Княгиня Ольга

Я налила всем чай и разрезала огромный торт, принесённый мужем. Наверное, у него и впрямь хорошие новости. Может, завод задолженности по зарплате вернёт? Или приступает к работе – это было бы великолепно!

– Я нашёл работу, правда, временно. Месяцев на пять, – улыбался Вадим, – я так рад!

Я обняла мужа, невзирая на суровый взгляд его мамы.

– Что за работа, сынок? – спросила она деловито, – я не сомневалась, что так оно и будет! Не все должны кидаться батрачить или заниматься чем-то неуважительным. Всё зависит от воспитания и от…

– В общем, мой одноклассник открыл несколько магазинов, – перебил маму Вадим, с опаской поглядывая на меня, – а я буду товар развозить и другими делами заниматься, по его просьбам. Продавцам помогать, если надо будет. Они все возрастные, опытные, но помощь всегда нужна! Если всё нормально пойдёт, к лету денег подкопим и отдыхать поедем. Лара, ты устаёшь очень. Мне хочется, чтобы ты отдохнула летом, хотя бы немного.

Я улыбалась мужу, словно щенок, которого добрый хозяин потрепал по загривку. Слышать такие слова мне было очень приятно, но маме Вадика это не очень нравилось.

– Кто же это из твоих одноклассников? – кисло спросила Светлана Кондратьевна, – молодец какой. Это надо же!

– Санька Говоров, – ответил Вадим, поддевая ложечкой большие куски торта, – вкуснятина, правда? Я вам часто буду такие торты покупать. Это часть товара, которым я буду заниматься.

– Ты пойдёшь в холопы к этому двоечнику Говорову? Мы всегда стыдили его мать на собраниях! – возмущению свекрови не было предела, – это неслыханно! Как такое возможно?

– Мама, он женат, у него хорошая семья, бизнес на двоих с дядей жены, – примиряюще сказал Вадим, – да и иду я временно.

– Ты не можешь идти к такому человеку, – холодно ответила свекровь, – это унижение для всей нашей семьи!

Вадим посмотрел на меня умоляюще, и я бросилась на выручку мужу:

– Это нормально, работать. Светлана Кондратьевна, нынче времена сложные, уже не до выбора. Всё наладится, я уверена, и мы вернёмся на завод. А пока будем работать, летом отдыхать поедем. Ты прав, Вадим, я очень устаю. Не важно, что этот Говоров когда-то плохо учился.

Не обращая внимания на разозлившуюся свекровь, я обняла сыновей, наобещала им кучу приятностей и быстро оделась.

– Лариса, я с тобой, – Вадим тоже оделся и стоял в прихожей, – отвезу тебе товар и поеду работать. С сегодняшнего дня начинаю. С двенадцати и до вечера, а другой товаровед с шести утра до обеда. Мама, запомни, я не холоп, а товаровед. Не говори глупостей при детях.

Я с уважением посмотрела на Вадима. Он мужал на глазах, и это было приятно. По дороге он всё же признался, что такая работа ему не совсем по душе, но деньги нужнее амбиций и пустых мечтаний. Я была полностью согласна с мужем.

– Здорово, Ларка, – одобрила перемены в нашей жизни Катрина, – мужики и должны пахать. А то сейчас всё наоборот, мир перевернулся.

– Да гнать в шею таких, – подхватила Ирка, а за ней и другие торговки, радостно поглядывая в сторону Ольги Еськовой, – на кой чёрт мужик, который и копеечки в дом не принесёт? Корми его, обстирывай, да ещё ублажай по ночам!

Все разом заговорили на эту тему. Покупателей не было, стоять было холодно, и таким образом многим хотелось скрасить своё пребывание в ужасных условиях хоть немного, донимая "княгиню" намёками. Ольга прекрасно понимала, что все камни летят в её огород, но по-прежнему никак не реагировала. Мне всегда становилось её жаль в такие минуты, но помочь ей ничем я не могла. Единственное, что я смогла для неё сделать, это предложить ей часть своего столика для вещей, которые она иногда приносила из дома. Вот и сегодня Ольга хотела продать серебряное блюдо и два бокала. Я поставила посуду на краешек своего столика, запомнила цену и пообещала Ольге продать, если вдруг появится покупатель.

– Зря ты это, Ларка, – недовольно покосилась в мою сторону Катрина, – милосердие на рынке неуместно. Ты не солнышко, всех не обогреешь. Хочешь в торговле добиться успеха – никакой жалости ни к кому! А ты, я вижу, старухам цену уступаешь часто, в убыток себе работаешь.

– Ну, не в убыток, – возразила я, – немного подешевле продаю, ничего страшного.

– Знаешь, Ларис, я в восьмом классе вступила в комсомол. Активисткой такой была! И вот на комсомольских собраниях обязательно говорилось о капиталистах, о том, как плохо живётся простому народу в Америке. И как проклятые капиталисты молоко в землю выливают, но никогда не продадут по дешёвке и уж тем более за так не отдадут. А сейчас я понимаю – да правильно они делают, капиталисты эти! А если кому хочется товар дешевле сдать, то это должно быть только решение хозяина. И ничего общего с жалостью!

– Ладно тебе, Катрина, – примиряюще сказала я, – только Ольгу одну пустила, больше никого. Ну, жаль её, честное слово. Когда ещё Глебушка работу найдёт?

– Их проблема! – отрезала Катрина, – думает она пусть головой, а не мягким местом. Княгиня, мать её…

Ирка поддержала Катрину, утверждая, что Глебушка совесть совсем потерял, деградировал полностью, и без него Ольге было бы лучше. Обрывки нашего разговора доносились до Ольги, которая прохаживалась неподалёку. Сегодня у неё удивительно быстро раскупили все семечки и жареные орешки, а пока она собиралась уходить, к моему столику подошла пожилая женщина и купила серебряное блюдо.

– Спасибо, Лариса, большое, – тихо сказала Ольга, – ты меня очень выручила. Пойду быстрей домой, Кристина кашляла ночью сильно, да и Глебу что-то нехорошо было. В аптеку забегу только, Глеб витаминов каких-нибудь просил…

Торопливо собравшись, Ольга помчалась в аптеку, а Ирка, закуривая очередную сигарету, зло вымолвила ей вслед:

– А шнурки этому Глебу не погладить?

-Обнаглел совсем, – подхватил кто-то, и ещё долго после ухода Ольги наши торговки сладострастно перемывали косточки всем Еськовым: живут, перебиваясь с хлеба на воду, Кристина с чужого плеча одета, в школе плохо учится; Ольге некогда следить за учёбой девочки, а Глебушка очень любит дочку, жалеет и не даёт переутомляться. Мать Ольги из деревни иногда приезжает, продукты привозит, делится, чем может, хотя у самой почти ничего нет. И никогда с зятем не ругается! Другая пинков бы зятю надавала, а эта слово плохого ни разу не сказала. У самого Глебушки родителей нет, и тёщу он всегда встречает приветливо да мамой зовёт.

– Так-то он нормальный мужик, – задумчиво произнёс кто-то со второго ряда, – не пьёт, не курит, никогда не ругается с Ольгой. Всегда они так жили.

– Наверное, у него есть кто-то на стороне, – предположила круглолицая краснощёкая Дарья, стоявшая четвёртой в нашем ряду, после Ирки, – что-то подозрительно спокойно они живут…

У Дарьи в семье все были полные и весёлые – и она сама, и её муж, и сын любили хорошо поесть, попить и, когда можно, пожить в своё удовольствие. Муж её работал электриком и зарплату получал.

– Скажешь тоже, – засмеялась Ирка, – какая этому трутню любовница? Кому он нужен без денег?

– Не скажи, – протянула Дарья, – сейчас мужиков совсем мало осталось. Кто спился, кто по кривой дорожке пошёл, кто сидит. А баб с деньгами много, так что найти другую Глебушке – раз плюнуть.

Эта версия особенно понравилась нашим товаркам, и все пришли к выводу, что Глеб давно не интересуется женой, которая запустила себя и выглядит старше мужа, хотя это он её старше на целых пять лет. При первом же удобном случае он бросит Ольгу, и даже горячо любимая дочка его не остановит.

– Девчонки, надо за товаром ехать, по максимуму привезти. Новогодние праздники скоро, после них не все базы и оптовки сразу откроются, да и товара мало будет, – тихо говорила Катрина, поглядывая по сторонам, – дальше двадцать третье да женский день в марте, и всё, затишье. Пройденный этап, так что готовьтесь, деньги набирайте.

Ирка поддержала идею сразу же, а я лишь молча кивнула, слушая их разговор. Я, конечно, была не против, признавая целесообразность предложения Катрины, только вот второй день я чувствовала себя не очень хорошо. Болела голова и горло, мне было трудно подолгу стоять. И ещё, я постоянно мёрзла. Но температура была нормальной, и я решила, что справлюсь.

В поездке мне стало хуже. Я еле держалась на ногах и всё делала через силу. Девчонки помогали друг другу, но больше всех мне. Всю обратную дорогу я лежала на последнем сиденье среди коробок и упаковок с товаром.

– Ларка, что, совсем худо? – Катрина присела рядом и протянула бокал, – чаю хоть выпей. Вставай, поешь немного.

Я выпила залпом чай, немного откусила от большой шоколадки и снова легла на сиденье, с тоской отметив, что мы не проехали ещё и половину пути. Дома, однако, мне полегчало. И впрямь, родные стены помогают, подумала я. Любимый муж тоже не отходил от меня ни на шаг.

– Лара, ну, как ты? Получше? – с надеждой спрашивал он раз по двадцать за день, – сходи в больницу, ну пожалуйста.

– Никаких больниц, – твёрдо отвечала я, – антибиотики пью, витамины. Кашля нет, что дома сидеть?

Меня и правда уже тянуло на рынок – посмотреть, как пойдёт новый товар, какая будет выручка. Узнать, как у девчонок дела, тоже хотелось. До Нового года оставалось всего несколько дней, и терять драгоценное время было нельзя. По совету девчонок с рынка я пропила курс сильных антибиотиков и чувствовала себя намного лучше. На рынке встретили меня хорошо, и такое отношение было приятно.

– За твоё здоровье! – провозгласила Ирка, доставая бутылочку коньяку. К нам присоединилась Дарья, у которой всегда имелась хорошая закуска. Вот и сейчас она достала бутерброды, нарезку из колбасы и сыра, домашние пирожки.

– Люблю покушать! – провозгласила она и засмеялась, – как и мужики мои. Один раз живём, можно.

Дарья была уже давно необъятных размеров, но совершенно не парилась по этому поводу. К нам подтянулись девчонки со второго ряда. Появилась вторая бутылка коньяка, затем водка. Пиршество разыгралось не на шутку. Я почти не пила, так как была всё ещё на таблетках. Повеселевшие товарки громко смеялись, бесконечные проблемы и трудности временно отступили. Взгляд мой упал на Ольгу, которая прохаживалась неподалёку, почти не обращая на нас внимания. Не знаю, почему, я окликнула её. Она сделала пару шагов в нашу сторону и нерешительно остановилась, заметив, что толпятся девчонки у наших столиков не просто так.

– Ольга, выпьешь за моё здоровье? – наверное, я допустила бестактность и вообще глупость, но предложение слетело у меня с языка. Нагнувшись, я достала одноразовый стаканчик, плеснула в него немного коньяка и протянула нашей "княгине". Ольга, смущённо улыбнувшись, взяла стаканчик:

– Желаю никогда не болеть, Лариса! И пусть все твои близкие будут здоровы и благополучны.

Я немного поболтала с Ольгой. Она оказалась приятной собеседницей – умной, грамотной, интеллигентной. Я это сразу поняла, да и чувствовала уже давно. Просто не представлялось случая сойтись поближе хотя бы в разговоре. Узнав, что моя младшая сестра учится в музыкальном училище, Ольга улыбнулась:

– Я тоже в своё время закончила, а потом заочно экономический. Но музыку люблю до сих пор, мечтаю на хорошем концерте побывать. Мы в училище пробовали третий концерт Рахманинова репетировать, почти никому не удалось до конца сыграть. Один из самых сложных для исполнения. Этюды Листа тоже нелегко исполнять.  Шопен, Барток… Что сейчас репетирует сестрёнка?

– Музыку эпохи барокко, – ответила я, не вспомнив ни одно имя того времени, кроме Баха.

– Корелли, Вивальди, Гендель, – добавила Ольга. Я обратила внимание на её руки без перчаток: длинные тонкие пальцы и ухоженные ногти. Улыбка Ольги тоже была приятной, и в этот момент она не показалась мне такой уж серой мышкой.

-Это было очень интересное время, – продолжила Ольга, – "Барокко" с итальянского переводится как "причудливый, странный". Важным инструментом тогда был также орга'н. Его можно услышать во время католических служб в храмах. Это потрясающий инструмент, и он имеется далеко не в каждом городе Европы.

– Мы ездили в Германию, к родственникам мужа, – Дарья давно уже с любопытством прислушивалась к нашему разговору, – там слушали старинный орга'н. Это было что-то!

– Тебе понравилось? – улыбнулась Ольга, – мы тоже ходили раньше на концерты. В нашей консерватории хороший орга'н, есть и замечательные исполнители.

– С мужем ходила? – уточнила Дарья, смачно откусывая от большого яблока.

– Да, – спокойно ответила Ольга и развернулась в сторону дороги, желая, видимо, отойти от нас подальше.

– Музыку он любит, значит, – неопределённо произнесла Дарья, – это хорошо.

– Да кто же её не любит, – сказала Ольга, – я раньше часто дома играла. Кристине тоже нравилось.

– А сейчас? – неизвестно почему спросила я.

– Пианино моё продали, – тихо ответила Ольга, – "Zimmermann", очень известный производитель. Глеб сразу покупателей нашёл. Деньги очень нужны были.

Мы промолчали, и наша княгиня отправилась поближе к дороге – там часто водители покупали сигареты, не выходя из машин, и стоять там было выгодно. Потихоньку девчонки разошлись по "точкам", а я стала собирать товар в коробки. Стоять подолгу мне было ещё тяжело.

– Иди уже, – сказала Катрина, – во сколько твой Вадим за товаром заедет?

Я отправилась домой намного раньше. Светлана Кондратьевна будет довольна, подумала я, и это хорошо. Мне нужно было с ней поговорить. Я заказала билеты на ёлку, в цирк и в театр – к нам на рынок каждый день заглядывали распространители. Согласится ли свекровь сопровождать наших сорванцов, это был ещё тот вопрос. У моей сестрёнки начиналась сессия, папа работал, а мама в настоящее время болела.

– Светлана Кондратьевна, Вы всегда были близки к искусству, – начала я, издалека подбираясь к нужному вопросу, – выставки, концерты. Я узнала, что у нас в консерватории есть орга'н. Вот бы на концерт попасть!

– Очень хорошая идея, – поддержала меня свекровь, – я бы тоже не отказалась. А знаешь, самый большой орга'н в мире находится в Атлантик-Сити, штат Нью Джерси; у него 33 тысячи труб и 1200 клавиш. Самая высокая труба достигает 20 метров в высоту.

– Ничего себе! – восхитилась я.

– Да! Это самый большой и самый громкий инструмент в мире. Его звук в шесть раз громче самого громкого паровозного свистка.

Светлана Кондратьевна рассказала ещё немало любопытного про музыкальные инструменты, не преминув заметить под конец, что рада моему интересу к миру музыки:

– Вадим всегда тяготел к искусству и с большим удовольствием ходил со мной на концерты. Я не понимаю, почему вы не посещаете концерты и не водите детей. Я с удовольствием сводила бы мальчиков куда-нибудь. Лариса, ты мало уделяешь внимания сыновьям!

Вот и решился вопрос сам собой, обрадовалась я. Светлана Кондратьевна уехала к себе чуть пораньше, и я довольно быстро разобралась с ужином. Стоять долго у плиты не было сил,  мне всё время хотелось лежать.

Я спокойно относилась к классической музыке – мою сестрёнку с восьми лет отдали в музыкальную школу, и с тех пор у нас дома постоянно играли на пианино. Иногда нам устраивались домашние концерты, и мы терпеливо сидели, аплодируя от души нашей пианистке. Да, наверное, музыка – это замечательно, это хорошо, может, включить сейчас что-нибудь и послушать с мальчиками вместе? Я посмотрела на сыновей. Они играли в войну, носясь на небольшом свободном пятачке нашей единственной комнаты. На одном квадратном метре у них кипела целая жизнь – воображаемые боевые машины, танки, стрельба и крики радости.

Вошёл Вадим и остановился в прихожей, улыбаясь. Я приняла из его рук большой пирог.

– Будем пробовать, – сказал глава семейства, – наша новая продукция.

Я рассказала и свои новости. Узнав, что сказала его мама о концертах классической музыки, Вадим громко расхохотался:

– Лучше застрелиться! Всегда терпеть не мог эти нудные произведения. Лар, вон "Ласковый май" приезжает, давай сходим? Классно поют пацаны.

Я согласно кивнула и рассмеялась, представляя, что сказала бы сейчас мама Вадима в адрес "Ласкового мая".

Последние предновогодние дни мы пахали, что называется, на износ. Дела у всех шли хорошо, товар уходил влёт.

– Девчонки, хочу ещё раз за товаром съездить, – заявила Катрина, – готовьте деньги, привезу и вам маленько. Вы не поедете?

Мы с Ирой дружно отказались, и Катрина ушла в конец второго ряда договориться насчёт поездки.

– Отдохнуть хочу, – прошептала Ира, – Лар, я с таким мужиком познакомилась…

– Здорово! – обрадовалась я. Мне было хорошо известно, как мечтает наша Ируня о хорошей полноценной семье, а главное, о добром, непьющем муже. С ребёнком ей помогала мама, делясь последним. Свекровь, с которой у Ирки были неплохие отношения, недавно умерла, муж спился за короткое время, и где он сейчас, чем занимается, никто не знал.

– Хоть бы навсегда пропал, – однажды в сердцах воскликнула Ирка, – полдома пропил, оказывается! Мою цепочку, колечки продал, а я так хотела дочке хоть немного приданого оставить, так сказать, золотой запас, на чёрный день.

– Ты золотишко прикупить надумала? – вернувшаяся Катрина с ходу вклинилась в разговор, – есть у меня человечек, как раз этим занимается. Продаёт намного дешевле, чем в магазинах. Турецкое вообще за копейки продаст. Могу поговорить.

– Ой, пожалуйста, – обрадовалась Ирка, – дашь знать, когда он появится, а я денег пока подкоплю.

– А серебром он не занимается? – спросила я, – мне браслет нужен, мужской. Только не какой попало.

– Занимается, кажется, – задумчиво ответила Катрина и рассмеялась, – а ты, значит, мужика к себе навечно привязать захотела? То есть пристегнуть? Надёжней чтоб было?

– Ты о чём? – не поняла я, – браслет Вадиму подарить хотела, у него день рождения скоро. Плетение только чтоб обычными звеньями было, он такой давно хочет.

– Если браслет подарить, то навсегда к себе человека пристегнуть можно, – засмеялась Катрина, – ещё девчонкой была, когда узнала примету. Бабушка говорила, я и запомнила.

– А мне можно будет заказ сделать? – к нам подошла Ольга и улыбнулась, – девочки, не помешала?

Я быстро ответила,  что нет. Интересно, что хочет заказать Ольга? Она продала все свои драгоценности, это я уже слышала не раз, и сейчас подумала, что Ольга хочет купить хоть что-то для себя. Молодец, подумалось мне, однако радоваться оказалось рано.

– Хочу своим подарки сделать, удивить их к праздникам. На Новый год не успею, наверное, – "княгиня" посмотрела на нас вопросительно и продолжила, – к двадцать третьему февраля тогда, а Кристиночке ко дню рождения, двадцать четвёртого февраля. Она цепочку давно хочет, с крестиком, а Глебу печатку надо бы. У него была красивая, подарок от родителей, но пришлось продать. Никакой памяти от них и не осталось.

– У тебя самой ничего не осталось, – усмехнулась Дарья, которой тоже понадобились какие-то украшения, и она придвинулась к нам поближе. – Себе что, ничего не хочется?

– Хочется, – спокойно ответила Ольга, – но сейчас не время думать об этом.

– Мы, бабы, всегда так, – миролюбиво согласилась Дарья, – о себе в последнюю очередь. Я тоже так с мужиками моими – накормить получше, повкусней. Все им. Сытый мужик – хороший муж, меня ещё бабушка так учила.

– Она права, – улыбнулась Ольга и взглянула на меня. Я молчала, и Ольга обратилась к Катрине, – всё верну вовремя, не сомневайся. У меня теперь с деньгами получше будет, можно даже сказать, хорошо!

– На работу, что ль, муж пристроился? – недоверчиво спросила Катрина и добавила всем нам, – да без разницы мне, как долги возвращать будете. Продавец придёт, с ним и решайте!

– Нет пока у Глеба работы, – Ольга чуть понизила голос и продолжила, – мне водку будут давать, под реализацию. Вкладывать ничего не надо, это самое главное!

– Рано радуешься, – охладила пыл "княгини" Дарья, – значит, навар меньше будет. Под реализацию совсем другая цена.

– Ну и пусть, – не согласилась "княгиня", – должно хорошо получиться. Я всё просчитала несколько раз.

Я не вмешивалась в разговор, думая о своём. Точнее, о своём здоровье. Я вроде бы вылечилась, но постоянная слабость и головокружение пугали. Я никому не говорила  о своём самочувствии и раздумывала, может, и правда, нужно сходить в поликлинику? Надо, уже не раз твёрдо говорила я себе, но поход к врачу всё откладывался. Дома я умело скрывала своё состояние, и Вадим ничего не замечал.

– Лариса, а ты водкой не хочешь заняться? – прервала мои тревожные раздумья Ольга, – это надёжные люди, и водка у них хорошего качества, не сомневайся.

– Нет, – ответила я, удивляясь, – у меня и так много товара.

– Заработаешь побольше. Денег лишних не бывает, – улыбка Ольги была искренней и одновременно усталой, но я покачала головой. Ольга продолжила разговор, – а я рада этому предложению. Дома своим сказала, они, конечно, не одобрили. Переживают за меня. Но что делать?

На этот вопрос у меня был готовый ответ, но уподобляться нашим торговкам не хотелось. Они и так без конца клевали "княгиню", словно курицу, по ошибке забредшую в чужой курятник. Нет, конечно, злые языки перемывали косточки практически всем, поводов было достаточно, но зацепить именно Ольгу мог любой. Наверное, я одна из всех не подсмеивалась над "княгиней", не упивалась неким превосходством. И не потому, что испытывала жалость к Ольге – пожалеть можно было любого из нас, слишком тяжело доставался сейчас кусок хлеба. Нет, было в Ольге что-то такое, что зацепило меня, зацепило и не отпускало. И чем больше я узнавала её, тем больше она мне нравилась. С ней было интересно, мы иногда разговаривали, и вскоре я почувствовала, что это доставляет мне удовольствие. Ни с кем другим на рынке мне не хотелось общения так сильно, как с Ольгой.

– Да идите вы все! Вечно лезете не в свои дела! – Катрина вернулась разозлившейся со второго ряда. Видать, чем-то там задели нашу смотрящую, и мы, как по команде, повернулись к ней. – Водку уже принесла?

Вопрос адресовался "княгине", которая смотрела в нашу сторону, привлечённая шумом.

– Принесла, – растерянно ответила Ольга, – не знаю, как начать продавать.

– Давай сюда! И с почином тебя! Да не ищи сдачу, орешков насыпь, вкусные они у тебя, – скомандовала Катрина. Я прохаживалась по тропинкам, стараясь согреться. Покупателей не было, и я тоскливо рассматривала редких прохожих, которые, бросив взгляд в сторону нашего рынка, торопливо отворачивались, как бы чувствуя за собой какую-то вину. Катрина выпила одна, не пригласив никого на этот раз за компанию.

– Хорошая, – сказала она Ольге, подразумевая качество спиртного, – не обманули тебя поставщики. Торгуй спокойно!

Перебранка между Катриной и вторым рядом возобновилась вновь. Прислушавшись, я поняла, в чём дело. Нашу смотрящую периодически тоже цепляли, в основном одиночеством и отсутствием детей. То одна, то другая товарка время от времени подступалась к Катрине с советом или вопросом, почему бы ей "не родить для себя, раз уж мужика достойного не нашла". Мне казалось неприличным не только давать советы,  но и спрашивать кого-либо на эту тему. Но у всех были разные понятия о приличиях, вот и сегодня, видимо, кто-то пристал к Катрине в очередной раз и вывел её из себя. Выпив вторую рюмку, она молча стояла за своим столиком.

– Да не обращай внимания, – начала успокаивать её Дарья, подобравшись поближе. Я рассматривала их издалека, и, несмотря на серьёзность ситуации, еле сдержала смех. Маленькая полная Дарья смотрелась комично рядом с Катриной, росту которой позавидовали бы любые баскетболистки мира. Высокая, крупная, даже дородная Катрина высилась за прилавком, и я даже теоретически не могла представить рядом с ней какого-либо мужчину. Хотя она и рассказывала, что в деревне жила с мужем, но развелась незадолго до переезда в город.

– У нас не было детей, – неожиданно услышала я и скорее почувствовала, чем увидела слёзы на глазах Катрины, – я не смогу стать матерью. Никогда. Надорвалась на ферме. С шестнадцати лет фляги да бидоны таскала, матери помогала. Вот и результат. Муж бросил меня, когда выяснилось всё.

– Мужики, они такие, – сочувственно закивала Дарья, – не переживай, Катрина. Может, тебе в детском доме кого присмотреть?