Ставки на Любовь

Я нажала «отправить» и тут же уставилась на экран, прикусывая губу.

«Ради шарфа. Валентина, не испытывайте моё терпение. Или вы думаете, что во второй раз в чёрный список никто не попадает?»

Я рассмеялась, покачивая ногами. Ой, как грозно.

Пальцы пробежались по экрану. Снова.

«Не хотите встретиться? Ваш шарф всё ещё у меня в заложниках»

Я сделала паузу.

Всё. Отправила.

Ответ пришёл быстро.

«Нет уж, моя жизнь важнее. Потерю шарфа я переживу»

Я не собиралась сдаваться. Пусть он и играет в холодность, пусть даже говорит, что потеря шарфа не трагедия, но я чувствовала: это не безразличие. Это бегство. А я не из тех, кто просто отпустит.

– Роман Андреевич, ну что за дела? Мне шарф в рамочку вставить и молиться на него? Или на аукционе выставить? Как вы думаете, много предложат? – отправила я голосовое Светлому.

Я специально говорила легко, непринуждённо, будто мы приятели. Хотя, конечно, знала, что он так не считает. В принципе, как и я.

Сообщение ушло.

Я ждала. Минуту. Две.

Он прослушал, но не ответил. Просто вышел из сети.

Я уронила телефон на кровать и закрыла лицо руками.

Почему так гадко?

Я сидела, поёживаясь от холода, в синей растянутой футболке и чёрных шортах. Колени подтянуты к груди, волосы растрёпаны, а внутри снова эта мерзкая пустота.

Он мне не нравится. Нет. Не может нравиться. Мы только познакомились.

Но я хочу услышать его голос. Хочу поговорить, узнать его ближе. Хочу, чтобы он сам захотел увидеть меня.

И… Чёрт.

Что, если он действительно совсем не заинтересован? Что, если шарф – это просто ответственность за студентку, которую он сам уронил в снег?

Может, я просто навязываюсь? Я резко выдохнула и провела ладонями по лицу.

Тихий стук в дверь.

– Дочь, ты сегодня ничего не ела.

Я подняла голову. На пороге стоял папа с подносом. Тарелка с ужином, чай.

Я не могла долго на него злиться. Но горечь осталась. Он не понимает. Он правда не понимает, что люди просто так не расстаются. Что он, желая мне счастья, делает только хуже.

Я взглянула на него. Карие глаза задержались на моём лице, заплаканном, уставшем. Он будто осознал ошибку.

Его брови сошлись вместе, губы сжались, а рука автоматически пробежалась по тёмным, почти седым волосам.

Я отвела взгляд.

Папа тихо сел на край кровати. Ничего не спрашивал. Просто оставался рядом. А потом – обнял. Тёплые, крепкие руки. Я не выдержала. Опустила голову на его плечо и расплакалась снова. Только теперь – из-за Светлого.

Глава 8

Светлый

За окном падал снег – медленный, ленивый, словно ему было совершенно все равно на суету города, который, несмотря на холод и поздний час, продолжал кипеть жизнью.

А здесь, внутри клуба, царила совершенно иная атмосфера.

Воздух был пропитан перегаром, разгорячёнными телами, дешёвыми духами и пролитым алкоголем, липким и вездесущим, как этот нескончаемый гулкий бас, разрывающий пространство на вибрирующие осколки.

Я сидел в самом тёмном углу, на одном из мягких фиолетовых диванов, будто специально спрятанных для тех, кто хочет избежать навязчивого внимания окружающих, но при этом остаётся частью этого хаоса.

В моей руке покачивался стакан с виски, и я лениво следил за тем, как янтарная жидкость оставляет тонкую плёнку на стекле, прежде чем стечь вниз.

Что я здесь делаю?

Этот вопрос снова и снова крутился в голове, требуя ответа, но я так и не находил в себе сил его дать.

Я не люблю клубы. Я не люблю громкую музыку, пьяные голоса, светомузыку, от которой рябит в глазах, не люблю женщин, которые слишком стараются привлечь внимание, даже если я его не давал с самого начала.

Но сегодня было как-то особенно тягостно.

Я провёл пальцами по вороту рубашки, нащупал верхнюю пуговицу и расстегнул её, ощущая, как жар начинает подниматься откуда-то изнутри, а вовсе не из-за духоты клуба.

Это было из-за неё.

Эта мысль неприятно задела, заставила нахмуриться, но я не мог её отрицать.

Оленьева. Оленьева Валентина.

Какого чёрта она всё ещё у меня в голове?

Я вздохнул, достал телефон, намереваясь проверить сообщения по работе, но едва коснулся экрана, как пальцы сами собой замерли, а в голове снова всплыло её лицо, полуприкрытые длинными тёмными ресницами карие глаза, лёгкий изгиб губ, которые вечно таили в себе либо насмешку, либо вызов.

Почему именно ты?

Я должен был забыть об этом нелепом разговоре, забыть, как она смотрела на меня, как нахально лгала, выдавая себя за мою девушку, забыть, как я невольно поймал себя на мысли, что мне даже нравится её нахальство.

Но вместо этого я, сам того не осознавая, зашёл в её профиль и разблокировал её.

Экран осветился её фотографией —маленькая картинка, на котором она беззаботно улыбалась, светло, искренне, так, что у меня внутри что-то неприятно сжалось.

Я сжал телефон в руке, а в висках гулко отдалось раздражение.

Какого чёрта? Какого чёрта я вообще делаю это?

Глухим стуком телефон упал на стол, а я устало провёл рукой по лицу, чувствуя, как гнев медленно, но уверенно растёт внутри.

– Ром, ты чего здесь один сидишь?

Резкий удар по плечу заставил меня очнуться от собственных мыслей, и я лениво поднял глаза на человека, который слишком бесцеремонно влез в моё личное пространство.

Передо мной стоял Костя – высокий, подтянутый, с беспорядочно растрёпанными тёмными волосами и вечно насмешливым взглядом, который он мастерски сочетал с полной серьёзностью, когда ему это было выгодно. Он опустился рядом, не спрашивая, можно ли, и потянулся за своим стаканом, из которого ещё не до конца испарился запах виски.

Я не ответил. Просто снова опустил взгляд в пол.

Оленьева.

Я её помню. Каждую мелочь. Как падают её кудри на плечи, как вспыхивают глаза, как она хмурит брови, когда злится. Её запах. Я никогда не запоминаю запахи, но этот – слишком стойкий, слишком живой, слишком… её. И мне это не нравилось.

Я снова взял в руки телефон и застыл, увидев уведомление. Она подписалась на меня. Я даже не сразу понял, что это значит.

Мои глаза смотрели на её имя, на маленький значок подписки, пытаясь понять, что мне теперь делать.

Подписаться в ответ? Нет, это было бы глупо. Но если я оставлю так… Тоже глупо.

Я колебался слишком долго, и этого времени оказалось достаточно, чтобы Костя со своим излишним любопытством выхватил телефон у меня из рук.

– Эй, быстро отдал, – злостно рявкнул я в сторону Кости.

– Поздно.

Я посмотрел на него с явным раздражением, но он только ухмыльнулся и протянул мне обратно мой же телефон, а на экране теперь красовалась взаимная подписка.

– Ты бы сам никогда этого не сделал, – сказал он с совершенно невинным видом. – Так что я просто помог. Не благодари.

Я сжал зубы, подавляя порыв рявкнуть что-то нелицеприятное. Теперь отписываться было бы странно.

Я молча открыл её страницу, начал листать фотографии, разглядывая их с тем самым раздражением, которое приходило каждый раз, когда я ловил себя на ненужных мыслях о ней. Я не искал ничего конкретного.

Хотя, возможно, я просто не хотел увидеть на этих фото мужчину рядом с ней. И это выбешивало меня ещё сильнее.

– Вот это красота…

Костин голос оторвал меня от мыслей, и я резко, почти мгновенно перевёл на него взгляд, в котором уже плескалась неосознанная злость.

Только потом увидел, на что он смотрел.

Фото Вали с её подругой.

Подпись: «Жанна, прости, но я должна это выложить.»

Я никогда не запоминал имён студентов. Они и так меня ненавидят после первого зачёта. Но сейчас я смотрел не на её подругу. Я смотрел только на Валентину. И чем дольше смотрел, тем сильнее было раздражение.

Костя засмеялся и, видимо, принял молчание за согласие.

– Познакомишь меня с блондинкой? – внимательно рассматривал тот фото Валиной подруги.

– Нет. Ещё я сватовством не занимался, тем более, она моя студентка.

– Ну а что, ты же всё равно на её подругу залипаешь…

Я не стал отвечать, просто снова опустил взгляд в телефон, где уже появилось её новое сообщение.

Оленьева. Она почти открыто звала меня на встречу. Но я не могу. Не должен. Не имею права. И всё же…

Я тяжело выдохнул, чувствуя, как виски уже слегка ударил в голову, но мысли оставались такими же чёткими.

Голос Оленьевой… Этот голосовой, будь он проклят. Я слушал его раз за разом, пытаясь понять, что меня так цепляет. Простая игра интонаций. Тёплые нотки, скрытая улыбка, лёгкий вызов в голосе. Как будто она знала, что добьётся своего, что заставит меня ответить.

Я снова нажал на кнопку.

– Роман Андреевич, ну что за дела? Мне шарф в рамочку вставить и молиться на него? Или на аукционе выставить? Как вы думаете, много предложат?

Чёрт.

Я закрыл глаза и сжал переносицу.

Она звучала слишком естественно, будто мы не стояли по разные стороны баррикад, не были преподавателем и студенткой. Будто мы просто… двое людей, играющих друг с другом.

– Чего ты там завис? – плюхнулся Костя, чуть не опрокидывая свой стакан.

Я открыл глаза, убирая телефон в карман.

– Думаю, – напряжённо ответил я.

– О ней?

Я бросил на него тяжёлый взгляд, но Костя только фыркнул.

– Да ладно тебе, Светлый, даже если и так, ты же не ребёнок. Хочешь – бери. Не хочешь – не бери, – легко сказал друг.

– Она студентка, – не покидал меня здравый смысл.

– Она девушка, – ухмыльнулся Костя.

Я не ответил.

Не хотел продолжать этот разговор, не хотел объяснять, почему меня тянет к Оленьевой.

Чёртова фамилия. Чёртов оленёнок.

Медовые глаза, мягкие черты, эти её порывистые движения, когда она злится или спорит. Как в тот момент, когда я навис над ней в снегу. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, дыхание сбилось, губы чуть приоткрылись…

Моя рука сжала стакан в руке, пытаясь выкинуть это из головы. Нет. Не то. Не туда.

Я уставился в пол, но в этот момент на плечо легла чья-то тонкая рука.

– Рома, рада тебя видеть.

Я медленно поднял глаза. Блондинка. Высокая, яркая, с идеально уложенными локонами и вызывающим блеском в глазах.

– Ты что, даже не посмотришь на меня? – соблазнительно посмотрела на меня Настя.

Я молчал.

Костя, кажется, не особо скрывал ухмылку.

– Мы же сюда не в телефонах сидеть пришли, мальчики?

Я безразлично посмотрел на неё.

– Мы пришли к Ветрову, – остановил я её раздражающую речь.

Она наклонилась чуть ниже, её взгляд был наполнен откровенной игрой.

– Ветров вас ждёт, но разве так сложно немного развлечься?

– Развлекай Костю, – бросил я и встал с дивана.

Костя фыркнул:

– Чуть что, сразу Костя. Нашёл козла отпущения.

Блондинка сделала недовольную гримасу, но всё же махнула рукой.

– Ладно, пошли. Ветров в VIP-зоне.

Она развернулась, демонстративно повиливая бёдрами, и направилась вперёд, ведя нас сквозь толпу.

Я шёл за ней, но в голове по-прежнему звучал голос Оленьевой.

– Роман Андреевич, ну что за дела?…

Я стиснул зубы.

Толпа в клубе сгустилась вокруг нас, воздух вибрировал от басов, разноцветные огни то и дело вспыхивали, освещая разгорячённые лица танцующих. Я шёл за Настей, не особо следя за дорогой, привычно лавируя между людьми. Костя плёлся рядом, продолжая ухмыляться, явно считая себя чертовски умным после своей выходки с подпиской.

Валентина…

Я впервые услышал её имя только тогда, когда она его назвала, но сейчас оно звучало в голове, будто я знал его всегда.

Оленьева…

Я вспомнил, как она выглядела в тот день. Смотрела с вызовом, будто готова была упрямо стучаться в запертую дверь, пока её не откроют. Как она смеялась, лежа подо мной в снегу, вся в белых хлопьях.

Она даже не понимала, что сделала. Даже не догадывалась, что во мне зашевелилось что-то, чего не должно было быть.

– Рома, ты серьёзно не будешь отвечать? – донёсся до меня голос Кости.

Я скосил на него взгляд.

– На что? – вопросительно я выгнул густую бровь.

– На её голосовое.

Я резко остановился.

– Ты подсматривал.

– Ты не особо скрывался. Я думал, у тебя телефон сейчас в руках сгорит.

Я нахмурился, но отвечать не стал. Я и правда слушал. Раз десять. Её голос был у меня в голове.

– Ну так что? – не унимался Костя.

– Что?

– Ответишь ей?

Я открыл было рот, но в этот момент перед нами снова возникла блондинка.

– Пришли, – она одарила нас сладкой улыбкой и грациозным движением распахнула перед нами дверь в VIP-зону.

Я скользнул внутрь, осматриваясь.

Глава 9

Я потерялась во времени.

Один день перетекал в другой, а я всё лежала, смотрела в потолок и пыталась убедить себя, что всё в порядке. Что мне не нужно писать ему. Что мне вообще не нужен этот проклятый мужчина.

Но чёртов призрак Светлого не исчезал.

Я закрывала глаза – и передо мной снова вставала его сдержанная усмешка, холодный, но цепкий взгляд, тонкие пальцы, поправляющие рукава чёрного свитера.

Как же он меня бесил. Как же я ненавидела этот крошечный, мерзкий огонёк надежды внутри. Я не писала ему. И он мне тоже.

Чёткий сигнал: «Ты мне неинтересна».

Но если бы всё было так просто, я бы не задыхалась в собственной комнате, пока тревога сжимала горло ледяными пальцами.

Родители заметили, что со мной что-то не так.

Мама всё чаще заходила в комнату, присаживалась на край кровати и пыталась вытянуть из меня хоть слово:

– Может, ты просто простудилась, Валюша? Давай я сделаю тебе чай с мёдом…

– Не надо, мам. Всё нормально.

Но это было ложью.

Отец ворчал за ужином:

– Что-то ты зачастила с пропусками. В университете ещё помнят, как ты выглядишь?

Я молчала. Они волновались, а я молчала.

А потом появились сообщения.

Сначала короткие:

«Валя, ты где?»

Затем – настойчивее:

«Ты мне не отвечаешь. Почему?»

А потом – раздражённые:

«Я знаю, почему ты молчишь. Ты боишься. Боишься признать, что ошиблась. Но ты поймёшь. У тебя есть только один правильный выбор».