Первым делом самолёты

У Сереги этот курс был последним, пятым – у пилотов специалитет. Сибиркин отлетал все положенные ему часы, равно как и его лучший друг Эдик, поэтому весной они собирались слетать куда-нибудь вместе. Их дружной четверкой. Но Юлька всех подвела, хотя она бы и без расставания никуда не полетела. Учеба, перевод, финансы… все упиралось в одно.

И о Японии она никогда не мечтала.

Мечтала Тома.

Честно говоря, перед самым расставанием Юля начала думать о том, что их с Серегой отношения – жалкая копия тех, что построили Тома и Эдик. Не раз и не два ей казалось, что Серега копирует счастье приятеля или стремится к похожей картине. Это, понятное дело, тоже не добавляло радости. И может, это даже не было правдой, и она все нафантазировала, но… неприятно же быть чьей-то копией.

– Ты заболеешь, вернись в здание, – сказала она.

– Нет, я тебя провожу!

– Я же сказала…

– Юль! – крикнул кто-то из темноты. Быстрые шаги сопровождались хрустом снега, и вскоре рядом стоял тот самый безымянный первокурсник. В отличие от Сереги, он был одет в форменный бушлат и шапку-ушанку Ну точно первокурсник! Только эта братия еще натягивала на себя страшные форменные шапки.

Первокурсник встал рядом с Юлей и вдруг взял ее за руку:

– Идем, я тебя провожу. – И потянул за собой.

Глава 4

Первым делом первокурсник

Как только они отошли на приличное расстояние от досугового центра, Юля освободила руку и буркнула:

– Мне не нужна была помощь.

– Знаю. Но ты выглядела так, словно не хотела продолжать разговор.

Юлька покосилась на спутника. Путь до общаги лежал через тренировочное поле, и сейчас оно было ярко освещено. Свет фонарей падал и на дорогу, так что на сей раз девушке удалось разглядеть горе-поклонника получше.

Права была Тома, парень-то симпатичный.

Настолько, что его не портила даже шапкаушанка, которая вообще на любом смотрится комично и по-дедовски. Потому что у конкретной ушанки нет ничего общего с теми модными шапками, что продавались в торговых центрах, это был реально пыльный раритет, который мог бы принадлежать старому алкашу у подъезда. Такая же история и с бушлатами весом под тонну Как же хорошо, что девочкам такие не выдаются и можно щеголять в обычной куртке!

Шли они недолго, но ресницы парня уже покрылись инеем и стали до неприличия длинными. Брови тоже замерзли и теперь походили на кусты. Юлька едва смогла сдержать улыбку, хотя чему радоваться? С такими морозами эти брови с ресницами можно наблюдать ежедневно на каждом встречном. Но почему-то именно сейчас ей было забавно.

Она разглядывала первокурсника, пользуясь тем, что он шел молча и смотрел перед собой, хотя наверняка чувствовал ее взгляд. Но позволял себя изучить. И даже этому не смущался – выглядел спокойным и расслабленным. Кроме длинных белых ресниц, Юлька успела рассмотреть и остальное: прямой нос, высокие скулы, пухлые губы и упрямый подбородок, как бы намекающий на характер его обладателя. Ветрова знать не знала этого парня, но чувствовала: он упертый, несгибаемый.

– Как тебя хоть зовут? – спросила Юля.

– Руслан. Руслан Владимиров.

– И что это было в столовой, Руслан?

– Ты о чем? – Он покосился на нее с удивлением.

– О том, что ты меня якобы любишь.

– Не якобы. Сказал, что думаю.

– И это было чертовски странно.

– Знаю, – он шумно вздохнул, выпустив облако пара. Задрал голову к небу, собираясь с мыслями, а потом пояснил: – Я не хотел… так по-дурацки. Хотел что-нибудь придумать и… познакомиться для начала. Но ты в последнее время ходила такой грустной, и я решил хоть немного тебя взбодрить. Тем более был праздник, остальные девчонки щебетали и улыбались, а ты… нет.

Ветрова не выдержала и рассмеялась:

– После объяснения все выглядит еще более странно!

– И ты улыбаешься, значит, цель достигнута.

– С этим не поспорить. – Они как раз добрались до общежития и остановились друг напротив друга. В форменном бушлате Руслан казался каким-то даже слишком большим и грузным, хотя без него был всего-то высоким и худым. Мех на воротнике его бушлата покрылся инеем, как и кромка шапки… Зверский в этом году февраль. Но почему-то в общагу возвращаться все равно не хотелось.

И Юля спросила:

– Так какой у тебя план?

– Пойду к себе, поиграю с соседом в плойку[1] и лягу спать.

– Я не об этом плане.

– А о каком? – В его глазах мелькнуло понимание: – А-а, об этом плане. Ну… он еще как бы не сформировался. Я же сказал, все получилось спонтанно. Не исключаю, что я сам себе все испортил, но жалеть не о чем. Лучше уж так, чем молчать.

– Мне сейчас совсем не до каких-то игр, Руслан. Правда. Поэтому… думаю, лучше тебе выбрать какую-нибудь симпатичную первокурсницу и влюбиться в нее.

Он посмотрел на нее с едва заметным укором, словно Юля брякнула самую вопиющую нелепицу на свете.

– Но это так не работает. Не нужна мне никакая первокурсница.

– Любишь девушек постарше?

– Только тебя.

Из Юльки вырвался нервный смешок:

– Ты опять это повторил! И откуда ты только такой взялся на мою голову?..

– Из третьей общаги, – в привычной серьезной манере ответил он и указал направление: – На третьем этаже живу. В триста пятнадцатой.

– Ты живешь в третьей общаге? Разве она не для преподавателей и аспирантов?

– Ну да. Так вышло.

Теперь Юля пригляделась к парню получше.

Ей стало интересно, как же он попал в эту общагу… Нет, он не был каким-то уникальным курсантом, впервые въехавшим туда, но, скажем так, в третью общагу непросто пробиться. Надо как минимум умаслить множество людей, ответственных за расселение. Ведь если остальные жилые корпуса пестрели стандартными комнатушками с общим туалетом и единственной на весь этаж душевой, то третья общага была современной, с отдельными квартирками и без назойливой комендантши внизу. А еще с прямым выходом в город, ведь она считалась преподавательской.

В их университете было множество непростых курсантов, сотни на каждом потоке. Отпрыски авиационных боссов, иностранцы… Кому-то родители покупали квартиру в честь поступления, чтобы «сыночка-корзиночка» жил в комфорте (ни грамма осуждения, при наличии возможностей Юля первой одарила бы своих детей всем, чем смогла бы); кто-то снимал жилье рядом с универом, как ее бывший парень Серега; кто-то получал удовольствие от общажных трудностей и веселой компании, как Эдик Исаев – парень Томы. Правда, в этом году он тоже обзавелся собственным жильем, чтобы затащить туда любимую девушку и не выпрашивать ее каждый раз у родителей.

В общем, при наличии бюджета вариантов расселения много, удивляться нечему, но третья общага… Этот конкретный первокурсник не просто мажор, а мажор со связями. Потому что эта общага лучше любой квартиры. Она новая, она на территории универа, но с отдельным входом, она, блин, даже с собственной парковкой! Почти до любого корпуса можно добраться за пять минут, а между парами гонять домой.

Что удивительно, Руслан мажором совсем не выглядел.

Хотя в такой ушанке даже Илон Маск сошел бы за Васю с трактором.

Но у Юли все равно пропал запал поддевать парня – наелась она уже «легких» отношений с людьми из другого мира, довольно с нее. Все эти: «Купить? Легко! Заплатить? Изи! В Японию слетать? Ерунда! Экзамен не можешь сдать? Купим! Как это у тебя нет заграничного паспорта? Так не бывает, он у всех есть!» И так далее до бесконечности.

С деньгами все легко и просто, и глупо винить Серегу за то, что он вечно их тратил, ни о чем не задумываясь, но… Юлю это напрягало. Она честно пыталась побороть свои комплексы, понимая, что суть проблемы совсем не в Сереге, но не вышло. Просто у нее в подкорку въелась мысль, что деньги – не просто бумажки, не просто покупки. Это власть. Всегда власть. Так ее отчим получил власть над матерью и много лет попрекал каждой копейкой, хотя сам далеко не состоятельный олигарх, а вполне себе среднестатистический магаданский мужичок.

Сколько всего у нее в голове, мрак просто!

– Спасибо, что проводил, Руслан, – сказала она, – но мне пора.

Он кивнул. Как всегда серьезно, и Юля опять едва удержалась от смешка. Ну как можно даже кивать серьезно?! И как этим можно ее каждый раз смешить, да еще столь быстро?

– Ты записала мой номер? – уточнил он.

– Который был на открытке?

– Да. Это мой.

– Не обижайся, но мне он ни к чему.

Он не обиделся, а со всей своей комичной важностью сказал:

– Ты все-таки запиши. Вдруг… Я же не прошу твой номер и не собираюсь тебя донимать. Но мне так спокойнее.

В этот раз Юля не удержалась и засмеялась. До общаги она так и шла – посмеиваясь и прокручивая в голове их странный диалог.

Глава 5

Первым делом физкультура

С физруком у нее не заладилось с самого начала.

Только увидев среди остальных второкурсников Ветрову, он побагровел и долго выспрашивал, как же среди стройных рядов оказалась баба. Он так и сказал – баба! Юля тогда едва не задохнулась от возмущения.

Нет, она всякое слышала за первые недели учебы, порой авиационные старички – основная масса преподавателей – в выражениях не стеснялись, но «бабой» ее нарекли впервые, да еще с таким пренебрежением. И она, пожалуй, даже не обиделась бы, преподавай у них физкультуру привычный дедочек лет под девяносто. Ясное дело, на таких глупо обижаться и доказывать, что женщины порой могут робко отходить от плиты и деторождения, занимаясь чем-то еще. Но физрук сам был вчерашним выпускником! Ему было двадцать три года! Двадцать три! Не сто двадцать три! Потому «баба» из его уст звучало особенно мерзко и непростительно. Уж точно не гребаному физруку решать, кому место в авиации, а кому нет.

– Курсант Ветрова, все уже построились, а ты где ходишь? Опять месячные начались? – гадко ухмыльнулся Антон Викторович, наблюдая, как Юлька занимает место в цветастом ряду парней. Зимой они по часу бегали на лыжах, оттого все одевались в горнолыжные костюмы.

Юля промолчала. Много чести отвечать на этот идиотизм.

Ха-ха, месячные!

По-хорошему на такое можно и жалобу написать, Тома советовала это сделать сотни раз. Даже порывалась поговорить с заведующим кафедрой. На правах спортивной гордости университета, Тома с Тимуром Рустамовичем была на короткой ноге и даже звала его по имени, чем вызывала ярость у ревнивого Эдика.

Но Юля не хотела жалоб и разбирательств, потому что… да, потому что она, блин, девочка. Среди кучи парней. И если она будет по каждому такому поводу бегать со своими слезливыми жалобами, так и останется долбаной девочкой с долбаными месячными. Бабой, которой в авиации не место. В общем, все это слишком сложная и тонкая материя. Шаг влево – ты дура и терпила, шаг вправо – истеричка с жалобами и ПМС. Нужен какой-то баланс, но как его достичь, Юля еще не разобралась. И подозревала, что это невозможно, потому что идеального выхода из такой ситуации нет.

Впрочем, ситуацию частенько скрашивали ее одногруппники, которые, в отличие от Ветровой, бабскими комплексами и закидонами не страдали. И махровым сексизмом, как ни странно, тоже, по крайней мере, громкое большинство.

Вот и сейчас Игорь Дюжев выдал:

– Плохо вы учились, Антон Викторович, на своем физкультурном. Месячные – они раз в месяц приходят, а вы на прошлой неделе уже шутили про это. Раз в месяц – легко запомнить… Хотя это мне, я-то не на физкультурном.

Парни заржали, физрук побагровел и уставился на Ветрову. Само собой, в шутке Дюжева (кстати, довольно смешной) тоже виновата «баба с месячными», и никак иначе. Она вообще источник всех бед.

– Тишина! Тишина, я сказал! – рявкнул Антон Викторович.

– Какой-то вы нервный, неужели и у вас нелегкие дни? – со смешком заметил Олег Шмелев – рослый спортсмен, который на ряду с Томой считался легкоатлетической гордостью универ ситета, оттого мог позволить себе любые выходки.

– Курсант Шмелев, на выход! Сегодня ставлю пропуск.

– На каких основаниях?

– Говоришь много.

– Я лишь обеспокоился вашими нелегкими днями. Это забота.

– Я сказал – пошел вон!

– Ладно, ладно! Не кипятитесь так, я же понимаю, дело нервное. Только мне Тимур Рустамович разрешил не ходить на лыжи в дни тренировок, поэтому не пропуск, а официальное освобождение поставьте, будьте любезны. – Олег ушел, напоследок весело подмигнув Юльке.

Она училась с этими парнями полгода, и кто бы знал, как часто ей хотелось придушить каждого! За их дурацкие шуточки, за манеру общения, за кривые подкаты… за все хорошее! Но случались и такие вот моменты, когда от глупой благодарности впору прослезиться. К счастью, Юля не отличалась особой сентиментальностью. А еще точно знала – это лишь начало.

В смысле, ненавистная физкультура только началась, и раздраконенный физрук еще отыграется за нанесенную обиду. И не на парнях, разумеется, – тут каждому палец в рот не клади, оттяпают по локоть, – а на Юле, по которой все видно и понятно. Например, по старенькому костюму сразу можно определить, что ее попадание в пилоты – результат ослиного упрямства и труда, а не вопрос денежных средств. И нет за Юлей никого, кто бы за нее заступился, а значит, можно называть ее «бабой».

И нет ничего нового под солнцем.

Они вышли на улицу, проехали разминочные круги, хрустя морозным снегом и согреваясь. Антон Викторович собрал всех возле елочек за первым корпусом и сообщил, что сегодня они поедут три километра на время. Время пойдет в зачет по итогам семестра.

– Ну что, Ветрова, тут твои защитники за тебя не проедут, придется все ножками да ручками, – ухмыльнулся он, довольный собой. – Или попросишь кого-нибудь надеть парик и прокатиться вместо себя?

– Разве что вас, Антон Викторович, – ухмыльнулся Булат – почти двухметровая гора мышц. Обычно Булат помалкивал, но когда встревал, мало находилось желающих ему ответить. С такой горой не поспоришь. – Вы по росту больше всех подходите, в парике будете копией Ветровой!

Парни в очередной раз загоготали, а Юлька поняла – ей конец.

Зачет по физкультуре будет самым адски сложным, что вообще выглядит глупо, учитывая такие дисциплины как физика, электрооборудование самолета и высшая математика. Но там у нее настолько напряженных конфликтов не было. Пока.

– Авдеев, поедешь первым! – рявкнул физрук.

Его лицо было алым, и вряд ли виной всему февральский мороз. От мороза глаза не вращаются бешено, и руки не путаются в лыжных палках (что парни в очередной раз дружно обсмеяли). Когда Антон Викторович наконец разобрался с палками и укатил на финиш засекать время, Ветрова повернулась к парням и сказала:

– Завязывайте его цеплять. Пожалуйста, – смотрела она в первую очередь на Дюжева, которому лишь бы что-нибудь прокомментировать. Он всегда лез на передовую, потому что мог, точно зная, никто его не отчислит. Даже если он физрука с ногами и руками в снегу прикопает.

Хотя и остальные быстро просекли, что Антон Викторович жаловаться на неподобающее поведение не побежит, ведь тогда все вскроется. Парни живенько вывалят подробности происходящего на физкультуре.

– Да ладно тебе, Юльчик, – хмыкнул Дюжев. – Разве тебя не бесит этот тупой физкультурник? Ума как у зубочистки, ростом два вершка, а чего-то вечно пыжится. Мы вообще единственная группа, которая в минус тридцать на улицу тащится. Потому что кто-то неадекватен.

– Его ума вполне хватит, чтобы создать мне проблемы на зачете.

– Да мы сами ему проблемы создадим!

– Не надо. Пожалуйста, – повторила она, заранее зная, что это провал.

– Гнать его ссаными тапками из нормальных мест, – поддержал Дюжева Леня Стрельцов. – Мы пару видео записали – ему конец. А ты молодцом, Юльчик. – Он потрепал ее по плечу. – Нормальный повод создала. И теперь никаких лыж в мороз. Зашибись же! Будем в футбик в зале играть, как остальные.

И Юльке опять захотелось придушить ушлых одногруппничков.

Вот такие качели.

Глава 6

Первым делом последствия

Лекцию по физике прервал скрип двери. Чеканя шаг в поточную аудиторию прошел дежурный, подошел к преподавателю и что-то тихо сообщил. Взгляд Льва Яковлевича прошелся по рядам и остановился на Юле. Разумеется.

– Ветрова, вас вызывают на разговор.

Она вздрогнула от неожиданности.

В смысле ее вызывают? Кто, куда, зачем? Но не у физика же спрашивать, в самом деле…

Под заинтересованными взглядами целого потока она собрала вещи и на ватных ногах спустилась вниз, одернув по дороге форменную юбку и поправив китель. Дежурный первокурсник открыл перед ней дверь и выпустил в коридор.

– Кто меня вызывает? – спросила она.

– Ректор.

– Что?! Зачем?!

Парень пожал плечами: ясное дело, ректор перед ним не отчитывался.

А у Юли все поджилки затряслись… Что за вызов среди дня? Из-за ее хвостов? Но на каждый пропущенный из-за перевода зачет у нее назначена официальная дата защиты, как и на каждый экзамен. Она ничего не пропустила! Не налажала так, чтобы ее вызвал к себе сам ректор! Да кого вообще когда-либо вызывал ректор?! Для этого есть деканы, начальники курсов, главы кафедр, проректоры… в общем, очень много людей, которым до курсантов больше дела, чем ректору.

Она так задумалась, что не сразу заметила, как дежурный повел ее не к гардеробу, чтобы забрать куртку, а в сторону спортивной кафедры. Значит, ректор пожаловал сюда? В другой корпус?! Для него это как добраться до соседней галактики. Все даже еще хуже…

Перед Юлей тут же пронеслись события недельной давности и той роковой физкультуры. Она до последнего надеялась, что все образуется и забудется, но кто-то из ее одногруппников слил те видео с язвительными замечаниями физрука в соцсети. И даже после этого она надеялась, что видео никого не заинтересуют. В конце концов, что интересного в шутках про месячные? Ан нет, сам ректор аж до другого корпуса добрался!

Дежурный пропустил Юлю в кабинет заведующего кафедрой.

Чувство было таким, словно он ее на казнь сопроводил.

Внутри оказался самый пугающий состав, который Ветровой приходилось видеть, у нее даже колени подогнулись от нехорошего предчувствия. За столом сидел Тимур Рустамович – заведующий кафедрой, а рядом с ним Сергей Валентинович Русаков. Ректор. По другую сторону красовался его первый заместитель, а также начальник по воспитательной работе, начальник курса и еще незнакомый Юльке мужчина лет шестидесяти. Можно не сомневаться, тоже какой-нибудь начальник, мать его. Даже на линейке в честь первого сентября не собиралось так много важных персон.

Пока у Юльки подгибались колени, потели ладони и бешено стучало сердце, дверь позади распахнулась и вошел еще один человек:

– Тимур Рустамович, вызывали?.. – он осекся, тоже увидев состав участников будущего разговора. Ветрова даже оборачиваться не стала, потому что знала – это физрук. И сейчас им обоим придет конец.

– Антон Викторович, проходите. И дверь за собой прикройте, будьте добры, – сурово сказал Тимур Рустамович. Выглядел он непривычно серьезно и даже угрожающе, хотя всегда казался Ветровой приятным человеком. Или так на нее повлияли рассказы Томы, которая с «Тимуром» практически дружила, каталась на соревнования и всякие командно-спортивные вылазки.

Физрук прошел вперед, сел на предложенный стул. И по дороге мазнул по Юльке таким ненавидящим взглядом, что она и устояла-то чудом. Просто у нее перестали слабеть и подгибаться коленки, и вместо этого застыло все тело. Она бы вряд ли сейчас смогла сесть, разве что с прямыми, как две палки, ногами.

– Думаю, все мы прекрасно понимаем причину собрания, – роль главного на себя взял все тот же Тимур Рустамович. Перед ним лежал телефон, и наверняка там были загружены те самые видео. – Антон Викторович, вам есть, что сказать? Советую хорошо подумать перед ответом.

Физрук тяжело сглотнул.

– Эти случаи вырваны из контекста, чтобы представить все в неправильном свете. Единственное, что я могу сказать – для меня все курсанты равны, особого отношения я не проявлял. Записи искажают реальность.

– Вы тоже так считаете, курсант Ветрова? – Взгляд Тимура Рустамовича упал на Юльку, которая за последние минуты перешла от мелкой дрожи к абсолютному спокойствию. Первый шок прошел, пора встречать реальность. Потому что за Юлю этого никто не сделает.

– Я не видела записи, – ответила она.

– И не загружали их в сеть?

– И даже не снимала.

– Тогда спрошу напрямик, – он посмотрел на экран телефона и процитировал: – «Девушка подвергается систематическим издевательствам и унижениям, и все с попустительства администрации университета». Это правда? Вам действительно настолько сложно у нас учиться?

– Неправда.

– А это, между прочим, заголовок целой статьи.

– Это неправда, – упрямо повторила Юля. – Статью я тоже не писала.

– С вами все ясно, – кивнул Тимур Рустамович и вновь вернулся к подчиненному: – А вы, Антон Викторович, объясните, как можно вырвать из контекста фразы вроде «бешеный ПМС», «опять месячные» и «бегаешь хуже обезглавленной курицы». И я правильно понял: вы обращаетесь так со всеми курсантами без исключения, и только на видео нам попались случаи с Ветровой?

Физрук промолчал, и лишь алые уши выдавали его состояние.

– Полагаю, мы все прояснили. Вы можете идти, Антон Викторович, – все с тем же олимпийским спокойствием выдал Тимур Рустамович. – Мы пообщаемся с вами позже, но я полагаю, вам понятно, что это будет за разговор. А пока свободны. У вас по расписанию группа, займитесь ею.

Хлопнула дверь, Ветрова осталась перед начальством одна.

Ее и без того шаткое положение в очередной раз пошатнулось. Она стояла и смотрела на всех этих начальников и умирала в душе. Она боялась до чертиков, потому что… потому что из тех жалких девичьих единиц, что умудрялись поступить или перевестись на пилотов, до конца доучивались… да почти никто!

И Юлю кто только не предупреждал… что будет так.

Всегда сложно, всегда с борьбой и диким стрессом. Постоянно. Без исключений. Каждый день. И она думала, что справится со всем, всегда же справлялась… но как страшно! Ее прямо сейчас могут выставить прочь просто из-за глупого скандала с физруком. И конец большой мечте.

– Юлия, вы должны были прийти ко мне и все рассказать. Тем более, судя по всему, недостатка в свидетелях у вас не было, – тон Тимура Рустамовича немного смягчился. Наверное, он опасался, что она тут хлопнется в обморок, а то и помрет от разрыва сердца. – Почему вы терпели и довели до крайности?

– Я… справлялась.

– Ни один преподаватель не может общаться так с вами. Вы это понимаете?

Она кивнула.

– Вы терпели по каким-то своим причинам, но теперь мы вынуждены из-за этого разгребать скандал и доказывать, что у нас тут не ненавидят девушек. Вы должны были сообщить до того, как кто-то слил в сеть эти видео.

Еще один кивок.

– У вас есть предположения, кто это сделал, Ветрова? – вклинился в разговор ректор. Его голос был тихим, вкрадчивым… но сам мужчина Юлю всегда немного пугал. Такой весь круглый и улыбчивый, на первый взгляд похожий на добродушного Колобка, но первое впечатление обманчиво, как и его улыбка. С этой самой улыбкой он легко подписывал приказы на отчисление.

Юля общалась с ректором, когда переводилась, и тогда… тогда она клятвенно пообещала, что не доставит ему проблем. Ни единой проблемы. Что ректор о ней даже не услышит, не вспомнит о ее существовании до самого выпуска. И только после этого он подписал приказ о переводе.

– Ни единого.

– А если подумать?

– Полагаю, это был кто-то из группы, – выдала она очевидность.

– Фамилию не назовете?

– Извините, но я не знаю.

– Может, у вас есть подозрения?

– Нет, – прошептала она, краснея все больше. Ректор смотрел на нее так, что хотелось исчезнуть, обратиться в пыль. Да и остальные… никто ей не верил. Конечно, все прекрасно понимали: она знает или догадывается. И даже расскажет, если пригрозить как следует.

Но грозить ей не стали.

Пока.

Задали еще с десяток вопросов про случившееся, про Антона Викторовича и его обращение с курсантами. Затем заставили подписать заявление о систематических нарушениях и требовании разбирательства. Дату проставили двухнедельной давности. Якобы она пожаловалась до слива видео, а администрация все это время вела расследование и «держала руку на пульсе». Все это походило на попытку помахать кулаками после драки, но это не ее дело. Юле еще пятьдесят раз напомнили, что в случившемся она виновата сама, поскольку не пожаловалась, и отпустили с миром.

Она вышла в коридор, свернула за угол и бессильно прижалась к прохладной стене.

Ее трясло от пережитых эмоций.

Глава 7

Первым делом чувство вины

Она так и стояла в закутке неподалеку от спортзала, собираясь с мыслями. Возвращаться на физику до звонка все равно нет смысла. Она уже пропустила большую часть лекции, а остальное вряд ли способна воспринять. Кто там обычно записывает лекции? Славик Евсеев, у него и почерк приличный, можно будет нафоткать материал и переписать все дома.