Средневековый баланс

Наконец я решилась и опустила мешочек целиком в воду. Ух ты, какая холодная! Вытащила и потрогала пальцем. Мешочек как будто покрылся плёнкой. Значит, я правильно сообразила.

Ну что ж. Приступим к мытью. На первых порах охала и вздрагивала, прикасаясь к телу холодным мешочком. Но потом вроде как привыкла. Или просто растёрла тело? Неважно. Вот как я ополаскиваться буду? Вопрос!

Закончив с намыливанием, встала на колени и, охая, сполоснулась водой. Кажется, она к этому времени слегка потеплела. Ура! Закуталась в полотенце и подхватив оба платья пошла домой. Всё же я молодец! Не кисейная барышня. Смогла помыться водой из ручья! Глупо, да? А я гордилась своей храбростью. Деревенские мой поступок могли и не понять. А вот городские жители точно оценят.

– Попей-ка свороки на ночь. – Я продвигалась по дому старушки крошечными шажками. Темно потому что. Мысленно вспоминая, что и где находится, чтобы обойти. Дошла до стола и присела. Глаза немного привыкли к темноте, и я увидела на столе тёмный силуэт кружки. Стало интересно, что за сворока такая. Отпила немного и улыбнулась. Простокваша это! Утреннее молоко свернулось. Простокваша много полезнее молока, да и вкуснее! Поэтому с удовольствием допила и вернула кружку на стол. Только бы она с рыбой не начала выяснять отношения.

– Иди спать. Я следом.

– Спасибо тебе Люба за заботу! – Этот день я запомню навсегда. Он лучший в моей новой жизни. И всё благодаря травнице. А за добро следует благодарить.

– Да буде тебе, – смущённо проговорила хозяйка и, подхватив мою чашку, вышла.

Я же поднялась и, нащупав возле лежанки свой походный мешочек, вытащила оттуда последнюю чистую рубашку и надела. Вот сейчас можно и спать. А завтра необходимо всё перестирать. Чистого уже не осталось. Интересно, мы завтра снова за травами пойдём? Или перетирать будем? Это я обдумывала, уже проваливаясь в сон.

Утро наступило неожиданно быстро, впрочем, я хорошо выспалась. Села на свою, хм, кровать и прислушалась. Тишина. Люба вообще спит ночами? Откуда в старушке столько сил? Или это закалка сказывается?

Потёрла лицо руками, разгоняя остатки сна, и принялась одеваться. Благо крестьянский наряд лежал тут же. Платье, пояс и платок. Вообще-то, хорошо бы начать делать зарядку. Это по молодости ничего не беспокоит, но нужно держать тело в тонусе и развивать мышцы. Чтобы вся нагрузка ложилась на них, а не на многострадальный позвоночник. А уж в старости разминать суставы необходимо, как глоток воды после пробуждения.

С другой стороны, как к моим упражнениям отнесётся Люба? Какие мысли придут ей в голову? Сознаваться в своём попаданстве я пока не хочу. Исходя из соображений безопасности. Она, конечно, добра ко мне, но как всё повернётся, узнай травница о переселении душ? Возможно, позднее я откроюсь ей, когда мы получше узнаем друг друга… но не сейчас.

Поднявшись, я потянулась всем телом, вытянув руки вверх и кряхтела от удовольствия. Затем натянула лапти и направилась к ручью – умываться.

– Хорошего дня! – Любу я встретила у сарая.

– Проснулась? Ну пойдём тогда исти и работать, – ласково встретила меня старушка. Всё-таки она хорошая. Ни разу меня за вчерашний день не одёрнула, не поругала. Хотя поводов было предостаточно, на мой взгляд.

Завтракали мы вечерней рыбой. За ночь она стала ещё вкуснее, и, урча от удовольствия, я смаковала каждый кусочек.

– Сегодня снова за травами пойдём? – поинтересовалась я у наставницы, отправляя в рот очередной кусок рыбы.

– Надо перебрать травки, что давеча насобирали, разложить по местам да перетереть. Сегодня дома работы хватит.

Это хорошо! Постараюсь выкроить время и постирать грязные вещи. Считай, выходной – не придётся кланяться каждой травинке и цветочку, как вчера. Сиди себе в тенёчке и работай.

А может, Люба специально выходной мне устроила? Видела, как я вчера устала, даже задремала в обед. В любом случае, спасибо ей за это. Хотя, если бы она решила отправиться в лес, я ничуть бы не расстроилась. Надо так надо!

Глава 17

После завтрака помыла посуду и закопала кости. А затем мы с Любой отправились в сарай. Я села с краюшку, продолжать перетирать травы, а она перетряхивала цветочки, перебирала горшки и влажной тряпкой убирала накопившуюся пыль.

При этом травница продолжала рассказывать про устройство их мира.

– Мужчина во всём главный. Его слово в семье – закон. Девицу замуж выдают – отцы молодых договариваются. После свадьбы она переходит под власть мужа.

Ничего нового не узнала. Махровое средневековье, и только.

В обед отпросилась постирать бельё. Люба выдала небольшое корытце и тот же мешочек, которым я мылась.

– Корешками энтими мы моемся и стираем, – ответила она на мой удивлённый взгляд. – Ты кинь их в воду, вместе с тряпками и оставь до вечера. Мыло-то и настоится.

Так я и поступила. А сама вернулась к работе и перетирала листья до самого вечера.

Люба отвлекалась, только когда к ней приходили люди. А вечером мы разделились. Я пошла стирать, а она – готовить похлёбку.

Что такое ручная стирка, всем известно? Добавьте сюда слегка мыльную воду и получите результат! Конечно, пятна в большинстве своём не отстирались, хотя и простояли на солнце весь день. Я тщательно тёрла и шоркала ткани, когда внезапно меня обхватили сзади, и голос над ухом произнёс:

– Здоровья, красавица! – Попробовала дёрнуться, но куда мне против капкана стальных рук.

А ещё запах! Отвратительный изо рта, как следствие гнилых зубов или нездорового желудка. Этот запах смешался с духом давно не мытого тела и нечистой одежды. В общем, от этого амбре у меня заслезились глаза.

Продолжала биться, пытаясь вырваться, а мужик только гнусно смеялся и говорил какая я ладная, но строптивая.

– Не упрямься, тебе понравится со мной. Ещё никто не жаловался. – Ну все! Я схватила мокрую сорочку и начала ею лупить нахала. Куда попадаю, я конечно не видела, но старалась наносить удары на голос. И слава Всевышнему, он разжал руки.

– Чумная совсем! – оттолкнул он меня и побежал к ручью смывать мыльную воду. Помоется хотя бы. И да, это был вчерашний староста Мирко.

На шум прибежали Люба и волчица.

– Ах ты погань. К моей кровинушке руки тянешь? А ну проваливай, и не приходи никогда! Ничего тебе больше не дам! – Хозяйка накинулась на нахала с кулаками, правда он старался увернуться от её ударов и покинул поле боя без видимых увечий.

– Ты как? – обратилась она ко мне. Плохо. Мерзко и униженно. Вот как. Рассказала ей всё в подробностях. Что ничего не слышала, до того как меня сзади обхватили.

– Плохо дело. Запал он на тебя. Подошёл из леса, с подветренной стороны, так что ни Нада, ни я его не почуяли. – Я же сидела на траве, вся в грязной воде. Мне тоже изрядно досталось. Слушала Любу и не знала что придумать. Как отвадить нахала.

– Он упрямый. От своих поганых мыслей не отступит. Ты вот что. Держись рядом. Не отходи от меня, пока ничего не придумаем. – На том и договорились. Отныне я, как ниточка за иголочкой, буду ходить за Любой. А там, может, Всевышний заступиться, да отвадит от меня нахала? Должна же быть справедливость в жизни?

Последующие два дня прошли тихо. Мы с утра уходили в лес и собирали травы и цветы. Возвращались к вечеру, ужинали и ложились спать.

На третий день с утра послышалась ругань с улицы. Она, собственно меня и разбудила. Писклявый женский голос сыпал ругательствами. Люба что-то отвечала. Не разобрать.

Я быстро накинула платье, завязала платок и выскочила на крыльцо.

– Так вот кто моего Милко подманивает? – Стоило мне выйти, как гром обвинений обрушился на меня. Возле крыльца стояла невысокая, но круглая как бочка женщина. В серой широкой рубахе и чёрной юбке, завязанной почему-то под самой грудью. На голове серый платок, из него выбивались жидкие седые волосы. Лицо всё в складках, лоснится от жира, а на кончике носа большая коричневая бородавка, и из неё растёт пучок чёрных волос.

– Да никому твой пёс шелудивый не сдался. Прохода моей кровинушке не даёт. – Люба старалась достучаться до разума женщины с бородавкой, но это как стучать об дерева.

– УУ-у-у-у! Колдунья! Приворожила моего Милко! Храмовникам пожалуюсь! Избушку твою ночью подопру и спалю гадюк! – брызгала слюной непрошенная гостья. – И волчица не поможет. Задушу её первой.

В общем, я поняла, что баба меня сделала крайней. Дескать, семью разбиваю, детей сиротами хочу оставить. Злая разлучница. И, сколько бы ей Люба ни говорила, она только распылялась сильнее.

Отругав нас, она плюнула себе под ноги и, пообещав обрушить все кары небесные и земные на наши головы, ушла.

Мы присели на ступеньки и замолчали, обдумывая сказанное.

– А храмовники это сила у нас, да? – наконец прервала я молчание.

– Если Ружа наговорит, что я колдунья, и убедит их, то могут сжечь на костре заживо, или в мешке в озеро скинуть. Предварительно переломав кости и сняв кожу. – Я закрыла ладонями рот. Вот она – святая инквизиция во всей красе!

– И как быть? Баба-то, судя по словам, не отступится.

– Не знаю, Мария, – глубоко вздохнула Люба. И тут зарычала Нада, а из леса показался Милко.

Он шёл размашисто, смело. Ни от кого не скрываясь, прямо в нашу сторону. Подойдя, встал руки в боки, и властным тоном заявил.

– Жизни вам обеим не будет. По тебе, старая, давно храмовники плачут. А ты, – он ткнул грязным пальцем в меня, – всё равно моей будешь. Выбирай сама, по-хорошему или по-плохому. Сроку вам пять дней.

После чего повернулся и вальяжно, вразвалочку ушёл.

Да чтоб тебя! Гад ползучий! Выругалась в сердцах и замолчала. Из-за кобелины этого жизнь Любы становится под угрозу. Да и Наду он не пощадит. После чего примется за меня. Смогу ли ему противостоять? Вряд ли. По рассказам Любы, на него неоднократно жаловались, только не помогло это. Нет на него управы. Оттого так нагло и ведёт себя.

Единственное, что спасёт ситуацию – мой уход от травницы. Только вот куда?

– Уходить тебе надо. – Люба как будто прочитала мои мысли. – Сестра у меня в городе. Харчевню держит. Вот к ней и пойдёшь. С обозом тебя отправлю. Здесь тебе и мне жизни не будет.

Этот план меня обрадовал. С Любой и Надой расставаться, конечно, тоскливо. Я уже привыкла к ним. Да и моя карьера будущей травницы летит под откос. Но зато все будут живы!

Глава 18

Пять дней отмерил нам мерзавец. Но затягивать до последнего не стоит, поэтому мы начали подготовку немедленно.

– Монеты я дам, и молчи, – я действительно открыла было рот, чтобы отказаться, но Люба меня остановила. – Одежду найдём. Впрочем, чем она неприметней будет, тема лучше.

– В обоз можно подсесть возле деревни, тама дорога проходит, но тебя заметят. И неизвестно как оно обернётся. Поэтому пойдём к другой дороге. До неё день пути.

Травница лишь на секунду остановилась, задумчиво вздохнула и направилась в дом. Я за ней. Ну вот, опять убегаю. Да и опасностей в моей жизни прибавляется.

– А город, куда я поеду, это не тот, в котором жила?

– Другой.

– А сестра твоя? Как она меня примет?

– Нуууу, Ведранка с детства неуживчивая со всеми. Оттого и в город подалась. Так-то она добрая, но характер – дрянь. Ты слезы-то не лей. Негоже молодой девке заживо себя в лесу хоронить. – В ответ я только тяжело вздохнула. Так-то Люба права. Тяжело мне будет в лесу. Я всё же дитя города. Одно дело летом отдохнуть на природе, но жить здесь? Для меня это сродни ссылке, наказанию.

За разговорами хозяйка расстелила на полу чёрную тряпку и открыла свои сундуки. Откуда доставала платья-мешки. Рассмотрев, убирала обратно или закидывала на крышку сундука. Я же присела за стол и наблюдала за сборами. На душе скребли кошки от предстоящего расставания.

Вместе с тем, зарождалась и радость. Путешествия – это всегда на пользу. Смена обстановки, картинки перед глазами. Опять же посмотрю дома в городе, сам город. Может, и найду себе занятие по душе там. Ну что я со старухой в лесу зимой делать буду?

К тому же, как говорится, что не делается – всё к лучшему! Я старалась подбодрить себя всеми возможными способами, и под конец мне это удалось. Итак! Отправляюсь в путешествие!

Мы перекусили варёными яйцами и лепёшкой, запивая травяным взваром. Вообще еда здесь без прикрас. Люба почему-то не обедала, только завтракала и ужинала. Но очень скромно, по моим меркам. Яйцо и лепёшка. Вот и живи с этим до вечера. А вечером стакан молока и сухая лепёшка. При этом Люба не сидит сложа руки, постоянно в движении. Откуда только силы берутся?

– Завтра по темноте двинемся. Ложись, спи. Дорога длинная у тебя. – Как спать-то днём? Я вроде недавно проснулась. Совершенно не устала. Да и эмоции будоражат кровь.

Но, послушав травницу, легла и прикрыла глаза. Воображение тут же обрадовалось и стало подсовывать картинки роскошных белокаменных дворцов и зáмков на возвышенности, окружённых высокими стенами и рвами с водой. Красиво одетых мужчин и женщин в роскошных золочёных каретах, запряжённых четвёркой белых коней. В общем, картинки из книг и кинофильмов посыпались на мою голову. Как здесь уснуть? Перевернулась на другой бок.

Очередной дворец распахнул передо мной свои двери, и я в дорогом шёлковом платье и кружевах, в изящных туфельках, шагнула внутрь.

Позолота убранства переливалась в свете множества свечей, ноги утопали в мягком ковре, роскошь и богатство. И словно всё это принадлежит мне. Вельможи склоняют голову при моем появлении. Кто-то приветливо улыбаясь, а другие зло поджав губы. И тут пол проваливается подо мной и я с криком начинаю валиться в чёрную бездну.

Дёрнулась всем телом и проснулась. Дыхание частое и глубокое. Вот как я замечталась, что даже сон цветной увидела. И к чему этот сон?

Села на своей травяной лежанке, немного отдышалась да и пошла искать хозяйку. Немного, но помогу ей перед уходом.

Обошла дом, заглянула в сарай. Все на месте, а Любы нет.

– Где она? – обратилась я к волчице, которая следовала за мной по пятам. Та оценивающе посмотрела мне в глаза и перевела взгляд на лес.

Ушла, что ли, Люба? А волчицу со мной оставила? Впрочем, ей виднее. А мне надо бы голову перед дорогой помыть. Когда получится это сделать в следующий раз? Один Всевышний знает.

Где лежит мешочек с мыльными корнями я знала, поэтому, подхватив корыто, в котором давеча стирала, я пошла к ручью.

Ох уж эти косы! Ну и намучилась я с ними. Отдельно мыла волосы и голову, посыпалась короста, пришлось её по песчинке выбирать пальцами. Но радовало, что рана на голове затянулась.

Волосы-то я помыла, но они стали жёсткими и в момент спутались. Эх, бальзам бы сейчас, или маску какую. Жаль, что не подумала об этом раньше. Можно было насобирать листьев или кору, вскипятить на огне и этим лосьоном ополоснуть волосы. Наперёд умнее буду!

Выжала волосы, прибрала поляну за собой и села на крыльце, разбирать волосы по прядям. Расчёсок я у Любы не видела, поэтому руками.

Это занятие скрасило мой досуг до самого возвращения травницы.

– В деревню ходила. Исти тебе в дорогу собирала. Лепёшки, сыр, крупу и окорок. – Она сняла с плеча завязанный мешок и поставила на ступени. Сама присела рядом со мной. – Ехать тебе две ночи и день. В обозе готовить будешь из своих запасов. Прибьёшься к кому-нить. В город приедешь утром. Заплатишь монетку. У городской стены возьмут. И поди, ищи Ведранку мою. Надеюсь, не прогонит тебя.

– И вот ещё что. Ты в дороге-то и дале, не умничай. Боле молчи да слушай. Авось за свою и примут. И говори как я, попроще. Оно так надёжнее. – Люба замолчала. – Давай косу тебе заплету. А ты запоминай. Потому как деревенская это коса.

Что за деревенская коса, я так и не разобралась. Люба стянула все волосы низко, и заплела обычным образом. А завязала какой-то тряпицей, свёрнутой жгутом.

– Сейчас порядок. – Она довольно оглядела дело рук своих. – И платок не забывай повязывать. Как я учила. Ну, вроде все. Дале сама, девонька. – Хозяйка помолчала, а потом поднялась и ушла в дом.