Кровавая сделка

– Вы чем тут занимаетесь?

Если бы Грачев не сидел, то наверняка бы упал. Голос Макса звучал насмешливо, хоть и угрожающе.

– А то нельзя догадаться! – зарычал Грачев, готовясь к предполагаемой схватке.

– Смотрю, вы начинаете проявлять настоящее отношение ко мне. Что ж, давно пора было. Вы мне надоели хуже горькой редьки.

Грачев почувствовал на затылке прикосновение холодного металла. Это было предсказуемо, о чём тот и заявил Максиму.

– Что, заразились от той цыганки некими способностями, коль уже просчитали мои шаги?

– Это чистая психология, вперемешку с жизненным полицейским опытом. – Грачев гордо поднял голову, глядя в невидимую даль. Макс едва не стукнул дулом об его затылок.

– Тогда почему вы приехали одни, без сопровождения? Полиции ведь есть за что меня привлечь к ответственности! По крайней мере, за поджог.

Грачев молчал. Признаваться в гордости, из-за которой не представлялось возможным поведать отделу о том, что его дочь связалась с опасным типом. Авторитет пошатнётся, тем более, после того, как он не удосужился поделиться даже с Бобровом своими мыслями. «О, коллеги! Я знаю, кто убийца! Но только он вселяется в чужие тела и кончает по очереди каждого» – Грачев улыбнулся бы, да только всё, что его заботило сейчас – это Милена.

– Что ты сделал с Миленой?

– Прекратите спрашивать меня про Милену! Лежит, дурёха, в целости и сохранности! Только от вас зависит, что с ней будет! Я ясно выразился или мне повторить?!

Грачева вновь затошнило, и дуло пистолета едва ли осталось замечаемым им.

– Что ты хочешь?

– Вот! С этого и требовалось начинать! Как неудивительно, но я хочу, чтобы Милена вышла за меня замуж и сняла с меня штамп «брошенного у алтаря неудачника».

– Она никогда не выйдет за тебя. И от меня не зависит её решение.

Максим завопил что-то нечленораздельное и таки стукнул пистолетом по шее Грачева. Тому едва удалось усидеть на месте. Складывалось впечатление, что этот кошмар начался с незапамятных времён, и ещё не скоро закончится. Макс стукнув Грачева, убежал туда, откуда выходил. До ушей Грачева вновь донеслись крики.

– Встать и попытаться закончить сие мракобесие, – сказал он себе, вставая со ступенек. Не удержавшись, он упал возле лестницы. Падение оказалось не слишком удачным: разнылся правый локоть, но Грачев решил не взирать на боль. Отчаянные вопли Милены подначивали его не лежать, ожидая некого чуда. В чудеса вера давно померла, зато как зло производило впечатление чего-то непобедимого.

Перед глазами отважного, но гордого полицейского стали проноситься как кадры те картины, которые он видел более тридцати лет на службе. Молодых, невинно убиенных девушек хватало, и это придавало сил уставшему и измученному Грачеву с узлами на конечностях.

– Папа! – наконец-то первое отчётливое понятное слово из уст дочери, когда Грачев добрался до голого проёма в другую комнату. Помещение не могло похвастаться наличием окна, а свеча здесь не горела. Только шум и голос дочери служило ему маяком во тьме.

– Милена, я здесь! – крикнул он, одновременно будучи готовым к нападениям обидчика. Однако к нему подлетела именно Милена. Её тонкие руки обхватили крупное отцовское туловище, ища в нём поддержки.

– Милена, я не понял, где Макс? – спросил он настороженно, водя слепыми глазами по невидимым контурам.

– Я его оглушила, когда он отвязывал меня от чертовой трубы.

Грачева охватила на секунду гордость за свою малую. Мало какая девушка так отважно станет бороться. Но тут же бережно отодвинул от себя.

– Тогда развяжи мои узлы, и побежали, пока он в отключке! Он может прийти в себя в любой момент, нам нельзя тратить попусту время!

Милена быстро приступила к развязыванию, но, к большому огорчению обоих, узлы не поддавались.

– Милена, ты можешь найти что-то острое, вроде ножа?

– Я не знаю, папа… – прошептала она, но всё же отошла от отца. И вновь время для Грачева представлялось резиной. Его сердце бешено стучало, ведь Милена могла задеть Максима, не найти ничего стоящего или…

– Милена, поищи ещё и телефон, неважно какой… – он негромко произнёс это, отчаянно боясь возможного прихода в себя Максима. Он даже дышать боялся, полагая, что делает это слишком громко.

Вскоре Милена опять стояла возле отца.

– Я не нашла ни ножа, только пистолет… Телефон тоже при мне.

Грачев сделал глубокий вдох. Значит, ему придётся остаться здесь, но то мало заботило его.

– Вот и прекрасно, беги с ними вниз, только не споткнись… – Милена пыталась противиться такому приказу, но он твердо продолжал. – Запомни, пистолет для самозащиты, на случай, если он побежит за тобой. И обязательно набери полицию, и назови фамилию «Бобров». Пора завязывать с этим цирком!

Милена стояла как оглушённая, не издавая ни слова.

– Иди уже! Обо мне не беспокойся. – слегка повысил тон любящий отец, и она покинула помещение.

Как только она ушла, из глубины комнаты донёсся едва слышимый стон, а затем и ругательство.

– Вот же сука! От её удара башка как…

Оборванная речь свидетельствовала о том, что до него дошёл факт произошедшего.

От яркого света карманного фонаря у Грачева закрылись глаза, будучи не готовым к таким сюрпризам. Когда он открыл их, то увидел перед собой взбешённого Макса, рыскающего у себя по карманам. Грачев знал точно, что ему не грозить иметь дырку от пули. По крайней мере, не в этот момент.

– Где она? – подскочил аки сам дьявол Максим, испепеляя взглядом, в котором отражалась накопившаяся ненависть.

– Только богу известно.

Грачев решил ёрничать, чувствуя за плечами маленькую победу. И именно от него сейчас зависит, как долго она продлится. Эффект не заставил себя долго ждать: Максим на секунду опешил. Он подошёл к проёму, явно желая догнать беглянку. «Хоть бы она успела убежать и позвонить» – проносилось в голове Грачева, когда он всячески препятствовал Максу на выходе. Максу надоело подобное расположение дел не в его пользу, и он заехал коленом в пах Грачеву. У того перед глазами замелькали цветные круги, а снизу оглушала сознание сильная боль. Ноги, и без того еле стоящие из-за узлов, подкосились. Макс ловко перешагнул через него и побежал к лестничной площадке.

Грачев, лежа покинутый в этом месте, едва мог что-то соображать от боли. За ней пришло отупение, и мысли стали представлять собой путаный клубок. На него навалилось ощущение невиданной доселе усталости. Сознание отказывалось проясняться, и вскоре он упал в забытье.

       Глава 34

Милена бежала с той скоростью, которая ей была по силам. Долгое время ничего ни есть ни даже пить – тело двигалось на внутренних резервах. Пистолет хоть и холодный, но ей казалось, что он жжёт руку. Даже в целях защиты – неприемлемо им воспользоваться, но потом она вспомнила Максима и отбрасывала настойчивое наваждение. Ноги норовили путаться, а голова – кружиться.

Больше всего её волновало, как там отец. Ведь ей не удалось освободить его от пут, но оставила наедине с чудовищем. «Хоть бы с ним всё было в порядке, когда придёт помощь!» – повторяла она про себя, стараясь не шуметь.

На выходе у подъезда она едва не наскочила на кучу песка. Пистолет выпал из рук прямо туда, и она, чертыхнувшись, стала поднимать его.

До её ушей донеслось, как по ступенькам раздаются торопливые шаги. В висках застучало, и она стала осматриваться вокруг в поисках убежища, где можно было бы хотя вызвать полицию.

Бежать на улицу – значит, она могла бы не успеть добежать, и тем более, вряд ли случайные прохожие окажут ей помощь. Плюс будка сторожа, где он благополучно дремлет. Все нормальные люди спят в это время. В другие подъезды… Милена отбросила и этот вариант. Тем временем, звуки шагов становились всё отчётливее.

Милена решила возложить на дело случая, ведь у неё не оставалось больше времени на то, чтобы перебирать в уме варианты получше. Она побежала вперёд, обойдя песчаную гору, и увидела стоящий грузовик, за рулём которого никого не было. Её длинные ноги понеслись по направлению к нему. Оказавшись возле него, она попыталась открыть дверь, но та не отзывалась. После этого Милена обошла его и попробовала тоже самое. Поняв, что ничего не получается, и она достала из кармана телефон. Мобильный принадлежал отцу. По экране красовались трещины, из-за чего сложно стало различать мелкие детали и буквы. Разблокировав, Милена стала набирать номер полицейского участка. Когда на том конце ответили, она с ужасом осознала, что придётся и ей говорить. А значит, Максим быстро найдёт её.

– Алло, пожалуйста, помогите! Меня и моего отца держат в заложниках на какой-то стройке! Пришлите полицию!

– Хорошо, представьтесь и назовите адрес.

– Милена Грачева. А адрес…я не знаю… Папа просил позвать какого-то Бр… Черт, я забыла его фамилию!

– Не волнуйтесь, сейчас мы разб… – дальнейших слов понимающего диспетчера уже не дошли до слуха Милены, так как её внимание привлёк чей-то незнакомый вопль, а затем появление перед её лицом Макса.

Его лицо искажала гримаса неодобрения, если не злости. В свете от фонарей оно производило зловещее впечатление: черты словно заострились. Пухлые губы плотно сжимались, образовывая плоскую линию. Серые глаза были полуоткрыты, но того было достаточно, чтобы увидеть в них желание положить конец этой затянувшейся забаве. Желваки ходили ходуном.

Милена отбросила телефон, чтобы ухватиться за пистолет обеими руками, так как посчитала, что одной ей будет сложно удерживать внезапный натиск. Увидев сию картину, Макс даже не улыбнулся. Ему не впервые терпеть глупости от бывшей невесты. Его прямая осанка выражала смирение и готовность принять пулю.

– Стреляй же, нечего тыкать в меня отцовской игрушкой!

Милена едва не рыдала. Её ум противился осознанию того факта, что она действительно его любила и желала выйти за него замуж. Стоило ли игнорировать первые тревожные звоночки? Стоило ли доводить до крайностей? Ведь благодаря ей отец лежит там, и неизвестно, живой ли. Руки задрожали, не в силах удерживаться в одном положении, да ещё и со смертоносным оружием. Наконец-то, чего так желал два дня Максим – свершилось:

– Как ты мог, Макс? Ты же не был таким раньше.

– Каким таким? – Макс чётко понимал о чём она твердит, но хотелось вывести её на откровенность.

– Бессердечным. Разве можно похищать кого-то против его воли? И издеваться над её отцом? Ты-то как сирота должен понимать, какие страдания ты мне причинил!

Левая сторона Максима дёрнулось, но он всё ещё держался прямо, не отводя своих глаз от девушки.

– Знаешь ли, Милена… – он сделал краткую паузу, – я и своего-то убил. Наверное, твой пронырливый папашка не рассказывал о том, что накопал на меня. Так вот, тот пожар устроен моими руками, хотя я не намеревался этого делать. У мамы тогда была серьёзная болезнь, из-за которой она была прикована к постели. Мои родители прежде всего думали обо мне и Лере… Когда отец вывел нас во двор, он тут же бросился спасть маму… Но они оба погибли в итоге…

Милена заморгала, едва переваривая новую информацию. Отвращение в ней стало во сто крат сильнее, хотя она не думала, что сие возможно в принципе. Макс продолжил:

– Я жалел о том, что натворил… Мне не хватило духу рассказать Лере, что это из-за меня она осталась без отца и матери. В деле было записано, что пожар возник по непонятным причинам, вроде кто-то был неосторожен. Родственники и соседи считали, что то была простая ужасная ошибка. Только я понимал, что виновен, и это точило меня годами.

– Ты – ужасный человек! Твои действия говорят о тебе куда яснее, чем твои возлияния!

– Не хочешь верить – дело твоё. Но да, отрицать не стану свою мерзкую натуру. Только подобный мне кадр мог согласиться на то, чтобы пожертвовать чужими жизнями, дабы и дальше влачит своё ничтожное существование.

– Заткнись! – закричала Милена. Дуло пистолета то и дело опускалось, что  случалось каждый раз с меньшей продолжительностью.

– Ты не понимаешь. Поскольку Лера уже достаточно взрослая девушка… Она таковой являлась и полгода назад, то просто был повод для сделки. В общем, моя смерть не повлияет на неё отрицательным образом. Стреляй!

Милена не хотела вообще в кого-то стрелять, даже в этого монстра. И как назло перед глазами стояло лицо Леры. Разве она заслужила такой участи? Вряд ли она будет благодарна Милене за убийство единственного брата и опору. «Где же полиция?» – спрашивала она у себя, лелея надежду на её всемогущие. Нельзя же тянуть время бесконечно. Она заговорила снова, чтобы выиграть драгоценные минуты:

– Странное желание – умереть. Ведь тогда ты рьяно хотел жить, а теперь просишь убить. С чего бы это?

– Ты действительно не понимаешь или делаешь вид?

– Нет, не понимаю!

– Да потому что я потерял смысл жизни! Ты не стала терпеть мои странности, и уж никто другой не станет этого!

– Ты называешь гибель людей «странностями»? Как можно такое сказать, будучи в здравом уме?

– Я не знал тогда, чем это обернётся! И что в таком случае остаётся делать? Если бы можно было переиграть…

Милена уже не стала сдерживать слез.

– Я видела, как священника отбросило от тебя прямо под грузовик. Его крик ужаса, визг колес, стук о столб… Как же я хотела бы забыть об этом!

– Я его не бросал под машину!

– Да, ты бился в судорогах! Но всё же это именно из-за тебя он погиб! Я не могу смотреть на тебя хотя бы с малой долей того уважения, что было мне присуще прежде. Ещё я… – и она запнулась. Она опустила руки, но глаза же устремлялись на Максима.

– Да что ты? – терпеливо спросил он, когда она не спешила закончить фразу.

– Ты лежал в палате, и я стояла около тебя… Тогда ещё отец присутствовал в палате… Внезапно ты открыл глаза, но в них не было намёка на осмысленность. После чего температура в помещении упала до ниже нуля, я стала мёрзнуть за считанные секунды, и отец испытывал аналогичные ощущения. Все прошло, когда пришел доктор. По его словам, нам просто показалось. А на следующий день, когда ты выписывался, я услышала по новостям, что произошло очередное двойное убийство на мясокомбинате. Все сложилось.

Макс устало слушал её сбивчивый монолог не пытаясь его прервать. Ему нечего было добавить.

Милена упала на колени, уткнувшись лицом в левую ладонь. Её стали занимать нахлынувшие воспоминания о пережитом за последний месяц, что она даже не заметила, как Макс стал полушаге от неё.

Преисполненная нарастающим беспокойством и безнадёжности, она подняла голову. Ей не хватило духу снова нацелиться пистолетом, который словно прирос к ладони. Самое страшное – это полное спокойствие на лице Максима, не дававшее какого-либо ответа на вопрос: «Что ты хочешь сделать со мной?». Тело Милены будто парализовало: она не чувствовала ничего, даже дуновение прохладного ветра. Из её губ вылетало маловнятное, потому что язык заплетался:

– Зачем ты затеял моё похищение? Чтобы…

– «Чтобы убить»? – продолжил за неё Макс, – не знаю. Мною руководили унижение и жажда разобраться в отношениях между нами. Что ж, я получил то, чего хотел.

Затем ветер стал из спокойного – нарастающим и оглушающим, растрёпывая спутанные волосы беззащитной девушки. Макс не удержался от душевного порыва и коснулся её высокого лба. Тишину, временами прорезаемую редко проезжающими машинами, нарушил громкий звук.

То пистолет выпал из руки Милены, которая впала ещё в более сильное оцепенение. То, что казалось ей невозможным, случилось. Её палец нажал на курок вопреки воле. Она могла бы поклясться, что из-за этого боль в руке не носила чисто метафорический характер.

Однако присмотревшись, она удивлённо отметила, что Максим только отшатнулся. Он не кричал, не старался зажимать рану, не терял равновесие – в общем, не вёл, себя как раненый.

Её неприятная догадка подтвердилась, когда на его лице появилась злорадная ухмылка. Столько злорадства ей ещё не доводилось видеть прежде. Может, она промахнулась? И Милена тут же стала искать отброшенный пистолет. Подняв его, обвалянного в мелком мусоре, она по инерции навела дуло на Макса, которого уже вовсю раздирал смех.

– Ты смотри! Неужели ты или даже твой отец не удосужились проверить? Ой, я не могу!

Милена вытаращила глаза. Чтобы убедиться окончательно, она сделала выстрел прямо в кузов грузовика. Как и ожидалось, в нём не появилось новой дырки.

До Милены дошёл весь абсурд собственного положения: она одна на стройке, где нет ни одной души, а если и есть, то они побеждены коварным умом; телефон валяется разбитый вдребезги, а полиция, похоже, и не намеревалась приезжать: из пистолета вытащены все пули. Всё противилось тому, чтобы она смогла спастись. Максим явно наслаждался своей игрой в кошки-мышки.

Бессильно прижавшись к кузову и не выпуская из рук бесполезное оружие, Милена бессильно ожидала того, как поступит с ней тот, с кем делила всё, что было  у неё.

Макс насмеявшись вволю, не сразу понял куда делась Милена. Когда увидел её, с обречённым белым лицом, он подошёл к ней, зная, что максимум на который её хватало – дать несильного подзатыльника. Вспомнив об этом, Макс коснулся ушиба от её удара. На том месте уже вырастала небольшая шишка.

Милена не стала оказывать никакого сопротивления, понимая, что между ними силы неравны. «Я готова принять смерть» – мелькало в её мыслях, однако, вместо того, чтобы задушить или заколоть, Макс стал лобызать ей губы. Душа воспротивилась такому повороту событий: те поцелуи, без которых она когда-то не представляла ни одного дня, нынче вызывали в ней тошнотворный рефлекс. Зубы стиснулись, а губы оставались совершенно безучастными к ласкам. Максим заметил холодный приём, отпрянул от неё. Его шаги то туда, то сюда выдавали нервозность и задетое самолюбие.

– Уж не думал, что стал тебе настолько противен! – Милена ничем не выражала свои мысли, только глядела сквозь него, и он прибегнул к «контрольному выстрелу», – так ы говоришь, что твои чувства угасли после гибели священника? Тогда как ты могла лечь со мной в постель после этого?

Милена снова осталась безмолвной, хотя стольких сил стоило ей сохранить бесстрастное лицо. На самом деле, презрение, отвращение, желание помыться – неполный спектр тех чувств, что заполняли каждую клеточку. Она и сама не могла понять, как можно было спокойно делить с ним постель после той трагедии.

– Ты – двуличная мразь! – заорал как не свой Макс, хватаясь за голову.

Много «приятных» эпитетов выслушала несостоявшаяся Шкирко в свой адрес до того, как тот снова подошёл к ней и прижал к кузову всем телом. Милена пыталась повернуть свою голову к нему боком, но тот грубо схватил за подбородок. Девушка была вынуждена видеть воочию, как перед ней стоял уже обезумевший Макс.

– Дрожишь, сучка? Боишься меня? – злобно спрашивал он, хотя дело было не только в страхе. Стояла глубокая ночь, и на улице становилось слишком холодно для практически раздетой девушки.

Милена решила играть по его правилам, и гордо смотрела ему в глаза.

– Вот и убей уже, а то надоел хуже горькой редьки за последнее время! Глаза б мои тебя не видели!

Она бы плюнула ему в лицо, только не в её манере было так делать. Только испепеляющий взгляд, полный презрения и гордости. Секундное удивление в глазах Максима свидетельствовало о том, что в ней еще оставалось человеческое нутро. Но потом он взял себя в руки и прохрипел:

– Не думай, что удовлетворю тебя быстрой и безболезненной смертью.

– Довольно разглагольствовать! Здесь нет зрителей для твоего паршивого спектакля оскорбленного жениха!

– Думаешь, больно смелая? Тебе никто не поможет! Из двух возможных спасителей я вырубил обоих, так как из них так и сыплется песок. Твой чертов папаша определённо порадуется, тому что и дочь придётся хоронить!

Милену как молнией ударило. Ей стало больно слышать такое про отца, ведь он и правда не переживёт убийства единственного ребёнка. Затем перед её глазами нарисовалась позавчерашняя картина. Мозг туго справлялся с задачей вспомнить хотя бы одну молитву, к которым так приобщала Сара, будучи набожным человеком. Но Милена вступив в подростковый период отреклась от веры, по большей части, навязываемой. Её увлечение касались рок-музыки и фильмов ужасов, а также книг, в которых отвергались религиозные догмы при помощи науки. Мать едва пережила появление антирелигиозного настроения, полагая, что дочь перерастёт и одумается. Поэтому то, что так училось много лет назад – напрочь стёрлось из сознания.

– Отче Наш, сущий на небесах… – начала проговаривать неуверенно вслух Милена, одновременно усердно выуживая из закромов памяти дальнейшие строчки.

Макс отскочил, как ужаленный. В глазах застыл невиданный доселе ужас. И пока Милена замолкала между строчками, он кричал издалека:

– Заткнись сейчас же!

Та, конечно, не послушалась его просьбы. Или точнее, приказа, словно она его рабыня, на чьём роду написано беспрекословно слушаться хозяина.

По стройке пронёсся протяжный вой, напоминавший волчий. По коже девушки прошлись мурашки от той картины, что предстала перед ней.

Макс упал на колени, издавая оглушительные вопли. Затем тело упало полностью на сырую землю, раздираемый конвульсиями. Девушке хотелось закончить чтение давно забытой молитвы, но тут же передумывала, вспоминая о том, что некогда любимый человек наворотил кучу дел, доводя до смерти кучу людей. Возможно, на их месте и её отец, храбро защищавший дочь по мере возможностей. Поэтому она продолжила, со слезами наблюдая за мучениями Максима.

Душераздирающий крик сменился рыком дикого хищного животного. Глаза наливались кровью, и по впалой щеке потекли багровые струйки. Руки сводило и выворачивало, и между секундными перерывами крика слышался хруст костей.

Милена зачитала последнюю строчку и начала по второму кругу, убеждая себя, что Макс не заслужил никакой пощады. Кто знает, что бы он совершил с ней, не начни она шептать спасительные слова. Изнасиловал? Расчленял, пока она была бы в сознании? Сжёг заживо? От него стоило ждать всего, раз он смог жить с тем, что убил собственных родителей, не поставив никого в известность.

На нарядной одежде проступали пятна алого цвета. Они были на животе, груди, предплечьях – проще сказать, где их не было. Изо рта пошла пена вперемешку с кровью.

Милена умолкла: её обуяло сознание того, что она теперь не лучше отвергнутого Макса, как так нанесла ему несовместимые с жизнью увечья. Да, только словесно, но и тот тоже убивал косвенно. «Хватит оправдывать его! Всё по заслугам» – одёрнула себя Милена.

       Глава 35

Хоть Максим в луже собственной крови и экскрементов теперь не двигался и даже не стонал, надо было бежать. Что Милена и сделала, решив, что дорога во внешний мир близка как никогда.

Едва отперев калитку, запертую за ключ, она с упоением вдохнула аромат бензина от машины, которая как раз проезжала мимо. Издалека раздавались сигналы от сирены.

Через несколько минут Милена сидела в полицейской машине, отвечая односложно на вопросы коллег отца. Силы покинули её, когда она поняла, что желанная свобода и чувство защищенности, хоть и иллюзорные по своей природе, были достигнуты. Теперь ничто не угрожает жизни. Игра окончена.

Полицейские вывели Грачева под ручки, так как он шёл с трудом. На голове белела наспех замотанная повязка, сквозь которую проступало небольшое кровавое пятно.

– Ударился о косяк при падении, – сообщил он дочери, читая вопрос в её карих глазах.

Стоящий рядом с ним полицейский настороженно глядел на Милену. Поэтому когда Денис Алексеевич порывался сесть рядом с дочерью, он стал его останавливать.

– Нам надо поговорить с вашей дочерью.

– О чём с ней болтать? – от былого благодушного настроения Грачева не осталось и следа, – она пережила мучительный день с этим… монстром!

– Вот нам и стоит прервать вашу идиллию.

– Ладно, только давайте при мне, я тоже стал невольным участником в этой дурной игре.

Полицейский заметно колебался, но потом согласился с условиями старшего коллеги. Первые вопросы не вызывали затруднения у Милены, хотя ей до безумия хотелось оказаться в мягкой постели и отсыпаться пару дней. Затем допрос коснулся персоны Макса.

– Гражданина Шкирко мы обнаружили мёртвым. – Милена в душе порадовалась этой констатации факта, хотя и старалась не выдавать этого, чтобы её не поняли превратно. – Травмы не похожи на следы от выстрелов из того пистолета, который лежал возле него. Такое чувство, что его проткнули во все места. Странно это всё, не находите?

– Пистолет принадлежит мне. Этот… отнял его у меня, когда я валялся вырубленным. – О том, что потом оружие перекочевало в руки Милены, Грачев решил не говорить, ведь всё равно смерть произошла не от него, хотя стоило ли доверять начальным поверхностным выводам. – Про остальное она ничего вам не скажет.

– Учтём и это, – ответил ничем не значащим тоном стража порядка. – А вы лично что можете сказать по поводу того, как наступила смерть Максима?