скачать книгу бесплатно
В Тверь-ту старую,
В Тверь-ту богатую.
А немного он судьею сидел:
И вдовы-та безчестити,
Красны девицы позорити,
Надо всеми наругатися,
Над домами насмехатися»[7 - «Песня о Щелкане Дудентьевиче» – древнее стихотворение].
– Тятя, гляди, народ на торгу снова толпится. Пойдём, послушаем.
– Чего там слушать, поди опять татарские беззакония обсуждают. Каждый день одно и то же.
– Смотри, тятя, там стрый[8 - Стрый – дядя по отцу (старославянское)], вон, руками размахивает.
– Ну, давай подойдём, узнаем, чего это самобрат[9 - Самобрат – родной брат (старославянское)] с дьяконом в спор ввязался. Да туда и не протолкнуться. Мало того, что мужики бездельники, так и бабы туда же. После, сороки, всё переиначат и по свету разнесут. Тьфу!
– Тятя, а кто там третий, с бородою чёрной? Не наш вроде, не тверской.
– Нынче полно ненашенских во Твери, особенно на торге.
– А, тятя, если до драки дойдёт, станешь стрыя защищать?
– Болтай! Чего это они, взрослые мужи драку учинят? Давай послушаем, что там самобрат разоряется. И в правду, смотри, на Дудка[10 - Дьякон Дудко (Дюдко), житель Твери – реальный исторический персонаж. Диакон (разговорная форма дьякон) – низшая степень священства. Диаконы помогают священникам в богослужении, но самостоятельно совершать таинства не могут] кинется.
– Чего ты, Дудко, татарву защищаешь? Что из того, что Щелкан – братан[11 - Братан – двоюродный брат (старославянское)] и посол царский? За то его людям злодейства творить позволено? Вчера в гончарной слободе отец за дочь вступился, так забили смертным боем, проклятые, лежит помирает. И дочку спортили, опозорили при народе. Сколь терпеть такое?
– Не ори! Поди не столь избили того мужа, сколь сказывают. Вам, нехристям, лишь бы люд баламутить. Слышал, что князюшко Александр Михайлович народу сказал: терпеть надобно. Уедут скоро татары.
– Князю молодому, конечно, жалко ярлык терять, полгодика как получил[12 - Князь тверской Александр Михайлович получил в Орде ярлык на великое княжение в 1326 году]. А нам терпеть! Пока они уедут, сколь ещё бед натворят!
– Как же, уедут они! Говорят, Шевкал задумал весь православный люд в магометанскую веру обратить, князя Александра убить, а самому на его престоле сесть.
– А ты чей такой будешь, что в чужой спор лезешь? Ордынские ханы извечно православной церкви покровительство оказывают. Откуда вести лживые несёшь, не с московской ли стороны?[13 - Московское и Тверское княжества находилось в состоянии длительной вражды. Отец Александра Михайловича, первый «князь Всея Руси» был убит в Орде людьми князя Московского княжества. Брат Александра Михайловича будучи в Орде в 1325 году лично убил князя Юрия Московского, за что сам был казнён]
– Не твоё дело! Вольный гость[14 - Гость – купец (старославянское)] торгует, где желает. Из верных уст слышал я весть эту. Аккурат на Успения[15 - Успение Пресвятой Богородицы в те времена праздновали 15 августа] собираются татары поругание и гонение на христиан и всех русских людей учинить.
– Врёшь, собака московская! Ересь это! Не станет Щелкан без повеления хана Узбека разбой творить. А то, что щелкановы люди безобразят, так на то воля Божья. Наказание это за грехи наши. Поди-ка Богу сверху видно, кто грешен, а кто праведен. Чтобы не чистыми руками грешников наказывать, для того и прислал нам нехристей татарских.
– Сам-то ты чист ли, диакон? Народ терпеть призываешь, а о выгоде церковной не забываешь!
– Ну, всё, мужики загалдели, бабы завыли – это надолго. Пошли, сын, нечего здесь время терять. Нам ещё лодки смолить сегодня.
– Пошли, тятя. Там, наверно, уж дёготь сварили. А стрый здорово этого Дудка разделал!
– Никогда не верь уличным болтунам, Светлан.
– Почему, тятя?
– Люди не очень-то умны. Они чаще повторяют за другими, чем сами думают.
– Значит, стрый тоже не умён?
– Кабы умён был, не стал бы прилюдно с церковным подметалой лаяться.
– А тот купец, правду ли говорил, что всех в татарскую веру оборотят?
– Откуда бы ему знать, что задумал посол ханский? Может, тот Щелкан сам купчишке на ухо нашептал? Часто слухи пускают те, кому эти слухи выгодны, понял?
– А-а, вон как! А про разбой татарский, значит, диакон верно толкует, что богом кара такая ниспослана?
– Тьфу ты! Этих вообще никогда не слушай, церковь свою выгоду ищет. Их хан от ясака освободил[16 - Духовенство, включая членов семей, церковные и монастырские земельные угодья со всеми работающими там людьми, не платило налога, все «церковные люди» были освобождены от военной службы. Благодаря этому церковь богатела и была всецело на стороне монгольских владык, вплоть до угрозы отлучения от церкви целых княжеств в случае их склонения к неповиновению Орде], они, знай, богатеют. Потому и боятся, что народ татар побьёт. Татары тогда озвереют и церкви заодно пожгут, и служек порубят.
– Не пойму я, тятя, кому ж дурные слухи против татар полезны?
– По моему разумению, тем, кто хочет татар на князя натравить и на тех, кому князь тверской люб.
– Это выходит, московскому князю нужно тверское разорение?
– Вот, соображаешь. У нас тут тоже сторонники Калиты имеются, только красятся под истых тверичей. А сами втихаря народ баламутят. В любом стаде паршивые овцы-то есть. Вот потому тебе и толкую: никогда в такие споры не встревай и всегда своей головою думай, кому и для чего слухи посланы. Уяснил?
– Уяснил, тятя.
– То-то. Скидай чистое, старое надевай. Смолить пойдём. Успеть бы, пока дожди не пошли.
«И было так, что в пятнадцатый день августа, рано утром, когда торг собирается, некто дьякон тверитин, по прозвищу Дудко, повел кобылу молодую и очень тучную поить на Волге водой. Татары же, увидев, отняли ее. Дьякон же пожалел и начал громко кричать: „О, мужи тверские! Не выдайте!“ И был между ними бой. Татары же, надеясь на свою власть, начали сечь мечами. И тотчас сбежались люди, и взволновались, и ударили в колокол, и стали вечем, и узнал об этом весь город, и собрался народ, и было смятение, и кликнули тверичи, и начали избивать татар, где кого застали…»
– Тятя, слышь, ор какой на торге? А вон дым видать, тятя, и в колокол бьют. Беда, однако, надо бежать помогать…
– Погоди, Светлан, не спеши вперёд смерти. Вон Нежданов сын бежит, поди, с вестью.
– Лю-ю-ди! Лю-ди! Тверской народ с ордынцами бьётся! Помощь зовут! Люди!..
– Погоди-ка. Говори толком.
– Ой, дядька Голосей, там такое… Наших татары мечом секут. Насмерть. Кровища! Послали со всех концов помощь кликать. Лю-ди! Тверских татары секут!
– Да постой ты! С чего они вдруг народ бить стали?
– Так у дьякона кобылу отняли, а он в крик: помоги народ честной! Ну и началось. Теперь не остановить. Там уж весь торг в драке, кто чем татар лупят. Помогать надо, дядька Голосей.
– Ладно, прежде к воеводе концевому[17 - Конец – самостоятельный район города, имеющий своё управление и даже собиравший в случае надобности отдельное ополчение со своим воеводой] беги, а уж он сам распорядится, что делать.
– Тятя, что против татар лучше – копьё или лук взять?
– Ты Светлан, больно прыток. Копьё ему! У Шевкала бойцы свирепы – одним ударом двоим таким как ты головы снимают, да притом посмеиваются, меж собою шутками перекликаются. Сейчас махом беги к мамке, скажи, чтоб вещи да харч на неделю собрала, да неси всё в дубас[18 - Дубас – тверское название челнока – лёгкой плоскодонной лодки, выдолбленной из одного ствола, иногда снабжённой мачтой, вмещающей от одного до нескольких человек (древнерусское)], который широкий. Понял?
– Так может ещё всё обойдётся, тятя…
– И перечить не смей! А ну, как их сила возьмёт? Ошейник собачий примерить хочешь? А о братишках, сестрёнках подумал, вояка? Бери мать, младших и вези.
– Куда ж вести их, тятя?
– Вези в Тверцу, в первый приток. Помнишь ли липу великую над ручьём наклонённую?
– Как не помнить, тятя, ты ж меня на той липе порол за то, что я гнездо зорил.
– Вот, не зря, значит, порол. Дубас у липы на берег вытащи, да в ивняк запрячь, понял? Дальше пешком по бережку. За болотцем осушка высокая, на ней в зарослях балаган добрый. Туда всех веди. Да тропу не натаптывайте, чтоб не отыскали вас, в случае чего, понял?
– Отвезу и назад?
– Я те дам назад! Карауль там. Да матери помогай. Днём костёр не разводи! Ночью, в ямке жгите, помнишь, учил тебя? Вот. Топор не позабудь и лучок свой возьми, вдруг охота…
– Тятя, и сколько там сидеть?
– Сколь потребуется. Я сам за вами приду. Ты, Светлан, взрослый уже, надеюсь на тебя. Понял?
– Понял, тятя.
– Ну, ладно, беги. Постой. Ты, главное, быстро по Тьмаке[19 - Тьмака – правый приток Волги в черте города Твери. В устье Тьмаки, на правом её берегу находится тверской кремль] мимо стен проскочи, да подальше держи, влево прижимай. Там речка – из лука один перестрел, опасайся. А как в Волгу[20 - Верхнее течение реки называлось на Руси Волгой – название, пришедшее из праславянского языка. Река ниже впадения в неё Камы, сама Кама и её приток Белая назывались Итиль] выскочишь, сразу к тому берегу греби, и так вдоль левого иди. По течению легко пробежишь. Главное, мимо устья Тверцы не проскочи. Малый остров в устье высматривай, перед ним в протоку и ныряй, там течение поменьше. На мель только не залети. Ну, а после придётся попотеть малость против течения. Вода небольшая теперь, догребёшь. Да шест не забудь, пригодится. Ну, всё, лети к мамке. А я к воеводе подамся. До встречи сын!
«Тверитяне устремились на них с воплем. Сеча была ужасна. От восхода солнечного до темного вечера резались на улицах с остервенением необычайным. Уступив превосходству сил, моголы заключились во дворце; Александр обратил его в пепел, и Шевкал сгорел там с остатком ханской дружины. К свету не было уже ни одного татарина живого. Граждане умертвили и купцев Ординских».
«…и побели Щелкан Дюденевичь на сени, и зажгоша под ним сени и двор весь… и ту сгоре Щелкан и с прочими… И гостей ординских старых и новопришедших, иже с Щелканом Дюденевичем пришли, аще и не бишася, но всея изсекоша, а иных истопиша, а иных в костры дров складше сожгоша».
Глава 4. «Федорчукова рать»
– Ой, тятя! Мы ж тебя заждались! Ну, что, побили татарву?
– Собирайтесь, домой поедем.
– Ну скажи, тятя, победили вы татар?
– Победили. Как бы та победа боком нам ни вышла. Давайте быстро в дубас, пока низовой дует, легче выгребать против течения. Сын, садись на весло покуда вниз по Тверце, в Волгу выйдем, сам возьмусь.
– Тятя, ну расскажи, пока едем. У тебя, вон, кровь на лбу! Ма, бате голову поранили!
– Да не моя это…
– Ты татарина убил?!
– Болтай! Что б я ни слыхал больше! Понял?
– А чего молчать? Ты багатур[21 - Багатур – герой, храбрый воин – почётный титул у монгольских и тюркских народов за военные заслуги], с татарами бился, пускай люди завидуют и уважают!
– Вот учу тебя, сын, учу, да видно, ума у тебя с маково семечко. Когда ты думать станешь, прежде чем языком молоть? Простит нам царь Озбяк[22 - Правителя Улуса Джучи (известного нам как Золотая Орда), в который входили и русские княжества, хана Узбека на Руси называли по-разному. В русских летописях он известен как Алабуга, Азбяк, Озбяк], что его посланца и к тому же родича близкого живьём сожгли?
– Так Щелкана прикончили? Вот это да, тятя, вот это здорово!
– У людей-то ум, как и у тебя, коротенький, вперёд на три дня не думают. Перебили всех, и виновных, и непричастных. Зачем? Гостей и тех перетопили как котят, ну этих понятно, чтоб товар пограбить. Теперь ожидай войско татарское. А служки церковные скажут «кара божья». Тьфу!
– Тятя, так ведь если всех сгубили, как же царь-то узнает?
– Пастухи утекли, что табуны охраняли на выгонах. На лучших скакунах ушли, с запасными, не догнать. Да и без них узнал бы. Теперь готовиться надо. У татар правило ещё ханом Чингизом установлено: кто сопротивляется, тому смерть неминучая. Не устоим – сгубят Тверь со всем людом. Греби давай, рот раскрыл, на корчу малость не налетел! Нам сейчас только в реке всей семьёй искупаться…
«Сие дело, внушенное отчаянием, изумило Орду. Моголы думали, что вся Россия готова восстать и сокрушить свои цепи; но Россия только трепетала, боясь, чтобы мщение Хана, заслуженное Тверитянами, не коснулось и других ее пределов. Узбек, пылая гневом, клялся истребить гнездо мятежников; однако ж, действуя осторожно, призвал Иоанна Данииловича Московского, обещал сделать его Великим Князем и, дав ему в помощь 50000 воинов, предводимых пятью Ханскими темниками, велел идти на Александра, чтобы казнить Россиян Россиянами. К сему многочисленному войску присоединились еще Суздальцы с Владетелем своим, Александром Васильевичем, внуком Андрея Ярославича».
– Супруга[23 - Для обозначения людей, которых мы сейчас называем мужем и женой, использовались слова «супруг» и «супруга». Слово «жена» означало женщину вообще]! Живо деток одевай потеплее, ядь[24 - Ядь – еда, пища (древнерусское)] в путь с запасом приготовь, вещицы свои дорогие бери. Светлан! Запрягай Бурка в широкие сани, а Быстряну в малые, грузи, что мамка соберёт. Живо!
– Тятя, что случилось-то?
– Что-что… дождались, войско на Тверь идёт.
– Вот татарва, умёты[25 - Умёты – грязь, отбросы (древнерусское)], сыроядцы[26 - Сыроядец – дикарь, варвар (древнерусское)]!
– Не лайся! Кабы только татарва, с ними московские и суздальские рати. Рады стараться ради татарского хана, да и себе наше прибрать не погнушаются. Калита, тот только и мечтает Тверь под себя подмять.
– Много ли рати у них, тятя?
– Только татар пять туменов. А знаешь ли, во главе войска кто? Христианин Федорчук! Вот бы послушать теперь, что крылошане[27 - Крылошане – церковнослужители (древнерусское)] петь станут про божью кару от нехристей. Это как же их бог христиан с христианами стравил? Выкрутятся. Скажут, вельзевел[28 - Вельзевел – дьявол (древнерусское)] попутал. Ну, им-то ничего не станется, а люд простой пострадает.
– А князь Александр Михайлович как же? Он-то наше войско поведёт?
– По моему разумению, князюшко родню – в сани, узорочье[29 - Узорочье – драгоценные вещи (древнерусское)] – в сундуки, и ходу в дальние княжества. Давай-ка, сын собираться, да поживее. В ночь надо вам выехать.
– А ты, тятя?
– А мне недолжно, я в концевой дружине.
– Тятя, силища какая идёт, не одолеть вам. Поехали с нами.
– Нельзя сын. Я же не израдец[30 - Израдец – изменник (древнерусское)]. Лучше слушай вот что. Поедете по Тверце в сторону Торжка. Если с закатом выедете, да ходко ехать будете, к рассвету на вечерней стороне[31 - Вечерняя сторона – запад (древнерусское)] горку увидишь, сосною поросшую. Перед тем разнолесье с берёзой, а то чистый сосняк, старый, стволы так и светят золотом. Туда дорога будет, только не промахнись, после берег высокий начинается. В том лесу отыщешь хуторок. Хозяин – свояк Первуша, мамкина сестра Улада жена его. Лет ему как мне, шрам у него на щеке вот так. Мамка знает, что сказать. Не болтайте там языками, чужим говори, погостить приехали. Со временем видно станет, что делать.
– Батя, я с тобой хочу, татарву бить…
– Цыть! За мать с младшими отвечаешь! Понял? За старшего тебя назначаю. Смотри у меня! Беги, запрягай. Да гляди, ночью в полынью не влети. Зимник-то добрый нынче, но всяко на реке случается. Ай, чуть не позабыл. Липу ту великую помнишь на ручье, где в прошлый раз прятались? В самом верху в боковой ветви дуплецо у неё, снизу не видать, только сверху нащупать можно. В то дупло клад я схоронил, серебро наше. Помни. И никому даже глазом в ту сторону не моргни! Придёт время, пригодится. Всё. Дай обниму… Пора мне.
«На Руси совместный поход двух княжеств и татар против соперничавшего княжества стал известен как «Федорчукова рать», по имени татарского командующего христианина Федорчука. Войско пожгло города и сёла Тверского княжества, по выражению летописца: «просто рещи всю землю Русскую положиша пусту».
– Голосей, безбожник, где ты ходишь? Иди в детинец[32 - Детинец – кремль (древнерусское)] к южным воротам, там наша ватага собирается.
– Ты, воевода, не можешь не ругаться? Я свой десяток собрать пытался, да вот, один явился. Может тут уже мои корабльчии[33 - Корабльчии – строители кораблей и лодок (древнерусское)]?
– Берёза пришёл с сыном, Деян с братьями и самобрат твой тут, других не видал.
