Развод. Ты останешься моей

Наша история прекратит существование вот так, да?

Когда было трудно, мы сплотились, а в сытости не смогли удержаться?

Пресытились?

Наверное, я дала этому мужчине все, что могла, и он пошел за новым опытом.

Сорок лет для мужчины многое значит…

Это пороговая величина.

Что ж, порог его новой жизни начался бурно, грязно, скандально.

С огоньком…

Да с таким, который к чертям может спалить все!

* * *

И вот сейчас… я снова чуть не ныряю в дурные мысли, но уже распознаю мигающие маячки и понимаю: стоп… Стоп, важно притормозить и не погружаться в депрессию.

Что случилось, того не изменить.

Предательство мужа, его ошибка… Да что угодно!

Оно есть и от него никуда не деться.

У меня был опыт, когда любимый человек меня спас, теперь настал момент, когда понимаешь, что и любимые ранят.

Больно-больно…

И это тоже можно пережить, так?

Ради еще одного малыша, которого очень-очень хочется выносить и родить…

Пашка уже большой. Иногда мне кажется, что мы с Димой ему только мешаем, настолько он самостоятельный и зрелый в некоторые моменты. Разумеется, он все еще мой малыш, мой мальчик, но я чувствую, что хочу выносить и родить еще одного ребенка. Почувствовать, как в тебе вырастает новое зернышко, – бесценно.

Поэтому стоит начать: есть рутина, есть обязанности. Есть суть обыденных вещей, которая прекрасна.

Я цепляюсь за это и намечаю шаги…

Собрав мужество в кулак, отправляюсь в сторону кухни.

Еще не дойдя до нее, мой нос улавливает запах свежего, недавно сваренного кофе.

Дверь открыта.

Я замираю в коридоре, осторожно заглядывая на кухню.

Кофе в такую рань мог сварить только один человек – Митя.

У него вообще патологическая любовь к этому напитку и потрясающее умение варить его вкуснее. Казалось бы, те же самые пропорции, действия, схема выверенная, но… из его рук всегда устойчивее молочная пенка и вкуснее контраст крепкого напитка и сливочной сладости.

Митя?

Муж не спит. Сидит за столом, запрокинув руки за голову.

Пальцы сцеплены на затылке в замок, большие пальцы медленно растирают виски. Лоб прорезают глубокие морщины.

Сейчас он выглядит старше своих лет…

Неужели тоже не спал?

Не плевать ли мне?

Набравшись смелости, вхожу в кухню, он сразу же вскидывается.

– Завтракать будешь? Я кофе сварил.

Глупо, конечно, но… Я упрямлюсь:

– Спасибо, но я себе сама сварю. Из твоих рук мне есть расхотелось.

– Зоя, – вздыхает.

– А чего ты ждал, Мить? Что за ночь рассосется? Так не рассосалось.

– Давай в отпуск махнем. Отдохнем. Пока вернемся, тут всем надоест нам кости перемалывать…

– Замечательно. Побег в никуда. От проблем. Как я понимаю, для тебя основная сложность – в том, что твой левак стал достоянием общественности. Мои чувства ты в расчет брать не намерен!

– Я думаю о тебе, маленькая. Думаю. Хочу оградить… От всего. Поехали, Зой. Есть путевки, – кивает на телефон.

– А давай! – хлопаю в ладоши. – Давай ты со своей Розочкой махнешь на острова и там, под звездами, у шепчущего океана, под рокот волн, будешь устраивать ей райское наслаждение.

– Ясно. Диалога не состоится.

– Состоится. У адвоката по разводам.

Дмитрий адресует мне темный, кипящий протестом взгляд.

– Я костьми лягу… Но не допущу. Ни один адвокат за это дело не возьмется.

– Посмотрим.

– Увидишь, что будет, – кивает. – Я намерен повоевать. За нас.

Вот болван. Осел. Баран упрямый!

Как он не понимает?!

НАС больше НЕТ.

Нас вчера… попросту НЕ СТАЛО!

Наш сложный диалог прерывается звонком. По домофону понимаю: приехали родители.

Наверное, мама привезла сумочку, телефон, ключи…

Открываю, но встречать не выхожу. Незачем… Они здесь через день появляются, знают все…

На кухне появляется отец и заявляет:

– Мы с матерью все решили. Поживешь с Пашкой у нас. Собирай вещи, Зоя.

Муж мгновенно вскидывается:

– Только через мой труп. Зоя никуда не едет. Паша – тоже.

– А вот это не тебе решать! – кипишует папа и смотрит: – Зой, ты же едешь? Давай, доня, не сиди, пакуй чемоданы.

На кухне появляется заспанный сын и, уловив последние слова деда, спрашивает:

– Ма, мы че… Переезжаем?!

Три пары глаз смотрят на меня.

Сердце подскакивает к горлу.

Все ждут.

Ждут моего ответа.

Глава 9

Зоя

А я вдруг понимаю, что не могу… Не могу взять и уйти из этого дома. И дело не в отсутствии у меня гордости или боязни сложностей. Да, я не пропаду. И даже если Митя рогом упрется, включит ублюдка и станет грозить безденежьем, я не пропаду.

Мой бизнес разросся, приносит пусть небольшой, но стабильный доход, который понемногу растет из месяца в месяц. То есть с голода не помру ни я, ни Пашка, если он решит пойти вместе со мной, конечно. В чем я, честно говоря, не уверена.

Я могу потянуть себя, наши повседневные затраты, но потяну ли дорогостоящее увлечение спортом, не уверена. Плюс сын мечтает об учебе за границей, и это тоже будет требовать денег.

Жизнь, она такая, знаете ли, иногда приходится поступиться идеалами и собственным недовольством ради исполнения мечты.

И я, черт побери, хочу верить, что смогу не обижаться на Пашку, если он из всех этих соображений решит остаться с отцом, который уж точно постарается обеспечить ему все-все самое лучшее.

Но из дома мне уходить не хочется.

Я помню, как впервые переступила порог этого дома, вместе с Митей.

Тогда дом был просто стенами, мне в нос бросился одуряюще вкусный запах дерева, стружки.

Из окон лился свет, а вдали виднелась опушка бора, и Митя поделился: «С сынишкой там бегать будем…» Потом он начал фантазировать о внутреннем наполнении нашего дома, мы немного закусились на тему кухни-гостиной…

Но все-таки наше будущее в этом доме я увидела сначала его глазами, влюбившись в фантазию, и только потом прошлась поверх его мечт собственной фантазией, отполировав детали. Хитро, по-женски думая, что его категоричность в некоторых моментах можно сгладить. Я знала, как именно…

В этом доме прожита целая жизнь.

А сколько времени я потратила на всякие уютные мелочи… Сколько хороших праздников мы здесь отметили!

А наши вечера? Наши ссоры и примирения… Даже Митьку в расчет не беру. Мне с Пашкой повоевать пришлось, ух как…

До сих пор иногда воюем.

Блин, а цветник? Мои астры капризные, мои пышные красавцы георгины, мои… Они тоже все мои детки! И что – бросить все это?

Чтобы потом здесь какая-нибудь ублюдская Розочка ходила и трогала все это… Сидела на диване, за цвет обивки которого я развернула целую военную кампанию, забросила ножки на пуф с маминой вышивкой, запустила какую-нибудь мерзкую, такую мерзкую, как и она, шавку… и загадила… загадила все. Спалила первую же курицу дочерна в моей духовке!

О нет…

Такая волна злости во мне поднялась, просто ух…

Да я… Да я лучше оболью бензином и подожгу этот дом, чем уйду сама и оставлю его Мите и его новой дырке, поганой шалашовке.

Вот уж нет…

Я сама не заметила, как уперла руки в боки и воинственным взглядом обвела гостиную.

МОЮ гостиную.

МОЙ дом.

МОЙ камин.

МОЙ очаг.

Уйду, если только позади себя и камня на камне не оставлю.

Если Мите захочется, чтобы я уходила, я ему, этому пиздюку, который сорокалетие решил отметить бурно и грязно, оставлю только горстку пепла и золы.

Слышится тихий смех за моей спиной.

Оборачиваюсь.

Муж смеется. Прикрывает глаза рукой, трет брови, явно пытаясь сдержать смех, но у него не выходит.

– И над чем ты ржешь, паскудник?! Тебе весело, значит? – злится папа.

– Вы, папа, кажется, не поняли. Но Зоя отсюда точно никуда уходить не собирается!

– ПАПА? – вскидывается отец. – Какой я тебе папа после всего, что ты на юбилее моей жены устроил? Папа. Еб… Вы только посмотрите на него, а?! «Папа» ты в могиле увидишь, понял?

Повисает молчание.

Митя в прошлом году похоронил родителей, одного за другим.

– Папа, – шикаю я на него.

Потому что бить так низко – это уже перебор. Тем более сваты хорошо дружили, общались тесно, а как сами мои родители плакали, когда провожали сватов в последний путь?

После этого они Митю еще больше любить начали, иногда в наших ссорах намеренно его сторону принимали, а не мою, чем обижали, но потом поясняли, что сиротой стать в любом возрасте сложно.

Папа немного тушуется, кончики ушей краснеют – верный признак, что укор он принял-понял. Но так просто сдавать не собирается. Тут же добавляет:

– Едешь же. Не тяни, Зоя.

– Ма-а-ам? – уточняет Пашка, покусывая нижнюю губу.

Сынишка мне ничего не говорит, но я вижу в его взгляде: как же так… Ему не нравится ни один из вариантов, пришедших на ум.

Вариант первый – мы с ним съезжаем, и… прощай, приватность.

Для шестнадцатилетнего молодого, но уже мужчины, небольшой дом моих родителей – просто клетка.

Какую комнату ему занять придется? Мою бывшую детскую, что ли? Там до сих пор девичьи обои и размах не тот, и нет спортивных снарядов во дворе.

Вариант второй – съезжаю я, он с отцом остается, а Дима ни в зуб ногой о расписании сына.

Пашка способный, но в плане тайминга – тот еще увалень. Его нужно подпинывать. Отец на работе целый день, до позднего вечера занят. Мите реально некогда следить за тем, чтобы сын ничего не пропустил.

Значит, что?

Без меня Пашка, по-русски говоря, просрет все, что только можно просрать, и хорошо, что сынишка это понимает.

Пугает другое – иных вариантов для меня, кроме как съехать, даже сын не видит.

В дом проскальзывает мама, тихо встает в дверях:

– Ну что, давайте с самого простого начнем, да?

И она туда же…

Меня понимает только… Митя.

Как ни странно было бы это, только он понимает мой настрой, и от этого еще больнее становится осознавать его предательство.

Я не истеричка, но сейчас мне хочется наброситься на него и побить кулачками этого непробиваемого, вопя: «Как ты мог, скотина?! Как ты… мог?»

Надо сказать это вслух.

– Мам, доброе утро. Надеюсь, ты привезла мою сумочку и телефон. Еще Пашка кое-что у вас забыл.

– Не привезла. А надо? – спрашивает она. – Я думала, вы у нас будете жить.

О нет, спасибо, мои дорогие.

Вы же меня задушите.

Заботой. Советами. Жалостью.

Словами: «А мы говорили…»

Эту песню я знаю, спасибо!

Или еще хуже – новых женихов мне начнут подыскивать, о да…

Это мы тоже проходили на заре отношений с Митей.

Плавали, знаем, какая там глубина…

– Надо, мама. Сама посуди, как я без телефона. Там все… В том числе и работа, бизнес.

– Не понимаю, – шепчет мама, сминая носовой платочек.

– А что тут понимать? Понимать тут нужно только одно… – фыркает папа. – Тряпку мы воспитали, Нина. Тряпку.

Глава 10

Зоя

С таким же успехом папа мог просто плюнуть мне в лицо. Просто взять и… плюнуть! Потому что его слова, наполненные презрением, иначе, как плевком, и не назовешь.

Он ведь не поинтересовался, ни что у меня на уме, ни почему я так решила, сразу припечатал обидным словом.

И смотрит.

С вызовом.

Мол, давай, докажи обратное.

Раньше это всегда работало, когда я была зеленой.

«Только глупые и лентяи второй иностранный не тянут. Ты глупая?»

Глупой быть не хотелось, поэтому вдобавок ко всем прочим школьным активностям, конкурсам, олимпиадам, классу фортепиано я еще и второй иностранный тянула. У родителей дома охренеть какая толстая папка из моих наград, грамот и благодарственных писем родителям. Они этим безумно гордятся, а у меня с тех пор антипатия ко всякому роду принуждениям а-ля «если не дурак, то сможешь».

Потом была учеба на модную, но ненужную профессию и работа по ней же. В то время я уже была замужем, но все еще слушала, как мама и папа решат, а они были убеждены и спорили до хрипоты, что мне нужна «официальная и постоянная, пусть низкооплачиваемая, но… работа по специальности». А все эти ваши бизнесы-шмизнесы, дизайны и декоры – полная ерунда, твердили они.

Благодаря Мите собственное увлечение удалось отстоять, я закончила курсы стиля, постоянно учусь чему-то новому. Отстаивать собственную свободу и право на выбор нелегко, в особенности когда в противниках оказываются самые любимые и дорогие, уверенные, что они знают, как лучше!

Давно я уже не сталкивалась с родителями на почве разногласий, пожалуй, даже слишком! Они мной гордились, моим бизнесом, в том числе, наверное, уже и забыли, как хаяли в самом начале и доводили до слез…

И вот снова, здравствуйте, папенька.

В его глазах я тряпка, а если не тряпка, то должна сделать, как он считает нужным.

Мне же кажется, что тряпкой я стану, если, как овца, пойду жить к родителям и заберу еще и сына…

Стыдно им, видите ли.

А о Пашке они подумали? О его потребностях…

Конечно, они внука любят, и он их – тоже, но они и десятой доли его жизни не знают, и я не хочу обострять отношения с сыном, потому что можно жить «в тесноте, да не в обиде».

Отец явно не учел ничего из того, о чем я за несколько минут подумать успела. Оно и понятно, родителей мы во все нюансы не посвящаем, они только по верхам хватают, так и должно быть. Я давно не обсуждаю с ними какие-то очень личные проблемы, ссоры и прочее. Ведь я уже и сама, блин, родитель, мать и жена в этой семье.

Жена – уже под вопросом, мне хочется от этого статуса избавиться как можно скорее, но все остальное – мое и фиг я кому это отдам!

Разворачиваюсь и молча поднимаюсь по лестнице.

Вслед летит мамино неуверенное:

– Петь, ты чего разошелся?

– Все в порядке, Нина. Зойка молодец. Выводы сразу сделала, за чемоданом пошла. Поступит правильно! – бросает уверенно.

– Ну-ну, – добавляет Митя.

– А ты что скалишься, зятек? Тебе смешно? Или это был твой гранд-план по избавлению от семьи… Ты же всегда свысока на нас смотрел, мажор, вот… Решил нос всем утереть, да? Замечательно вышло!

– Кофе будете, Петр? Ах нет, не налью. У вас и без того… давление, как я посмотрю, скачет, – звучит в отдалении голос Мити.

– Петя! – ахает мама.

– Дед, ты что-то шумный сегодня, – встревает Пашка.

Я быстро спускаюсь вниз, но не с пустыми руками. Мне и нужно было всего-то открыть встроенный шкаф между первым и вторым, чтобы достать из него сумку.

– Вот, – с гордостью кивает в мою сторону отец. – Вишь, с сумкой.

– Ма, так мы переезжаем, что ли?! – почти с отчаянием спрашивает Пашка.

О да, ему точно не нравится идея ездить с занятий с двумя пересадками к черту на кулички… Я уже не говорю про все остальное!

– Держи, – кидаю сумку к ногам Мити. – В одном папа прав. Скалиться будешь за воротами моего дома.

– Нашего.

– Нашим он был до того, как ты…

– Говори, ма, я взрослый! – одобряюще басит Пашка. – Как говорится, чего мы там не видели и не слышали…

– Бл… Паша… – рычит муж.

– Этот дом был нашим до того, как ты мне изменил и громко обещал отлюбить Розочку повторно. Там много времени прошло. Может и отлюбил, я точно не знаю. Но знаю одно, жить с тобой я не стану. И уходить… отсюда я тоже не стану. Мне здесь жить нравится. Удобно. Комфортно. Надеюсь, сыну тоже. Тебя терпеть рядом с собой под одной крышей я не хочу. Так что поступи, как настоящий мужик, сумку в зубы… и на выход с вещами. Тем более тебе есть где жить… Надеюсь, ты закончил ремонт в квартире, которую мы хотели подарить Пашке. Паш, прости… Собственная хата пока снова под вопросом…

– Да я… как бы… – сын не успевает переваривать новости, подвисает, хмурясь.

Дима тоже хмурится.

– Этот дом. Наш. Я его тоже всем сердцем… всей душой люблю.

– Под одной крышей мы жить не станем, и точка. Либо уходи, либо… на ту квартиру уйду я. Но дом сожгу.

– ЧТО?!

Глаза Мити становятся размером с чайные плошки.

– Я все сказала. Вынудишь МЕНЯ покинуть дом или будешь тянуть с собственным отселением, я здесь все к чертям сожгу. Подпалю и хай горит… Сгорел сарай – сгорит и хата!

– Так… Зой, ты ту…

– ЧТО? – рявкаю, меня трясет.

Изо всех сил цепляюсь за столешницу, чтобы не упасть.

– Думаешь, мои чувства можно в говне извалять, а потом мы дружно будем делать вид, словно ничего и не было? Нет. Бери сумку и… на выход, Мить. Пять минут у тебя есть. Деньги, документы возьми, а все остальное тебе упакуют. Позову работницу, она сделает.

– Ультиматумы выдвигаешь?

– Факты озвучиваю.

Мы сталкиваемся взглядами. Так-то я намного ниже Мити, но сейчас кажется, будто мы одного роста. Просто в его глазах плещется чувство вины, от которого меня тошнит, ведь это означает, что видео не монтаж…

Потом муж выплескивает кофе из чашки в мойку, ополаскивает кружку и уходит.

Ему даже меньше пяти минут потребовалось.

– Ты знаешь… так… так тоже… ничего, – мямлит папа. – По мужицкой части я тебе помогу разобраться. С хозяйством.

– По хозяйственной части у нас есть помощник, которому мы платим! – отвечаю резко. – Паш, съезди с бабой и дедом за нашими вещами, идет?

– Окей, сделаю.

– Обратно на такси.

– Оф корс, ма. Ну, чего встали, старики? – подталкивает родителей на выход.

Провожаю их до порога… Папа оборачивается.

– А ты что… не поедешь?

– Не поеду, папа. Мне же еще полы помыть надо. Тряпкой.

* * *

День сумбурный.

Пашку отправляю на учебу к обеду, приглашаю помощницу и покидаю дом, не в силах смотреть, как она пакует вещи Мити. Боюсь разрыдаться при виде любимой рубашки или памятной вещицы.

Память та еще сука, за один миг не вырвать с корнем…

В телефоне, куда ни ткнись, океаны сочувствия.

Пробегаюсь лишь по списку чатов и отправляю в беззвучный. Пока не готова в то нырять с головой, слишком больно.

Отправляю с курьером вещи Мити. Адрес – офис. Так-то он обещал, что сам заедет, но я видеть его не желаю!

Вечер тянется.

Пашки нет…

Ладно, еще час-полтора и начну, что называется, бомбить: куда он запропастился.

Кто-то звонит на домашний. Наверное, мама… Любит она это дело. Я только благодаря ей и вспоминаю, что у нас есть домашний телефон.

Но голос в трубке незнакомый. Мужской.

Тон сухой, колючий.

– Баркова Зоя Петровна?

– Да, это я.

– Барков Павел Дмитриевич, несовершеннолетний, пятнадцати лет вам сыном приходится?

Сердце в пятки…

– Да. Что случилось?

– Приезжайте в отделение.

– Так что случилось?!

– Ваш сын задержан.

Глава 11

Зоя

Я срываюсь с места, пальцы леденеют. Вдоль позвоночника крупными каплями скатывается пот.

Мой Пашка задержан – и больше ничего следователь не соизволил мне сообщить! Просто задержан, а подробности нужно узнавать на месте. Это меня тревожит.

Я сразу же перебираю в голове: куда сынишка мог встрять, по какой причине.

Он хороший, правда. И сообразительный. Без драк с его взрывным характером не обходилось, но ему всегда хватало ума не доводить это до участка. Но только не на этот раз, мамочки!

В голове крутятся всякие ужасы, а потом стреляет мыслью.

Самой нехорошей.

Я опасалась, что Пашку засмеют. Могло произойти именно это.

Боже, Дима, скотина, что ты наделал, а? Не мог изменить, как все другие мужчины, так, чтобы это не вылилось в порно-трансляцию? Сына же задело, явно, а он не из тех, кто смолчит, сразу отвечать начинает.

За это я им очень горжусь, но и переживаю тоже.

Какие масштабы драки? И с кем…

Запрыгнув в свой седан, завожу мотор и вспоминаю про телефон.

Чаты наполнены сочувствием, от которого хочется блевать. Даже если кто-то не видел, то сарафанное радио работает отлично.

Теперь все-все наши близкие знают: у Зойки рога, как у лося… В дверь не пройдет прямо, придется бочком протискиваться и на полусогнутых, плюс закрыв лицо платком от стыда.

Кипящий стыд в горле не дает мыслить здраво.

Я выруливаю со двора, а свободной рукой обновляю список чатов, ища переписку с Димой, чтобы позвонить ему.

В обновленном списке на первое место выносит чат с давней «приятельницей», Дианой. Она работала на меня одно время, вела бухгалтерию, мы сдружились… Она была вхожа в нашу семью, пока я не заметила, как она на празднике, подвыпив, клеилась к Диме на кухне.

Тогда я закатила скандал, ни о каком продолжении дружбы не могло быть и речи. Тогда, помнится, Диана мне сказала, мол, жалко тебе, что ли, на этот член не одна вагина нацелена… Пьяная она была, Диана, наговорила гадостей, я долго после этого отмыться не могла, почти разочаровалась в женской дружбе.

Помню, Дима меня тогда успокаивал и просил не придавать этому значения.

«Маленькая, мне никто не нужен, кроме тебя!»

И вот эта Диана, о-о-о… Стону в голос.

Написала что-то.

Знаю, ничего хорошего не написала, но, как истинный мазохист, открываю сообщение.

«Зоя, до меня дошли новости о твоем браке. Сочувствую, я тебе еще тогда говорила, что Дима – гулящий. Хотела твое внимание на это обратить, а ты меня не так поняла. Встретимся, поболтаем? Чувствую, тебе нужна поддержка!»

Что мне нужно, так это избавиться от лживых лицемерок.

Предупредить она меня хотела и доказать, что Дима – блядун, ага… Благородная какая.

Иди нафиг…

Мне не до тебя.

Паш, Пашенька, что же ты накуролесил, а?

Найдя контакт Димы, звоню ему, стараясь не заострять внимание на нашей игривой переписке. Самое откровенное не храню, удаляю, но некоторые фразочки рука не поднимается удалить!

Теперь жить с этой занозой в сердце придется.

Дима не отвечает.

Звоню ему как обычно, минуя приложения.

Стандартный звонок…

Он тоже остается без ответа. Я бомблю мужу каждую минуту, он не отвечает.

Наконец, перезванивает, когда навигатор подмигивает: до участка меньше километра.

– Дим!

– Знаю, Зой. Я разрулю все.

– До тебя фиг дозвонишься, я еду.

– Не стоит волнений. Будь дома, скоро приедем.

– Митя…

– Я. Все. Решу. Зой, это наш сын, я за него все отдам и вытащу из передряги! Все, сиди дома, тебе за руль не стоит садиться во взвинченном состоянии. Хватит нервов. Все, не переживай, будь дома. Люблю.

– Ага, – бурчу, немного сбрасывая скорость.

Но развернуться и поехать домой? Нет ни одной мысли.

Я зря ехала, что ли? Нет уж, поприсутствую.

* * *

Парковка рядом с участком полиции маленькая, неудобная и полностью забита машинами. Мне приходится парковать машину у дома через дорогу, последние метры преодолеваю пешком. Наверное, от волнения я захожу не с той стороны, ругая себя, и вдруг…

Слышу знакомый голос.

Голос мужа.

Дима здесь.

Волна облегчения окатывает теплыми импульсами с головы до ног и обратно. Может быть, мое доверие к мужу в вопросе супружеской верности пошатнулось. Но кое в чем я уверена: мы оба любим сына безмерно и сделаем все для его счастья.

Поэтому присутствию Димы я очень рада, делаю шаг вперед и… замираю, услышав поверх его низкого голоса всхлипывания женские.

– Дмитрий… Дмитрий Михайлович, вы же мою ситуацию знаете! Как я теперь без машины бу-у-уду? Еще и это все… Мне так обидно! Я же ничего дурного ему не сделала, так испугалась… Так испугалась. Он… псих… какой-то.

– Осторожнее, ты о моем сыне говоришь. Так что слезы вытирай и шуруй заявление забирать, Лера.

– А машина? М-м-ма-ма-ши-и-ина?!

Дмитрий ругнулся сквозь зубы.

– Решу.

Ах ты!

Решала!

Забыв о том, что хотела послушать, вылетаю из-за угла, полная злости и ярости.

– Зоя?

Муж вздрагивает. Девушка попискивает и испуганным воробушком жмется к груди Димы. Он увеличивает дистанцию, но я уже видела, как она искала у него защиты.

Рассматриваю ее личико – свежее, заплаканное, смазливое.

Нет, она реально красивая, очень, но в реальности, вблизи старше, чем казалась на видео… И я, блин, понимаю, почему Дима мог на нее запасть – она эталонная красотка! Подтянутая, фигуристая…

– Ну здравствуй, Розочка, – шиплю.

– Здравствуйте… Только я Лера, – пищит она, размазывая слезы, и вдруг шагает ко мне, протягивая ладонь. – А вы… Жена Мити, да? Приятно познакомиться!

Глава 12

Зоя

Я смотрю на изящную, тонкую руку с идеальным маникюром точнехонько в тренд и просто ахуеваю от наглости этой особы.

Клешню в мою сторону протянула и думает, что я ей руку пожму?

Она реально тупенькая или просто в дурочку хорошо умеет.

Как бы то ни было, я с ней даже на одном поле бы не села даже нужду справлять, а Дима… Что ж, он для меня сейчас сам стал кем-то в роли общественного нужника, если его всякая такая Лерочка на свою Розочку подцепить может, фу.