Княгиня Ольга

– Вот они мне также сказали, – усмехнулась Катрина, махнув рукой в сторону второго ряда, – а я их послала, советчиков, подальше…

Я с удивлением узнала, что Катрине всего 34 года. Конечно, не возраст, ещё можно рожать и рожать! Но не судьба! Не судьба, подумала я грустно, и кто же в этом виноват? Я жалела Катрину, которой не познать счастья материнства, и думала о том, что мой Вадик мечтает о дочке.  Уже давно, но я решила, что это произойдёт, как только мальчики начнут учиться в школе. Тогда и появится у нас лапочка-дочка. Я так и видела в руках Вадима розовый кулек с большим белым бантом. На душе потеплело, как всегда, когда я думала о детях. О мальчиках и будущей малышке, которую мы назовём…

– Эй, оглохла? – резкий, грубый голос вернул меня к действительности, и, повернувшись, я увидела блестящий бампер какой-то иномарки. Машина затормозила прямо за моей спиной, и меня спасло, получается, чудо? Хотя…

– А вы ослепли? – не удержалась я, – это тротуар, между прочим!

– Самая умная здесь? – выбравшийся из машины водитель напоминал кубик – невысокий, плотный, в чёрной шапочке, низко надвинутой на глаза. Из машины вышли ещё двое, таких же крепких, здоровых парней, только ростом повыше "кубика".  Они внимательно осмотрели меня, и один из них сказал:

– Ты с этого рынка, что ли? Старшую позови, быстро!

Я хотела ответить, как следует, хамоватым парням, но, осмотрев их ещё раз, отказалась от своего намерения и громко крикнула:

– Катрина! Подойди, пожалуйста, сюда!

– Катрина, – фыркнул водитель, – итальянка, что ли?

– Ну ни фига себе, – протянул один из парней, – ну и баба! Эта, точно, коня на скаку остановит.

– Родина-мать, – отозвался третий,  – пацаны, я в восхищении!

– Чего надо? – неприветливо отозвалась Катрина, подойдя почти вплотную к парням. Роста они были одинакового, а "кубик" еле доставал ей до плеча.

– Пойдём в машину, разговор есть, – уже серьёзно сказал один из парней. Катрина спокойно уселась в машину с парнями, а водитель остался стоять возле меня.

– Ну, как на рынке дела? – спросил он, поеживаясь, – толк есть?

– Нормально дела, – отозвалась я, краем глаза заметив призывающие жесты Дарьи. Подойдя к девчонкам и услышав кучу вопросов, я ответила, что ничего не знаю и надо ждать Катрину. "Кубик" тем временем прошёлся по рынку, внимательно рассматривая всё вокруг, и вновь подошёл к машине. Я так и стояла рядом, переживая за Катрину и не зная, что делать.

– У Ларисы брат в милиции работает, – неожиданно заявила Дарья "кубику", – вот, можете спросить у неё. А на рынке у нас полный порядок!

"Кубик" бросил на меня заинтересованный взгляд:

– И в каком отделении братан ведёт незримый бой?

Я коротко ответила, а "Кубик" рассмеялся:

– Знаем, наслышаны. Пашут там ребятишки на совесть, претензий к ним нет. А "премудрый пескарь" большой молодец, всё в строгости держит. Пацан классный, любит в бассейн нырнуть, а затем в парилку с коньячком. Мы в сауне иногда вместе отдыхаем. Знаешь, как круто – парная, коньячок, девочки рядом. В сауне любишь отдыхать? Могу пригласить, ты вроде ничего, нормальная.

Я покачала головой. "Премудрым пескарем " прозвали начальника отдела милиции, где работал мой брат. Фамилия начальника была Пескарев, и до меня наконец-то дошло, что гости на рынок пожаловали непростые. Видимо, многие подумали также, потому что на рынке стояла непривычная тишина. Наконец Катрина вышла из машины и медленно направилась к своему столику. "Кубик" слащаво улыбнулся и сказал мне, что как-нибудь заедет с приглашением отдохнуть, как следует, в сауне, а затем сел за руль, и машина умчалась.  Ошарашенная всем происходящим, я слушала нашу смотрящую, которая, подозвав всех поближе, проводила срочное собрание.

– Так что, девочки и мальчики, платить придётся, вот им, которые приезжали, – излагала Катрина, которая мне стала напоминать Родину-мать, и сейчас я удивлялась, что никто не замечал этого раньше.

– За что платить? Почему ты не защитила нас? Ты старшая здесь, или кто? – вопросы летели, словно стрелы, в Катрину, но она и не думала уворачиваться от них.

– Последний раз объясняю! – рявкнула Катрина, – рынок этот кто-то купил, как и другие торговые точки. А приезжал управляющий, Ванька Жуков, так он представился. А всю их группу "жуковскими" кличут. Так вот, Ванька Жуков все условия сказал, кому не понравится, могут перейти на другой рынок или ещё куда. Нам тут железные прилавки установят с козырьками, дворник убирать вокруг будет. Может, дороговато, но так будет стоить место. Платить нужно раз в месяц, сразу всю сумму. Кто со своими столиками хочет остаться, пожалуйста, вон там, за рынком. Платить всё равно придётся, поменьше, правда. С первого числа начнём считать, сразу после Нового года. Так что думайте, покуда время есть.

До самого позднего вечера не утихали крики, споры и ссоры. Рынок почти не работал. Многие отказывались верить в то, что кто-то купил кусок земли, и теперь мы должны платить неизвестно кому. И, главное, за что? До этого мы тоже платили, сущие копейки, администрации ближайшего магазина. Нам говорили, что рынок расположился на их территории, а теперь, оказывается, всё иначе.

– Как можно купить землю? – возмущались одни, – кто разрешил?

– Никакого права нет у них! – взвизгивал кто-то со второго ряда, – мы не в Америке, где порядка нет! Надо писать заявление в милицию, пусть их посадят в тюрьму!

– В прокуратуру напишем, подписи соберем, – доносились отовсюду крики и предложения, – что молчишь, Катрина?

Но наша смотрящая больше не стала ни с кем разговаривать. Она допила свою бутылку водки и стала молча собирать товар, бросив всем на ходу – до завтра; она устала и хочет отдохнуть. Все вопросы решим завтра. После её ухода я тоже стала собираться, пообещав приставучим торговкам поговорить с моим братом-милиционером и всё выяснить. Сдаваться нельзя, они что, нас за людей не считают, что ли, доносилось с разных сторон рынка. Я прохаживалась по дорожкам, поджидая Вадима, который должен был заехать на рынок и забрать меня домой. Товара было много, и нести тяжести на себе не имело смысла. Ко мне подошла Ольга:

– Ты совсем без настроения, Лариса? Не переживай из-за рынка и новых порядков. Нужно просто смириться. К сожалению, настало другое время, а связываться с такими людьми бесполезно и даже опасно. На них управы нет, они уже со всеми договорились.

Я удивлённо посмотрела на "княгиню", и она это заметила.

– В Москву к родственникам ездили в прошлом году, с Кристиночкой. Моя тётя 75-летие отмечала и всех родных и близких собрала, а нам с Кристиной дорогу оплатила и ещё денег дала, на расходы в Москве. Я ехать не хотела, неудобно перед Глебом, на него она денег не дала. Но Кристине в Москву очень хотелось. А Глеб не обиделся, слава Богу, а то я испереживалась вся. Так вот, у тёти оба сына на авторынок пошли, точки открыли, продавцов наняли. А теперь магазин на двоих отстроили. Тогда я и узнала, что творится на рынках и в бизнесе. Они и меня с Кристиной звали в Москву переехать, у них торговать, да как я могу Глеба бросить? Это нечестно, и, знаешь…

Но тут к Ольге подошли покупатели, и наш разговор прервался. Весь вечер я провела в раздумьях и тревоге. Вадим, узнавший о том, что произошло у нас на рынке, только присвистнул и сказал, что так теперь будет везде.  Кто-то что-то покупает, открывает, закрывает – наступила эра рыночной экономики. Всё хорошо тогда, когда везде порядок и взаимопонимание. Я согласилась с мужем, который ухаживал за мной, пользуясь тем, что мы были одни – мальчики гостили у Светланы Кондратьевны.

– Ларик, я очень соскучился, – Вадим притянул меня к себе и впился жарким поцелуем в мои губы, – как хорошо, что ты у меня есть.

– А ты у меня, – довольно отозвалась я, – Вадик, я тоже очень соскучилась.

Романтический вечер закончился бурной страстной ночью, которая не принесла мне не только удовольствия и радости, но, наоборот, посеяла ещё больше тревоги в моей душе. Впервые во время близости с мужем я испытывала боль – в каких-то позах или позициях, и постаралась скрыть это от Вадима. Наверное, я выглядела чуть получше бревна, но Вадим ничего не заметил. Когда он уснул, я осторожно высвободилась из его объятий, нашла на кухне корвалол и расплакалась.

– О чём думала, милочка? Так относиться к собственному здоровью! Уму непостижимо! – участковый гинеколог смотрела на меня недовольно и слегка неприязненно. Приём она вела хамовато и, кроме как выйти побыстрей из кабинета, других желаний у меня не возникало.

– Две беременности, двое родов и ни одного аборта? – возмущению доктора, казалось, не будет предела. – Как так? Незамужняя, что ли? Или муж спит в другой постели?

Мне было очень жаль, что на пенсию вынудили уйти тактичного, прекрасного врача и очень хорошую женщину, бывшего, теперь уже, нашего участкового гинеколога. К ней все женщины шли спокойно с любой бедой, и для каждой она находила доброе слово утешения, внушала спокойствие, её никто не боялся и не стеснялся. Помимо большого опыта и знаний, она была хорошим психологом, что для женщин немаловажно. А сейчас передо мной сидела недовольная особа средних лет. Она задавала много неприличных вопросов, не стеснялась в выражениях и комментариях своих действий. Наконец я вышла от неё с ворохом рекомендаций и направлений на всевозможные анализы и обследования. В регистратуре меня встретили также недовольно и неприветливо:

– На кровь запись после пятнадцатого, на УЗИ с первого февраля, остальное всё тоже в феврале.

– Мне срочно надо, врач сказала…

– Нет записи, что непонятного? – рявкнула второй регистратор, – даты Вам написали, когда и на что запишетесь. Ждать не можете – в платную идите, а мы Вам помочь не можем! Следующий!

Я медленно спустилась на первый этаж, оделась и направилась на рынок, раздумывая, как можно явиться на повторный приём к гинекологу через две недели с результатами обследований, запись на которые начнётся в следующем месяце. В платную идите, недовольно подумала я. А у кого денег нет, тогда как?

– Тогда никак, – буркнула Катрина, послушав мой рассказ о походе в поликлинику, – вот что, Лара. Иди, и правда, в платную. Если денег нет, в долг дам.

Подробностей своего самочувствия я не раскрывала, сказала только, что после сильной простуды, перенесённой на ногах, побаливает внизу живота.

– Твоё легко лечится, – обрадовалась Дарья, которой всегда было дело до любых проблем и вопросов, – вот у меня такое случилось, ты, Ларис, не представляешь! Простыла так, что с мужем никак нельзя было… хорошо, врач попалась толковая, лечение назначила – всё как рукой сняло.

– Что назначила? – спросила я, стараясь скрыть заинтересованность. Послушав Дарью, да и других девчонок, я решила пройти курс лечения, благо назначений и советов было хоть отбавляй, а между делом посетить недавно открывшуюся в нашем районе платную клинику. Вадиму я рассказала совсем немного о своих делах, но он очень испугался и незаметно проболтался своей маме, которая принялась корить меня так, что я еле удержалась от грубости в её адрес.

– Лариса, это возмутительно! Ты не думаешь о семье и детях! Так запустить себя! Каково Вадику будет с больной женой? Он мужчина, и ты должна понимать… А ещё удивляются, почему мужья любовниц заводят?

– Мама, перестань говорить глупости, – возмутился Вадим, – Лариса простудилась сильно, на ногах всё перенесла, за товаром больная ездила. Пролечиться надо, и всё пройдёт. Хорошо, что я уколы умею делать.

Вадим обнял меня, шёпотом уговаривая не плакать, а то дети напугаться могут.

– Я люблю только тебя, и мне не нужна никакая другая женщина, – услышала я и не смогла удержать слёз, теперь уже от радости. Прошептав в ответ мужу свои слова любви, я пошла в ванную умыться. Мальчикам, и правда, нельзя волноваться, я должна себя держать в руках.

Платная клиника тоже не оставила добрых чувств. Молодая врач-гинеколог сладко улыбалась, убеждала не переживать, а немедленно приступить к лечению. К ней я пришла с результатами обследований, сделанных только что, без предварительной записи. К моему первому диагнозу добавились ещё два, и, по словам платного доктора, мне желательно пройти у них курсы физиолечения, ванны, специальный массаж и прочее, название которого я не запомнила.

– На деньги разводят, – утверждали в два голоса Ирка с Дарьей, – не слушай, Ларис. Сходи повторно к участковой, хоть она и дурой оказалась. Пролечишься, всё нормально будет.

– Я долго по платным врачам бегала, – сказала Катрина, – денег вбухала кучу. Всё, что после покупки квартиры осталось, не жалела, рожу ребёночка, думала, муж ко мне и вернётся. Он приезжал иногда, я его в город звала, работа тогда была ещё. А тут от него малолетка залетела. Ученица его, так сказать.

– Как ученица? – ахнула Дарья.

– Да вот так. Он же в школе физруком работал. Сильный, здоровый, высокий. Мы оба такие были, все говорили – два сапога пара, – грустно улыбнулась Катрина. – Конечно, он с той остался. И с сыном. Так что, Ларка, береги мужика. И своё здоровье.

Дома Вадик весь вечер уговаривал меня оставить на время рынок, вылечиться, а дальше видно будет. Но мне было страшно лишиться постоянного дохода, и я настояла на том, что торговать буду, понемногу, с большими перерывами. И уходить домой пораньше. Так должно быть хорошо, убеждала я всех и себя в первую очередь.

Ребята "Ваньки Жукова" появлялись наездами, деньги Катрина собирала исправно, правда, нашлись и такие, которые отказывались платить дань. Первым это сделал молодой мужчина, бывший, как мы знали, воин-интернационалист. Он приезжал на небольшой иномарке, на ветровом стекле которой был прикреплен знак "инвалид за рулём". Передвигался он, сильно хромая, при помощи трости. Прилавком с козырьком он обзаводиться не спешил и всё также стоял со своим маленьким столиком, теперь уже за пределами рынка, и заявил Катрине, что платить ему не за что. Она молча вернулась, заявив, что это не её дело, деньги выбивать.

– Ой, зря он не стал платить, – тихо сказала Ольга, – беды не оберётся. Такие люди, как "жуковские", не остановятся ни перед чем.

И Ольга принялась рассказывать тем, кто стоял поблизости, подробности о торговле в Москве и бизнесе её двоюродных братьев. Я уже это знала и не слушала Ольгу, наблюдая за "воином-интернационалистом". Говорили, что его бросила молодая жена, узнав о его ранении и инвалидности. Парень выживал на крохотную пенсию и пытался заработать хоть как-нибудь, пришёл к нам на рынок недавно, ни с кем не сближался и почти не общался. Товар у него был хороший и качественный, наверное, ему помогал кто-то из друзей, потому что он никогда не ездил на оптовые базы. Но платить он отказался совершенно напрасно, я тоже так считала, потому что с этими ребятами шутки были плохи.

Почувствовав себя чуть лучше, я решилась на поездку за товаром. Всё шло удачно, мы затарились, что называется, под завязку, и, довольные, возвращались домой. Время было позднее, не на шутку разыгравшаяся метель напугала меня, и я пробралась к водителю поговорить. Катрина с кем-то выпивала и громко смеялась, другие девчонки дремали. Автобус еле тащился, водитель часто переключал скорость и с трудом трогался с места.

– Да не знаю, – ответил водитель на мои тревожные вопросы, – надеюсь, доедем.

Я абсолютно не разбиралась в автомобилях, но то, что с автобусом что-то не в порядке, стало понятно даже мне, и я очень беспокоилась – ехать предстояло ещё около ста километров. Вскоре автобус заглох. Спустя полчаса напуганы были все, а ещё через тридцать минут нами овладело отчаяние – нет ни одной машины, ни одного населённого пункта поблизости, видимость совсем плохая. Одна метель вокруг, а в автобусе становится всё холоднее. Неужели, подумала я, не решаясь называть вещи своими именами даже мысленно. Руки и ноги почти ничего не чувствовали, потому что мы по очереди стояли возле водителя, помогая ему чинить что-то в моторе.

– Двигаться, девчонки, двигаться! – кричала Катрина, заглушая страх, – ну-ка, подъём! Хороводом вокруг автобуса! Ларка, куда пошла!

Толстые руки Катрины не пустили меня в автобус – она приказала всем пробежаться несколько раз вокруг автобуса. На втором круге я споткнулась, упала на колени, почувствовала, что это самое лучшее в жизни, и закрыла глаза. Как хорошо лежать, Господи, как же хорошо, тепло, приятно, чаю бы только кто-нибудь налил…

Спасла нас большая военная машина, неожиданно появившаяся на дороге. Мы отказывались верить своим глазам, кто-то из девчонок расплакался, а я подумала, что не могла погибнуть вот просто так, в метель. А моя лапочка-дочка? Малышка, которую я мечтаю назвать…

– Ларка, на, пей! – Катрина протянула полстакана водки, которую я послушно выпила, чтобы согреться. Закуски было сколько угодно, но есть мне не хотелось совершенно. В город мы приехали глубокой ночью. Утром я почувствовала, что не могу встать с постели. Сильно болела голова, горло, спина. Температура оказалась высокой, и Вадим вызвал врача на дом. Тот явился к вечеру, уставший и недовольный. Осмотрев меня, он покачал головой, выписал длинный рецепт и посоветовал вызвать "скорую", если моё состояние вдруг ухудшится. Я проболела несколько дней, и, как только смогла выйти на улицу, отправилась на наш рынок. Девчонки звонили по вечерам, рассказывали свои новости, но после той ужасной поездки многие тоже заболели и на рынок не выходили. Соскучившись по своей неприятной работе и по нашим товаркам, я с радостью подходила к рынку. Когда я смогу снова работать? Вадим категорически запретил мне стоять на морозе до полного выздоровления, свекровь поддерживала сына, а мои мама и папа пришли в ужас, когда узнали всё о моей последней поездке. Я сдалась под натиском возмущённой родни и проводила время дома, занимаясь с сыновьями чтением, рисованием и, главное, пением – так велела логопед, это была часть лечения заикания Костика.

На рынке было шумно, и я сразу поняла – что-то случилось.

– Приезжали… Разбирались! Всё перевернули, представляешь? – наперебой говорили мне Ирка и Дарья, и я ничего не могла понять, как ни старалась. Наконец Дарья смогла сообщить, что сегодня утром приезжали "жуковские", выясняли, кто отказался платить "дань".

– Представляешь, к тому, к "афганцу" подошли, столик перевернули, всё стеклянное побили, – Ирка взахлёб делилась такой важной новостью, – он сначала вмазал одному, второму, а потом его трое держали. На двух машинах ведь приехали.

Я представляла то, о чём рассказывала Ира, и мне было страшно даже сейчас.

– А все что, молчали? – спросила я, – никто даже слова не сказал?

– Кому это надо голову свою подставлять – недовольно покосилась на меня Катрина, – все платят, и нечего выделываться. А не нравится – получай.

– Может, у него денег совсем мало? – не согласилась я, – какие они всё-таки жестокие.

– Ларка, ты опять за своё. Сколько раз говорить – ты не солнышко, всех не обогреешь. Жизнь такая наступила, не знаешь, что принесёт тебе завтрашний день. Если он вообще настанет.

– За него только девчонка заступилась, рядом которая торгует, – прервала наступившую паузу Дарья, – Дина, кажется? Так её оттолкнули сначала, ну, он и кинулся, на защиту. А когда весь товар ему перепортили, то подошёл парень какой-то, он сначала в стороне стоял, наблюдал. Я тоже поближе подошла, послушать.

Я усмехнулась про себя – Дарья всегда старалась быть в курсе всех дел, обладала хорошей памятью и лучше, чем она, рассказчика было не сыскать.

– "Не надо так, брат. Ты не прав. Я тоже "там" был, но теперь мы здесь. И надо жить. Семью кормить, детей, сам понимаешь. Надо жить."– вот так сказал тот парень, и они уехали. А что, девочки, разве он неправильно сказал? – И Дарья уставилась на меня, но я лишь неопределённо пожала плечами. Мне было жаль до слёз "афганца", девушку Дину, про которую я знала только то, что она приехала из деревни к родной тётке после смерти матери и, наверное, жила несчастливо и тяжело. Многодетная семья, приютившая Дину, постоянно нуждалась, и девушка, закончив к обеду учёбу, прибегала на рынок и торговала там до поздней ночи. Допоздна стоял и "афганец", и я видела, что молодые люди иногда общаются и даже улыбаются.

– Дине хоть товар не испортили? – спросила я и услышала ответ Катрины, что "эти" люди нормальные, и с ними надо по-хорошему, тогда ни у кого проблем не будет. Я представляла, как маленькая, худенькая девушка бесстрашно загородила собой столик парня-инвалида, как её грубо толкнули в сугроб, но что мог сделать один человек против нескольких? Которые тоже хорошо обучены всяким приёмам борьбы или чего покруче.

– Ларка, твой брат идёт, – но я уже и сама увидела долговязую фигуру в милицейской форме.

– Ну, что у вас тут? – нехотя спросил он, – как дела?

Второй вопрос адресовался мне лично, я ответила "всё хорошо" и стала просить помочь разобраться. Владимир внимательно выслушал Дарью, заметил, что она – идеальный свидетель, сделал какие-то записи в блокноте, пообещал во всём разобраться и удалился. По его поведению и суровому взгляду я поняла, что помогать нам на рынке никто не собирается, и эти "жуковские" теперь для нас наподобие начальников на заводе. Мне стало грустно, и я вновь с тоской вспомнила наш завод, замечательных, отзывчивых людей, праздники, концерты в нашем заводском клубе и многое другое. Это было так давно, и вернётся ли снова то замечательное время?

– Правильно твой брат сказал, – Катрина как будто подслушала мои невесёлые мысли, – всё, девочки! Другое время настало. Хочешь жить – умей вертеться. Они теперь хозяева. А мы слуги. И надо принять их условия игры.

Катрина долго рассуждала на эту тему, а мне почему-то вспомнилось "вассал моего вассала – не мой вассал".

По дороге домой меня догнала Ольга. Выглядела она оживлённой и сразу же похвалилась, как замечательно у неё пошли дела – водка хорошо продаётся и здесь, и из дома.

– Бегу за бутылками, – частила она, смущённо улыбаясь, – успею продать до ночи. Знаешь, Лариса, многие торгуют водкой, а у меня всё равно быстро расходится товар. Я так рада! Уже отложила деньги своим на подарки. Кристине цепочку с крестиком, как и хотела, а Глебу туалетную воду заказала, какую он всегда любил. Пока привезут, накоплю денег. Это так хорошо, когда деньги есть, пусть и маленькие. Это такое счастье, правда?

Я смотрела на Ольгу, слушала её дальнейшие планы и не могла понять своих ощущений. Почему-то радостно мне не было; Ольга, далекая от рынка, умная, образованная, даже утончённая, занималась нелюбимым делом. Я тоже не смогла полюбить торговлю, но у меня семья, любящий муж, у нас двое сыновей, и будет когда-нибудь дочка. А Ольга одна. Странно, наверное, было так думать, но ощущение одиночества "княгини" я чувствовала почти физически. Я смотрела на Ольгу, почти не слушая, что она говорит.

– Спасибо, что проводила, Лариса, – улыбнулась Ольга, – мне всегда приятно с тобой пообщаться. И Кристиночке ты очень нравишься, она всегда в пример тебя ставит. А давай, ты как-нибудь к нам в гости зайдёшь? Посидим, чаю выпьем. Вот наши окна и балкон, на втором этаже. Видишь, козырёк подъезда совсем близко от балкона? Глеб специально доски сбоку не прибивает, чтобы залезть можно было прямо с козырька к нам.

– Зачем так лезть? – удивилась я, – не опасно? Да и воры тоже могут забраться!

– Доски не прибиты, но это снизу не видно, – рассмеялась Ольга, – я тоже несколько раз так домой забиралась, когда дверь захлопнулась, а ключи дома остались. Глеб всё никак замок не исправит, чтобы только ключом закрывался.

Мы попрощались, и я пошла домой. Сделав несколько шагов, я обернулась. Ольга смотрела мне вслед, и мы помахали друг другу. В эту минуту я не знала, что виделась с Ольгой в последний раз.

На рынок выйти у меня не получилось – заболел младшенький Вовочка. Сначала мы болели дома, затем три недели лежали в больнице и снова лечились на дому. Тяжёлый бронхит никак не хотел поддаваться и уступать, Вовочка похудел, часто плакал, стал плохо есть и спать. Я тоже плакала, когда меня никто не видел, а ночами подолгу сидела на краешке детского дивана, держала сыновей за руки и не слушала уговоры и просьбы Вадима успокоиться. О том, что я сама недавно болела, а до этого начинала лечение у гинеколога, я забыла окончательно. На рынке я практически не бывала. Новости узнавала, изредка перезваниваясь с Катриной и другими девочками. Но подолгу болтать времени у нас не было.

Понемногу я начала гулять с мальчиками во дворе. Светлана Кондратьевна подвернула ногу и безвылазно сидела дома, и Вадим разрывался между семьёй и своей мамой. Иногда он работал без выходных, приезжал уставший, и теперь уже я готовила ему ванну, подавала ужин и еле могла добудиться утром.