Спасителей не выбирают

А вот когда маг почувствовал себя лучше настолько, что мог уверенно плавать и даже нырять, и сумел вернуться к тренировкам, эти мысли появились. О самоубийстве он, разумеется, не задумывался ни на мгновение: такого удовольствия он по доброй воле врагам не доставит. Но… что все‑таки делать?

Жить здесь отшельником, воруя еду? Это не жизнь, это существование. Терпеть такие условия ограниченное время в силу необходимости – одно дело, но провести так всю жизнь? А чем это лучше самоубийства?

Поселиться где‑то в глуши, поближе к человеческому жилью? Уже лучше. По крайней мере, можно обеспечить себе пристойные условия и, наверное, заняться какими‑то исследованиями. Вот только… в экспериментах своих Хаггар разочаровался. Что толку от них, когда их результаты никому не нужны, а в ключевой момент не способна помочь никакая сила? Кроме того, постоянно жить с оглядкой, то и дело ожидая, пока прошлое и живые враги придут за его головой, – сомнительное удовольствие. А его не забудут, если не сочтут мертвым; да даже если сочтут, от нелепых случайностей и столкновения со знакомыми ничто не застрахует. Замаскироваться и жить как крыса, вздрагивая от каждого шороха и следя за каждым шагом? Нет, такой жизни он не хотел.

Вернуть имя и титул? В одиночку сделать то, что не получилось у приличной организованной армии? Пойти против всей страны и богов? Что ж, если вдруг он тронется умом и пожелает‑таки свести счеты с жизнью, это будет отличный способ!

Он думал долго – благо других занятий в этом медвежьем углу не предвиделось – и все яснее понимал: для него здесь нет места. В этой жизни, в этом времени, в этом мире. Не осталось ничего, что было бы ему дорого и имело бы значение. Ни ориентиров, ни близких людей, ни цели, только пустота и обреченность. Куда бы он ни пошел сейчас, за что бы ни взялся, заполнить пустоту не получится.

Хаггар банально заблудился и запутался и уже сам не знал, с какого конца браться за этот клубок противоречивых мыслей и чувств. Хотелось избавиться от доброй их половины, просто выбросить лишние воспоминания и эмоции, стереть лицо и нарисовать новое, чужое, никак не связанное со всем, что он помнил.

Он не мог – или просто боялся – сформулировать это, но всем своим существом мужчина ощущал неправильность. Неправильность не отдельных поворотов и событий, а всей жизни, начиная с самого рождения, как будто уже тогда он сделал что‑то не так и вся жизнь покатилась под откос, даже не успев встать на нужные рельсы. Дальше ошибка накладывалась на ошибку, и на кривом фундаменте выстроилось скособоченное здание, которое по всем законам не могло существовать, но почему‑то существовало.

Ошибочность каких‑то поступков он понимал, но изъян лежал глубже. Чтобы пожелать или не пожелать исправить, его для начала стоило бы найти и осознать, а Хаггар попросту не знал, что и где искать. Может, кто‑то мудрый со стороны, вроде бога, и сумел бы найти проблему, и даже решил ее. Но богам теневик больше не верил.

Идея пришла утром, пока он лежал в полусне, ожидая, когда солнце поднимется выше, заглянет в бухту, и можно будет идти на промысел.

Если для него нет места здесь и сейчас, логично поискать оное где‑то еще, хоть бы даже в другом мире. Пусть никто никогда не делал подобного, но существование иных реальностей доказано, а вот невозможность путешествия между ними еще никто доказать не сумел. Пусть подобное называют прерогативой богов, пусть не верят, но он хотя бы попытается. А если погибнет, пытаясь, это будет хорошая смерть.

Приняв решение, он вдруг почувствовал почти забытую легкость, какой не ощущал, пожалуй, с юности. Единственная ясная цель и никаких сомнений – редкое, уникальное, удивительное ощущение!

Но для начала стоило отомстить. Не королю и преданным ему людям, которые перевернули привычную жизнь с ног на голову, – какое дело до политики тому, кто намерен шагнуть за грань? Другому, достойному смерти как никто. Пусть это будет прощальный подарок миру. Либо он умрет, пытаясь воплотить одну из двух невероятных задумок, либо все сложится так, как мечтается.

В любом случае терять ему в самом деле больше нечего.

Единственное, что оставалось неизменным, была боль. Междумирье как будто заживо сдирало кожу, иглами впивалось под ногти и скручивало внутренности в тугой узел. Боль никуда не уходила, порой обострялась или становилась глуше, будто брала передышку, но неизменно следовала за ним. Он даже, кажется, привык к ней и сумел смириться.

Кроме того, физическая му́ка не шла ни в какое сравнение с чем‑то необъяснимым, нематериальным, клубящимся глубоко внутри – там, где прежде жила магическая сила и где жалась в комочек душа, испуганная и отчаянно стремящаяся прочь из этого Ничто. Это ощущение не получалось назвать болью, но оно было много хуже. То, что составляло основу его «я», рассыпалось на составные части и склеивалось во что‑то другое, чуждое, непонятное. Вроде бы и похожее на себя изначальное, но – иное. Более правильное?

Врожденное увечье, незаметный глазу дефект истаивал, сглаживался, зарубцовывался. А боль…

Рождаться заново – всегда больно.

1401 год от Великого Раскола

Окраина Есила, предгорье Ничейных гор

Ничейные горы вытянулись вдоль всего континента от края до края, неприступной стеной защищая равнины от морей, омывавших узкую длинную ленту суши с северо‑запада – ласковых и тихих летом, но жестоких и бурных зимой. Если родина Вераса, Рубер, располагалась на северо‑востоке, то нынешнее прибежище замыкало юго‑западную оконечность обитаемого материка – бежать дальше было некуда. Благо образование Хаггара включало в себя и всестороннее изучение языков, поэтому есил‑та, местное наречие, он знал. Может, не в совершенстве и произношение оставляло желать лучшего, но своих учителей и покойного отца, столь основательно подошедшего в свое время к образованию наследника, маг вспоминал добрым словом.

Недавнее безумие войны всех против всех зацепило это сонное царство лишь краем. В Есиле больше других богов почитали Воздающего, а прочих вспоминали очень редко, только по важным праздникам. Местные уроженцы полагали, что нынешняя жизнь – это испытание, которое нужно пройти с честью, и тогда справедливый бог отмерит благодати полной чашей. А что сейчас пальцы выглядывают сквозь дыры в ботинках – так это мелочи, временные неудобства.

Понятно, не все аборигены придерживались подобного мнения, многие предпочитали жить в свое удовольствие уже сейчас, но общая философия оказалась Хаггару на руку. Здесь мало интересовались прошлым людей, гонениями на поклонников Незримого, ввиду почти полного отсутствия оных, не злоупотребляли, любили неторопливые разговоры под пузатую чашу вина. Жизнь текла размеренно и неторопливо, как местные широкие полноводные реки, укутанные по берегам в бескрайние виноградники, и местный более ровный и мягкий, чем в Рубере, климат как нельзя больше располагал к подобному ритму.

Как ни странно, в это глухое, сонное место Хаггара Вераса привели поиски информации.

Можно ли убить бога? Во Вселенной нет ничего вечного и неизменного, так что – почему бы и нет?

Как это сделать? Вопрос посложнее. Бог способен одолеть бога в честном бою, но как быть в этой ситуации человеку? Уговорить кого‑то из богов? Стать равным богу? Сделать бога смертным? Прибегнуть к хитрости? Найти волшебное оружие?

Собственно, решением последнего вопроса – не об оружии, а более глобального – как? – и занимался Хаггар Верас с окончания войны. Точнее, двух: вторым, существенно уступающим в сложности, являлся поиск способа путешествия между мирами. Или, вернее, грамотное составление необходимого для этого ритуала.

Проблемы последнего в основном упирались в необходимость добыть нужные для чар предметы. Это раньше, когда теневик был баснословно богат и лично знаком со всеми нужными торговцами, все могло решиться за пару дней. А сейчас он не только испытывал финансовые затруднения, но ко всему прочему вынужден был действовать крайне осторожно, чтобы случайно не привлечь к себе излишнего внимания.

Собственно, те же обстоятельства существенно осложняли решение и первого вопроса: Хаггар попросту не имел доступа к нужным библиотекам и книгохранилищам, и получить его, не вызвав ненужного любопытства, не мог. Зато умение задавать правильные вопросы и внимательно слушать привело его сюда, где вдали от суеты больших городов коротал свои дни чудаковатый старый сумеречный маг, последний потомок древнего магического рода, захиревшего уже лет сто назад и вот‑вот планирующего окончательно сойти на нет.

Кому как не Верасу, потомку подобного же рода, знать, какие сокровища порой встречаются в личных книжных коллекциях таких фамилий!

Новости с родины в эту глухомань докатывались медленно и не всегда, но основные факты Хаггар выяснил еще до знакомства со стариком‑сумеречным, пока скитался по знакомым городам. Король в Рубере окончательно взял власть в свои руки и теперь вовсю пользовался ей. Насколько его правление оказалось лучше власти аристократии, Хар судить не брался, да и не интересовали его уже такие вещи.

Кто‑то из старших аристократов успел бежать в соседние страны, и их земли разделили между новыми вассалами. Многие погибли, сохранив верность себе, но не короне. А в целом… изменились имена, но сам двор почти не изменился. Разве что пресловутая власть в самом деле сосредоточилась в одних руках. К добру ли, к худу – показать могло только время, и не пара лет, а по меньшей мере десяток. Ждать столько Хаггар уж точно не планировал.

Наследником рода Верас, как и грозился в свое время Гасар Ассай, стал внебрачный сын при регентше‑матери, и это известие теневик воспринял с философским безразличием. Прежде мысль об ублюдке‑владетеле его бесила, а теперь очень мало в этом усталом, окончательно зачерствевшем и угрюмом человеке осталось от прежнего Хаггара. Честь рода его больше не заботила, не беспокоила судьба земель и вассалов. Война оставила ему единственную собственность – жизнь, и только это богатство сейчас интересовало мага. Он отдавал себе отчет, что уже ничего не сумеет вернуть, и, пожалуй, смирился с участью объявленного вне закона преступника. Только повинно идти на плаху все равно не собирался: единственную ценность он планировал по возможности сохранить.

Мать покончила с собой уже давно, вскоре после казни отца. Не от большой любви, скорее, не пожелала жить с позором и, главное, в нищете. Вряд ли вдову владетеля в самом деле выкинули бы на улицу и заставили побираться, скорее, назначили бы некоторое содержание или отправили в монастырь, но… после драгоценностей и великолепных нарядов, в которых владетельница блистала в столице, согласиться на подобное?! И уж, конечно, она не стала бы терпеть условия военного лагеря, ссылку и изгнание. Нельзя сказать, что женщина сразу и безоговорочно признала победу короля и не верила в собственного сына и его соратников. Совершенно не разбирающаяся в политике и стратегии, она судила по сиюминутной ситуации и тому обстоятельству, кто владел столицей, а столицу венценосец постарался заполучить сразу.

Что стало с его собственной женой, Хаггар не знал. Дошли слухи, что ее вернули отцу, проявившему лояльность к его величеству, и молодая женщина повторно вышла замуж, но насколько эти слухи стоили доверия – большой вопрос.

Одинокий скучающий старик встретил странного гостя радушно. Слова теневика, благоразумно скрывшего под хорошей маской масштабы своих истинных талантов (учитывая, что такую маску мог разглядеть только маг соизмеримой силы, риск оказался минимальным), что он устал от войны и потому бежал подальше от родных мест, где все напоминало о том кошмаре, есилец принял благосклонно. Во‑первых, подобный сценарий выглядел убедительно без всяких оговорок, а во‑вторых… по сути, в этой версии почти не было лжи, которую неплохо чуют любые маги, а уж сумеречные в особенности.

В итоге старик решил, что угрюмый теневик скрывает какие‑то мелкие подробности и, вероятнее всего, является дезертиром, и на том успокоился. Тем более крепкий, сильный мужчина вполне пригодился в хозяйстве и где чарами, где просто руками оказал хозяину дома существенную помощь. Со светлым или братом по силе, конечно, было бы спокойней, но и такой помощник лучше, чем никакого. Кроме того, старика мучила банальная скука, потому что поговорить на профессиональные темы здесь оказалось не с кем. Не считать же достойным собеседником единственного на всю округу посредственного лекаря! А жилец, назвавшийся Гаром, оказался чрезвычайно умным и интересным типом.

Прослышав о появлении теневика, в дом старика потянулись просители. К простому, случайному человеку вряд ли пришли бы так быстро, а тут вроде как проверенный: раз уж свой, родной, выросший в этих местах сумеречный спокойно принял гостя, так и простым людям не страшно обратиться.

Несколько лет назад Хаггар разозлился бы от одной только мысли, что он, сильнейший маг современности, займется уничтожением крыс, насекомых и мелкой нечисти в большой деревне, гордо именующей себя городом. А сейчас он плевал на подобные мелочи. Главное, за это платили деньги, а деньги были ему ой как нужны.

Где‑то за месяц к молчаливому нелюдимому пришельцу привыкли и перестали провожать его взглядом – отзывы довольных клиентов стали лучшей рекомендацией.

Ресторанов или даже приличных харчевен здесь не наблюдалось, люди предпочитали питаться дома, зато буквально на каждой улочке имелось питейное заведение. Здесь посетителям предлагали немудреную закуску, особенно голодным могли принести остатки утренней выпечки из пекарни через квартал, но в основном собирались для того, чтобы за кружкой прекрасного молодого вина или чашкой вкусного кофе посидеть в хорошей компании или в одиночестве.

Хаггар пристрастился приходить сюда за тем же. Почему‑то здесь, под примитивным навесом, крытым широкими сухими листьями, откуда открывался ласкающий глаз вид на серо‑синее спокойное море, ему очень хорошо думалось. Более того, слушая тихий шелест прибоя, быстрый местный говор и пахнущий сохнущими на солнце водорослями ветер, он чувствовал неожиданное умиротворение и покой. Кажется, здешняя размеренная плавная жизнь оказывала на издерганного уставшего мужчину целительное воздействие.

– Я хочу поговорить с тобой, маг, – нарушил уединение Вераса негромкий голос. Теневик едва не вздрогнул от неожиданности – услышать родную речь здесь он не ожидал – и перевел внимательный взгляд на незваного собеседника. И совершенно растерялся, увидев на нем традиционное темно‑зеленое одеяние жреца Воздающего. Надето оно было на невысокого чернявого местного уроженца лет сорока, не примечательного ничем, кроме живых и пронзительных зеленых глаз – большинство есилцев обладали темно‑карими, почти черными.

«А этому‑то что от меня понадобилось?» – Хаггар мысленно ругнулся, а вслух сказал:

– Садись, жрец. О чем же ты хотел говорить?

– Прежде чем я заговорю, хочу предостеречь тебя от опрометчивых поступков. Выслушай до конца. Я пришел не с угрозами, да и цели наши совпадают.

– Хватит мутить воду, – скривился теневик. Такое вступление ему не нравилось, но никаких дурных предчувствий служитель Воздающего почему‑то не будил. – Говори по делу.

– Во‑первых, я знаю, кто ты, темнейший из темных магов нашего столетия, – невозмутимо начал жрец. Верас медленно кивнул, но торопиться с выводами в самом деле не стал. Если бы собеседник хотел его смерти, он уж точно не стал бы заговаривать первым и открывать карты, так что его как минимум стоило выслушать. – Во‑вторых, я знаю, что ты ищешь: ты жаждешь пути и мести.

– И откуда ты это знаешь? – осведомился Хаггар. Поскольку об истинной цели поисков теневика не знал даже хозяин книг, вариант оставался один, но маг предпочел уточнить.

– Именно оттуда, – уголками губ улыбнулся священник, а глаза его неожиданно озорно блеснули. – Более того, я считаю эту цель более чем достойной и помощи, и поддержки.

– Ты или тот, кому ты служишь? – вырвалось у мага, а брови его непроизвольно взметнулись вверх. Разговор получался более чем неожиданный. На вопрос жрец ответил многозначительной улыбкой, и Верас выразительно хмыкнул. – Вот как. Забавно. И зачем в таком случае нужен я со своими поисками?

– Тот, кого ты ищешь, прячется. Очень хорошо прячется. А на зов своего преданного слуги – последнего преданного! – явится скорее, чем на призыв противника. Кроме того, фигура, разделяющая твои устремления, не имеет права самостоятельно вершить суд над равным, но может вложить клинок в руки достойного.

– Хочешь сказать, я – достойный? – расплылся в ухмылке тот, кого последние годы не называли иначе как Темным Выродком. – Давно я таких слов не слышал.

– Считай это возможностью искупить свою вину, – не растерялся слуга Воздающего. – Более того, если все получится, тебе помогут найти и тот путь, которого ты жаждешь.

– А что взамен?

– Я же говорил, наши интересы и устремления совпадают, – развел руками жрец. – Уход вас обоих только на руку всем здешним обитателям.

Мужчины некоторое время мерились взглядами, а потом Хаггар решился и кивнул:

– Я согласен. Что нужно делать?

– Пока достаточно твоего согласия. Ты сам знаешь, маг, что в таких делах спешка только мешает. До встречи.

Теневик кивнул на прощанье и проводил уходящего собеседника взглядом и выразительной ухмылкой.

В благородство и человеколюбие богов Хаггар Верас не верил, без подвоха сделка обойтись не могла. Но, даже несмотря на это, картина вырисовывалась очень интересная и заманчивая. Высшие сущности не имели права лгать, могли лишь замалчивать детали – в этом сходились решительно все трактаты и легенды о богах. А еще они не имели права напрямую вмешиваться в разборки смертных, только опосредованно, через руки преданных сторонников.

В общем‑то Хаггар догадывался, где ждать подвоха – во второй части сказанного, в пресловутой помощи с поиском пути. Не исключено, что бог, скажем, попытается убить сделавшего свое дело мага. Или точно знает, что его «орудие возмездия» погибнет в процессе битвы. Но эти соображения мужчину почти не трогали.

Дело в том, что поиски его не приносили результата. Смертные знали о богах слишком мало, чтобы теневик мог найти хотя бы намек на способ уничтожения божества. Попадались только смутные и наверняка не раз перевранные за тысячелетия легенды о том, что до пришествия нынешнего пантеона боги были другие, но Хаггар не сомневался: прежних «жильцов» подвинула как раз высшая четверка и их свита. Не люди.

Маг чувствовал, что копать надо совсем в другую сторону и книги в его деле не помогут. Он уже почти расписался в собственном бессилии, а тут вдруг этот жрец со своим заманчивым предложением.

Позиция Воздающего тоже была по большей части ясна. Он одновременно чужими руками избавлялся от доставившего массу неприятностей «коллеги», являвшегося бельмом на глазу троих верховных богов, и безболезненно освобождал мир от слишком деятельного смертного. Конечно, самого Хаггара можно было бы безыдейно убить, если бы не одно «но»: сила во многом является частью души, которая после смерти отправится на перерождение в этом же мире. А зачем ждать возвращения пусть сильной, но очень темной души, дополнительно замаравшей себя в нынешнем воплощении, гадая, в каком обличье появится она вновь и что принесет в мир, если можно легко, непринужденно и по обоюдному согласию окончательно избавиться от этого непредсказуемого опасного фактора?

После этого разговора незаметно прошло больше недели. Жрец, служивший при местном храме, успешно делал вид, что с магом знаком не ближе, чем остальные местные жители, но Хаггар не торопил и с расспросами не лез. В конце концов, не исключено, что беседовал с ним не слуга, а сам господин.

Следующий разговор состоялся на том же самом месте.

– Здравствуй, маг, – вежливо приветствовал его зеленоглазый служитель Воздающего.

– Здравствуй, жрец, – со смешком в том же тоне ответил теневик и кивнул на соседний стул.

– Я хотел бы тебя нанять. В храме завелись крысы, которым там не место, а люди говорят, что ты с этим можешь помочь.

– Могу, – не стал отпираться маг, гадая, всерьез его сейчас просят разобраться с грызунами или собеседник решил разбавить скучные будни игрой в шпионов. – Когда?

– Было бы неплохо прямо сейчас.

Как показала практика, Хаггар не угадал: жрец решил совместить два полезных дела. То есть крысы в самом деле завелись, но под предлогом борьбы с грызунами мужчины поговорили и о более важном. А вернее, собрались вывести вместе с крысами кое‑кого еще.

Несмотря на красивые слова про меч, вложенный в руку смертного, никаких божественных сил или чудо‑оружия Верасу никто не предложил. От него вообще в итоге мало что зависело, маг выступал скорее приманкой, чем убийцей, но даже роль посредника его полностью устраивала.

План оказался прост и этим понравился теневику особенно. Как объяснил жрец, действующий храм враждебного бога‑антагониста – лучшая ловушка для любой подобной сущности, нахождение в таком месте здорово ослабляет и лишает защиты. Понятно, что не навсегда, а только на короткое время, но и без того пребывающему не в лучшей форме Незримому, оставшемуся без большинства своих последователей, а значит, и сил, этого должно было хватить. Точнее, хватить жрецу, который собирался нанести единственный удар.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Незримый – бог смерти и разрушения, один из старших богов. Почитается наравне с тремя другими старшими богами, но в отличие от них постоянно поминается всуе, обычно – в ругательствах. – Здесь и далее примеч. авт.

2

Владетель – старший аристократический титул, которых всего четыре. Далее по нисходящей идут хранитель, державый и ставленник.