Удивительное путешествие Нильса с дикими гусями

И снова птиц подхватила буря и, не давая отдыха ни себе, ни им, погнала дальше в открытое море. Вокруг, на сколько хватал глаз, виднелось только море, одно лишь пустынное бушующее море. Суши не было.

Набравшись храбрости, гуси снова опустились на воду. И всё повторилось сначала: волны опять укачали их, опять им захотелось спать и опять приплыли тюлени. Не будь старая Акка настороже, ни один гусь не остался бы цел и невредим.

Весь день бушевала буря, весь день она бесчинствовала, нанося ужасающий урон бессчётным стаям птиц, которые как раз в это время года совершали перелёт. Одних она сбила с пути и забросила в чужие края, где они умерли с голоду; другие, выбившись из сил, упали в море и утонули. Многие разбились о скалы, многие сделались добычей тюленей.

За целый день неистовство бури не ослабело, и под конец Акка стала думать: неужто и она, и её стая обречены на гибель? Гуси смертельно устали, но вокруг по-прежнему, сколько они ни всматривались, не было видно никакого пристанища. Только на воде птицы время от времени могли передохнуть. Но к вечеру море внезапно покрылось огромными глыбами льда, ударявшимися одна о другую, и Акка больше не осмеливалась спускаться на воду. Она боялась, что льдины раздавят стаю. Дикие гуси пытались опуститься на эти глыбы, но один раз их смыла огромная волна, в другой раз на лёд забрались безжалостные тюлени.

На западе море и небо уже окрасились багрянцем заката, а гуси всё летели и летели куда-то, страшась наступления ночи. Этим вечером, полным неведомых опасностей, сумерки, казалось, настигали их быстрее обычного.

А земли по-прежнему не видно! Что будет со стаей, если всю ночь придётся провести в море? Гусей либо затрут льдины, либо пожрут тюлени, либо буря разбросает их в разные стороны.

Зловещие чёрные тучи закрыли небо, поглотив луну; мрак быстро сгущался. Стало так жутко, что дрогнули даже самые мужественные сердца. Весь день над морем беспрерывно раздавались крики перелётных птиц, взывавших о помощи, но никто на них не отзывался. Теперь же, когда в кромешной тьме не видно было, кто кричит, в этих зовах чудилось нечто мрачное, устрашающее. А внизу в море со страшным грохотом сталкивались и разбивались плавучие льдины. Тюлени затянули свои дикие охотничьи песни. Казалось, небо и земля вот-вот столкнутся между собой.

Овцы

Крепко обхватив шею белого гусака, мальчик напряжённо смотрел вниз, в море. Внезапно ему почудилось, что оно зашумело сильнее прежнего. Он поднял глаза. Прямо перед ним, на расстоянии всего лишь нескольких метров, высилась мрачная голая скала с острыми выступами. У её подножия неистово бились, кипели и пенились волны. Дикие гуси летели прямо на скалу, как будто не замечая её. Вот-вот они ударятся о неё и разобьются насмерть!

«Как же это Акка вовремя не заметила, что им грозит?!» – мелькнуло у Нильса в голове. Скала была уже совсем рядом. И вдруг он увидел полукруглый вход в пещеру. Туда-то и направили гуси свой полёт; ещё миг, и они были в безопасности.

Но прежде чем радоваться такому чудесному спасению, не лишним было проверить, все ли укрылись в пещере. Юкси, Кольме, Нелье, Вииси, Кууси, шестеро гусят, – считала Акка, – белый гусак, Дунфин Пушинка и Малыш-Коротыш. Но Какси из Нуольи, гусыни, которая всегда летела первой слева, не было. Она исчезла, и никто ничего не знал о её судьбе.

Но гуси даже не очень огорчились, узнав, что одна лишь Какси отбилась от стаи. Старая и мудрая Какси знала все пути-дороги, все привычки гусей и наверняка сумеет отыскать их и вернуться в стаю.

Сквозь отверстие в пещеру проникал слабый свет, и гуси смогли оглядеться. Пещера была глубока и просторна. Гуси шумно радовались, что нашли такое великолепное пристанище на ночь, но вдруг кто-то заметил несколько зелёных точек, блестевших в тёмном углу.

– Это чьи-то глаза! – вскричала Акка. – Здесь прячутся какие-то огромные звери!

Гуси ринулись к выходу, но Малыш-Коротыш, лучше всех видевший в темноте, закричал:

– Куда вы? Не бойтесь! Это всего-навсего овцы, они лежат у стены!

Скоро глаза птиц привыкли к тусклой мгле пещеры, и они хорошо разглядели овец. Их было примерно столько же, сколько и гусей, да ещё несколько крошечных ягнят. Огромный баран-великан с длинными закрученными рогами казался самым важным в стаде. К нему-то, низко приседая, и направились гуси.

– Рады встретиться в этом пустынном краю! – обратились они к барану. Но он словно и не слышал приветствия, продолжал молча лежать у стены.

Дикие гуси решили: овцы, как видно, недовольны тем, что они вторглись в их пещеру.

– Может, и не совсем пристойно было непрошеными гостями являться в ваше жилище, – сказала Акка. – Да что поделаешь, нас загнал сюда ветер. Мы день-деньской летели в эту страшную бурю, и нам было бы так кстати здесь переночевать.

Но и старую гусыню никто из хозяев долго не удостаивал ответом. Гуси услышали лишь, как несколько овец тяжело вздохнули. Акка хорошо знала, что овцы робкие и чудаковатые животные, но эти, казалось, вообще не имели ни малейшего представления о вежливости. Наконец старая овца с вытянутой унылой мордой жалобно проблеяла:

– Никто из нас не отказывает вам в пристанище, но наш дом – дом скорби, и мы не можем принимать гостей, как прежде.

– Да вы не беспокойтесь, – сказала Акка. – После того, что мы нынче претерпели, мы рады любому надёжному местечку для ночлега.

Тут старая овца поднялась:

– Лучше бы вам лететь без отдыха в самую страшную бурю, чем оставаться у нас. Но раз уж вы здесь, не покидайте пещеры, не подкрепившись; чем богаты, тем и рады.

И она указала на яму с водой, рядом с которой лежала куча мякины и отрубей.

– Зима у нас на острове была нынче суровая, снежная, – продолжала старая овца. – Крестьяне, наши хозяева, привозили сено да овсяную солому, чтобы мы не подохли с голоду. А этот мусор – всё, что осталось.

Гуси тотчас накинулись на еду. Они считали, что им очень повезло, и были в самом лучшем расположении духа. Правда, они заметили, что овцы чего-то боятся, но ведь всем известно, как пугливы эти животные. Вряд ли им грозит серьёзная опасность! Насытившись, гуси собрались, как обычно, спать стоя. Но тут вдруг огромный баран поднялся и подошёл к ним. Гусям никогда не приходилось видеть баранов с такими длинными толстыми рогами. И вообще, этот баран был не обычный: большой выпуклый лоб, умные глаза и благородная осанка придавали ему гордый и смелый вид.

– Я не хочу быть за вас в ответе и позволить вам заснуть, не рассказав, что на острове ненадёжно, – молвил он. – В такие времена мы не можем принимать ночных гостей.

Тут Акка решила, что дело и впрямь нешуточное.

– Мы улетим сразу же, как только вы того пожелаете, – обещала она. – Но, может, вы поведаете нам сначала, что вас так терзает? Ведь мы ничего не знаем. Мы не знаем даже, куда попали!

– Это островок Лилла-Карлсё, – ответил баран-великан. – Он находится близ Готланда, и живут здесь одни лишь овцы да морские птицы.

– Вы – дикие овцы? – спросила Акка.

– Вы недалеки от истины, – согласился с ней баран. – Собственно, никаких дел с людьми у нас нет. Но есть старинный уговор меж нами и крестьянами из одной усадьбы на острове Готланд: они привозят нам корм в снежные зимы, а взамен уводят тех из нас, кто оказывается лишним. Островок мал, многих прокормить не может. Но обычно круглый год мы справляемся сами, а живём не в овчарнях с дверями и запорами, а в таких вот пещерах.

– Так, стало быть, вы тут и зимуете? – удивилась Акка.

– Да, – ответил баран. – Здесь на горе у нас круглый год тучные пастбища.

– Да вам живётся куда лучше, чем многим другим овцам, – молвила Акка. – Ну а что за беда вас постигла?

– Нынче зимой стояли лютые холода. Море замёрзло, и три лисицы перешли сюда по льду да тут и остались. А кроме них, на островке опасных зверей не водится.

– Неужели лисицы осмеливаются нападать на вас?

– Днём-то нет; днём я могу постоять и за себя, и за своих овец с ягнятами, – сказал баран, тряхнув рогами. – Но лисицы подкрадываются к нам по ночам, когда мы спим в пещерах. Мы пытались бодрствовать, но надо же когда-нибудь и поспать – вот тогда-то они на нас и нападают. В других пещерах лисицы перерезали уже всех овец до единой, а там были стада не меньше нашего.

– Мало радости признаваться в своей беспомощности, – вступила в разговор старая овца. – Но мы беззащитны почти так же, как и домашние овцы.

– Думаете, лисицы придут сюда и нынче ночью? – спросила Акка.

– Да! А нам ничего не остаётся, как только ждать. Они были вчерашней ночью и украли ягнёнка. Они не успокоятся, пока хоть кто-нибудь из нас останется в живых. Так было во всех других пещерах.

– Но если вы будете столь трусливы, весь ваш род вымрет, – сказала Акка.

– Да, видно, скоро всем овцам островка Лилла-Карлсё придёт конец, – проблеяла старая овца.

Акка заколебалась. Не очень-то ей хотелось снова бросаться навстречу буре, но благоразумно ли оставаться в пещере, где ждут таких гостей? Поразмыслив немного, она повернулась к мальчику.

– Хочешь нам помочь, Малыш-Коротыш? – спросила она. – Тебе ведь это не впервой.

– Ясное дело, хочу, – ответил Нильс.

– Жаль, конечно, что ты не сможешь выспаться, – молвила дикая гусыня, – но не мог бы ты посторожить пещеру и разбудить нас, если явятся лисицы?

Мальчик не очень-то обрадовался словам Акки. Но всё же лучше бодрствовать в пещере, чем снова броситься ночью навстречу буре. И он согласился посторожить.

Укрывшись от ветра за камнем у самого выхода из пещеры, он уселся поудобнее.

Буря понемногу стихала. Небо мало-помалу прояснилось, и отсветы месяца заиграли на волнах. Мальчик выглянул из пещеры. Она находилась довольно высоко, и к ней вела в гору узкая, крутая тропинка. Видно, тут и надо ждать гостей.

Лисиц пока не было видно. Зато на песчаной отмели у подножия горы Нильс увидел нечто, показавшееся ему в первый миг куда страшнее лисиц. Там стояли огромные великаны или каменные тролли, а может быть, то были просто люди. Нет, это ему вовсе не померещилось. Он видел громадных людей совершенно явственно. Одни стояли на берегу, другие у самого подножия горы, словно собираясь вскарабкаться наверх. У одних были огромные круглые головы, у других головы не было, у третьих – не было рук. Но попадались среди них и такие, у которых спереди и сзади торчал горб. Подобных диковин Нильсу никогда прежде видеть не доводилось.

Смертельно испуганный, мальчик совсем забыл, что стоит на страже. Но вдруг он услыхал, как чьи-то когти царапнули о камень, и увидел, как по откосу карабкаются три лисицы. Теперь, когда опасность была близка, мальчик сразу успокоился и уже ни капельки не боялся. Надо будить гусей! «А как же овцы?» – неожиданно пришло ему в голову. Нельзя же бросать их на произвол судьбы. И он надумал поступить по-своему.

Нильс кинулся в пещеру и растолкал барана-великана:

– Поднимайтесь, батюшка! Попугаем маленько этих лисиц! – И с этими словами мальчик взлетел на спину барана.

Хоть он и старался не шуметь, лисицы, должно быть, что-то услыхали. Подкравшись к пещере, они стали совещаться.

– Наверное, это овцы шевелятся, – шепнула одна. – Может, они проснулись?

– Давай иди, – пролаяла вторая. – Всё равно они нам ничего не сделают!

– Нечего мешкать! – поддержала её третья.

Лисицы тихонько прокрались в пещеру и остановились, принюхиваясь.

– Кого мы схватим нынче? – спросила первая.

– Барана-великана, – ответила та, что кралась последней. – Потом легче будет разделаться с остальными.

Сидя на спине старого барана, мальчик внимательно следил, как крадутся лисицы. Выбрав миг, он прошептал:

– Бодай их! Вперёд!

Удар огромных рогов – и лисица, что кралась первой, отлетела к выходу из пещеры.

– Теперь левее! – крикнул мальчик, поворачивая огромную голову барана в сторону второй лисицы.

Новый страшный удар пришёлся ей прямо в бок; она несколько раз перевернулась, вскочила – и была такова. Мальчику очень хотелось проучить и третью, но той уже и след простыл.

– На сегодняшнюю ночь с них хватит, – сказал мальчик.

– И я так думаю, – согласился баран-великан. – Ложись-ка теперь ко мне на спину да заройся поглубже в шерсть. Ты заслужил хороший сон и тёплую постель после всего, что тебе пришлось нынче вынести.

Чёртов провал

Суббота, 9 апреля

На другой день баран-великан посадил Нильса на спину и стал показывать ему свои владения. Остров состоял из одного-единственного могучего утёса и напоминал громадный дом с отвесными стенами и плоской кровлей. С этой кровли-вершины, покрытой тучными пастбищами, Малыш-Коротыш хорошо рассмотрел остров и нашёл, что он словно был создан для овец. На горе почти ничего не росло, кроме овсяницы да тех густых, низких, с пряным запахом трав, которые так любят овцы.

Но с этой кручи виден был не только овечий выгон, но и простиравшееся внизу море. На сей раз уже синее-синее, ярко освещённое солнцем, оно катило свои сверкающие волны, то наступая на берег, то отступая от него. Местами, встречая скалистые выступы, волны рассыпались пенными брызгами. Прямо на востоке поднимались ровные, широко раскинувшиеся берега острова Готланд, на юго-западе лежал большой остров Стура-Карлсё – такой же утёс, как и маленький островок Лилла-Карлсё. Когда баран-великан подошёл к самому краю горной вершины, мальчик увидел на отвесных склонах прилепившиеся к ним птичьи гнёзда. А в синем море, прямо под ним, уютно и мирно покачивались на воде чайки, гаги, буревестники, кайры и гагарки, занятые ловлей салаки.

– Какой прекрасный край! – восхитился мальчик. – Видно, вам хорошо здесь живётся!

– Да, здесь и вправду неплохо, – согласился баран.

Похоже, он хотел ещё что-то добавить, но смолчал и только вздохнул.

– Будешь бродить один – остерегайся расселин, что тянутся вниз с горы, – предупредил он немного погодя Нильса.

Скала и в самом деле во многих местах была изрезана глубокими и широкими расселинами, то тут, то там в ней зияли дыры и провалы. Самый большой из них назывался Чёртов провал. Он был глубиной в несколько саженей и примерно в сажень шириной.

– Свалится туда кто-нибудь – ему конец, – заметил баран-великан.

И мальчику показалось, будто он сказал это неспроста.

Потом баран спустился вниз, на берег, и здесь Нильс смог уже вблизи разглядеть тех самых великанов, которые так напугали его ночью. Это были всего лишь скалистые столбы. Баран-великан называл их «останцы».

Мальчик не мог наглядеться на них и думал: «Уж если когда-нибудь жили на свете тролли, что обернулись потом каменными столбами, так это, должно быть, они и есть».

Хотя песчаная отмель была очень красива, мальчику скоро захотелось подняться обратно на вершину горы. Здесь внизу ему стало жутко. Лисицы, видно, устраивали тут свои пирушки: на каждом шагу попадались обглоданные скелеты овец и не до конца съеденные туши. Встречались и вовсе нетронутые мёртвые овцы – хищницы набрасывались порой на беззащитных животных отнюдь не потому, что их мучил голод, а только забавы ради, из одного охотничьего задора.

Баран-великан, не останавливаясь, спокойно проходил мимо мёртвых овец, а Нильс при виде их испытывал настоящий ужас.

Снова поднявшись на вершину горы, баран-великан сказал:

– Хоть бы кто-нибудь умный и смелый увидел, какое здесь творится зло! Он не успокоился бы до тех пор, пока не покарал лисиц.

– Но лисицам ведь тоже надо чем-то кормиться, – возразил мальчик.

– Да, это так, – согласился баран. – Если бы лисицы истребляли животных ровно столько, сколько надобно, чтобы прокормиться, они были бы в своём праве. А эти – настоящие злодейки!

– Но крестьяне, хозяева острова, могли бы приехать сюда и помочь вам, – сказал мальчик.

– Они бывали здесь не раз, – ответил баран-великан, – но, увидев их, лисицы прячутся по пещерам да ущельям, и крестьянам не удаётся их подстрелить.

– Уж не думаете ли вы, что такой бедняга-малыш, как я, может справиться с лисицами? Ведь это оказалось не под силу ни вам, ни даже крестьянам!

– Ты хоть мал, да удал и можешь многое сделать, – ответил баран-великан.

На этом они расстались.

Судьба овец очень тревожила мальчика. И, усевшись неподалёку от диких гусей, которые паслись на отлогом склоне, он стал думать, как помочь овцам. «Поговорю-ка я с Аккой и Мортеном-гусаком, – решил он, – может, они дадут мне добрый совет».

Немного погодя белый гусак посадил мальчика на спину и отправился вместе с ним в сторону Чёртова провала.

По открытой горной вершине не спеша ковылял большой белый гусак. Он даже не пытался укрыться за кочками и бугорками, хотя предосторожность вовсе не помешала бы ему – ведь он был так приметен. Похоже, вчерашняя буря сильно потрепала птицу. Гусак хромал на правую лапку, а его левое крыло, точно сломанное, свисало и волочилось по земле.

Белый гусак вёл себя так беззаботно, словно никакой опасности и в помине не было, – не глядя по сторонам, он спокойно пощипывал травку. Мальчик, вытянувшись во весь рост, лежал на его спине и безмятежно глядел в синее небо. Он был уже таким умелым наездником, что без труда стоял и лежал на гусиной спине.

Могли ли столь беспечные мальчик и гусак заметить, как на склоне горы появились три лисицы? Вначале хищницы, знавшие, что задрать гусака на открытом месте почти невозможно, и не помышляли об охоте. Но так как заняться им было больше нечем, они, спустившись в одну из расселин, попытались приблизиться к гусаку. Крались они очень осторожно, чтобы он и тени их не приметил. Лисицы были совсем недалеко, когда белый гусак, раскинув крылья, сделал попытку взлететь. Однако подняться ему не удалось. Обрадованные лисицы, решив, что он не может летать, уже не скрываясь, во всю прыть пустились к нему. На всякий случай они всё же старались держаться под прикрытием кочек и камней. А гусак, казалось, по-прежнему не замечал, что за ним охотятся. И только когда лисицы разбежались для последнего прыжка, он метнулся в сторону. Лисицы проскочили мимо, но тут же вновь ринулись за убегавшим и прихрамывавшим гусаком.

Нильс, сидя задом наперёд на спине гусака, громко подзадоривал их:

– Эй, вы, рыжие! Заелись бараниной! Не можете даже гуся догнать!

Обезумевшие от злости хищницы мчались за своей добычей что было сил. А гусак всё удалялся от них в сторону большого провала. Приблизившись к нему, он, захлопав крыльями, перемахнул на другую сторону и, не останавливаясь, понёсся было дальше. Но Нильс, похлопав его по шее, приказал:

– Стой, Мортен-гусак!

В тот же миг у них за спиной послышался тяжёлый шум падения, дикий вой, царапанье когтей. Лисиц – как не бывало!

На другое утро смотритель маяка на острове Стура-Карлсё нашёл подсунутый под дверь кусок коры. Косыми буквами на ней было нацарапано: «Лисицы на острове Лилла-Карлсё упали в Чёртов провал. Поймайте их!»

Смотритель маяка так и сделал.

XIV

Два города

Город на дне морском

Суббота, 9 апреля

Наступила тихая, ясная ночь. Дикие гуси устроились на ночлег не в пещере, а на открытой горной вершине. Нильс лежал рядом с Мортеном в низкой сухой траве.

Луна светила так ярко, что мальчику было трудно заснуть. Он лежал и думал: сколько же дней прошло с тех пор, как он покинул свой дом? И подсчитал, что с того дня минуло три недели. Значит, сегодня Пасха.

«Нынче ночью все старухи-троллихи вернутся домой со своего ночного сборища на Блокулле, Синей горе», – подумал он и усмехнулся.

В троллих и ведьм Нильс ни капельки не верил. Вот домового и водяных он немного побаивался.

Но какая бы нечисть ни показалась сейчас вблизи, он бы её непременно увидел. С неба лился такой яркий свет, что ни одна чёрная точка не могла бы появиться незаметно.

Вскоре раздумья Нильса были прерваны необыкновенно красивым зрелищем. Высоко в небе плыла луна, полная, круглая, а рядом, чуть опережая её, летел большой аист. Он появился неожиданно, словно вынырнув из самой луны. Под светлым куполом неба аист казался чёрным, а его распластанные крылья будто касались краёв луны. Нильс отчётливо, словно на рисунке, видел его небольшое туловище, вытянутую узкую шею, свисавшие вниз длинные тонкие ноги. «Да ведь это господин Эрменрих!» – узнал аиста мальчик.

Несколько мгновений спустя аист (это был в самом деле господин Эрменрих) опустился рядом с мальчиком. Решив, что Нильс спит, он осторожно тронул его клювом.

Мальчик тотчас уселся на траве.

– Я не сплю, господин Эрменрих, – сказал он. – А как вы очутились здесь среди ночи и что нового в замке Глиммингехус? Вы желаете поговорить с матушкой Аккой?

– В такую светлую ночь трудно заснуть, – отвечал господин Эрменрих. – Вот я и отправился сюда, на островок Лилла-Карлсё, разыскать тебя, друг мой Малыш-Коротыш. Что ты находишься здесь, я узнал от одной сизой чайки. А я гнездую в Померании и в Глиммингехус ещё не перебрался.

Нильс был очень рад видеть господина Эрменриха. Они болтали обо всём на свете, словно старые друзья. Аист даже пригласил мальчика прокатиться верхом в такую чудную ночь.

Нильс охотно согласился, но попросил вернуться к диким гусям до восхода солнца.

Эрменрих обещал, что он так и сделает. Нильс уселся на него верхом, и аист тут же взмыл ввысь. Господин Эрменрих вновь полетел прямо к луне. Он поднимался всё выше и выше, оставляя море далеко внизу. Полёт его был так лёгок, что казалось, будто он недвижно парит в воздухе.

Мальчик думал, что ночное путешествие только начинается, но господин Эрменрих вдруг стал снижаться.

Он опустился на пустынном морском берегу, покрытом ровным слоем мелкого песка. Вдоль берега тянулся длинный ряд холмов, поросших на вершинах песчаным овсом. Холмы были не очень высоки, но всё же мальчик не мог разглядеть, что там за ними.

Примостившись на песчаном бугре, господин Эрменрих поднял одну ногу и, прежде чем сунуть голову под крыло, дал Нильсу совет:

– Можешь побродить часок по берегу, Малыш-Коротыш, пока я отдыхаю. Но не уходи далеко, а не то заблудишься.

Мальчик отправился к холму, чтобы с его высоты оглядеться вокруг. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как наткнулся носком своего деревянного башмака на что-то твёрдое. Нагнувшись, он увидел на песке маленькую медную монетку, изъеденную ржавой зеленью и оттого ставшую почти прозрачной.

Монетка никуда не годилась – Нильс даже не подумал сунуть её в карман, а отшвырнул прочь носком башмака.

Выпрямившись, он не поверил своим глазам: в двух шагах от него поднималась высокая тёмная стена с большой башней над воротами.

Всего минуту назад, когда мальчик наклонился над монеткой, перед ним расстилалось море, безбрежное, сверкающее. Теперь его словно заслонила длинная зубчатая крепостная стена с башнями. В том месте, где прежде виднелась покрытая водорослями отмель, открылись в стене большие ворота.

«Да, без волшебства тут не обошлось! – подумал Нильс. – Но особо опасаться, наверное, нечего; ведь это не тролли, не домовые и не водяные, с которыми так страшно встречаться ночью».

Обуреваемый желанием узнать, какие диковины скрываются за великолепной стеной, он вошёл в ворота. Под аркой сидели сторожевые, разодетые в пёстрые платья с буфами на рукавах, и, отставив алебарды, играли в кости. Они так увлеклись игрой, что не обратили внимания на мальчика, поспешно проскользнувшего мимо.

За воротами находилась просторная площадь, вымощенная большими каменными плитами. Вокруг стояли прекрасные высокие дома, меж ними открывались длинные узкие улицы. На площади перед воротами толпился народ. Мужчины были в длинных, отороченных мехом плащах, в шёлковых панталонах. На голове они носили сдвинутые набекрень береты с перьями, на груди – тяжёлые драгоценные цепи. Они были так разнаряжены, что вполне могли сойти за королей.

Женщины разгуливали в остроконечных чепцах и в длинных платьях с узкими рукавами. Они были тоже красиво одеты, но по щегольству, пожалуй, уступали мужчинам.

Всё было ну прямо как в старинной книжке сказок, которую матушка как-то вынимала из своего сундука, чтобы показать Нильсу. Он с трудом верил тому, что видел.

Сам город поражал ещё большей роскошью и великолепием, нежели наряды его обитателей. Обращённые к улице фасады домов, казалось, состязались между собой в красоте.