скачать книгу бесплатно
– Только я и… – на секунду я замялась, но потом закончила: – и мастер Рейнар, палач.
– Палач? – вскинул брови фьер Ламартеш. – Он-то там что забыл?
– Он налаживал дверь в часовне, за собором, – торопливо объяснила я. – Я клянусь вам, что когда я уходила вместе с тётей, мастер Рейнар всё еще был там.
– Да, спасибо, я проверю, – дознаватель задал мне еще два или три вопроса, после чего распрощался и ушел.
– Какая ужасная осень, – сказала тётя, когда дядя вернулся, после того, как проводил дознавателя. – Что за страшные вещи творятся в Сартене, Клод?
Дядя хмурился и пробормотал что-то непонятное, а я отчетливо поняла, что из-за того, что не догадалась оглянуться – потратить пару секунд, чтобы повернуть голову в сторону двери, смерть фьеры Томазины может остаться такой же тайной, как и смерть фьеры Селены. А что если их убил один и тот же человек? А что, если этот человек не остановится, а я могла остановить его?
– Как же мне жаль, что я не оглянулась в тот момент, – произнесла я медленно, – ведь могла это сделать, почему же не оглянулась?..
– На всё воля небес, – немедленно отозвалась тётя. – Значит, так было надо.
Мы позавтракали в полной тишине и даже не пошли на прогулку – тётя почувствовала себя плохо и предпочла остаться дома. А к вечеру примчалась в легком экипаже Лилиана. Шляпка её была лихо сдвинута набок, вуаль висела косо, а сама моя сестра была так бледна, что могла бледностью посрамить белую лилию, свою тёзку.
– Виоль, во что ты опять впуталась?! – завопила Лилиана с порога. – Весь город болтает, что ты видела убийцу!
Нам стоило огромных трудов успокоить сестру и убедить, что слухи – это всего лишь слухи, и если бы я видела убийцу, то уже сообщила бы об этом дознавателю.
– Какая ужасная осень! – повторила Лилиана слова тёти и начала отчитывать меня: – Я ведь предупреждала! Девушке надо слушать! Слушать, а не пускать в ход язычок! Дознаватель уже два раза приезжает в этот дом, и виной тому – моя болтливая маленькая сестричка!
– Виоль сказала только правду, – заметила тётя. – Её не в чем упрекнуть.
– Упрекнуть не в чем, – забеспокоился дядя. – Но если по Сартену пойдут слухи, что Виоль знает, кто убийца… – он не договорил, потому что тётя выразительно на него посмотрела.
– Не пугай девочку, – строго сказала она.
– Но ей теперь надо и правда быть поосторожнее, – дядя вызвал Дебору и приказал принести графин с вином. – Виоль, с этого дня я не хочу, чтобы ты куда-то отлучалась одна. Только со мной, с тётей или с Лилианой.
– Да, конечно, – прошептала я, впервые понимая, что слухи – это вовсе не безобидная болтовня. И что убийца может и правда решить, что мне что-то известно о нём, и тогда…
– И что теперь? Запереть её? – Лилиана сорвала шляпку и бросила её на диван, на котором сидела. – Это перед самым началом сезона? Невозможно! Невозможно, говорю я вам!
– Лил, – мягко сказала тётя, – ты думаешь совсем не об этом.
– А о чём мне думать? – она возмущенно посмотрела на тётю, потом на дядю, а потом всплеснула руками. – Ладно, она не видела убийцу, но как запретить людям распускать слухи? Теперь от сплетен не отмоешься!
– Пусть будет стыдно сплетникам, а не нам, – отрезала тётя, и сестра обиженно замолчала.
Дебора принесла вино, и дядя налил немного в хрустальную стопку и выпил залпом.
– Мне тоже, – попросила тётя. – Немного, совсем капельку. От всех этих ужасов кровь стынет.
– Виоль просто не повезло оказаться не в том месте и не в то время, – сказала Лилиана уже спокойнее. – Как это всё неприятно… Но, между нами говоря, фьера Томазина была отвратительной женщиной. Все знали, что она меняет любовников, как перчатки. Вот и получила по заслугам.
– Лил! – тётя собиралась отпить вина и забыла, держа руку с хрустальной стопкой на весу. – Как ты можешь такое говорить! О покойниках – или хорошо, или ничего.
– Или правду, тётушка, – досадливо поморщилась Лилиана. – Ладно, Гуго говорит, что убийцу быстро поймают. Вроде бы, фьер Ламартеш уже напал на след.
– Гуго вернулся? – переспросила тётя.
– Да, сегодня, – нехотя ответила Лилиана. – Я не ожидала его так быстро. Хотела сегодня пойти с Виоль в гости к фьере Патрисии, у неё как раз брат приехал на побывку… Капитан кавалерии, между прочим.
– Наша Лил верна себе, – с улыбкой сказала тётя. – Думаю, сегодня нам лучше всем остаться дома. Неприлично развлекаться, когда произошла трагедия. Да и к Виоль будет нездоровое внимание. Не хочу, чтобы её начали расспрашивать об убийстве снова и снова. Хватило допроса фьера Ламартеша.
– Какая скукотища, – пробормотала Лилиана. – Заприте двери и никого не впускайте.
– Обязательно, – заверила её тётя. – А Клод зарядит все пистолеты.
– Ах, ведь вечер мог быть таким приятным, – вздохнула Лилиан, взяла шляпку и наклонила голову, чтобы подвязать ленты.
Я стояла прямо за сестрой и когда темные вьющиеся локоны упали ей на грудь, увидела на шее, справа, красноватое пятно. До этого оно было аккуратно спрятано под шарфом, но тонкая ткань чуть сдвинулась, открыв два полукруга, похожих… похожих…
Поспешно опустив глаза, я покраснела, когда догадалась, что это такое. Отпечатки зубов, след от укуса – не до крови, но достаточно сильный, чтобы остались красноватые пятна. Мне вспомнились длинные зубы фьера Капрета, и от этого стало ещё более неловко и стыдно.
Я напомнила себе, что личная жизнь супругов – тайна. И чем бы они ни занимались в алькове, другим не должно быть до этого никакого дела. Но почему-то это проявление чувственности между Лилианой и её мужем взволновало меня. Мне представилось, как я стою в церковном саду, и солнце ласково льется сквозь золотистую листву лип, а рядом – сартенский палач. Только не лицом к лицу, а за моей спиной. Я словно наяву почувствовала прикосновение крепких горячих ладоней. Ощутила, как сильные пальцы сжали мои плечи, скользнули вниз – к локтям, к запястьям, а потом он наклонился, целуя меня в шею – долгим поцелуем, оттянув ворот моего платья, и слегка прикусил кожу у основания плеча…
Вздрогнув, я очнулась. Лилиана теребила меня за рукав, но я не слышала ни слова, что она говорила до этого.
– Виоль, ты уснула, что ли? – нетерпеливо сказала меня Лилиана. – На следующей неделе едем к модистке. Мне не терпится избавить тебя от этого унылого черного платья. Сколько можно носить траур?
– Вообще-то, траур носят два года, – тактично подсказала тётя. – Но ты сняла его уже через год, насколько я помню.
– Не станете же вы осуждать меня за это, тётушка? – Лилиана всплеснула руками. – Мама знает, что я не стала горевать по ней меньше, когда сменила чёрное платье на жёлтое!
– Конечно, дорогая, не стану, – тётя Аликс поправила на Лилиане шляпку, чтобы сидела ровно. – Но упрекать Виоль не следует.
Сестра уехала, а после ужина мы получили от нее записку с нарочным – убийцу фьеры Селены и фьеры Томазины нашли. Это был любовник обеих дам – чрезвычайно развращенный молодой человек, без дела и определенного рода занятий. Его отец держал лавку с тканями, а сын был занят тем, что писал стишки, да волочился за замужними фьерами.
– Куда катится мир, – сказала тётя задумчиво, снова и снова пробегая взглядом строки письма Лилианы.
– Но хорошо, что всё закончилось, – сказал дядя и налил себе ещё вина.
Глава 6. В логове палача
Утром следующего дня я проснулась, услышав испуганные вопли Деборы. То и дело хлопала входная дверь, и кто-то бегал по лестнице вверх и обратно.
Что-то случилось?
Я накинула халат, забыв про чепец и туфли, и выбежала из спальни.
– Несите его сюда, – раздался внизу голос Самсона – дядюшкиного кучера. – Осторожно! Придерживайте руку!
Я сбежала по ступенькам как раз, чтобы увидеть, как четверо незнакомых мне мужчин внесли в гостиную дядю Клода. Он лежал на их руках, запрокинув голову, бледный, с закрытыми глазами, а его правая рука…
– Не смотри, Виоль, – тётя, державшая двери, чтобы мужчинам удобнее было пройти, подбежала ко мне и заставила отвернуться.
Но перед моими глазами всё равно стояло страшное месиво открытой раны – с раздробленными костями, разорванными сухожилиями, в клочках красной от крови ткани.
– За врачом уже послали, – пробасил Самсон, топчась на пороге. – Я отправил Бернара, в коляске. Примчит фьера Азуле за пять минут.
Конечно же, врач приехал не через пять минут, но всё равно очень быстро. Он удалил всех из гостиной, оставив только своего помощника и позволив присутствовать тёте. Все остальные толпились возле закрытой двери.
От слуг я узнала, что произошло. Ночью прорвало плотину возле мельницы, и дядя выехал туда, чтобы следить за ремонтом лично. Разумеется, он заглянул и на мельницу, чтобы проверить, как идут дела, оступился и по какой-то несчастливой случайности повредил в дробилке руку.
– Я сто раз говорил хозяину – незачем вам ходить на эту мельниц, – бормотал Самсон. – Тем более ночью… Тем более, когда принял рюмашку на грудь…
Пока врач осматривал дядю, приехали Лилиана с мужем. Фьер Капрет, узнав, что вызвали фьера Азуле, тут же отправил кого-то из слуг с запиской в королевскую медицинскую гильдию. Прибыли трое врачей в мантиях и черных высоких шапочках, и прошли в гостиную. Туда никого не впускали, но когда приоткрывалась дверь, чтобы вынести таз с окровавленной водой или принести чистые перевязочные бинты, я всякий раз видела мертвенно бледное лицо тёти – похожее на маску, с черными провалами глаз.
Мне хотелось поддержать её, быть рядом с ней, но врачи запретили заходить кому-то ещё в гостиную.
Оставив Лилиану у дверей гостиной, я поднялась в свою комнату и, наконец-то, сняла халат и надела платье. Из зеркала на меня посмотрела совсем незнакомая мне девушка – бледная, испуганная, с растрепанными неприбранными волосами. Я причесалась и перетянула волосы лентой пониже затылка, чтобы не тратить время на прическу и поскорее вернуться к сестре.
Мы не обедали, и не ужинали, но, признаться, никому не хотелось есть. Дебора принесла мне, Лилиане и фьеру Капрету по чашечке кофе и сладкие рогалики, чтобы подкрепить силы, но я смогла одолеть только пару глотков, а к рогаликам вовсе не прикоснулась.
Пошел дождь, а потом опасно загрохотало – всё ближе, ближе.
Это была, наверное, самая последняя осенняя гроза.
Лилиана, сгорбившись, сидела в кресле у дверей гостиной, а я не могла усидеть на месте и беспокойно ходила по коридору туда-сюда, прислушиваясь к звукам в гостиной, к реву ветер за окном и к стуку ливня по стеклу. Я ждала, чтобы рассказали хоть что-нибудь – как чувствует себя дядя, стало ли ему лучше, но в гостиной было тихо, как в могиле. Фьер Капрет потоптался рядом с нами, а потом ушел в столовую, и вскоре оттуда донесся его храп.
Иногда из гостиной выскальзывали бесшумно и по очереди фьер Азуле и врачи королевской гильдии, но на все наши расспросы был один ответ: пока ничего нельзя сказать наверняка.
– Что это за доктора, если ничего не знают? – злилась Лилиана. – Не доктора, а докторишки!
А я подумала, что не известно, что страшнее – вот так ждать, ещё на что-то надеясь, или узнать… правду. Врачи прятали глаза, когда говорили с нами, и у меня сжималось сердце, потому что точно так же вели себя врачи, наблюдавшие мою маму в последний год её жизни.
Уже в сумерках примчался промокший до нитки Элайдж Сморрет.
– Приехал сразу, как узнал, – сказал он, бросаясь ко мне. – Как фьер Монжеро?
– Еще ничего не известно, – ответила я. – Они там с утра. И тётя там. Но нам ничего не говорят.
– Будем надеяться, что всё обойдётся, – Элайдж осторожно взял мои руки в свои. – Вы замерзли, Виоль. У вас пальцы ледяные.
– Мне не холодно, – сказала я истинную правду.
Какой холод, если с дядей беда?..
Гром ударил прямо над нашим домом – так что стекла в окнах зазвенели.
– Фу ты, настоящая буря, – произнес Элайдж. – Даже я струхнул.
В это время голоса врачей за дверью гостиной зазвучали громче, и мы все услышали, как фьер Азуле несколько раз с ожесточением повторил: полная ампутация! немедленная ампутация!
Лилиана ахнула, прижав ладони к щекам, а мне показалось, что вслед за громовыми раскатами дрогнула земля.
– Еще ничего не известно, – попытался утешить нас фьер Сморрет, но и он выглядел подавленным.
Спустя несколько минут из гостиной появилась тётя – измученная, бледная до синевы. Лилиана вскочила, уступая ей место, а Элайдж и я взяли тётю под руки, усаживая.
– С вашим дядей всё очень плохо, девочки, – сказала тётя, и из глаз её полились слезы. Они текли по щекам, падали на светлое утреннее платье, но тётя этого не замечала. – Руку надо ампутировать, я дала согласие, чтобы Клода готовили к операции.
Лилиана горько покачала головой, Элайдж понурился, а я встала на колени возле кресла, в котором сидела тётя.
– Отрезать руку? – спросила я дрогнувшим голосом, потому что самое страшное свершилось, но поверить в это было невозможно. – Тётя! Как – отрезать?!
– Кости повреждены очень сильно, – тётя закрыла глаза, откинувшись на спинку кресла, а слезы всё лились и лились. – Врачи говорят, что другого выхода нет. Иначе… иначе начнется гангрена, Клод может умереть.
Мы все замерли от этих слов, и неожиданно для самой себя я сказала:
– Надо позвать мастера Рейнара.
Лилиана уставилась на меня удивленно, а тётя медленно открыла глаза.
– Надо отправить за ним, – повторила я, потому что лицо тёти прояснилось, и у меня словно прибавилось сил. – Помните, вы говорили, что мастер вылечил фьера, который пострадал на охоте?
– Я позову Самсона, – сказала тётя, оживая.
– Я сама позову, – Лилиана помчалась к комнатам прислуги.
Вскоре появился кучер, но вид у силача Самсона был вовсе не бравый.
– Можно и палача позвать, – сказал он угрюмо, когда тётя попросила его съездить к дому мастера Рейнара, – но по такой погоде это – чистое самоубийство. Там гроза, как в аду. И дорогу, поди, размыло. А если прорвет плотину, как прошлой ночью?
Не подействовали ни уговоры, ни обещания заплатить.
– Я за фьера – и в огонь, и в воду, – заявил кучер, – но только если со мной что-то случится – свалюсь в реку или получу молнией по макушке, никто не позаботится о моих малютках. Вы уж простите, фьера Аликс. Да и зачем вам палач? К вашим услугам королевские доктора.
– Да, конечно, – прошептала тётя, ещё больше бледнея.
Она теперь походила на тень самой себя, и у меня не было сил наблюдать за этим.
– Фьер Элайдж, – отозвала я Сморрета-младшего в сторону, чтобы нас никто не услышал. – Вы приехали в карете?
– В коляске, – ответил он и сразу понял, куда я клоню. – Даже не думайте, форката Виоль. Ваш слуга говорит верно – это безумие, ехать в такую погоду. Надо дождаться утра. Как раз и гроза утихнет.
Я не стала с ним спорить и опустила глаза, скрывая разочарование.
– Не считайте меня трусом, – зашептал он, – но до холма идет грунтовая дорога. Вы не представляете, во что она превращается в ненастье! Лошади там точно не пройдут.
– Хорошо, поняла вас, – кивнула я.
– Очень на это надеюсь, – сказал Элайдж серьезно и попытался взять меня за руку, но я уклонилась.
– Пойду, приготовлю тёте кофе, – сказала я, отступая в сторону кухни. – Вам приготовить, фьер?
