Пятнадцатое воплощение. Исторический роман

В полдень жарко даже в тени травяного навеса в боковом дворике, где лежал на циновке Рамалли. Лежа на боку, подперев голову рукой, он смотрел, как его жена Нандана в ярко-розовом одеянии готовит на очаге обед и одновременно присматривает за играющими рядом с ней детьми – своими и племянниками.

Рамалли женился пять лет назад, охотно доверясь решению родни и своей матери Мадумати. Ему было тогда 17 лет, а Нандане – 15. Родня выбрала ему в жены девушку из хорошей семьи, живущей в западном конце селения. Нандана в самом деле легко вошла в большую семью, оказалась заботливой и ласковой женой, хлопотливой помощницей своей свекрови – стала точно еще одной из дочерей Мадумати. Четыре месяца назад Нандана родила второго сына.

У Рамалли – несколько старших и младших братьев и сестер. Большинство из братьев обзавелись семьями, и все вместе живут в родном доме. Их отец – Амирам, сын Васути, погиб десять лет назад – в большой войне северных царей он сражался на стороне Маурьев и был убит в битве при Ганге. Рамалли было тогда 14 лет.

Детство его, братьев и сестер прошло, окруженное любящей добротой родителей, их умелым и доброжелательным воспитанием. Ненавязчиво взрослые обучали детей спокойному восприятию окружающего мира, уважению к родным и старшим, доброжелательному отношению ко всем существам на свете. Сейчас Рамалли начал осознавать, что, наверное, именно это детство и юность, окруженные теплом любви, дают ему постоянную внутреннюю силу и способность к духовному развитию, к широкому и бесстрашному восприятию мира. В нем нет страха перед жизнью и смертью. «Страх – самое худшее», – не раз слышал он из уст своих учителей-наставников в воинских искусствах. Не ему бояться бога смерти Ямы-Антика (Уничтожающий), крылатых демонов-ракшасов, и богини Арати, по ночам присасывающейся к мужчинам, вытягивая из них силу.

От любви к миру, общения с родными, дружбы с товарищами – горячее ощущение полноты жизни.

Глубокая, всосанная с молоком любящей матери, любовь к прекрасной родной земле. Любовь к буйно-щедрой красоте природы, неустанное любование ею.

Индия – словно сказочная страна Света Двипа! Зеленые равнины и горные леса, синие реки, льющиеся меж берегов, поросших густой зеленью деревьев и кустов. Пьяняще душистые запахи деревьев и растений, осыпанных бесчисленным множеством цветов. Города и села, красивые черноглазые и черноволосые люди в легких ярких одеждах, маленькие храмы под высокими шапками крыш, символизирующие лесистые горы с пещерами.

Рамалли горячо любил ослепительный свет дня и тьму жаркой ночи, слепящие лучи священного солнца и волшебный, мягкий свет Луны. Каждый день восторженно встречал сияние зари, а вечером радостно прощался с Солнцем. Засыпая под яркими звездами ночи, Рамалли просыпался перед рассветом и, тихо встав среди спящих товарищей в походе или дома среди родных, выходил в сад и, замерев, ждал появления солнца. Стоял во тьме, пока, раздирая черный покров ночи, в пленительно ослепительной красоте не показывала себя всему миру Ушас – вечно юная, вечно прекрасная, всем показывающая свою нагую красоту Дева-Заря!

Он всегда испытывал глубокую любовь к священной красоте Огня. Он любил каждый листок, каждую травинку, каплю воды в реке, каждый изгиб облака и реки. И, наверно, из-за этого в любом бою и поединке Рамалли не ощущал безнадежного ужаса перед смертью. Жизнь для него – мощный, щедрый к нему поток, наполненный любовью к прекрасной земле и ее обитателям.

Поэтому он не имел разрыва между душой и телом, развитием своей души и боевой жизнью великолепно подготовленного воина – то и другое любовно дополняло друг друга. Погружался ли Рамалли в отвлеченные размышления, внезапно захваченный ими, или в бою, сжимая в руках меч, погружал его в тело противника – для него в этом не было противоречия. Он ясно сознавал, почему в глазах брахманов и святых мудрецов выглядит преступным и невозможным убиение любого живого существа, но сам он не видел ничего плохого в столкновениях вооруженных людей – в их кровопролитной борьбе друг с другом. Бережное сохранение жизни и ее жестокое обрывание – едины и прекрасны в составляющей мировой узор Игре-Лиле. Убийственный удар острия кинжала, вскрывающий тело и выпускающий кровь жизни, и прекрасное слово, точно определяющее Истину, по своему действию одного происхождения, равно прекрасны своей пронзительной отточенностью.

Каждый день и час Рамалли принимал, как щедрый и прекрасный дар Мира.

И все же Рамалли, этот высокий, темно-загорелый воин, доброжелательный и спокойный, с дружелюбными внимательными глазами, отличался от своих боевых товарищей, тупо обособленных от всего, кроме войны, и Рамалли уже осознавал это свое отличие. Воины вокруг него способны воспринимать только войну; словно животные, они даже не осознают себя отдельными личностями, – им незачем это. А Рамалли сознавал насколько неудержимо влечет его любознательность к каждому своему и чужому поступку, смыслу и значению дня и ночи, каждого попадающегося на дороге камешка. В родном селе он нередко беседовал со всеми уважаемым брахманом Вишнувиртой.

За свои 60 лет Вишнувирта полностью выполнил 4 предназначения человека. В юности – это изучение Вед, в зрелости – быть главой дома и семьи, затем отшельником постигать араньяки – толкования Вед, и, наконец, странствовать, отдавая накопленные знания ученикам. Брахманы считались самыми умными и уважаемыми членами общества.

Арии – «благородные» – тысячу лет назад пришли с севера на земли Ирана и Индии, и ныне их потомки населяли Индию – множество племен жило здесь со своими языками, обрядами, богами и легендами, и одновременно всех их связывала единая ведическая культура, живым словом постоянно из рода в род передаваемая учителями-брахманами сыновьям и внукам.

Роскошно яркая красота природы породила дивные сказания о богах, героях, мудрецах, – невиданный, ни с чем несравнимый размах воображения. Красочные представления и отточенные идеи наполняли сказания и философские системы Индии – от самых сказочных, до предела насыщенных буйной земной жизнью, до умопомрачительно сложных абстракций-идей, которым предаются в уединении своих лесных жилищ мудрецы-аскеты.

Брахманы хранили и развивали учение о существовании мира, бесчисленное число раз возникающего и разрушающегося в круговращении времени-Калы. Единому ритму рождения и смерти подвержено всё – от биения и пауз пульса до периода, составляющего бесчисленное множество лет.

Знатоки Вед утверждали:

– Жизнь нашего земного мира делится на 4 периода-юги. Самой первой и лучшей была Крита-юга. Сейчас уже почти три тысячи лет длится Кали (Черная) юга – самая худшая и последняя из юг. Человечество снизошло с высот совершенства Крита-юги к нашему времени всеобщего невежества и озлобления.

– Как любое существо, Вселенная вновь и вновь переживает цикл рождения, развития и смерти. Вечную тройственность бытия мы носим в своей душе. Эта триединность Бытия выражена в трех понятиях саттва-раждас-тамас: энергия созидания, энергия сохранения, энергия разрушения. Каждый процесс после своего начала переходит в фазу покоя-равновесия, а затем его постигает разрушение, расчищающее место для начала нового творения, и этому круговороту подвержено всё в мире. Разрушение – это начало нового процесса, оно – свойство и основа каждой юности, необходимое человеку для сотворения чего-либо нового. Столь же необходим период равновесия перед началом нового цикла становления-разрушения.

Наиболее просто сотворение мира было выражено в легенде о том, как Агни-Огонь и Сома-Жертва образовали в водах Космического Океана яйцо – золотой зародыш мира, из его серебряной половины возникла Земля, из золотой – небо. Над всем этим миром стал царствовать Индра – бог, установивший порядок, а вместе с ним – многочисленные боги и богини.

Другие мудрецы считают, что движение мира, его начало, развитие и конец – это вселенский, символический танец Шивы-Рудры (Ревущего) – великого творца, хранителя и разрушителя мира, доарийского бога дравидов.

В другой, не менее красочной, поэтической и философской символике мир – это творение Вишну, восседающего на кольцах космического Змея Шеши. В конце кальпы (период существования мира) Шеша просыпается и сжигает обветшавший мир огнем своего дыхания.

Огонь («Вестник») занимал центральное место в народных и философских представлениях. Огонь священен, как олицетворение жизни, он – ее создатель, разрушитель и вечный хранитель. Огонь – это любое движение, изначальная форма жизни, ее начало, развитие и конец. Единственный из всех он – Джатаведас – «Знаток всех вещей».

В Индии рано возникло учение о перевоплощении души – частицы вечного огня, переселяющейся из одного тела в другое. Это учение развивалось сначала, как тайная доктрина, сокровенная от всех, но с течением времени оно стало доступно всё большему числу людей, ищущих знания о смысле жизни.

– Родители дают человеку лишь форму тела, а вселяющаяся в него душа, оживляющая его и покидающая в момент смерти, не знает гибели, потому что она часть Великой Вечности, – сказал Вишнувирта Рамалли, зашедшему к нему по пути на центральную площадку для воинских упражнений.

Брахман добавил, подчеркнув:

– Знай, твоя душа – частица вечного и великого огня.

Разговаривая, они сидели на пороге хижины, стоящей на окраине села.

Жаркая осень. Мирная послеполуденная тишина царила всюду. Едва слышно шелестела над ними листва деревца амалаки. Позади и сбоку хижины росла рощица гранатовых деревьев и высокое дерево манго. Густые ветви деревьев согнулись, увешанные плодами.

– Тщательно соразмеряй свои поступки и мысли с последствиями, – наставительно сказал брахман. – Не радуйся своему счастью и не горюй в несчастье, ибо то и другое лишнее в глазах истинной мудрости. – Он смолк и, погрузившись в безмолвие, устремил зоркий взгляд на дальние поля и извивающуюся по ним дорогу.

Рамалли, державший ножны с мечом на голых коленях, в свою очередь взглянул на группу всадников, показавшихся на въезде в село.

Вдруг сбоку он заметил подкрадывающегося соседа-приятеля – сквозь высокие кусты, осыпанные розовыми мелкими плодами, мелькнуло его светло-загорелое полуобнаженное тело. Далипур одним махом, точно тигр, бесшумно перескочил каменную изгородь и начал вдоль нее подбираться поближе.

Неуловимо легким движением вставая и с легким шелестом вытянув из ножен широкое, сверкающее, словно зеркало, лезвие меча, Рамалли двинулся ему навстречу: слегка пригибаясь, наклоняя плечи внутрь.

Готовые к нападению, они пристальными немигающими глазами выбирали уязвимые места для поражения. На груди Далипура ярко блестит амулет Шивы – покровителя мужской силы. Мгновение – и Далипур в прыжке взвился в воздух. Рамалли увернулся от обрушивающегося сверху разящего удара, мгновенным перекатыванием по земле направо избежал второго удара и, вскакивая, отразил третий…

Оба воина, делая опаснейшие выпады, то отступая, то вскидываясь в прыжках, кружились вокруг друг друга, словно в боевом танце. Демонстрировали лучшее боевое искусство, распространившееся по Индии с далекого южного Керала.

Старый мудрец поднялся и, взяв с собой зонт от солнца, вышел из тени хижины, и неторопливой, исполненной достоинства поступью, направился по тропинке-улице к храмику, укрывшемуся в густой роще разросшегося баньяна – наступало время принести бескровную жертву Огню.

А воины продолжали свой поединок: без устали метались на фоне изумрудно яркой зелени кустов и травы. Один – загорелый до темноты, другой – золотистый, как мед. Делая паузу, уравнивая дыхание, не сводя глаз, двигались друг против друга, выбирая лучшую позицию, а затем вновь обменивались неистово стремительными ударами хищно нацеленных мечей. Борьба на краю жизни и смерти. Смертельно опасная игра, словно вселенский, вечный и совершенный танец бога Шивы – Создателя и Разрушителя Мира.

Несмотря на изнеженный, томный вид, Далипур – воин кровожадный и свирепый, но сейчас их поединок – только игра. Оба сдерживали последние смертоносные движения; уловив просчеты-ошибки «врага», или делая убийственный выпад, издавали предупреждающий крик; возгласами радости отмечали замечательно-сильные и ловкие удары друг друга.

Индия.334 год до н.э.

Быстро прошло несколько месяцев, и в конце зимы – самое относительно прохладное время года – Дакшипатха отправил своих воинов по селам собирать недоимки. Урожай крестьяне собирают два раза в год – зимой и летом, – и его шестую часть обязаны отдавать правителю.

На въезде в очередное село, воины тут же разбились на группы и бросились обыскивать хижины и дворы. Из крытых травой жилищ высыпали многочисленные крестьянские семьи: хозяева с родителями, женами и детьми. Все они кричали и плакали. Рагхубир во главе группы, в которой был Рамалли, направил коня к первой хижине на своем пути, отрывисто велел хозяину:

– Грузи повозку зерном и вези Дакшипатхе!

Вскоре по всему селу поднялся переполох. Не слушая криков и слез селян, воины и их слуги рыскали всюду и тащили корзины с рисом, просом, фруктами: загружали ими повозки, самые предприимчивые шарили по домам и дворам и в свою пользу брали кувшин с молоком и всё, что на глаза попадалось.

У Рамалли не было желания рыться в поисках припрятанных крестьянских запасов и, поглядев, как другие это усердно делают, на беспокойном от тихой езды гнедом жеребце он поехал к центру села.

Его нагнали остальные воины, впереди – Рагхубир, недовольно ворчавший, что найдено мало запасов, и что селяне многое успели припрятать по укромным местам, теперь и не найдешь всё, что они спрятали.

Воины подъехали к деревенскому храмику. Окружавшие его высоченные тамаринды усеяла многочисленная стая тараторящих попугаев – их разноцветные перья выделялись на темной листве, точно яркие плоды. У подножия тамариндов виднелся домик под высокой крышей, с черной тенью узкого входа – местное скромное святилище, как обычно состоящее их двух комнат.

Рагхубир дернул поводья, направляя темно-рыжего коня к толпе собравшихся крестьян, крикнул, указывая плетью на святилище:

– Вы спрятали зерно там!

Староста выступил вперед и сказал:

– Господин, уверяю тебя, это запретное место, никто чужой не смеет входить в святилище нашего Бога!

Белобородые старики внезапно осмелели и заслонили дорогу воинам. Это возымело действие на Рамалли, и, спрыгнув с коня, он остановился, но Рагхубир без промедления ударил ближнего старика рукоятью плети по голове и велел воинам разогнать толпу плетями и ударами тупых концов копий.

Вместе с другими воинами Рагхубир немедля вбежал по двум ступенькам в храмик. Оттуда выскочили юноша и девочка: держа в охапку, прижимая к груди священные предметы, принадлежащие Богу, они бросились бежать по улице. Следом за ними появились воины, нагруженные тяжелыми корзинами. Рагхубир торжествующе крикнул воинам:

– Я так и знал, что эти дурни спрячут часть урожая под защиту Бога!

Но затем его лицо со сведенными бровями, с шрамом, извивающимся по щеке и лбу, вновь стало хмурым. Между тем староста, сев на траву возле ступенек, начал обвязывать разбитую голову тряпкой. Остальные крестьяне собрались вокруг него.

Младшие воины и слуги потащили корзины к повозке, а Рагхубир сел на своего огненно-рыжего, горячего коня – с белыми ногами, с ослепительными сполохами света в глазах. Проезжая мимо Рамалли, бросил ему упрек:

– Ты, что стоял здесь без дела? Жалеешь крестьян? Я всё скажу в отчете Алишпуру! – пригрозил он и поехал по улице.

Сбор недоимок продолжался. Сельчане могли только бессильно наблюдать, как воины шарятся везде и тащат всё, что под руку попадается.

Наконец, воины кончили грузить повозки всяким добром и поехали прочь из села. В конце всех Рамалли вел своего коня в поводу. Приятель Марури подождал его и с высоты своего белого коня указал на раненого старика и крестьян вокруг него.

– Они не соблюдают то, для чего рождены! Значит, должны быть наказаны! Почему ты не хочешь наказывать их? – с любопытством спросил он.

Рамалли не знал, как выразить владевшую им жалость и чувство несправедливости, что у бедных людей отнимают их последнее добро, и потому он молча сел на коня и направил его вслед за всеми. Поравнявшись с ним, Марури весело продолжал говорить:

– Мы защищаем крестьян и их поля, благодаря нам на их земле – покой и порядок, они трудятся без опаски, не опасаясь никаких разбойников и потому обязаны отдавать часть урожая радже.

– Смотря какую часть. У крестьян почти ничего нет, нынче – неурожай.

– Правитель велел, значит, пусть отдают. Правитель лучше нас знает, есть урожай или нет его! – весело сказал Марури.

Рамалли взглянул на него, удивленный, что Марури говорит убежденно и всерьёз, а не в шутку, хотя по своему обыкновению с веселым видом.

Почти месяц воины занимались сбором недоимок, и Рамалли стал свидетелем многих жестоких расправ и несправедливостей.

В начале весны вернувшись в родное село, он невольно заговорил об этом с брахманом Вишнувиртой и спросил: почему люди делятся на бедных и богатых.

Вишнувирта был уверен, что ничего особенного в общественном неравенстве нет, что так и должно быть.

– Крестьяне обязаны выполнять все обязанности, налагающиеся на них, и за всё это в следующей жизни они возродятся в более высокой касте, – пообещал он труженикам села и начал объяснять:

– Существует 14 миров высших и 14 миров низших. Совершенствование всегда ведет личность к лучшему положению и состоянию. Отсутствие духовного развития по кармическому закону неуклонно отбрасывает душу человека всё ниже и ниже в его падении. Всё преданное восхождению восходит и стремится к вершине, а все, отказавшиеся от него, спускаются в самые низшие слои мира.

– Могут ли все люди стать высокоразвитыми и равными друг другу? – спросил Рамалли.

– В эпоху Крита-юги все существа были совершенными. В наше время Кали-юги это невозможно, – отметил брахман.

– Люди низших каст гораздо многочисленнее нас, значит, путь самосовершенствования доступен не всем?

– Мы живем в мире, придуманном не нами. По единому закону живут боги, люди, демоны, животные. Благо ожидает всех преданных свету, приверженцы же тьмы ставят себя под непрестанные удары Кармы. Таков закон мира.

На худом бритом лице Вишнувирты – кожа темно-загорелая, сухая и морщинистая. Высокий и прямой брахман восседал под развесистой бакулой на скамье из дерна. В тонких, загорелых дочерна руках держал четки. Небольшие темные глаза в оправе чистых белых белков смотрели перед собой на мир зорко и строго. По пронизывающему взгляду, по прямой манере держаться, сразу видно что Вишнувирта сознает свое врожденное и благоприобретенное познаниями право повелевать окружающим миром.

Рамалли сидел перед ним на траве на поджатых ногах, пытливо и выжидательно смотрел на брахмана.

Перед хижиной проходила дорога, а за ней раскинулись поля. Посреди поля далеко видные всем росли три высокие, ширококронные ашоки в оранжево-красных цветах. Ашока —дерево прияка (приятная)! Увидеть ашоку – праздник для глаз и души. Недаром имя ашоки означает «беспечальная».

В небесной синеве таяли по утреннему розовые, пышные облачка. За полями у подножия южных гор ярко белеют и розовеют леса, охваченные безудержно красочным цветением весны.

Рамалли сказал, что в окрестных городках слышал беседы шраванов – мудрецов, критикующих деление общества на варны, толкующих о несправедливости власти раджей и брахманов и их претензий на непререкаемую власть.

Глядя перед собой вдаль, Вишнувирта уверенно сказал:

– Кастовый строй Индии подобен крепко построенной пирамидальной башне, в которой каждый кирпичик имеет свое место. Стоит разрушить кастовую систему, и окружающие нас люди потеряют смысл жизни, станут бессмысленной толпой, не ведающей своего прошлого и будущего, словно стая обезьян будут обречены жить жалкой жизнью в сборе пищи и постоянных драках за нее. А в нашем обществе всё устроено с мудрой предусмотрительностью.

Все наши варны равны между собой в своем значении. Брахманы накапливают и передают мудрые познания из поколения в поколение, следят за правильностью обрядов-ритуалов, необходимых для гармонической связи людей с высшим божественным миром. Руководствуясь их мудрыми советами, кшатрии правят народом с помощью воинов, и под защитой царей и войска вайшьи – ремесленники, земледельцы, – живут согласно установленным правилам, мирно занимаются своими делами, и поэтому уже тысячу лет государства Индии процветают и укрепляются. Каждый человек среди нашего общества знает свое положенной ему по рождению место и живет согласно своему предназначению.

– Мне говорили, что в царстве Персии и в других странах вокруг нас нет нашего деления на варны. Почему в этих странах нет каст?

«Дваждырожденный» не взглянул на жадно ждавшего ответа Рамалли, глядел на дальнюю пестроту цветущих лесов. С непоколебимой уверенностью ответил:

– Деление людей существует везде и всюду. В мире животных, людей, богов, демонов всегда возникает иерархия – распределение по низшим и высшим достоинствам. Кроме этого, все окрестные страны имеют более короткую историю, чем мы, и поэтому официальная разбивка общества на касты просто не успела там закрепиться.

– Но зачем нужно это деление?

– В упорядоченном мире легче жить. Обычные люди живут будто в постоянном отупении, без всякого понятия о смысле того, что делают. Косная невежественная масса большинства народа должна подчиняться указам высших наставников и руководителей. Без этого государство не сможет существовать. Само движение мира по круговороту времени градирует всё существующее, ставя во главе сильных и умных, всегда ведущих за собой всех слабых и малоспособных.

– Но справедливо ли это деление? Шудры и вайшьи, не говоря уже о хариджанах (неприкасаемых) часто недовольны своим положением, испытывают свою униженность по сравнению с двумя высшими варнами. Им запрещено многое, что позволено и доступно нам.

На Рамалли пристально обратились блестящие и строгие глаза брахмана, они – точно завораживающие глаза змеи. Глядя в глаза Рамалли, Вишнувирта отчеканил:

– Люди рождаются в низших варнах не случайно! Свои предыдущие жизни они прожили скверно и недостойно, и за это законом Кармы ввергнуты в низкую жизнь трудящихся, нищих, калек и преступников. Те из них, кто пойдут путем очищения своей жизни, в своем будущем рождении воплотятся в лучшей варне, а иначе они будут вновь и вновь воплощаться из худшей жизни в худшую, ибо действие всегда влечет за собой противодействие. Те, кто ропщут на предназначенный им удел, те еще больше уродуют свои души и совершают все более низкие поступки. Подобное всегда тянется к подобному, грязь – к грязи, свет – к свету. Вот почему, все дела низших каст запретны нам: мы должны не обращать внимание на низших людей, не общаться с ними, ведь их злоба и зависть – заразительны и разрушительны для них самих и для окружающих их людей.

– Но люди испытывают зависть и злобу в любой варне. Среди наших правителей этого очень много.

Удивленный его словами брахман снова обратил к Рамалли темную, изрезанную морщинами, маску лица. Его острый взгляд скользнул по лицу воина, точно провел по нему черту прохладной кисточкой.

Вишнувирта был неприятно удивлен словами Рамалли, но, подумав, признал некоторую его правоту.

– Да, низкие желания и поступки могут проникнуть в любую душу – стоит лишь им позволить это сделать, но мы, брахманы, всегда готовы указать правителям на их ошибки, – с гордостью сказал он.

Тогда Рамалли спросил:

– Может ли человек родиться в неподходящей ему варне?

Вишнувирта отверг это предположение.

– Нет, этого не может быть. Законы Кармы всегда абсолютно точны, безупречно выверены во всем.

– Но какой смысл во всем этом? – спросил Рамалли.

Мудрец снова перевел на него взгляд и даже слегка отклонился назад, чтобы лучше видеть его лицо – молча, держа руки на коленях, сидел. Потом изрек:

– Вся наша жизнь, смерть, война и мир, – это создание и отображение глубинных процессов, видимых лишь посвященным в сокровенные тайны бытия. Всем же остальным людям все происходящее в их жизни всегда кажется непонятным. Лишь настоящие мудрецы прозревают истинный смысл явлений жизни и смерти. Всем остальным это не дано, – не без торжественности заключил брахман.

Рамалли понял, что Вишнувирта непоколебимо уверен, что настоящее знание доступно только избранным людям, – не таким, как простой воин, но Рамалли все равно был очень благодарен брахману, что тот снизошел до ответов на его вопросы.

Беседы с умными людьми он запоминал, их слова жадно вбирал в себя.

Множество сказаний, вер, философских систем наполняло жизнь людей по всей Индии, и Рамалли чувствовал, что смысл, истину можно найти, что она всегда существует для ищущего, стремящегося к ней человека.

В следующем месяце находясь в столичном городке, где Дакшипатха собирал все свои воинские силы, готовясь к походу на западного раджу-соседа, Рамалли в свободное время не уставал слушать диспуты разных мудрецов.