Специальное назначение любви

– Спасибо.

Я повесила сумку на плечо и, опустив букет вниз, подошла к ступеням. Никита подхватил меня под руку и помог спуститься.

– Не понравились, да?

В голосе не было обиды, но мне стало неловко. Он позаботился, хотел сделать приятное, а мне этот букет был просто отвратителен. Всегда думала, для кого их делают. Оказывается, для мужчин. Они их покупают девушкам.

– Почему ты так решил? – Осторожно уточнила я.

– Всё просто. Я дарил тебе цветы трижды. В первый раз передал с курьером после встречи в гостинице. Ты мне прислала в ответ миллион восторженных слов и фотографий. Я сделал вывод, что цветы тебе нравятся. – Берестнев повёл меня короткой дорогой, а я потянула в сторону магазина. Никита изменил наш курс и повернул к супермаркету. – Второй раз я покупал цветы, которые тебе дарили бойцы отряда при увольнении. Они стояли у тебя дома и на кухне, и в комнате, когда я приходил поговорить. Я сделал вывод, что тебе нравятся розы. И потом, когда я пришёл в гости с букетом, ты снова радовалась. Трогала лепестки, прижимала его к себе. Сразу поставила в вазу и обрезала подсыхающие лепестки.

– Я поставлю букет дома. Мы просто туда ещё не дошли.

– Да какая разница? – В голосе Никиты проскользнула досада. – Я же вижу, что они тебе не понравились, ты их несёшь, как первоклашка. Если бы была пониже ростом, они бы подметали дорожку.

Я рефлекторно согнула руку с букетом в локте. Медленно, словно боясь уколоться, прижала к груди.

– Ань, ну зачем? Не понравились и не понравились. Бывает. Потом объяснишь почему, я буду выбирать для тебя другие.

Никита остановился у площадки перед подъездом жилого дома и потянулся поцеловать в губы.

– Ники-и-ита! Ну, не на улице же!

Я застеснялась, что нас увидит кто-то знакомый. Он промолчал. Снова повёл к магазину. А я уже расстроилась, что оттолкнула его дважды. И это тоже было неловко. Как-то всё сегодня было кувырком. Не клеилось.

Мне захотелось как-то смягчить ситуацию. Сделать что-то приятное для него. Приготовить шарлотку? Никита любит сладкое, и мой пирог ему в прошлый раз очень понравился.

Свернув к магазину, я потянула Берестнева за собой, размышляя, хватит ли мне яиц и яблок или надо докупить ещё. И когда уже до магазина оставалось метров 20, я увидела маму.

Она шла с соседкой навстречу и меня пока не заметила. Меня обдало жаром, от предчувствия встречи. Ничего хорошего она сказать не могла, тем более, увидев меня с мужчиной.

Чтобы избежать разборок посреди улицы, я дёрнула Никиту вбок, к ближайшему подъезду. Крутанулась так, чтобы со стороны дорожки меня закрыла мощная фигура Берестнева, и встав на цыпочки, поцеловала в губы.

Не раскачивай

Никита откликнулся на поцелуй мгновенно. Скользнул сильной ладонью по талии, прижал ближе. Зарылся пятернёй в волосы, приближая голову ближе. Целовал с таким удовольствием, словно смаковал.

Сначала я просто тянула время, чтобы мама вместе с соседкой могли зайти в магазин, не увидев нас. А потом, незаметно для себя, поплыла. Чувствовала запах, видела глаза, в которых отражалась, и млела.

От каждого прикосновения Никиты у меня начинало колоть кожу. Я пыталась противостоять чувствам, но это было невозможно! Грудь заострилась и от каждого касания мужской груди, наливалась теплом и желанием.

И это через одежду! А чувствительность была такой, словно мы голые. Я начала рвано дышать и ластиться к Никите. Он ещё усилил напор прикосновений.

Провёл вдоль позвоночника, и я выгнулась ему навстречу. Прижал пятернёй мои ягодицы, и в мой живот упёрлась твёрдость его плоти. И меня начало потряхивать от внезапного желания.

Прямо на улице, я целовалась с мужчиной, позволяя ему трогать себя так, как он хотел. Потому что моё желание было ещё больше. Я тихонько застонала, едва сдерживая порыв, начать его раздевать.

Голова кружилась. Ноги подкашивались. Внизу живота ныло.

Раздался сигнал домофона и открылась входная дверь. Никита моментально развернул нас так, чтоб закрыть меня собой. При этом даже не разорвал поцелуя.

Мне стало неловко, и я постаралась отстраниться. Никита держал крепко: не грубо, а плотно, надёжно как-то. Посмотрел мне в глаза очень серьёзно и спросил:

– Кто тебя напугал?

Я постаралась выглянуть из-за плеча в сторону удаляющихся шагов, но Никита удержал. Снова поцеловал, но теперь уже коротко, упрямо. Словно штампик ставил.

Одна его рука легла на талию, другая ладонь распласталась по моему затылку. Берестнев теперь не просто бережно меня обнимал, он фиксировал так, чтобы я никуда не могла деться.

– Ань, давай как есть. В жизни, как в отряде. Если ты честен, и тебе помогут. Если ёрзаешь, и с тобой рядом такие же.

Он снова посмотрел своими серыми пронзительными глазами так внимательно, словно собирался запомнить навечно. Как будто я была для него безумно важна.

– Чего ты хочешь, Никит? – Мой голос стал хриплым и тихим.

– Правды. Понимания ситуации. Равновесия.

– Какого равновесия? – Не поняла я.

– Душевного. Мы с тобой встретились около 30 минут назад, но за это время у меня появились уже два неотвеченных вопроса. И они, как кукушка в часах долбят мою голову изнутри. Это неприятно и раскачивает меня, выводя из состояния уверенности. Давай проясним ситуацию, Ань?

– Может дома?

– Нет. Давай сразу, чтобы домой входить уже без этой шелухи.

Мне хотелось наговорить глупостей и сбежать. Зарыться в норку и не высовываться до весны. Но Никита смотрел так, словно мог меня понять. Хотел это сделать.

И я решилась.

– Что ты хочешь узнать?

Он медленно моргнул, словно говоря, что я на правильном пути, и он одобряет.

– Давай по порядку. Тебе не понравились цветы, правильно?

Мне захотелось как-то сгладить ситуацию.

– Не очень. Но я рада, что ты их подарил, чтобы сделать мне приятно.

– Это понятно. А вот с цветами – не очень. Скажи конкретно, что тебе в них не понравилось.

– Цвет.

– Цвет? У него в глазах было искреннее изумление. – Они же синие! Ты любишь синий. У тебя два платья, рубашка, сумка и даже трусы есть синие. Мне даже показалось, что это твой любимый цвет. Что не так с розами?

Это было странно. Любому другому было бы достаточно этой информации, но только не Берестневу. Ему всё надо понять и положить на полочку. А как это объяснить?

– Да, мне нравится синий и зелёный тоже нравится. Но, например, не на мясе. Если оно салатовое, у меня плохие ассоциации и неприятно накалывать на вилку. Ощущение, что отравлюсь сразу.

– Понятно. – В голосе Никиты появился интерес. – Синие розы не заходят, а какие нравятся?

– Тут сложно.

– Что сложного. Представь, я протягиваю красивый букет, он какого цвета?

– Если не мне, то красные, даже бордовые очень нравятся. Но в 28 они смотрятся как-то тяжеловесно, громоздко, что ли.

– Понятно. А именно тебе какие нравятся?

– Нежные. Светлых оттенков.

– Голубые?

Я рассмеялась.

– Нет, естественных оттенков, например, бежевые.

– А розовые?

– Ну, не-е-ет. Розовые мне не нравятся.

Никита выглядел удивлённым.

– Аня, а какие там ещё кроме бежевых остаются?

– Да море всяких! Персиковые, лососёвые, чайные, белые, с желтоватым оттенком, ванильные, кремовые.

Никита смотрел внимательно, словно ожидая подвоха.

– Аня, ты это серьёзно?

– Конечно.

– И, если я девушке в цветочном магазине скажу, что мне нужны светлые розы натуральных оттенков, кроме розовых, она поймёт?

– Однозначно.

– И даже если я скажу, что мне нужны персиковые розы?

– Это ещё проще. По цветам ещё что-то есть важное?

– Блёстки. Сразу – нет. Ни в каком виде. Не на цветах. Пожалуйста.

Никита помолчал и еле заметно улыбнулся.

– Хорошо, что я спросил. Такого я себе даже представить не мог. Спасибо, что ответила. – Он сделал небольшую паузу. Обнял обеими руками за талию. – Теперь ещё один вопрос. Кого ты испугалась?

Я рефлекторно дёрнулась в руках Никиты, но он удержал. Мягко поцеловал в щёку, словно подбадривая. А я никак не могла решиться ему ответить. Это же страшно, когда ты в 28 лет боишься попасться на глаза матери.

Это странно. Никита может не понять. Ведь у него хорошие отношения не только с матерью, но даже с отчимом. Мне было неловко. Хотелось закончить разговор и сбежать.

– Аня, давай сразу честно. Это твой бывший?

– Нет! Бывшего ты уже видел в ТЦ. Был ещё один в универе, но он живёт не здесь. Переехал в Москву года два назад.

Вздохнув, я опустила глаза. Сил на откровенность не было.

– Аня. – Голос Никиты теперь стал безэмоциональным. Таким, словно он разговаривал со мной на задании. Я даже застыла, не шевелясь, но вздрогнула, когда он спросил: – Если не бывший, значит, это нынешний?

Это основа

– Какой нынешний? Никита, ты что? Как ты мог такое подумать?

– А о чём я мог подумать? Ты не дала себя целовать. Старалась даже не прикасаться, когда шла под руку. Потом, увидев парня, идущего навстречу, утащила меня в кусты. Сама накинулась с поцелуями. Значит, хотела, чтобы мы друг друга не увидели. По возрасту он точно не отец, про брата ты тоже не говорила. Значит, он твой парень. Надо только понять, какого периода.

– Юрского, – ляпнула я. Попробовала улыбнуться, но под стальным взглядом Никиты, не решилась. – Это не мой парень. Если честно, я не обратила на него внимание.

– А на кого обратила? Там были только трое: этот парень и две женщины. Не из-за них же эти прятки?

Мне стало неловко в его руках. Я постаралась вывернуться. Разумеется, безрезультатно. Никита ослабил хватку, но рук не разомкнул. Держал крепко и спокойно.

– Из-за них.

– Из-за двух дам лет пятидесяти? – Берестнев недоверчиво поднял брови. – Они с работы? Твои коллеги?

– Нет. Ты не угадаешь.

– Соседки?

И снова я отрицательно качнула головой. Мне надо было просто сказать ему правду. Собраться с силами и сделать это. Но я медлила. Мама – самый дорогой человек на свете.

Как объяснить страх перед ней? Это же бред.

– Ань, ты не нашла себе другого мужика, остальное решим как-то. Просто скажи, кто эти женщины, и всё. Я пойму.

Теперь он смотрел на меня покровительственно. Никита младше на 2 года, но мудрее и собраннее, чем я. И яснее. У него нет тёмных омутов в душе. Ему можно открыться.

Я перехватила букет поудобнее, обнимая Никиту за талию. Он тут же вынул цветы, чтобы мне стало легче. Я выдохнула и решилась.

– Там моя мама с соседкой.

Никита склонился ниже, чтобы поймать мой взгляд. А я хотела спрятаться ото всего мира и не объясняться.

– Аня, и ты боялась, что твоя мама тебя увидит?

– Нет! Я боялась, что она увидит тебя!

Никита моргнул от удивления.

– Ань, ты моя женщина. Ты живёшь в моей квартире и спишь в моей постели. – Он сделал паузу, пристально посмотрев в глаза. – И ты не сказал об этом маме?

– Нет.

– Почему?

– Она всё время недовольна. Ей не нравлюсь я, моя одежда, моя работа, мои подруги и фильмы, которые я смотрю. Мама всё время в претензиях.

– А при чём тут я?

– При том, что тобой она тоже будет недовольна. Тем более, увидев внезапно на улице, она расскажет, в чём мы были не правы всю нашу жизнь!

– Ну и что? Это твоя мама. Какая есть. Ей надо знать, что ты теперь со мной.

– Не надо ей ничего знать! Поверь, она своеобразная! Хорошо, что я вся в отца, иначе это было бы катастрофично. Тебе облегчит жизнь то, что вы друг о друге не будете знать.

– Пока что мне это жизнь только осложняет.

– Где?

– Да, везде! На работе Кирилл предлагал мне два билета на концерт с сестрой в нагрузку. Родители беспокоятся, что я в городе один. Если бы они знали о тебе, были бы спокойны.

– Или ещё больше бы переживали. Я неидеальная, и повод нашего общения сомнителен. А если они узнают, как мы познакомились, и что ты был в одном шаге от увольнения, они вообще меня проклянут! Не надо нас знакомить. Не надо городить весь этот огород!

Мне было ужасно больно разговаривать о родителях. Слёзы начали закипать в глазах. Никита, уловив перемену моего настроения, успокаивающе погладил по голове и спине.

– Не волнуйся, Аня. Я всё им объясню. И своим, и твоей маме.

– Не надо! Я забеременею и уеду. И что тогда? По новому кругу объяснять, что мы расстались? Да меня с ума сведут, говоря, что всё именно так себе и представляли. И с утра до вечера будут рассказывать, какой ты негодяй!

Никита поцеловал меня в макушку. От этого стало ещё тяжелее. Он меня жалел, а я не привыкла, что жалеют. Упала? Встань, отряхнись и иди дальше. Коленки потом помажешь.

А Берестнев жалел. Заботился обо мне, старался порадовать. Этим он беспрепятственно забирался под кожу. Я не могла ему противостоять. Не умела защищаться от доброты.

Потому что как жить, не имея чего-то, я знала прекрасно. Надо просто терпеть и приспосабливаться. Приспосабливаться и терпеть. Когда годами сидишь на диете, пропадает желание есть запрещёнку.

А вот как отказаться от того, кто впервые за многие годы интересовался именно тобой? Поддерживал и был добр. Даже в постели, на которой настаиваю я, чтобы родить долгожданного малыша, заботился.

От того, кто не стал использовать переписку с тобой, как аргумент, чтобы остаться на любимой работе, которую считал смыслом жизни? Не показывал, чтобы не скомпрометировать.

Чтобы никто не имел доступа ко мне, даже на бумаге! Чтобы сейчас, встретив на улице любого бойца спецназа, я не отводила глаза. Он, как теперь выяснилось, даже цветы покупал, на мои проводы.

И теперь познакомить с мамой? Долго выслушивать, какой он неподходящий. И какая я, вся в отца и не смогла найти себе перспективного. И разве это работа? Ведь нужен бизнесмен с миллионами.

И это всё будет ранить каждым словом. И ладно бы обижали только меня, но ведь мама будет говорить и о Никите, а это будет ещё больнее. Потому что он вообще ни в чём не виноват. Он меня всё время защищал.

Мне стало так себя жалко, за эту разборку посреди улицы, и за маму, с её недовольством, что я начала всхлипывать. Думала, что Никита меня выпустит, но он прижал ещё сильнее.

– Аня, я понимаю, что на улице не надо знакомиться в такой ситуации. Но это основа! Родители, семья, коллеги должны знать, что мы пара, что у тебя есть я, а у меня – ты. Нам надо выбрать время и, во-первых, сообщить всем, о наших отношениях. А во-вторых, познакомить с родителями.

– Даже если мы расстанемся через месяц?

Он посмотрел на меня твёрдо.

– В любом случае.

Я вытерла слёзы ладонью.

– Дай мне, пожалуйста, пару недель. Я попробую сделать это не травматично.

Никита посмотрел на меня хмуро, расстроенно качнул головой.

– Пусть будет две недели. Но потом я хочу ходить по улице и не прятаться по кустам. Я тебя выбрал и несу ответственность. Ты моя девушка, и я хочу, чтобы ни у кого не было сомнений в этом факте.

Он обнял меня за талию и повёл в противоположную от магазина сторону. Без единой претензии.

Встреча

В фитнес-клубе вечерами была совершенно другая обстановка. Никаких подростков. Взрослые люди. Женщин было много, в зале с кардиотренажёрами и оборудованием для растяжки.

Мужчины занимались в лягушатнике со свободными весами и в третьем зале. Там было царство железа. Силовые тренажёры стояли хаотично, но в таком количестве, что могли бы одновременно обслужить человек 50.

Именно в последнем зале занимались и несколько молоденьких девушек. Явно не для здоровья, а чтобы мелькать между мускулистыми самцами. Двое из посетительниц на меня взглянули мельком и упорхнули.

Мне было на руку многолюдное столпотворение. Я старался затеряться среди потных тел и грохочущих тренажёров, чтобы всё хорошенько рассмотреть. Только это было практически невозможно!

Во всех фитнес-клубах, где я занимался, оборудование было установлено рядами. Чтобы от самого начала можно было увидеть, где сейчас свободно, и куда стоит перейти для занятий.

Мне импонировала простота и ясность качалок. Здесь такого и близко не было! Всё оборудование было расположено так, что из точки, в которой ты находился, можно было увидеть только 7-9 тренажёров.

Даже просмотреть зал от стены до стены не удавалось! И это я отметил, как подозрительный момент. Я пытался прикинуть, не изменена ли конфигурация помещения, и не мог этого сделать разом.

Мне пришлось высматривать прямоту стен на каждом отдельно взятом почти изолированном видимом участке зала. Это требовало времени и сил. Ведь надо было делать вид, что я ищу конкретный тренажёр.

Чтобы не привлекать внимание, я придумывал, какую группу мышц буду прорабатывать, и двигался по огромному залу. Найдя нужный тренажёр, занимался по всем правилам, рассматривая и замечая окружающее.

Пока всё проходило спокойно и без проколов. Единственной неприятностью стало столкновение с Данилом, когда я заглянул в зал для кардионагрузок.

– Молодцом! – хихикнул он. – Девчонок надо ловить именно тут. Те, которые в силовом, сами ловят, их надо слать лесом. А тут, – он качнул головой в сторону зала слева от общего холла, – девчонки, которые пришли заниматься для себя. С ними мутить безопасно.

Мне стало неприятно из-за того, что меня застукали во время сбора информации. Это было непрофессионально.

– Да у меня есть девушка, – ответил я.

Мой голос выдавал смущение. Данила сделал другие выводы.

– Ну да, ну да. – Он подмигнул мне, словно понимал подтекст моих действий. – Я не выдам, а посмотреть на красивые фигуры не возбраняется. Тем более что девушки тут нет.

Он снова подмигнул и ушёл на индивидуальную тренировку. А я, ещё пару минут оглядев зал слева, закончил занятие. Решил на этот раз не принимать душ в фитнес-клубе.

Нестеров отправил меня в качалку к 17 часам. Закончив в 18:00, я успевал принять душ дома, приготовить ужин, и встретить Аню после вечернего приёма у гинеколога. Успокоить. Поддержать.

Принять решение, что делать дальше.

Хорошо, что я скинул лишнее напряжение в тренажёрном зале. Надо быть совершенно бесстрастным, с какими бы новостями она ни вернулась. Потому что беременность не наступала, а часики тикали.

Я буду любить любого ребёнка, которого мы будем растить с Аней. А у неё столько условий и требований к этому младенцу, что, мне кажется, на небесах ни один из малышей не торопится к ней в живот, чтобы не услышать:

– А глаза у тебя недостаточно синие.

Ну, или ещё какую-то подобную чушь.

Сколько же у неё в голове глупейших условий. Гинеколог говорил, что у Ани год на возможное зачатие естественным путём. Но уже прошли 4 месяца, а толку не было. Я сдавал спермограмму несколько раз, она была отличной.

Яйцеклеток было мало, но Аня не хотела использовать ЭКО. Считала этот метод недостойным собственного ребёнка. А если время пройдёт и оплодотворять будет совсем нечего? Что тогда? Вешаться?

На душе было тяжело. Я видел, что любимая женщина исполняет ошибочный план, но переубедить её не получалось. Тем более что это мне она была нужна так же сильно, как служба в спецназе. А я ей – только как донор спермы.

Значит, надо придумать альтернативный вариант. Сдвигать Аню в его сторону медленно, но неотвратимо. Иначе можно растерять ресурсы и остаться вообще без детей родных по крови.

Я и с донорской яйцеклеткой не буду печалиться. Но вот Аня… Для неё это запросто сможет стать трагедией. Значит, откладывать далеко нельзя. Тем более, что я пообещал, а у меня девиз «Сказал – сделал».

Надо двигаться в сторону цели. Смотреть туда хватит. Нужны результативные действия. Чёткие, как говорит Нестеров. Которые решат проблему сниженного овариального резерва и дадут возможность Ане родить ребёнка.

Нашего с ней малыша.

Эти мысли полностью захватили меня, пока я шёл от фитнес-центра. Я машинально смотрел по сторонам, переходя дорогу. Огибал идущих навстречу. Торопился домой.

Затормозил перед подъездом. Открыл кармашек рюкзака и вытащил ключи. Сзади раздались торопливые лёгкие шаги. Домофон звякнул мелодией открытия двери, и я перестал видеть.

На мои глаза легли прохладные нежные ладони и до боли знакомый девичий голосок поинтересовался:

– Угадай, кто?

В голове неприятно звякнуло. В животе отдалось тянущей болью, словно я пропустил удар, не успев напрячь мышцы пресса. Медленно, словно во сне, я убрал ладони с лица и обернулся.

– Настя?

– А кто же ещё? Привет!

Моя бывшая девушка выглядела счастливой. У неё блестели глаза, а на щеках играл румянец.

– У тебя волосы влажные.

– Конечно! – Настя приподняла пакет с продуктами. – Я с поезда. Успела искупаться у тебя и побежала за маслом для твоего любимого печенья. Сначала угощу тебя сладеньким, – она многозначительно облизнула губы, – а потом испеку десерт. Приглашай скорее в дом!

У меня внутри глухо брякнуло. Я схватил свою бывшую за руку и потащил в сторону квартиры.

Снова перед выбором

Кабинет гинеколога был тем же самым, а ощущения хуже. Эльвира Андреевна листала мои анализы, сравнивала УЗИ-картину и была какой-то отстранённой.

Отодвинула листы с заключениями других специалистов и посмотрела на меня, поправив очки с тонкой оправой.

– Что привело вас на приём, Анна Александровна? Какие жалобы?

– Отсутствие беременности.

Врач вздохнула и выпрямилась на стуле.

– Проводили ли вы какое-то лечение с момента последнего приёма?

– Нет.

– Получили ли рекомендации репродуктолога?

– Тоже нет.

Гинеколог склонила голову набок, словно рассматривая меня.

– С какой целью вы записались ко мне?

– Промониторить динамику.

Эльвира Андреевна кивнула и пригласила на кресло. Долго мяла живот. Уточняла, не испытываю ли я боли и дискомфорта. Потом доктор сняла перчатки и вернулась за стол.

Неловко натянув на себя одежду, я последовала за ней.

– У вас высшее медицинское образование, Анна Александровна. Вы всё видите сами. Нарушения гормональной регуляции прогрессируют. На УЗИ тоже на один фолликул стало меньше. Из 4 прошедших менструальных циклов 2 имели нарушение продолжительности. Если сравнивать с предыдущим годом, то там сбой был только один. А если мы посмотрим на последние 6 месяцев, то вы увидите, что все три нарушения менструального цикла пришлись именно на этот период. – Гинеколог посмотрела мне в лицо. Спокойно, без эмоций. – Думаю, что вы и без меня видите, что динамика небольшая, но отрицательная. Есть ли у вас ещё вопросы?

Внутри меня всё заледенело. В прошлый раз было не так больно. Я испугалась, но страх напоминал ушиб в момент падения. Болело сильно, но было ощущение, что это временно.

Сейчас внутри меня была ледяная глыба безысходности. И с каждым словом врача, с каждым поворотом головы или показателем в бланке, меня охватывало осязаемое отчаянье.

– Эльвира Андреевна, у меня сейчас здоровый мужчина, с хорошими показателями спермограммы. Но беременность не наступает. Можете ли вы мне что-то порекомендовать.

Врач изобразила картинное удивление.

– Я? Вам? – Она сняла очки, покрутила их в руках, и снова торопливо водрузила на нос. – Анна Александровна, диагноз не изменился. Показатели стали хуже, но патология, по большому счёту, та же. Я уже рекомендовала вам срочно воспользоваться вспомогательными репродуктивными технологиями. Вы решили ждать естественного наступления беременности. Ваше право.

– И что теперь?

– Теперь? У вас по прогнозу осталось максимум 7 месяцев, в которые у вас ещё буду яйцеклетки, пригодные для зачатия.

– 8.

– Нет, 7! Потому что во время начавшегося цикла стимуляция созревания яйцеклеток не началась, и он будет, скорее всего бесполезен. Значит, останется, в лучшем случае, 7.

В кабинете стало тихо. Мы были вдвоём с доктором. Было ощущение, что секретничали, как подруги на кухне. И как в неформальной беседе захотелось получить поддержку.

Нет, я не надеялась, что доктор полностью растопит мой внутренний лёд отчаянья. Но, хотя бы немного нагреет.

– И что делать? – спросила я.

Доктор пожала плечами.

– Мне? Ничего. Вы отвели мне роль статиста. К советам не прислушиваетесь, рекомендаций не выполняете. Другого я для вас сделать не могу. Обследование провела, диагноз поставила. Со вспомогательными репродуктивными технологиями познакомила.

– Но я же стараюсь! Нашла здорового мужчину. Сперму лучшего качества обеспечила, за овуляцией слежу!

– Вот и хорошо, Анна Александровна! Будем следить вместе. Вы за овуляцией, я за снижением вашего овариального резерва.

– Но я же всё сделала для зачатия!

– Да? Вы серьёзно так считаете, Анна Александровна? – Гинеколог снова сдёрнула очки, едва не погнув дужки. Придвинулась ближе к столу и резко спросила: – А как вы назовёте то, что в прошедшие месяцы вы ничего не делали для зачатия и израсходовали 4 цикла впустую?