Осколок звезды

Горская Лилия

Осколок звезды

Художественное оформление MORO.san

© Горская Л.О., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Судьбе верна и ей же всячески противясь,

Найдешь в цветочном море смерть,

И сгинешь, миру подарив

Последний шанс.

Глава 1

Веснушки

Шесть лет назад

Арочное окно, застывшее в тысяче метров над лесистыми склонами, было распахнуто настежь. В небе висели тяжелые тучи.

Стоя на каменном подоконнике, девочка вскинула напряженные руки к тучам и громоподобно, как умел наставник, воскликнула:

– Небо, покорись!

Ничего не произошло, даже ветерок не задул. Горло давно саднило, но упрямство было сильнее. Вспотевшая и злая, она со скулящей обреченностью ударила себя в грудь:

– Просыпайся, ну просыпайся…

Ткнула в тучи снова:

– Дождь, пойди! Повелеваю тебе идти!

Но у туч были другие планы, поэтому хриплые приказы растворились воздухе неуслышанными. Опять.

Когда девочка была готова применить парочку греющих душу словечек, которые как-то услышала от брата, вылетающего из седла, сзади скрипнула дверь.

– Что происходит? – спросил женский голос.

Девочка соскочила на пол, спешно складывая руки на животе в смиренном жесте.

В покои вошла королева. Она с подозрением оглядела зачарованный потолок, показывающий звездное небо, на медвежью шкуру на полу, под чьим отогнутым краем кто-то чертил руны, на распахнутые фолианты, с которых руны списывали, и какие-то чаши, в которых лежали пучки подожженной травы.

Девочка с растрепанными рыжими волосами до пола усиленно делала вид, что интересуется пауком на стене. Ее лицо было намазано густым слоем белого крема, а платье испачкано следами сожженой золы.

– Звезда милосердная! – всплеснула руками королева. – Не знала, что у нас новая придворная чародейка. Приятно познакомиться. А дочь моя Айраэль где?

Королева подошла и пальцем стерла с щеки девочки крем, под которым обнажились плотные созвездия веснушек.

– О, вот же она.

– Мама, не трогайте, – простонала принцесса. – Я только веснушки спрятала.

– И совершенно напрасно, прекрасные у тебя веснушки, все папины.

– Мне уже двенадцать, и я должна выглядеть как леди!

Протесты проигнорировались. Крем был решительно стерт, и теперь на королеву снизу вверх глядело надувшее щеки розовое лицо.

– Что ты творила? – вздохнула королева. – Платье теперь только выбросить.

– Пробуждала духовное ядро, – буркнула Айраэль.

– Надеюсь, не вставала на подоконник?

Выражение лица Айраэль немедленно преобразилось, и она притворно ужаснулась:

– Зачем? Это ведь опасно.

Королева вздохнула: такая невинная интонация у Айраэль появлялась лишь в том случае, если ей нужно было отвести подозрения.

– И косы, конечно, ты тоже не расплетала. Садись, солнце.

Королева расчесывала кудри, превращая их в пух, и с силой, доступной только материнским рукам, связывала волосы в жгуты, а жгуты – в две косы, изрядно вытягивающих лоб. Принцесса стискивала зубы, но терпела.

– Так что же раздраконило придворную колдунью?

– Дождь… не подчинился, – принцесса даже сморщиться не могла – натяжение волос вышло слишком сильным. – Я перепробовала все стихии. Ни одна меня не слушается. Я просто хочу быть магичкой. Красивой магичкой, как вы.

– Ты и так красивая, милая.

– Вы же не внушаете мне это сейчас? – с сомнением спросила принцесса, оборачиваясь. Коса удобно натянулась, помогая королеве подвязать к трем жгутам медное кольцо.

Королева проворчала:

– Я не применяю магию к членам своей семьи. Хотя иногда очень бы хотелось.

Королева Мицара, помимо невероятно сильного дара, действительно поражала красотой. Они с Айраэль делили лишь глубокие иссиня-серые глаза цвета моря, около которого королева выросла, узкое бледное лицо и походку – если движения вообще можно позаимствовать через кровь. От отца Айраэль взяла копну рыжих волос и слой веснушек, в которых, как ей казалось, терялись и глаза, и нос, и рот. Густые и гладкие пшеничные волосы матери, о которых принцесса всегда мечтала, достались брату. И будто бы совершенно напрасно – он это никогда не ценил.

– Отвернись, пожалуйста, и сядь ровненько.

Королева принялась за вторую косу. Принцесса сжала пальцы на коленках, готовясь к новой пытке.

– В любом случае, я не Дарование. Все в нашей семье владеют магией! Отец по щелчку пальца может поднять из семечек целый лес, вы можете убедить кого угодно в чем угодно, лишь прикоснувшись, Ригельд управляет огнем, а я? Как-то это несправедливо.

– У тебя много достоинств, о которых ты забываешь. Память и сообразительность даются не всем, знаешь ли.

– Да к нам в храм не берут тех, кто не памятливый или не сообразительный. Только все ребята к тому же еще и магики. Одну меня взяли, потому что я принцесса, – кисло сказала она.

– Напомню, что архиепископ Вегарон выбрал тебя из толпы девочек, одинаково одетых в белое и с вуалями на головах. Это была судьба, Айраэль, не отрицай. На все Ее воля.

– На все Ее воля, – со вздохом повторила принцесса.

– Подашь кольцо?

– Вот.

– Но если и это тебя не успокаивает, помни, что не все великие короли и королевы владели магией. Магия не передается по крови. Пастерце, к примеру, не магик, хоть и королевских кровей.

– Пастерце – это что-то вообще из другого мира…

Закончив с косами, Мицара встала и подвела Айраэль к зеркалу, положив руки на плечи.

– Ну погляди, совсем другое дело! Очаровательная немагичка, красивая просто потому, что такой родилась.

Айраэль слабо улыбнулась. Когда они с матерью становились больше похожи друг на друга, потом что у обеих на груди лежали косы служительниц храма Судьбы, она верила ее словам.

Они закончили готовиться к завтраку и вышли к столу. Король Фомальгаут Первый разбирал прошения, отодвинув тарелки и кубки, Ригельд лениво поджигал плющ, оплетающий целую стену тронного зала, потому что отцу сегодня так хотелось, а Пастерце прилип к окну, заметив ласточку, что свила гнездо под оконной аркой.

Это был их последний завтрак вместе. Той же ночью королевы не стало.

Глава 2

Мальчишки и перевернутая карета

Настоящее время

– Стой, – рука с мозолями, обернутая в три слоя грязных бинтов, надавила на голову, которая попыталась высунуться из куста можжевельника. Голова тихо зашипела.

Двое мальчишек, один постарше, другой помладше, высунулись из колючих зарослей и посмотрели вниз, на мрачный извилистый тракт. По земле стелился туман, но даже через него было видно, что чавкающую грязь испещряли конные следы и полосы от колес.

– Люди, – прошептал тот, что помладше.

– Люди, – мрачно подтвердил тот, что постарше.

Уже две голодные недели они не видели никого, хотя бы смутно похожего на живого здравомыслящего человека. И предпочли бы не видеть столько же, помноженное на десять. Темнолесье – место, где они застряли, – кишело такими тварями, какие не могли привидеться ни пьянице, ни больному лихорадкой: скользкие змеи с людскими лицами, трехголовые ящерицы, поющие колыбельные перед смертью, хищные дятлы с клыками, что едва не перевешивали их маленькие тельца.

Но именно люди, а не кто-либо еще, убили бы их в первую очередь – если бы они не унесли ноги прежде.

– Это ведь не за нами? – пробормотал младший. Это был мальчик лет десяти, утирающий текущий нос рукавом старой куртки не по размеру. Одет он был наспех и во что попало: объемная куртка сидела поверх узких господских штанов, а под ней виднелась женская кофточка с рюшами на рукавах. Среди этого случайного набора вещей особенно выделялась серебряная цепочка с подвеской – семиконечной звездой. Судя по тому, как бережно и часто мальчик ее касался, этот предмет был единственным, что в самом деле принадлежал ему.

Старший сузил единственный свободный от перевязи соколиный глаз, осматривая тракт. Узкий ободок желтоватой кожи вокруг глаза стянулся с прищуром. Голова парня, шея, руки – все было в бинтах, неаккуратно замотанных. Из-под бинтов на пальцах виднелись крючковатые когти, а еще – мелкие серые перышки, как у птенца.

– Думаешь, за нами бы чинно, как дворяне, поехали по торговому тракту? Это не они. Просто какие-то торговцы.

– Слава Звезде! – младший обрадованно упал в куст, как в кресло. Можжевельник в этом лесу был такой же обычный, как все другие животные и растения: с куриными лапками вместо корней.

– Не звездюкай, чудовищ приманишь.

– Но если это не за нами, значит, нам нечего бояться! Нод, давай пойдем по следу? – заныл младший. – Хоть на деревню выйдем… Я устал есть куриные ягоды, от них крутит живот и дерет зад, как будто вот прям счас оттудова огнем ка-ак полыхнет…

– Тихо!

Оба замолкли и прижались как можно ниже. Через тракт пробежал барсук на длинных, грациозных ногах оленя. Когда зверь ушел, старший махнул рукой. По склону спускались прыжками – чтобы оставлять меньше отчетливых следов на глинистой почве. Замерли у жижистой грязи, у следов.

– Экипаж… и обозы. Несколько, – Нод присел, изучая перекрестие узких и широких полос. – Стой, нет, даже много. И все тяжелые, с грузом…

– Лошади подкованные, значит, проезжал кто-то зажиточный. – Младший шустро обходил следы копыт, оставляя собственные в грязевых лужах и не особо думая о сухости сапог – те насквозь промокли еще с утра. – О, о-хо-хо, это точно большая рыба! – он возбужденно потер грязные ладони. – Может, они направлялись в какой-то большой город?

– Может, – Нод поглядел вперед, вдоль пути. Судя по положению солнца, он рано или поздно выведет на запад, в Арданию, королевство камня и драгоценностей. – Но почему возчики решили ехать через Темнолесье? – пробормотал он.

– Пойдем! Пойдем быстрей! – не дожидаясь ответа, мальчонка запрыгал, как заяц, по лужам, убегая за поворот крутого холма по следам процессии.

– Кудрик, не торопи! – крикнул Нод.

Кудрик не слушал. Ноги несли его вперед по тракту туда, где ждала вкусная еда, сухая ночлежка и люди, туда, где не нужно пить сырые птичьи яйца и сидеть в берлоге, прячась от смертоносных бабочек в полчеловека величиной.

Новый поворот удивил странным: тяжелые, неповоротливые камни засыпали вязкое русло, обрывая путь. Кудрик хотел было перелезть, вцепился ногтями в края самых устойчивых камней, но его дернуло за шиворот.

– Камней здесь быть не могло, – Нод держал Кудрика за куртку, как щенка за шкирку. Тот насупился. – Погляди, на холмах совсем другая порода. Их навалили на вершине склона и в нужный момент столкнули.

Кудрик встряхнулся, когда его отпустили.

– Засада?

– Может быть. Обойдем. Надо посмотреть сверху.

Они поднялись на противоположный холм и нависли над осыпающимся краем. Кудрик, вытягивая подбородок, восхищенно протянул:

– Вот эт да-а…

Под громадой обрушившихся валунов лежали три раздавленные и две перевернутые крытые повозки. Лошади – те, что не убежали, – лежали под обломками и валунами, как и их ездоки. Людей было много больше. Никто не шевелился. Над завалом стоял тяжелый дух разложения.

Вниманием Кудрика завладел роскошный крытый экипаж во главе процессии. Он потерял лошадей под камнями и завалился на бок, утопая в грязи, но даже в таком состоянии поражал воображение богатством: некогда белый, а теперь грязно-серый короб венчал синий бархат, расшитый серебряной нитью; резная дверь, висящая на одной петле, изображала сцены поклонения звездам. Каждая звезда была выложена драгоценными камнями. Самая большая, над дверью, была алмазной и семиконечной – такой же, как на цепочке.

– Впервые вижу, чтоб такое красивое! – Кудрик не мог оторвать глаз. – Точно богачи ехали. Может, даже короли! А как думаешь, – сглотнул он голодную слюну, – у них остались припасы?

– Какой король в такой глуши? – Нод неоднозначно качнул головой. – Что-то тут нечисто.

– Да какая разница! Чур главная карета моя!!!

Кудрик драпанул к грязно-белому чуду, а Нод, вздохнув, пошел к обозам. Кудрик застыл у кареты с открытым ртом, как привороженный. Та напоминала ему ларчик с драгоценностями, какие бывают у дам позажиточнее. Он обошел ее со всех сторон, чтобы найти, где легче забраться, и заметил на дугообразной крыше кареты странный обугленный след, словно кто-то решил выстрелить в карету сгустком огня.

Кудрик нашел целехонькую подножку и, оттолкнувшись от нее, забрался на бок кареты. Темнеющий чернотой проход оказался у его ног. Мысль о богатствах, скрытых внутри, согрела пустой желудок, и мальчишка, набравшись смелости, прыгнул внутрь.

Его ноги приземлились на что-то твердое, но и мягкое одновременно. Кудрик не смог удержать равновесия и завалился, хватаясь за вертикально стоящее сиденье. И тут же сморщился от нахлынувшего смрада. В карете кто-то лежал – и, кажется, на этого кого-то, кто совершенно точно мертвого, ему не повезло приземлиться.

С Кудрика схлынули все краски, в животе предательски закрутило. Он едва ли успел разглядеть труп. Понял только, что тот в белом или вроде того, с длинными светлыми косами. Взгляд Кудрика заметался между светом дня и темнотой кареты, но он вспомнил, что говорили старшие: бояться надо не мертвых, а живых. Зажав рукавом нос, Кудрик как можно быстрее пробежался по одежде и распухшим пальцам трупа, цепляя все, что мог, а потом ужаленной белкой вылетел из гроба-сокровищницы.

Нод забрался в одну из повозок, что чудом стояла прямо. В сухости тканевого верха прятались кованые сундуки и тяжеленные бочки. Нод достал кинжал из-за пояса и попытался вскрыть один из сундуков. Тот насилу поддался. Внутри оказались ткани – красная, синяя, пурпурная, зеленая… Пробормотав ругательства, Нод машинально поправил сбившиеся бинты, пряча бледнеющий крест рун на шее.

Когда он взялся за соседний сундук, услышал вздох за спиной. Обоз слегка покачнулся, принимая еще одного гостя.

– Долго же тебя носило, – сказал Нод, не отвлекаясь от дела. В кустах сидел?

– Ну.

– Куриные ягоды?

– …почти.

Когда крышка поддалась, открывая взору содержимое, Нод чертыхнулся:

– Тц, и здесь нет драгоценностей.

– А что есть?

– Книги.

– Фу, – сморщился Кудрик. – О чем?

– О лягушках и ядах, – соврал Нод, захлопывая сундук. Читать он не умел и учиться в ближайшее время не планировал. Впрочем, возможно, он не так уж и соврал: на кожаной тисненой обложке действительно красовалась лягушка. Нод наконец обернулся, разглядывая Кудрика с макушки до ног. – Что это на тебе?

Кудрик довольно выпятил пузо. На его ногах красовались непомерно большие сапоги, не пропускающие влагу, на талии – ремень, инкрустированный рубинами, а на пальцах – большущие кольца с каменьями, кроме одного: то было было с печатью орла.

– Все сам нашел, – довольно протянул Кудрик, демонстрируя шикарную дырку на месте молочного зуба. – Смотри, я богаче тебя, – он поиграл пальцами с перстнями.

– Ну король, – усмехнулся Нод, хватая его за руку и рассматривая кольца. – На ком нашел-то?

– А я знаю? Дядька какой-то, весь в белом. Волосы длинные, светлые. Распух и вонял так, словно в карету весь лес дристал.

– Не прокаженный?

– Обыкновенный. Не мутант точно, зуб даю.

– Не давай, с твоими обещаниями ни одного не останется. Не испугался труп обирать?

– Пф, я? – Кудрик задрал нос. – Не.

– Ну и хорошо, – Нод уже задумался о своем, потому забормотал: – В белом, говоришь… Простые люди белое не носят, стало быть, он из церкви. Я понял, – Нод возбужденно положил руку Кудрику на плечо. – Мы нашли архиепископа!

– Да ну?! – Кудрик опять показал дырку.

– Ну да! Было ваше, стало наше. Отлично. Сбудем, как только…

Он прервался, заметив печать орла на безымянном пальце.

– …придем в город.

– Что? Это очень важная штука, а? – Кудрик разул глаза.

– Очень. Очень дорогая штука, – сделав акцент на «дорогая», Нод ухмыльнулся и взлохматил волосы Кудрика. – Давай! Помоги мне с этими сундуками. Может, хоть там не будет вонять буквами?

В других сундуках были жемчуга. Украшения. Даже музыкальные инструменты, картины и посуда. И никаких припасов! Тем не менее, все добро можно на еду обменять – нашелся бы покупатель.

Нагрузив вещами бочку, мальчики обвязали ее веревкой, которую нашли тут же. Впряглись в нее и потянули, чавкая ботинками по грязи. Бочка тяжело заскользила по грязи, сама выбирая маршрут через грязевые выбоины.

– Нод, а Нод.

– Что?

– А зачем облаву-то устроили, а? Ничего ценного не взяли. Только людей перебили, и все.

– Значит, только это им было и нужно.

– А кому это – им?

– Видел стрелы?

– Ну.

– Это королевские стрелы.

Замолчали.

– Сучьи выродки, эти лыцари, – Кудрик сплюнул, но так, чтобы не попасть на свои изрядно запачкавшиеся сапоги. – Когда-нибудь я вырву им…

– Тише, – Нод покосился на деревья. – Поговорку слышал? У леса есть уши. У этого так на каждом дереве по уху.

Кудрик, изрядно раздасадованный, пнул попавшуся под ноги железную перчатку.

Глава 3

Храм богини, которая начала все на свете

Всякий, кто направлялся в Арданию, ориентировался на тонкий, пронзающий небо шпиль. Этот шпиль, прозрачный, как лед, и увенчанный остроконечной звездой, принадлежал храму великой Навекки – богини Судьбы. Именно она положила начало человеческому роду, когда вплела нити первых людей в свое Полотно.

Арданский храм Судьбы не был единственным. Еще один находился далеко на безлюдном Севере, аккурат под физическим воплощением Богини – Полярной звездой. Третий, последний, располагался восточнее и южнее – в зелени и роскоши империи, именуемой Даррагоном. Даррагонский храм был роскошнее и больше арданского, но именно арданский считался старшим, потому что появился раньше.

Прямо сейчас арданский храм готовился к рассветной молитве. Горожане вереницей поднимались по ступеням, борясь с гневным ветром, от которого коченели пальцы и кололо лицо: арданская весна никогда не была мягкой. Людей собралось больше обычного. Последние отряды, посланные на борьбу со скверной, потерпели сокрушительное поражение. Часть прихожан – родственники, друзья, неравнодушные – хотела помолиться за павших. Другая – рыцари, воины, добровольцы – собиралась принять благословение, чтобы заменить павших на поле брани.

Голова змеи-толпы исчезала за массивными белыми вратами. Внутри пахло благовониями. Прямо в полу, закрытые изящными решетками, протянулись два канала с горной водой, важной для нужд храма. Высокий сводчатый потолок озаряла имитация звездного неба с яркой звездой в центре главного купола.

Архиепископ Вегарон, слепой старец в церемониальных одеждах, расшитых звездами, стоял на возвышении небольшой лестницы. Он осенял склоненные головы знаком остроконечной звезды, который рисовал двумя пальцами.

– Защити нас Звезда от бед и мрака. Да вернут воины порядок в наш мир и быт.

Мягкому покровительственному голосу, усиленному заклинанием, отвечал монотонный гул верующих:

– Защити нас Звезда.

– Да исчезнут порождения Бездны. Сохрани нас Звезда.

– Сохрани нас Звезда.

Позади архиепископа, обозревая верующих с высоты десяти метров, возвышалась статуя богини Навекки. Одетая в простую белую робу, она распростерла руки, словно обнимая всех и каждого. Ее лицо закрывала кружевная вуаль, оставляя догадываться о внешности богини, а на груди лежали длинные косы, заканчивающиеся вплетенными кольцами.

Служители и послушники, расположившиеся по периметру храма, вне зависимости от пола подражали ее облику: носили длинные косы с кольцами в них, белые робы и кружевные вуали, густые настолько, что не давали разглядеть лиц.

Архиепископ поднял тяжелые веки и устремил морщинистые ладони в свод храма. Два послушника поднесли по чарке вина и вложили в ладони. На лестницу взошли двое рыцарей в тяжелых серебряных доспехах со знаком звезды на груди. Когда они преклонили колена, архиепископ передал им вино и сказал:

– Благословляю вас, воины Судьбы, на добрый путь и славную победу.

Они разом осушили чарки. Их зрачки загорелись голубым светом: в вино добавляли зелье выносливости. После рыцарей шли сыновья родовитых домов, еще не ставшие рыцарями. Потом – добровольцы из менее обеспеченных слоев общества. Всем им Вегарон давал один и тот же отвар, осенял знаком и отпускал.

Кто-то в рядах зрителей тихо рыдал. Многие знали, что сегодня, возможно, последний день, когда они видят своих соседей, сыновей и друзей.

Вдруг в прежде недвижимых рядах послушников, стоявших по периметру храма, прошла рябь. Она коснулась всех одновременно, как ветер, встревоживший колосья, и десятки вуалей всколыхнулись, обращаясь ко входу в храм. Архиепископ Вегарон тоже поднял голову.

Одинокая фигура, стоявшая против света солнца у входа, выделялась в коленопреклоненной толпе, как скала, торчащая в штиле моря.

Архиепископ прищурился. Морщинки в уголках глаз стали явнее. Никто не проронил ни слова, когда фигура сделала пару неровных шагов вперед.

– Мой… сын…

Обернутая в лохмотья, горбатая, скукоженная женщина двигалась вперед рваными движениями. Она шла с большим трудом, словно прорывая путь в толще снега. Ее лицо – бледное и сухое, как бумага, не выражало ничего. Глаза, как две проруби, были темны и холодны.

– Мой сын… не вернулся! – повысила голос она. Голос ударился в колонны и своды, возвращаясь в зал. Прихожане возмущенно забормотали, оглядываясь. – И во всем виноваты… Вы. – Скрюченный палец прошелся по дуге, обводя служителей с архиепископом. – А в особенности, – дрожащие губы раздвинулись в отвратительной улыбке, палец переместился на статую богини, – ты.

Женщина разразилась хриплым смехом, в то время как ропот прихожан становился громче и неприязненней. Прихожане начали осуждающе перешептываться.

– Кто это?

– Какая-то сумасшедшая.

– Никто ее не выгонит?

Архиепископ сделал один шаг вниз по лестнице. Служители, спрятав руки в рукава длинных одеяний, оторвались от стен. Никто из прихожан не успел осознать, как служители взяли храм в цепь. Но когда прямоугольник стал сжиматься, люди заволновались. Озираясь и отступая к стенам, они быстро освободили пространство, пока в центре не осталась одна содрогающаяся в надрывном смехе женщина и окружившие ее люди в белом.

Рыцари и добровольцы, оставившие оружие за пределами храма, подскочили, топчась позади, но без амуниции против Прокаженной они не могли ровным счетом ничего. Женщина тоже это понимала, и потому играла злой ухмылкой, одними глазами следя за подступающими служителями.

– И что вы сделаете? Меня тоже отправите? Людей-то не хватает, не хватает, а? Бездна вас поглотит. Трепыхайтесь или нет, уже слишком поздно!

Ее пальцы напряглись и скрючились, как кривые сучья, лицо треснуло от страшной гримасы. В один миг ногти стали настоящими когтями, длиною в полруки, а глаза ввалились в череп. Некогда человеческий, голос стал визгом. Что-то, что уже не было женщиной, рванулось к архиепископу.

В толпе закричали. Кто-то рванул к выходу, кто-то упал, а кто-то остался, глазея в ступоре.

Служители протянули правые руки, зачитывая молитву в десятки голосов:

– Aelira-vandór, fé-mintárë!

Архиепископ не пошевелился. Но как только тварь, замахнувшись когтями, оказалась в метре, он выбросил ладонь к голове чудовища. Большой палец вжался в лоб, изошел ярким золотым светом, и чудовище потеряло координацию. Жутко завизжав, оно осело; архиепископ снизошел на еще несколько ступеней, продолжая давить силой под ровный речитатив молитвы. Несколько служителей схватили чудовище за чрезмерно длинные руки, крепко удерживая.

– Это она? Сила покорителя душ? – громким шепотом спросил мужчина, прячущийся под скамьей, у такого же притаившегося соседа.

– Точно! Только у нашего Вегарона такая есть, божьим благословением! – закивал сосед.

Нечисть, хоть и теряла силы, еще дергалась. Визжа от боли и отчаяния, Прокаженная ударила одну из служительниц в голову локтем. Кружевная вуаль служительницы сползла набок, а затем слетела, открывая нежное молодое лицо с горящими серыми глазами. От удара на лбу у девушки остался красный след. Она крепко сжимала зубы и хмурила острые брови, продолжая держать монстра.

Прихожане, ставшие свидетелями изгнания нечисти, зашептались – кто восхищенно, кто испуганно.

– Такая молодая! А я думал, все служители, ну…

– Губу закатай, старый, да не смотри! Запрещено это, на лица служителей смотреть!

– Они удерживают монстра! Поддержим их!

Кто-то в толпе начал скандировать, другие подхватили: