скачать книгу бесплатно
игривым, с крылатыми кошками на заре… И даже
одной ракетой. Видел, как она на земле стала лучом
света. Летал-летал, и однажды, вдруг, проснувшись не
очень рано, нашел изогнутый белый лук, висящий на
сгибе крана. А рядом, в ванной, огромный меч. И нимб.
И ключи на связке. Я – должен все это уберечь? Я сказка?
А что в развязке?
Сижу на крыше у голубей. Пью кофе из автомата. Небо
над городом голубей, а облака – вата.
От нимба пафосно прикурю. Это Ключи от Рая. А Меч —
Возмездия. Я горю, ярко – но не сгораю.
Господи… Я не вижу пути. Причем и назад – тоже. Что
мне делать, куда идти, Ты еще там, Боже?
Просто хотел, ну… «не как они», я же уже выжат…
Слышишь? Направь меня. Подмигни.
Но, кажется, он не слышит.
У меня есть ангел-предохранитель.
Каждый раз он советует мне: «Остынь. Да какой из
тебя, извини, воитель. Ты не любишь себя? Ну, давай, —
простынь! Простудись! Можно будет лизать варенье…
Можно будет лежать и читать,
читать… У тебя же отличное настроенье. У тебя же от —
личный диван-кровать! У тебя интернет, у тебя работа, у
тебя же девушка, идиот!»
Только если подступит… Оно как рвота, стартовавшая
после парада рвот.
Я сдвигаю ангела вниз, направо. Ангел щелкает.
Молча взведу курок.
Вспоминаю патрон.
Иногда кроваво.
Иногда получается между строк.
Прагматизм стирает.
Цинизм увечит.
Мизантропия дробью летит в толпу.
Реализмы дают дофига осечек,
Но зато попадают по существу.
Анекдоты всегда задевают ноги,
Размышления – мой веселящий газ,
Разрывные – тяжелые монологи.
В кобуре – один. Для себя. Запас.
Через круг прицела кругом – мишени.
Тут такой хитрожопый иньянь-женьшень – спусковому
крючку не до прегрешений.
Понимаешь, мой ангел,
я сам – мишень.
Мне все проблемы в мире по плечу.
Я счастлив и свободен, словно птица.
Я вырасту – и стану пикачу!
И папа с мамой будут мной гордиться.
Оставьте ёжика в покое! Оставьте ёжику покой.
Не троньте ёжика рукою, не троньте ёжика ногой.
Оставьте ёжика в покое, – вы не найдете общих тем!
Оставьте ёжика в покое, оставьте ёжика совсем.
Оставьте ёжика в покое, он слишком много видел зла.
И слишком, слишком много боли его душа перенесла!
Оставьте ёжика в покое. И, если очень повезёт, —
он вас запомнит. И из боя
кусочек мяса принесет.
Наступает сезон ведьм.
Они надевают чулки и короткие юбки,
перчатки,
и длинные пальто с разрезами,
и маечки,
и чёрт знает, что еще.
Наступает сезон ведьм,
эти глаза с поволокой,
и каждый мой шарф похож на петлю,
состоящую из петель,
и каждый мой шаг – по дороге благих намерений.
Наступает сезон ведьм,
холодает,
и встречи с чаем и старым кино
типа «Пушек острова Наваррон»
не доведут до добра.
Наступает сезон ведьм.
Сохрани меня, господи, от их чар,
а ведьм – от моей любви,
ибо человек слаб,
и мудрости, данной нам в детстве,
никогда не хватает на жизнь.
Наступает сезон ведьм,
я строю воздушные замки для обороны.
Волшебные кролики прыгают прямо с горы Брокен,
стою
и наматываю шарф на кулак,
не замечая,
– но небо полно черных точек,
и я уже слышу крики.
Понимаешь?
Мы носим своих мертвецов под курткой. До дна дней.
Если смерти смотреть в лицо, становится холодней.
Вот приходит. Садится. Парень. Стройный, в глазах медь:
«Я учил тебя. На гитаре… Еще научил петь».
Другой – серый, почти белый. Тогда уже был стар:
«Ну, да. Было такое дело… Ставил тебе удар».
Третья с краешку, на кровати. Прямо ко мне в тыл:
«Помнишь море? Красное платье? Конечно, ты не забыл…»
Четвертый и пятый во тьме комнаты. Рядом. За рядом ряд.
Их шеренги длинны, изогнуты, и все они говорят:
«Я вам руну открыл. Райдо. Шалаш из пяти веток…
Помнишь, ты подпевал радио? Помнишь, как я едок?
Помнишь рано приехал в город, и я по нему водила?..
Помнишь, сели в блестящий форд, а в нем заиграл Дилан?
Помнишь, помнишь, ты помнишь…»
Помню. Вас, и все эти сказки.
Моих мертвецов шелестит, стонет хорал григорианский:
качается, шепчет, поет, звеня ключами, цепями, пивом…
Мои мертвецы пугают меня.
Но делают, блин…
счастливым?
Мои мертвецы постоянно со мной. И этот, с глазами-медью,
и красное платье, и старый изгой, и женщина-на-рассвете,
и тот кто пел обо мне – обо мне! – громко, но не натужно,
и тот, что из двух дюжин камней выбрал один нужный —
они поддерживают меня. И на пути тоже.
Знакомые, родственники, друзья, весь легион прохожих
хранят.
Я ношу своих мертвецов
с собой, из них состоя.
А когда замкнется мое кольцо —
печать, приговор, статья, —
приду к тебе, и скажу: Помнишь,
про мертвецов? На крыше?
Дай мне куртку. Чего смотришь?
Там холодно так, выше…
Я с тобой. И буду с тобой.
Смерти нет. У меня – вышло!
Понимаешь?
У нас вышло.
Довольно странный текст. Не буду разжевывать
смысл, но все же поясню некоторые отсылки.
Сиена – специфическая краска. Также – школа рисования оттенками охры и местность. От воды – течет,
как мел.
Скальд – подобие менестреля-путешественника в
скандинавских странах, пробавлявшегося историями
и сагами.
Франсуа – Франсуа Вийон, отсылка на песню Окуджавы: «Господи, дай же ты каждому…»
Маяком – иногда называют Маяковского. Но это не
основное значение.
Высокая башня – привет Филлипу К. Дику, «Человек в
высоком замке».
______________________
Ире, IX.I.2014. Ленинград
.
Я смотрю на счастье. Как мерцает
в свете солнца золотая взвесь.
Как дорога вьется кольцевая,
но она окончится не здесь.
Как идут потеки по сиене,
как, одновременно и легки
и громадны, в повседневной пене
разрезают бурю маяки.