще более уверенно сказала Мадлен. – А чего ты удивляешься? Я про такое читала. Есть такие бордели, где работают всякие уродки или, как мы с тобой, девушки с отклонениями. Некоторых мужиков это заводит…
– Но я ведь не проститутка… – пробормотала Лиза.
– Ну, девушка по вызову, какая разница… – хмыкнула Мадлен.
– Нет, ты меня не так поняла. Я учусь…
– И чему, и где ты учишься? – продолжала ерничать Мадлен.
– Я в Киевском университете учусь, на факультете журналистики…
– Журналистики?! Ты че, серьезно?! – не поверила Мадлен.
– Да, серьезно… я вообще еще с парнями близко не общалась… – смутившись, сказала Лиза.
– Ну, это только поднимет твою цену… – хмыкнула Мадлен.
– Подожди, ты точно уверена, что нас в бордель везут?
– А куда ж еще… На какие-нибудь Сейшелы…
– Почему именно Сейшелы?
– Не знаю, нравится мне это слово и все. Интригует, – заявила Мадлен.
– И что теперь делать? – растерянно спросила Лиза.
– Прорубить в днище дыру и геройски потонуть… – опять хмыкнула Мадлен и задумчиво добавила: – Я только одного не пойму, зачем им еще эта больная старуха? У нее ж вроде все в порядке… Или, может, у них там любители старых больных женщин есть…
– Подожди. Ты говоришь, что у этой женщины все в порядке… – остановила ее Лиза. – Но у нее на руках по шесть пальцев…
– На руках? – переспросила Мадлен. – Шесть пальцев? А ты в этом уверена?
– Абсолютно… Можешь сама, если хочешь, убедиться…
– Не, я к больной не пойду, – покачала головой Мадлен, – поверю тебе на слово.
– Так что, получается, нас всех везут в бордель?.. – вновь спросила Лиза.
– В бордель или в гарем к какому-нибудь арабскому шейху или негритянскому царю. У них там денег куры не клюют, вот они с жиру и бесятся…
– Да, перспективы далеко не радужные…
– И поверь мне, бордель – это еще не самое страшное, что нас может ожидать…
– Для меня, – вздохнула Лиза, – страшнее борделя быть ничего не может…
– Ну почему? – скривилась Мадлен. – А что, если нас в кунсткамеру везут или в анатомичку… Это что, лучше? В борделе ты хоть шевелиться будешь, живая, и мужиков шевелиться заставишь. А в кунсткамере выставят на всеобщее обозрение и все, или вообще прирежут и заспиртуют…
– По мне так лучше пусть прирежут, чем в борделе с потными, вонючими мужиками… – покачала головой Лиза.
– Ну, во-первых, не все мужики потные и вонючие… Некоторые на встречу с женщиной дезодорантятся больше, чем на работу. Ну, а во-вторых, – и Мадлен подмигнула, – ты же еще не пробовала. Может, тебе понравится…
И тут опять застонала женщина:
– Пить… Пить…
Лиза тут же встала и направилась к ней.
А Мадлен скривилась:
– Смотри, мать, будешь к этой шастать, я от тебя отгорожусь. Вообще общаться с тобою не буду…
– Как знаешь, – пожала плечами Лиза. – Я не могу человека вот так бросить… А если бы на ее месте ты оказалась или твоя сестра, мать…
– Нет у меня ни сестры, ни матери, – резко сказала Мадлен и отвернулась.
А Лиза взяла еще одну бутылку воды и, открутив пробку, направилась к женщине.
И тут сверху раздались переборы гитары и надтреснутые, похоже, пьяные мужские голоса затянули:
«Поезд мчался на восток.
Искры гасли на ветру.
А в вагоне кто-то пел:
“Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу”».
Мадлен тут же закричала:
– Эй, вы там, наверху! Отзовитесь! Тут человек умирает!
Но наверху, наверное, не услышали. Песня, которую Лиза слышала в поезде в исполнении своих попутчиков-студентов и Милы, продолжалась:
«Вот устроился я спать,
Но уснуть я не могу.
В голове моей опять:
“Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу”».
Мадлен, осознав, что ее не слышат или игнорируют, подошла к ящику с минералкой и, схватив бутылку, швырнула ее вверх. Правда, неудачно. Бутылка не долетела до лаза, упала на пол и, наколовшись на торчавший в доске гвоздь, лопнула.
Пение наверху продолжалось:
«Сладко спали мы в купе,
Паровоз кричал: “Угу!”
А вагоны все поют:
“Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу”.
Вот проснулся утром я,
Но поесть я не могу.
В ресторане все поют:
“Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу”.
Вот приехал я домой,
Но работать не могу.
Целый город мне поет:
“Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу,
Я чешу, чешу ногу”.
Я так больше не могу!»
– И я так больше не могу! – крикнула Мадлен и, прицелившись, запустила еще одну бутылку.
В этот раз бутылка попала в крышку лаза и стукнулась так, что крышка даже чуть подскочила.
Пение утихло, послышался отборный мат, потом лаз открылся и в просвете показалось красное не то от солнца, не то от выпивки мужское лицо:
– Вы че там, ошалели?! – крикнул мужчина.
– Ты, краснорожий! Заткнись! Я ща круче тебя матом загну! – крикнула Мадлен. – Ты спуститься можешь? Разговор есть.
– Некогда нам с вами разговаривать. Говорите, что вам надо, – сказал краснорожий, разглядывая трюм.
– Эй, Витек, ты рожу свою туда не суй. А то еще покалечат! – послышался другой, хрипловатый и надтреснутый мужской голос.
– Так они, Гриня, эти бабы, весь корабль разнесут! – ответил краснорожий Витек.
– Михалыч сказал нам туда без него не сунуться. Надо Михалыча позвать, пусть он с ними сам разбирается, – заявил Гриня.
– Эй ты, как тебя там, Гриня! – крикнула Мадлен. – А кто он такой, что за шишка этот ваш Михалыч?!
– Кто-кто, конь в пальто… – буркнул Гриня. – Хозяин он. Ща позову, все узнаете.
– Подождите, вы скажите хоть, куда нас везут? – спросила Мадлен, стараясь сдержать эмоции.
– Я ж тебе говорю, щас Михалыч придет и все вам расскажет… – проговорил, не показываясь, Гриня.
– Слушайте, нам же все равно отсюда не сбежать, – продолжала Мадлен. – Тут одна совсем больная, туалета нет. Вы б хоть нам ведро какое спустили. Нет, два или лучше всего три ведра. Одно больной нужно дать. А то она под себя ходит…
– Да слышим… Аж сюда вонь шибает… – пожаловался Витек. – Но это тоже с Михалычем нужно обговорить. Без него мы ничем вам не поможем.
– Ну, гады, доберусь я до вас! – сорвалась на крик Мадлен и, схватив бутылку, запустила ее вверх.
На этот раз, похоже, удачно. Потому что как только бутылка вылетела в лаз, раздался громкий вскрик, за которым последовала отборная ругань.
