Если Господь призовёт тебя…

После того как уроки закончились, мы разошлись по домам, потому что вторник был очень напряжённым днём: две литературы – сочинение, геометрия, в которой я разбиралась отвратительно, две истории и биология – вот такой нехилый наборчик. Дурака валять было некогда, мне уже сегодня повезло – второй раз так не подфартит, поэтому мы очень скупо поболтали – минут тридцать – и разбежались.

Настроение моё опять поменялось: мне нравился мир вокруг, люди, птицы, деревья, даже бездомные собаки были очень симпатичны! По дороге домой я заметила маленького котёнка и не смогла удержаться, чтобы не погладить его. Котик был такой милый, рыжий, он так умильно смотрел мне в глаза и тёрся о мою ладонь, что я решительно притащила его к своему подъезду и вынесла на блюдечке молока. Он, мурлыча, выпил всё молоко, принялся вылизываться и улёгся клубочком под лавкой.

– Пока! – сказала ему я и побежала наверх.

***

Вся следующая неделя прошла как во сне, я чего-то постоянно ждала: то ли звонка, то ли встречи (встречи, конечно же, были! Попробуйте не встретиться, если вы учитесь в одной школе! А ведь я ещё каждый день проверяла по расписанию, какие у него уроки и невзначай оказывалась рядом с этими кабинетами!), но Димка не торопился ни с тем, ни с другим: столкнувшись со мной, он здоровался или просто кивал головой и уносился по своим делам, которых у него, как у президента, было множество. Что делать, у нас не было точек соприкосновения… Если бы мне как-то удалось найти с ним общее занятие… Но какое?! В концертах я сроду участие не принимала, на сцене блистать не собиралась, да меня никто и не приглашал… Я никак не могла найти выход из этой ситуации. И учёбу умудрилась запустить, нахватала троек, причём учителя только диву давались: настолько глупыми они были!

Несколько дней я блуждала, как ёжик в тумане, но решение проблемы пришло неожиданно, и оттуда, откуда его никто не ждал: на одной из перемен ко мне подошла Юлечка, с которой у меня сохранились нежные отношения и сказала:

– Поля, у меня к тебе важное дело!

– Да, Юлия Александровна! – я обратилась в слух: если Юлечка что-то затевала, успех был обеспечен, поэтому я с огромной охотой принимала участие во всех её начинаниях.

– Мы собираемся выпускать школьную газету, – энергично начала она. – Нам необходим штат сотрудников. Я, естественно, буду корректором, Дима Березин берёт на себя функцию фотокорреспондента, главным редактором будет Катя Ежова из 11 А, есть художник, наборщик, распространители, дело остаётся за самым малым, но существенным – корреспонденты. Мне бы хотелось, чтобы на каждой параллели у нас был свой юнкор: от первых классов, вторых и так далее, так вот, я думаю, что ты сможешь освещать события сразу десятых и одиннадцатых классов. Ты ведь так хорошо пишешь! Вместе с Димой у вас получился бы прекрасный тандем! Что скажешь? – она с надеждой смотрела на меня.

– Наталья Пална вовсе не считает, что я так уж хорошо пишу, – я решила пококетничать и не показывать, что готова визжать и прыгать от восторга.

– Но так считаю я! – с нажимом произнесла Юлечка и посчитала, что вопрос исчерпан. – Итак, договорились?

– Договорились! – милостиво согласилась я.

– Тогда я побежала искать дальше! А Березина к тебе пришлю! Первое, о чём вам надо будет написать – это спектакль, который он, кстати, и готовит! Жди! – она убежала вверх по лестнице, а я посмотрела ей вслед и подумала:

«Я уже очень долго жду!!! (под «долго» я подразумевала целых три дня!) И, кажется, дождалась!»

Юлечка выполнила своё обещание: на следующей перемене Дима подошёл ко мне:

– Привет! Юлечка уже всё тебе рассказала?

– Она сказала, что я буду корреспондентом по десятым-одиннадцатым классам, а ты – фотографом, больше ничего! – я обнаружила, что уже могу смело смотреть в его глаза и почти не смущаться!

– А насчёт спектакля?

– Тоже.

– Тогда после шестого урока приходи в актовый зал; мы уже начали репетировать – посмотришь! Пока!

– До встречи, – бросила я ему уже вслед, он обернулся и на ходу кивнул головой.

Естественно, после шестого урока я, как штык, явилась в актовый зал. Актёры и режиссёр были уже на местах, мне даже показалось, что они воспользовались этим предлогом, чтобы не пойти на последний урок. Если б я знала, я бы тоже так сделала…

Я вошла и тихонько села на одно из кресел третьего ряда, стараясь особо не привлекать внимания, но Дима тут же заметил меня и провозгласил:

– А вот и представитель свободной прессы, Полина Борькина! Она будет освещать текущие события!

– Здравствуйте! – поздоровалась я с ребятами.

Все они были из одиннадцатых классов, каких-то я знала, с некоторыми общалась, так что меня никто не стеснялся. Когда они продолжили прерванную репетицию, я с удивлением обнаружила, что это фрагмент из пьесы Фонвизина «Недоросль», тот, где Митрофанушку экзаменуют на предмет знания русского и географии. Я присмотрелась: Митрофаном был Витя Байченко из 11 Б – он был известен всей школе тем, что собирался поступать на актёрский факультет и чуть не с первого класса был непременным участником всех концертов и конкурсов самодеятельности. Простакова – Альмира Хабибуллина из колледжного одиннадцатого класса, я знала, что она курит и не отличается примерным поведение, словом, «хабалка», как неодобрительно говорила моя мама о таких девушках, но недалёкая и злая помещица из неё получалась очень неплохо! Стародума играл мальчик, которого я не знала, мужа Простаковой – Илюха Мамин, по прозвищу Сибиряк, в роли няньки Еремеевны был Саня Прозоров из Димкиного класса!

– Вот это корки! – подумала я и решила, что это будет главная интрига в моей статье!

Правдин и Милон – тоже были ребята из 11 А. Нельзя сказать, чтобы все были на уровне, но, как я поняла, это была одна из первых репетиций, у актёров оставалось ещё около восьми дней, поэтому они и не надрывались. Ещё часа полтора они издевались над Фонвизиным и его бессмертной пьесой, после чего разошлись. Я дождалась, пока Дима запрёт зал и сдаст ключи на вахту и спросила:

– А Валя Ковриг почему не играет?

Если Байченко был признанным актёром нашей школы, то Валя Ковриг давно и заслуженно снискала себе лавры певицы. Пела она очень хорошо и собиралась поступать в Гнесинку, уже целый год Валя занималась с педагогами по вокалу из Москвы, и они прочили ей великое будущее! Не знаю, кто сможет заменить её через год, когда она уйдёт из школы…

– Что ты! – фыркнул Димка. – Не царское это дело! Ей, видите ли, надо связки беречь! Тоже мне, примадонна нашлась! Она даже в концерте принять участие не хочет: педагог не разрешает! Ты домой?

– Да.

– Тогда подожди меня, я мигом! – он куда-то умчался.

Конечно, я подождала его! Неужели он думал, что я скажу «нет»?!

Мы вышли из школы, и он опять проводил меня до дома: просто так, по-дружески, но я и этому была рада!

Около подъезда меня ждал Марсик: он привык, что я каждый день кормлю его и радостно выскочил навстречу, но увидел рядом со мной незнакомого человека – и мигом юркнул под лавку.

– Марсик, Марсик, иди сюда! Не бойся, глупый! – присев и протянув руку, позвала его я.

Он долго обнюхивал мои пальцы, потом всё-таки чуть-чуть подался вперёд – и я смогла ухватить его за лапу. Вытащила из-под скамейки и взяла на руки:

– Смотри, какой!

– Твой? – Дима осторожно погладил его, котик выгнул спину и замурчал.

– Фурлычет! – улыбнулся он.

– Не мой, мама не разрешает… – с сожалением сказала я.

– Почему?

– У неё аллергия на шерсть, да и вообще… она не очень любит животных…

– А ты его подкармливаешь, да?

– Угу.

Мы некоторое время сосредоточенно гладили котёнка.

– А почему Марсик? – поинтересовался Дима.

– Ну, он же рыжий, как Марс! – объяснила я.

– Сложные у тебя ассоциации… – удивился он. – Слушай, ведь зима идёт, он же замёрзнет!

– Мама всё равно не разрешит, – я покачала головой.

– Жалко … Хочешь, я со своей поговорю? – неожиданно предложил он.– Вдруг согласится? Не так скучно будет, когда меня нет.

– Поговори, конечно! – я очень обрадовалась, мне самой нестерпимо было жалко котёнка, но куда его пристроить – не представляла: у Маринки дома жил огромный кавказец Негр, а у Ксюши – вообще крольчиха Зая, им подсунуть было никак нельзя.

– Ладно, сегодня скажу, а пока поживи под лавкой, хорошо? – обратился он к Марсику.

Тот посмотрел на него зелёными, как весенняя травка, глазами, словно всё понял. Мы засмеялись.

– Ну, пока! Мне пора! – сказал Димка, подхватил свою сумку и быстро ушёл, но через несколько шагов обернулся и крикнул. – Завтра опять репетиция после шестого! Приходи!

Я кивнула.

Естественно, сегодня мне было не до уроков: да и кто смог бы заставить себя заниматься этой скукотищей, когда перед носом было реальное дело! Я старательно писала статью о подготовке спектакля и пришла в себя лишь поздно вечером, совершенно неожиданно вспомнив, что завтра круглый стол по обществознанию на тему: «Что губит молодёжь?» и на мне вроде бы сообщение о пагубном воздействии никотина на детский организм! Какой ужас! Рамиль Ринатович очень сердился, если кто-то был не готов! Двойка было обеспечена в этом случае!

– Ма! – выглянула я из комнаты. – У нас есть медицинская энциклопедия?

– А зачем тебе?

– Доклад приготовить о вреде никотина.

– Опомнилась! – рассердилась мама. – Уже десятый час! Где я тебе энциклопедию возьму?!

– Ну, тогда я завтра по обществу получу двойку… – грустно вздохнула я.

При слове «двойка» мама насторожилась:

– Подожди, позвоню тёте Оле, может, у неё что-то есть.

У тёти Оли оказалось не что-то, а Интернет, и она за полчаса быстренько нашла мне необходимую информацию.

– Спасибо, тётя Олечка! – я крепко поцеловала её в щёку. – Спасибо огромное!

– Да не за что! Беги, коза-дереза! Да смотри, осторожно: на улице темно!

– Добегу, мне же близко! – мы жили через три дома друг от друга.

Я вышла в темноту и через десять минут, довольная, была у себя.

– Всё отлично, тётя Оля просто супер! – ответила я на вопрошающий мамин взгляд.

– Тогда готовься и ложись спать, а то завтра не встанешь.

***

Назавтра после шестого урока я пошла в актовый зал, говоря про себя, что иду туда просто потому, что это моя обязанность – писать подробный отчёт о том, что происходит в старших классах. Справедливости ради надо отметить, что и круглый стол по обществознанию, и соревнования по дартцу среди десятых, и подготовка традиционного концерта тоже вошли в мою статью, но особое внимание, конечно, было уделено спектаклю.

Когда я, приоткрыв дверь, осторожно проскользнула вовнутрь, то сразу поняла, что репетиция ещё не началась: все актёры сидели на стульях, смотрели друг на друга и занимались чем-то непонятным.

– Привет! – сказала я.

– О, Полинка! Привет! – откликнулся Дима – я отметила, что он назвал меня не Полина или Поля, а Полинка!

Остальные тоже вразброд поздоровались.

– Хочешь с нами поиграть? – спросил Березин.

– А во что?

– В «Контакт».

– ???

– А это всё Витенька Байченко! – засмеялась Альмира-Простакова. – Утверждает, что в театрах актёры всё время играют в эту игру!

– Да, играют! – с вызовом сказал Витя. – Потому что она добавляет сыгранности в команду, когда партнёры по сцене понимают друг друга без слов!

– Партнёры! Ой-ой-ой! – съязвила Альмира, но её никто не поддержал, видно, привыкли к её вздорному характеру.

– А что это за игра? – заинтересовалась я.

– Витя, объясни ещё раз, – попросил Димка, – а то мы тоже пока не в теме!

– Я загадываю слово и говорю, на какую букву оно начинается, допустим, на П, – терпеливо начал говорить Витя. – Вы задаёте мне вопросы, например, это цветок? – я говорю: нет, это не примула; потом – это животное? – нет, это не пантера и так далее. Если я не угадываю слово, которое мне задали, вы мне говорите его, а я открываю следующую букву, например О, и игра продолжается, пока не будет угадано моё слово целиком!

– А почему «Контакт»? – не поняла я.

– Потому что, если ты поняла, о чём спрашивает игрок, ты должна сказать: контакт! И если все будут в контакте, а водящий – нет, ему придётся открыть букву! Понятно?

– Ну, как-то так… – пробормотал Прозоров.

– Давайте, я загадаю первый! – Витя задумался. – На букву И! Задавайте по очереди!

– Это кустарник?

– Это не ирга!

– Это животное?

– Это не ирбис! Вопросы могут быть из любых областей, а не только природа!

– Это не рыцарь в Испании? – мгновенно сориентировался Дима.

– Контакт! – среагировала я и с уважением посмотрела на него.

Витька задумался, думал долго, потом пожал плечами и сказал:

– Не знаю… Н! А слово-то какое?

– Идальго! – хором сказали мы с Димой.

– Поля, твой вопрос!

Я тоже задумалась. Витька хочет стать актёром, а без какого качества им не станешь? А!

– Это не способность к предвидению? – спросила я.

Витя грустно посмотрел на меня:

– Ну, так неинтересно… Она угадала: интуиция!

– Поля, ты молодец! – воскликнул Дима. – Загадывай слово!

– На букву Л.

Вы в контакте? А что я ещё могла загадать?!!

– Это дерево? – спросил Стародум.

– Это не лох!

– Это зверь? – рядом с ним сидела Альмира.

– Это не лемур!

Она скорчила рожицу:

– Вообще-то я имела в виду льва!

– Ну и что! – встрял Витя. – Главное – не животное!

– Ладно, – согласилась она.

– Это не местность? – хитро прищурился на меня Саня – Еремеевна.

Я призадумалась.

– Контакт! Контакт! – посыпалось со всех сторон.

– А! Нет, не ландшафт! – догадалась я.

– Эх! – крикнул Саня.

– Это не способность человека летать? – спросил Правдин, симпатичный ушастый мальчик.

– Это не… это не… – я снова замялась.

– Я в контакте! – крикнул Прозоров.

– Я тоже! – Альмира. – Давай вторую букву!

– Ну ладно, буква – Ю. А слово?

– Левитация!

Я удивилась: надо запомнить!

– Это не осветительный прибор? – спросил Витя.

– Это не люстра!

– Это цветок? – поинтересовался Милон.

– Это не люпин! – торжественно сказала я.

– Откуда ты знаешь?! – удивился он.

– Это способность человека забывать о себе и жить интересами другого? – неожиданно сформулировал Димка.

– Угадал, – сказала я. – Это любовь!

– Класс! Димон, загадывай! – крикнул Витёк.

Димка чуть помедлил, глядя на меня, и сказал:

– Слово на букву Д.

– Это вымершее животное?

– Это не динозавр!

– Это воинское подразделение?

– Это не дивизия!

– Это качество человека, почти такое, как гордость? – спросил Правдин.

– Контакт! – крикнула я.

– Контакт! – отозвался Саня.

– И я контакт! – добавила Альмира.

– Врёшь ты всё! Ты и слова-то такого не знаешь! – цыкнул на неё Прозоров.

– А вот Димон не догадается, она его и скажет! – предложил Витя.

– Достоинство! Нет! – радостно сказал Димка.

– Это не изменение личности в худшую сторону? – это я спросила, но он среагировал мгновенно:

– Не деградация!

Мы замолчали: каждый выискивал в памяти слова посложнее, и, кажется, это удалось Стародуму:

– Это не сборный концерт?

Тут уж на него вытаращились абсолютно все:

– ???

– Не знаю… Буква – Р, а слово – ? – спросил Дима.

– Дивертисмент!

– Не ругайся! – прикрикнула на него Альмира.

– Неприличными словами не выражаться! – поддержал Прозоров, и все засмеялись.

– Это что-то очень плохое? – предположила Альмира.

– Это не дрянь!

– Это один из родов литературы? – спросил Милон.

– Контакт! – сразу сказала я.

– Контакт, и я в контакте! – откликнулся Витя.

– Это не драма! – Димка показал нам я зык.

– Это способность человека, – медленно начала я. – Делать добро другому человеку безвозмездно?

– Да. Ты угадала – это дружба! – сказал он и чуть качнул головой, словно говоря: «Видишь, бескорыстной может быть не только любовь!» Или это я уже потом себе нафантазировала?

– Ладно, ребята, хватит на сегодня, а то и порепетировать не успеем! – подвёл итог Дима, и все послушно встали.

Надо сказать, что его вообще слушались все, даже учителя принимали во внимание его слова: он обладал удивительной способностью вызывать к себе уважение без недовольства. Он мог бы стать великим человеком…

Я не пропустила ни одной репетиции, включая генеральный прогон. Мне очень нравилось всё, что делали ребята, я даже не подозревала, что в нашей школе есть такие таланты! Димка осуществлял общее руководство – режиссурой это было сложно назвать, он просто смотрел, как это выглядит со стороны и что-то советовал, предлагал поменять, выдвигал идеи, которые актёры могли принять, а могли и отказаться от этого. В общем, на мой взгляд, со своей «ролью» он справлялся великолепно!

Елена Викторовна, наш завуч-организатор, несколько раз заглядывала в актовый зал, чтобы проверить, как идут дела, но надолго не задерживалась: Диме доверяли все, он ещё никогда никого не подводил!

И вот настал решающий день: концерт в Доме престарелых, спектакль, а назавтра должен был выйти первый номер нашей газеты с подробным отчётом о работе и достижениях школы за месяц. Материалов было уже достаточно, оставался только мой последний репортаж – и начиналась вёрстка.

Когда мы пришли в Дом престарелых, или, как он сейчас назывался Геронтологический центр, меня прежде всего поразил запах… Я никогда не была здесь прежде и не видела такого количества стариков и старушек, собранных в одно место. Здесь пахло старостью, и не только старостью – какой-то усталостью от жизни, равнодушием – словом, здесь пахло близостью смерти… Это было так страшно, что мне захотелось немедленно выбежать, казалось, что мне не хватает воздуха! Но я взяла себя в руки и перетерпела этот момент, а потом стало уже легче.

У меня с собой был блокнот и ручка для записи, Димка же пришёл с фотокамерой, причём такой, каких я не видела: большая, с выдвижным объективом, в специальной сумке.

– Это профессиональный «Никон», – пояснил он мне. – Отцовская.

Начался концерт. Все артисты очень старались, старички слушали и смотрели внимательно и каждого выступающего награждали дружными шуршащими аплодисментами: их ладони были сухими и слабыми, поэтому хлопки напоминали шелест листьев на ветру. Эту метафору я записала. Особенно им понравилась Валя Ковраг, которую в школе именовали Ковриком, иллюзионист-самоучка и ансамбль народной песни и пляски начальной школы – им хлопали особенно долго.

И вот конферансье объявил:

– А мы предлагаем вашему вниманию фрагмент из бессмертной комедии Фонвизина «Недоросль»! В ролях – ученики школы № 66, постановка Дмитрия Березина!

На сцену вышли разодетые и загримированные актёры, и спектакль начался. Было смешно и весело, действие то и дело прерывалось смехом и хлопками; я почему-то нервничала: неожиданно обнаружила, что мои пальцы слишком сильно сжимают ручку и блокнот, а когда посмотрела на Димку, оказавшегося около меня в один из моментов, то увидела, что его лоб влажный, а по виску стекает капелька пота – он очень переживал!

Спектакль прошёл прекрасно, а когда начали объявлять актёров и оказалось, что Еремеевну играл мальчик, то зал наполнился дружным смехом и криками: «Браво!» Витя, как мне показалось, был немного уязвлён этим: ведь он считал себя самым талантливым из всех, а лавры достались Саше Прозорову, но он был виноват сам: ему, как мне сказали, предлагали роль няньки, но он посчитал, что играть старушку – ниже его достоинства, и отказался! А зря…

Потом каждому старичку и старушке вручили пакет с подарками: там был чай, конфеты, печенье, шоколад, фрукты, и директор дома выступила со словами благодарности. После этого мы распрощались с обещанием прийти снова.

Когда мы собрали весь реквизит и отнесли его в школу, на часах было два – поздновато для прогулки, но рано для выполнения домашнего задания, и я уже прикидывала, что, пожалуй, доработаю статью и лишь потом займусь английским и алгеброй.

Падал лёгкий снежок – зима не баловала нас обильным снегопадом, тротуары были сухими и пыльными и не верилось, что через три недели – Новый год. Я шла нога за ногу, остановилась у киоска с мороженым и купила себе шоколадный пломбир: пусть хоть во рту будет зима! Пошла дальше, как вдруг услышала за спиной:

– Поля! Подожди! – меня догонял Димка!

– Ты так быстро ушла! – запыхавшись, сказал он. – Я не успел тебя остановить…

– А зачем?

– Но ты же хотела посмотреть, как я печатаю фотографии?! – удивился он. – Как раз сегодня я буду это делать для завтрашней вёрстки!

– А… – я задумалась.

– Передумала, что ли? – мне показалось, или на самом деле в его глазах мелькнула тень разочарования?!

– Нет, совсем не передумала! Просто мне тоже надо до завтра статью дописать.

– Ну, что ж, надо – так надо, – спокойно сказал он.

– Но я могу сделать это вечером, – торопливо добавила я, испугавшись, что он передумает. – А сейчас я совершенно свободна!

– Тогда пойдём! – он улыбнулся. – Заглянем в «Кодак» и проявим плёнку, а потом – печатать!

Проявка плёнки заняла приблизительно полчаса, дорога до Димкиного дома – пятнадцать минут, так что в три мы были уже у него. Открывая дверь, он попросил меня не шуметь: его маме нездоровилось, и он не хотел её беспокоить. Мы потихоньку разделись, прошли на кухню, и он спросил:

– Ты голодная? Есть хочешь?

– Нет! – поспешно ответила я, но Дима не поверил:

– Ты же наверняка только завтракала! Давай пообедаем.

Пришлось согласиться. Он разогрел на газовой плите суп, поставил на стол блюдо с печёными пирожками и налил мне два половника супа. Такого супа я не ела никогда… В нём были рожки и картошка – больше ничего, мясом там даже не пахло! Пирожки были тоже с начинкой из картофеля с редкими лепестками лука. Я, конечно, понимала, что не все умеют готовить так, как моя мама, но чтобы так… я даже не могла предположить… Я с трудом заталкивала в себя ложку за ложкой, понимая, что если не доем – Дима может обидеться, а он съел свою порцию с отменным аппетитом, закусил двумя пирожками, налил нам чаю и пошарил в буфете и в холодильнике – видимо, не наелся, что было немудрено – с его-то комплекцией!

– Так, больше ничего нет! – констатировал он. – Сегодня готовила мама, поэтому еды немного… Надо было мне подумать об этом… Ну, ничего! – светло улыбнулся он, а у меня почему-то защемило сердце. – В другой раз приготовлю сам и угощу тебя на славу!

Я была так поражена его словами, что даже не обратила внимания на то, что он собирался пригласить меня к себе ещё раз:

– Ты умеешь готовить?!

– Да, а что в этом такого? – он тоже, похоже, удивился. – Папа всегда говорил, что настоящий мужчина должен уметь всё! Разве нет?

– Ну, да… – я прикинула, сколько ещё ребят его возраста могли приготовить что-то кроме яичницы, и не вспомнила ни одного.

– Ты пей чай, а то остынет, – угощал Дима, и я послушно допила чай с сахаром, хотя обычно пью несладкий.

Пока я расправлялась с чаем, он ушёл в ванную, повозился там немного, плотно занавесил дверь одеялом, принёс туда два маленьких стульчика и пригласил меня:

– Прошу в мою лабораторию!

Я зашла в тесную ванную, села куда он мне показал. На ванне лежала доска, на которой стоял достаточно сложный и громоздкий агрегат – увеличитель, рядом с ним – пластмассовые ванночки с какой-то жидкостью. Больше я ничего не успела рассмотреть: Дима включил красный фонарь и погасил верхний свет.

– Ну, что ж, начнём! – он радостно потёр ладони: видно было, что ему очень нравится то, что он собирался делать.

Он вынул плёнку и вставил её в увеличитель, отрегулировал его положение, и на белом листе бумаги появилось чёткое изображение ансамбля песни и пляски. Причём ракурс был выбран так интересно, что кроме детей мы видели руководительницу, на лице которой было написано сильнейшее переживание! Я засмеялась:

– Здорово схватил!

– Мне тоже так кажется!

Дима достал из пачки лист фотобумаги, положил его на изображение, ещё раз что-то проверил и отодвинул задвижку с объектива.

– Раз, два, три… – начал считать он, досчитал до пятнадцати, закрыл задвижку, вынул лист и положил в первую ванночку (позже он сказал, что они называются кювезы). Через несколько секунд на листе стало появляться изображение, сначала неясное и расплывчатое, потом более чёткое.

– Это проявитель, – сказал Дима. – Сейчас главное – не передержать!

Он ещё немного подождал, вынул фотографию, промыл её в средней кювезе и положил в третью – в закрепитель. Передвинул плёнку, и на белом фоне появилась следующая фотография: поющая Валя Коврик.

– Класс! Как живая! – восхитилась я.

Он что-то промычал и увеличил изображение, отрегулировал рамку, которая тоже лежала на листе бумаги и ограничивала края, – лицо Вали стало более крупным.