Любовь виршеплета

Перебирая в уме лучшие образцы хандагадарского мата, я расчистил среди буйной травы место для ночлега и натаскал воды из ближайшего ручья. Почему я вообще взялся за столь неподобающее статусу и душевной организации занятие? А кто б не взялся, когда от такого хрена, как Сервиндейл, тебе прилетает оплеуха и обещание превратить в жабу?

Интересно, так реально, можно?

К темноте я жутко устал. Дохрумкал остатки индейки и, едва принял горизонтальное положение, мгновенно уснул. И даже вернувшийся Шейлдар, сокративший полянку вдвое, удостоился лишь одного сонного взгляда.

А снился мне белый песочек.

Меня разбудил странный звук. Он то нарастал, то убывал, подчиняясь сложному рваному ритму. Далекие уханья и частые «бумы» сменялись шепчущим треском и тихим «тра-та-та» на границе слышимости, а затем вновь обрушивались грохочущим водопадом.

Я открыл глаза.

Тьма.

Хотя… Да нет же! Не тьма, не беспросветный мрак, а мутные предрассветные сумерки, когда солнце еще даже не показалось на горизонте, но звезды уже погасли, и мир полнит вязкая серая мгла.

Вспышка. Длинная вертикальная полоса, подобно молнии, только снизу вверх, протянулась на полнеба и уперлась в тяжелые мраморные облака. Одного мгновенья хватило, чтобы осветить огромную уходящую вдаль равнину. Ее неровная поверхность бугрилась косматым ковром, на фоне которого висели грозди каменных глыб – маленьких ойкумен.

Я понял, что стою на подобном же куске скалы, и рядом есть кто-то еще.

Перед глазами еще плавали мерцающие пятна, когда в том же месте возникла новая вспышка. И тут же пришел звук.

Гром… нет, не гром, а ужасающий, перебирающий душу и рвущий перепонки, вой самой ткани мира сбил меня с ног. Я повалился на каменистую землю, а рядом со мной распластались другие бесформенные фигуры.

На фоне темного неба набух исполинский шрам. Огромная колонна света в чудовищном великолепии билась и дрожала, стреляя голубыми протуберанцами. А под ней, у ее подножья…

А под ней, о Ушедшие, удивительное зрелище! Скверна! Ярко синим пылал целый океан скверны! Не прикрытой, как всегда, стыдливой накидкой сизых испарений, а бурлящая масса, по которой кругами, будто от брошенного камня, расходились мерцающие волны.

Кто-то помог мне встать. Оказалось, мы находимся на невысокой горе. Внизу, у края ойкумены, в дрожащих отблесках, что рождала исполинская колонна света, виднелись маленькие фигурки. Их много. Темные беснующиеся черточки, отбрасывая колеблющиеся тени, заполняют почти половину скалистого плато. Они водят странные хороводы, выписывают витиеватые кренделя, бьют в едва различимые барабаны, качаясь в такт нарастающему ритму.

Кто-то положил руку мне на плечо, привлекая внимание. Я оторвался от созерцания яростного танца и вновь устремил взгляд на попирающую небо колонну, в центре которой рождалось Нечто. В колонну без перерыва били молнии, каждая из которых, наверно, была способна стереть Базел с лица земли. Ветвистыми змеями они зарождались где-то небесах и с разбегу вонзались в колышущееся ядро.

Я смотрел и не мог отвести глаз… Чужая воля приковала взгляд к этому грандиозному зрелищу. Чужие глаза, чужое тело, чужие мысли и чувства!.. А-а-а-а! Треклятые срани! Я вдруг понял, что я… это не я! Бархак, да я здесь просто сторонний наблюдатель!

Паника наполнила разум, я рванулся, не зная куда и не зная зачем… И будто ребра клетки вонзились мне в душу. Испуганным комочком я заметался по неведомому пленителю. Попытался пошевелить рукой, но это была не моя рука, попытался отойти от края обрыва, но ноги не подчинялись мне, я вновь и вновь пытался отвести взгляд…

Твою же мать!

Вместе со своим пленителем я застыл от леденящего восторга.

Колонна бушующего света высотой, наверно, в несколько километров вырастала прямо из кипящей скверны, а верхним касалась тяжелых мрачных облаков. А в ее центре медленно ворочался, вбирая в себя ветвистую паутину молний, огромный шар пламени размером с маленькую ойкумену.

Вдруг «бумкнуло», далекий раскат грома почти физически ударил по телу моего пленителя. И шар вскипел, породив сгусток тьмы.

О Ушедшие! Да это же врата! О срань Ушедших! Исполинская рана на ткани мира, щель в мирозданье, это рвется сама материя!

И откуда, бесы меня раздери, я это знаю?

Сгусток тьмы вырос, расширился, стал похож э-э-э… На ум пришло совсем уж неуместное сравнение. А оттуда, меж тем, брызнула россыпь маленьких, едва заметных теней, а вслед…

Блеснула вспышка, мой пленитель, хозяин или носитель… прикрыл рукой глаза.

Раздался ужасный грохот. Нашу ойкумену затрясло, мечущиеся внизу человечки-букашки, сбившись в кучки, пытались удержаться на ногах. Я ощутил чью-то стальную хватку на локте.

Тот, чьими глазами я смотрел на Врата, застыл в благоговейном оцепенении, и я застыл вместе с ним. Мне, Аске из Фиорены – виршеплету, весельчаку и балагуру, не хотелось поминать бесов и материть богов.

Врата раскрывались. Световой столп разделился надвое, разойдясь словно края пореза на ткани. Скверна могучими волнами плескалась у его подножья, а в прорехе виднелась тьма.

Что-то огромное лезло оттуда. Что-то колоссальное едва-едва протискивалось сквозь дыру в мироздании. От его размеров трещал этот грандиозный портал, и тьма была его покрывалом.

Но… но почему сердце полнит не ужас? Почему не когти леденящего страха сжимают мне грудь, а дрожь гордого восторга? Почему из глотки рвется радостный вопль?

Я вижу, как это Нечто, размером с небольшую ойкумену, обдирая края, проникает в наш мир. Паутина багровых молний покрывает его поверхность, а облако из маленьких крылатых теней вьется вокруг.

Спорю на свои уши, что крылья у них на полнеба, а хвосты похожи на колбасу.

На этот раз меня разбудил запах мяса. Сочное шкворчание костра накладывалось на умопомрачительный аромат жареного бекона с какой-то едкой, но приятной приправой. Запах щекотал ноздри, обещая простую и незамысловатую вкуснятину!

В голове еще носились обрывки странного сна. Я, было, попытался ухватить их за хвост, вспомнить ночные видения, но они рассеялись словно дым, оставив ощущение потери чего-то важного…

Пару минут я тщетно напрягал мозг, но быстро бросил это гиблое дело. Моя голова никогда не любила задумываться о важных вещах.

Я потянулся, пощелкал пальцы, почесал все, что чесалось после сна на жесткой земле, и в удивлении уставился на худосочного белобрысого паренька, что на пару с магом споро уплетал шашлык.

Они сидели метрах в пятнадцати от меня, около костра, над которым на хитро сцепленных палочках висело еще четыре кинжала с насаженным мясом. Оба щеголяли в кожаных безрукавках незнакомого кроя, с выпуклыми окантованными железными уголками карманами. Я невольно позавидовал рельефным бицепсам длинного мага. Я почему-то думал, что он, как и я – долговязый дохляк, но под серым сюрко, в которое он постоянно рядился, оказалось поджарое тело воина, а не хлипкие телеса старца.

– С добрым утром, Аска, – густым басом сказал мне юнец, как старому знакомому, когда я хмуро протопал мимо них к недалекому ручью. Маг же ограничился кивком, не отрываясь от рассказа:

– …искусный мастер своего дела. Сам понимаешь, разница школ играет очень большую роль в составлении каркаса заклинания. Нет ничего удивительного, что с первого раза он не подобрал верный состав компонентов исцеляющего заклятья… Он перебрал как минимум четыре такта шинкарского спектра, осталось еще столько же, и это еще без промежуточных фаз… – кинжал с куском мяса в руке Сервиндейла так и порхал, выводя схему загадочного «шинкарского спектра».

Ледяная вода из протоки прогнала остатки сна. Отфыркиваясь, я плюхнулся на травку рядом с магом, снял с костра свой басселард и впился зубами в сочное мясо.

– …мне все-таки не по себе, что резиденты последков разгуливают по нашим землям, как у себя дома… – басил меж тем юнец, примериваясь к очередной порции.

Поглощая шашлык вприкуску с жареным луком, я рассмотрел подростка поближе. Правильный овал лица, высокий лоб, острый подбородок. Раскосые, чуть прищуренные, зеленые глаза, растрепанные светлые, будто выжженные, волосы. Держу пари на что угодно, что его уши заострены, также как и мои!

– Вот-вот, о том же я и говорил на совете Братств Пограничья в прошлом году! А все потому, что эти самые Советы, что хандагадарские ханы – каждый играет на своем инструменте и свою мелодию, – Сервиндейл в раздражении сплюнул попавшуюся кость.

Они еще поболтали про какую-ту политоту, не обращая на меня внимания. А я, расправившись с еще одним кинжалом шашлыка, задал, наконец, вертевшийся на языке вопрос:

– Кхе-кхе… Парень, а ты откуда взялся?

– Шейлдар, похоже, нашего будущего Владетеля ожидает еще немало интересных открытий, – хитро улыбнулся маг, явно получая удовольствия от обрушившегося на меня ошеломления.

– Шейлдар??!

Паренек тоже улыбнулся во весь рот. А я только сейчас обратил внимание, что поляна подозрительно просторна. Просторна потому… что на ней не нет сорокаметровой туши дракона!

– Да вы издеваетесь! Что за дурацкие шутки!?

Я в оторопении переводил взгляд с одной лыбящейся рожи на другую.

– Нет, ну что за фокусы!? Бархак! У меня диплом Университории Белая Цитадель! Я вам не трахнутый дашаком варвар, которому можно впарить всякую дичь!

– Да, Сервиндейл, ты прав насчет нынешних учебных заведений, – сказал паренек, – ругается, как хандагадарские орки.

– Да что за хрень вы мне тут рассказываете!? Так не бывает!

– Ты и в самом деле много ругаешься, Аска. Следи за языком, – покачал головой длинный маг и поднялся. – Приведите себя в порядок, скоро выходим.

И потопал к нашим рюкзакам.

А я так и остался сидеть с открытым ртом напротив широко улыбающегося парня. Помойму, тут из кого-то делают дурака, и я даже знаю, из кого.

– Мать моя эльфа, Шейлдар, если ты действительно Шейлдар… то докажи, что это так!

– Мне что же, ради тебя тут перекидываться?

– Н-у-у…

– Достаточно того, что вчера ты заблевал мне всю спину. Не зли меня, Аска! Я до сих пор голоден, а когда я голоден, я чрезвычайно неразборчив в еде. Саритари хонус лим, знаешь ли. «Мы живем, чтобы есть»…

– Сентинна – «Восемь размышлений»… – автоматически закончил я. Долбаная ящерица, в Бездну эти шуточки! В Бездну Сентинну!

По крайней мере, я надеюсь, что это были шуточки…

Еще раз смерив белобрысого паренька недоверчивым взглядом, я вдруг понял, что эти два хрена не врут. Ядрить их в печень – все это сраная магия! Трижды траханая сраная магия, от которой обычным людям жизни нет!!!

Я вновь впился зубами в жареное мясо. Клянусь своими ушами, мне надо жрать, чтобы не лишиться разума от всей этой магической мутотени!

Но уже через минуту не выдержал:

– Твою мать, но как так-то?! Вот ты – здоровенная зверюга, а вот ты – соломенноголовый недоросль? Разве так бывает?

– Ха. В нашем мире и не такое бывает! – дракон весело хмыкнул. – Но на самом деле, драконы-люди есть одна из семнадцати загадок современности.

– ?

– Эти загадки необъяснимы с точки зрения современной магической науки. Они просто есть. Вообще, драконы в нашем мире живут уже очень давно. Но мои предки из другого мира. Когда-то, вскоре после Разлома…

– Стоп-стоп-стоп! Избавь меня от всей этой исторической хрени! Ты скажи лучше, почему ты – пацан?

Дракон громко расхохотался:

– Ха-ха. Может, потому что я не девчонка?

– О мудни великана, я не о том! Почему ты выглядишь, как пустоголовый юнец!?

– Опустив сентенцию, про «пустоголового» – ответ достаточно очевиден. Потому что я – молодой дракон.

Я недоверчиво посмотрел на паренька.

– Когда ты в броне, с клыками и когтями – по тебе не скажешь.

– Мне только едва за семьдесят.

– Твою ж…

Не знаю почему, но мысли о сумасбродности мира чаще всего приходят, когда ты ешь шашлык напротив семидесятилетнего дракона в образе человека…

Пока я болтал с «драконом – не драконом», Сервиндейл уединился под деревом и начал магевничать, покрывшись сеткой дрожащих голубых разрядов. Хмурил брови и что-то неразборчиво бубнил. Похоже, говорил с хозяевами этих мест. Интересно, он вообще бывает в хорошем настроении? Все эти думы о судьбах мира скоро загонят бедолагу в могилу… Хотя… Я вспомнил наше с ним знакомство в шлюшнике маман Стефании… Ну если засчитать это за гм… «хорошее настроение»?..

Разговор мага с невидимым собеседником завершился довольно быстро. Уже через полчаса, собрав лагерь, мы покинули поляну и, быстро отыскав тропинку, двинулись в сторону города.

Мои спутники вырвались вперед, в полголоса о чем-то беседуя, а я, наблюдая их спины, все задавался простым философско-риторическим вопросом. Что же это такое творится с одним безмозглым ничем не примечательным шалопаем, что рассказать кому – назовут трахнутым дашаком лжецом?! Провидение будто решило вывалить на меня мешок приключений! Или, вернее сказать, не мешок, а помойное ведро! Вылило густое прогорклое варево из треклятых магов, мудацких последков и дракона-молокососа в придачу… Да, и приправило все это отменными! Хотя на дракона я зря грешу – он, пожалуй, единственный симпатичный мне малый из всей вышеназванной сраной братии.

С другой стороны, самое время заточить перо и начать строчить будущие шедевры. Не в первый раз мне в голову приходит эта мысль. В конце концов, виршеплет я или нет? Взять хотя бы дракона-молоко… Тьфу ты, вот же привязалось! Так вот, взять хотя бы Шейлдара. Это же, обалдеть какая тема! Вот прям так и вижу: «Беседы с драконом белым стихом, пера Аски Фиорентийского» или «Ночные беседы на драконе». Гм… Как-то двусмысленно звучит…

Сия мысль так меня захватила, что я с трудом дождался, пока дракон наговорится с магом, и, оттащив его подальше от оного, изложил свою идею:

– Шейлдар, я тут подумал – это ведь поразительная штука со мной ща творится! Все эти приключения… да тут хоть роман, хоть поэму пиши! Маги, последки, орки, серые твари и вишенкой на торте – ты! Дракон-человек! Да мы прославимся по всему Северу! Немножко творчески приукрасим… Да я такого понапишу, дай только до блокнота добраться!

– Стоп-стоп-стоп! – нахмурился тот. – Ты эти мысли брось! Не смей трепаться о «всех этих приключениях» направо-налево. Особенно про меня. Обывателям незачем знать, что промеж них хаживают такие, как я. Кому надо, и так в курсе, а остальные – меньше знают – крепче спят. А уж если Сервиндейл про твои сочинительства прознает – прощайся с ушами!

– Да вы совсем, супостаты, обнаглели! – опешил я от такой отповеди. – Мало того, что мне кукарекать целых пять лет на этом вашем Бастионе, так еще и перо выкинуть?! А в зад тебе его не засунуть?!

Я не на шутку разъярился. Но с пером, кажется, все же перегнул. Забыл, что передо мной не белобрысый подросток, а сорокаметровая зубастая зверюга. Впрочем, поджаривать сейчас меня Шейлдар не стал, просто молча ускорил шаг. А мне стало даже как-то стыдно.

– Слушай, ну обещаю ниче такого не плести. Могила! – крикнул я в обтянутую безрукавкой худощавую спину.

– Ой ли? Я знаком с тобой, Аска, всего два дня, а уже знаю о тебе на три тома виршей…

Ах так?!

– Ну и бесы с тобой!

Вот урод! «Интеллигентный нрав», «симпатичный малый»… Облезлая ящерица – вот он кто! Все они одним миром мазаны. Аска – не делай того, Аска – не делай сего… А вот сделаю! Напишу роман! Назло! И будет в нем дракон Шейлдар. Хромой, косой и тупой!

Я так разозлился, что прям аж захотелось свалить в неведомые дали… До пляжей хотя бы. На ойкуменах (по крайней мере, в наших краях) вообще редко можно встретить большие водоемы. Помойму, это как-то связано с магией, что балансирует климат. Все речки, что я видел, можно было перейти вброд, не замочив подбородка. Куковать в камышах на бережках таких вот речушек или болотистых прудов – увольте, удовольствие не для меня. Здешние же озера были счастливым исключением. И вот я тут… но из-за двух уродов они недосягаемы!

Неожиданно лес закончился. Вот только мы шагали по чащобе, а вот уже стоим на опушке под яростно палящим солнцем. Я тут же позабыл про обиду на дракона и принялся осматриваться на местности. Вокруг раскинулись квадратики полей, искрилась лента речки, поодаль виднелся край ойкумены, с уходящей в горизонт пушистостью облаков над скверной, и городок, кажется, Сервиндейл называл его Белфоросом. И никаких пляжей в обозримости. Твою же мать!

Городок на первый взгляд был чуть побольше Базела. Из-за ровной, словно стол, местности, трудно было определить его истинный размер. По большей части одноэтажная застройка изредка перемежалась трех-четырехэтажными гостиницами и тупоносыми башенками Братств Храмовников, а в центре виднелась массивная ратуша «летящей» эльфийской работы.

Еще полчаса ходьбы и мы оказались внутри городских стен. Как ни странно, они, в отличие от Базелских, содержались в довольно пристойном виде. Держу пари на свои уши, что причиной тому – буйные хандагадарцы, чьи вторжения пару раз добирались аж до сюда.

Мы прошли сквозь ворота, и я с радостью окунулся в многолюдное разноголосье. Всегда с удовольствием посещаю новые места. Белфорос производил приятное впечатление. Мощеные брусчаткой чистые улицы, беленые фасады домов, разнообразные кованые заборчики – все говорило об успехе и достатке. Простой люд щеголял в опрятной добротной одежде. Более состоятельные горожане, к моему удовлетворению, рядились в модные на континенте бледные жакеты и пурпуэны всевозможных оттенков, пошитые, правда, из каких-то местных легких тканей. Тут и там мелькали серые и коричневые сюрко Храмовников, которых здесь было необычно много.

Как и в любом портовом городке, по дороге нам встретилось немало иностранцев: загорелые матросы, бредущие в подпитии, словно в шторм, праздные туристы со всех Внутренних ойкумен; тут же и вездесущие хандагадарские орки, до земель которых отсюда вдвое ближе, чем от Ледяной Горы, эльфы, прибывшие, видимо, с какой-то близлежащей ойкумены. Высокие угловатые фигуры в расшитых тысячеветником плащах парились на жарком солнце, но мужественно терпели жару, боясь расплескать достоинство.

– Столько орков и никакой стражи… – удивленно протянул я, когда мы разминулись с очередной компанией зеленокожих бугаев, увешанных оружием. – На Ледяной Горе эти ребята прекращают пить только после двух ударов алебардой по башке.

– На ойкумене Три Озера с полдюжины Братств, – улыбнулся дракон. – Даже хандагадарцы понимают, что куролесить в месте, где, куда ни плюнь, попадешь в мага плохая идея. Все ученики и подмастерья Храмов приписаны к страже и регулярно обходят городские улицы.

Мы пробрались по краю большого рынка, откуда доносились отчаянные крики зазывал, минули угловатую башню какого-то братства Храмовников, прошествовали по многолюдной улице с красивыми домами богатеев, и спустя десять минут, наконец, подошли к двухэтажной гостинице с обширной затянутой плющом верандой на втором этаже.

«Гостиный дом братьев Лембер» – прочитал я скромную табличку.

Респектабельный такой райончик. Видно, что не из дешевых, но без вычурной роскоши и показухи, присущих внезапно разбогатевшим купцам и чинушам. Сервиндейл, как я погляжу, в средствах не стеснен. Бараний рог мне в зад, а не продешевил ли я с запрошенным золотишком?

Изнутри «Гостиный дом братьев Лембер», как и снаружи, был выдержан в том же стиле самодовольной добротности. Беленые стены с развешанными в продуманном беспорядке репродукциями известных художников, неброская лепнина с позолотой, опрятный бородач с профессионально добродушной улыбкой за конторкой. Все как надо.

Сервиндейл вновь потряс мошной, и мы сняли аж три номера на втором этаже возле веранды, куда мальчишка-половой, красный от натуги, оттащил наши вещи.

И наконец, Провидение смилостивилось надо мной, и мы двинулись подкрепляться!

В большой обеденной зале было почему-то пусто. То ли сей акт трапезничества мы решили свершить в нетипичное время, то ли посетителей в «Гостином доме братьев Лембер» нынче было не шибко много, но в зале мы были одни.

Едва мы присели за широкий стол, как рядом возникли два милых, в этакой крестьянской красоте, создания. Две румяные, пышущие здоровьем девахи в белых передниках с витиеватым неразборчивым вензелем.

– Чего изволите, уважаемые сиры? – обратилась к Сервиндейлу та, что щеголяла объемистым бюстом, аппетитно выглядывающим из гордого декольте.

А выбрать было из чего! Правда, душная жара не располагала к чрезмерным излишествам, потому, после недолгого совещания, мы с Сервиндейлом остановились на жареных рябчиках в сливочном соусе в яблоках и нескольких салатах эльфийской кухни с загадочными названиями: «Сиреневые бусы рассвета», «Призрачные воспоминания», «Отвага бесконечного ветра» и еще парой совсем уж нелогичных словосочетаний.

А вот Шейлдар назаказывал целую гору различного мяса без соусов и гарниров на кругленькую сумму. Служанки удивленно переглянулись, резонно усомнившись в способности худощавого подростка съесть даже половину этих блюд.

Рябчиков и бутылку легкого ценцерентийского, в сопровождение оным, притащили быстро, через некоторое время и к Шейлдару поплыла вереница шницелей и стейков, а вот с эльфийскими салатами возились довольно долго. Оно и понятно. Даже как-то жрать такую ажурную красотень, собранную из мелко нарезанных, не всегда идентифицируемых ингредиентов, было жаль. Кстати и стоили эти несколько небольших салатов почти столько же, сколько и вся гора шейлдарового мяса!

Бесы меня раздери, как же приятно не считать монеты!

Эльфийскую кухню (вернее одну из эльфийских кухонь, так как мои родичи проживают на десятках, если не сотнях ойкумен, и, естественно, на каждой из них повара стремятся блеснуть талантом по-своему) я как-то уже пробовал, но цены на такие блюда весьма кусачи. Потому, я с жаром набросился на эту вкуснотищу, тем более что в такую погоду легкие салатики были самое то!

М-м-м! Обалденно! А что если бы эту хрень сготовил настоящий эльф? О Ушедшие, я бы точно получил оргазм желудка!

Едва только я прикончил «Отвагу бесконечного ветра» и расположился в блаженной неге у окна, как Сервиндейл, также расправившийся с обедом, поднялся и пересел за стол напротив меня.

– Итак, – мрачно изрек он.

– ?

Некоторое время маг просто сверлил меня взглядом, а я пытался понять, нужно опять за что-то каяться или это он так… для профилактики.

– Мессир Сервиндейл, ну хватит уже… Просто скажите, что не так! – взмолился я, уже не зная куда подеваться из-под проклятого взгляда зеленых глаз.

– Виршеплет. Завтра и в течении нескольких дней, нам с Шейлдаром нужно будет отлучаться для посещения Братства Третьей Энергии.

– И?..

– И это значит, что ты останешься предоставленным самому себе. А мне это не нравится. Я, знаешь ли, тебе не доверяю…

Брр… Мне почему-то стало зябко под его взглядом.

– Мессир, если вы думаете, что я побегу искать последков…

– Бархак! Ты ослоумный дашак, какие, к бесам, последки? – вспылил маг. – Я боюсь, что ты опять найдешь приключения на свою задницу! К большому сожалению, я не могу таскать тебя постоянно с собой. И поэтому слушай меня внимательно. Ты шагу не сделаешь из этой гостиницы. Я наложу заклятья слежения и охранения. Здесь ты в полной безопасности.

– Мессир Сервиндейл! Нет! Это же Три Озера, вы что хотите запереть меня в четырех стенах!?

– Именно так, виршеплет. Шаг на улицу – и на Бастион ты полетишь в клетке. Обещаю тебе это. Ты меня понял?

Седой маг дождался моего кивка и удалился в свои покои.

О Ушедшие! С этим своим взглядом голодного таракана – он был очень убедителен!

Я обернулся к дракону. Тот флегматично уничтожал, уже бесы знают какой по счету, шницель.

– Он это сделает?

Шейлдар встрепенулся, словно мой вопрос отвлек его от вселенских дум, рассеяно буркнул «Конечно» и продолжил хрумкать…

Ну вот и приплыли…

Твою же мать!

Следующие три дня я неуклонно стервенел в долбаных бело-золотистых стенах. Утром Сервиндейл с Шейлдаром утопывали по делам, а я начинал мерить шагами комнату, затем коридор, затем общую залу, жрал в три горла ценцерентийское, чиркал листы, силясь выдавить из себя хотя бы несколько строк, и с тоской глазел на город за пределами гостиницы.

С творчеством вообще получилось печально. После многочисленных укоров совести я твердо решил начать плести посвященную моим приключениям поэму. Разведка последков, орки, кровавые битвы и я – верхом на драконе! Да-да, я решил немножко подлатать реальность, включив туда Шейлдара. Ибо, как говорил легендарный хандагадарский поэт Блар Рулевой Клык: «Поэма с драконом и поэма без дракона – это две большие разницы!» По задумке мы должны появиться в решающий момент битвы графской стражи с отрядом орков под командованием гнусного Жреца последков, и, перебив врагов, спасти остатки отряда Ксадара!