Если Господь призовёт тебя…

За столом Митя оказался рядом со мной – уж не знаю, специально или случайно, – и я была ужасно рада!

Потом мы расположились кто где и стали смотреть телевизор: играть и придумывать развлечения было уже лень, мыть посуду – неохота, мы перебрасывались ничего не значащими репликами и отдыхали. Мы с Димой устроились на ковре около дивана, на подушках, которые подложили себе под спину. Несколько минут спустя его ладонь осторожно накрыла мои пальцы, и так мы сидели, довольные всем на свете, в том числе и сами собой…

Но вот за окном раздался гудок – это приехал папа Ксюши забрать нас троих домой.

– Папа! – закричала в окно она. – Привет! С Новым годом! С новым счастьем!

– Эгей! – откликнулся он. – С Новым годом, кукушата! Собирайтесь домой!

– Сейчас!

Мы побежали одеваться; Ксюша управилась быстрее нас и, когда я выходила из дома, шепнула мне:

– Я попросила папу взять Диму, и он согласился! Иди скорей скажи ему!

Возвращение домой продолжило ночную сказку: мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, его рука не расставалась с моей рукой, когда он поворачивался ко мне что-то сказать, его дыхание шевелило мои волосы.

По лестнице я взлетела за несколько секунд, позвонила в дверь и попала прямо в объятия милой и уютной моей мамочки.

– С Новым годом! – крикнула я и расцеловала её в обе щеки.

– И тебя тоже, доченька! – поздравила меня мама. – Спасибо тебе огромное за подарок!

Она улыбалась, и я только сейчас почувствовала, что от неё пахнет «Шанелью».

– Мои любимые! Где ты денег взяла?

– Накопила! – честно ответила я, сняла куртку, сапоги и побежала в зал искать подарок.

Мама с самого детства устраивала мне аттракцион с поиском подарков: то я шла по верёвочке, то находила записки с указанием, где искать игрушку, то отвечала на замысловатые вопросы, то ещё что-нибудь. Эта забава продолжалась до сих пор, поэтому я каждый раз с нетерпением ждала, что же придумает мама.

Но сегодня мама не стала ничего выдумывать, она просто привязала к подарку ленточку и повесила его на ёлку. И подарком был… сотовый телефон!!!

– Мама! – завизжала я вне себя от радости. – Спасибо! Спасибо, мамулечка!!

Я подскочила к ней, обняла, ещё раз поцеловала и, постанывая от восторга, стала открывать коробку. Он был великолепен! Небольшой, как раз с мою ладошку, тёмно-фиолетовый и блестящий, он показался мне верхом мечтаний.

– Но мама, – сказала я, когда первый угар радости прошёл. – Это же так дорого! Где ты взяла столько денег?!

– Накопила! – она хитро улыбнулась. – Могу я купить своей дочери то, что она хочет? Хоть раз?!

– Ой, мамочка! Какая ты у меня чудесная!

Мы ещё раз поцеловались и обнялись, и я убежала в свою комнату изучать подарок. Мама мне его даже подключила, так что я могла позвонить тем, у кого тоже был сотовый телефон! А он, разумеется, был у Ксюши! Я быстренько разыскала номер, набрала девять цифр и с замиранием сердца стала слушать длинные гудки. Ждать пришлось долго: видимо, мобильник был не под рукой. Но наконец в трубке раздался запыхавшийся и немного насторожённый голос:

– Да?

– Ксюха! – я с трудом сдерживала радость. – Это я!!

– Линка, ты, что ли? – удивилась она.

– Я! У меня теперь есть телефон, представляешь?! Мама подарила!!

– Здорово!! – тоже обрадовалась она. – Сейчас запишу твой номер! Слушай, – она вдруг понизила голос. – А у вас с Димкой… что-то было?

– А почему ты спрашиваешь?

– Маринка сказала, что вы обнимались под яблоней…

– Ух, эта Марина! – прошипела я. – И вовсе мы не обнимались! Просто держались за руки!

– И всё? – в голосе Ксюши послышалось разочарование.

– И поцеловались! – я едва удержалась, чтобы не завизжать по-поросячьи. – Представляешь?! Мы поцеловались ночью, когда танцевали, а потом в саду!

– Ты рада? – осведомилась она.

– А ты как думаешь?!

– Думаю, ты очень рада и боюсь, что теперь ты ни о чём другом думать не сможешь!

Я вздохнула: Ксюшка как всегда оставалась весьма рациональной особой.

– Если ты об учёбе, то не переживай: учиться я не перестану, я всё помню: мне надо поступать уже через полтора года и тратить всё время на развлечения просто неразумно.

– Именно так! – довольно сказала практичная Ксения.

– Ты-то сама как? – переменила я тему. – Всё нормально?

– Да, – как-то неуверенно ответила она. – Мне кажется, это был просто сон… Я и буду думать об этом, как об обычном кошмаре!

– Постарайся забыть, – посоветовала я. – Митя правильно сказал, что вовсе не все парни – негодяи!

– Ладно, пока! – попрощалась Ксюша.

– Увидимся!

Я откинулась на подушку и счастливо улыбнулась: бедная Ксюшка, ей тоже кажется, что это сон, но какие же разные сны мы с ней видели! Я не могла больше лежать спокойно! Вскочила, села за письменный стол и открыла дневник: «Мой дорогой дневник! – начала я писать. – Как чудесно начался этот год! Просто не могу до конца поверить, что это всё произошло на самом деле! Мы с Митей поцеловались! Он держал меня за руку! Я ему нравлюсь! Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведёшь! И, милый дневник, если этот год так прекрасно начался, то что же будет потом?! Я так счастлива! Неужели я буду в этом году ещё счастливее?! Как чудесно жить на свете! Я люблю тебя, дневник!!!»

Я поставила десять восклицательных знаков, чтоб хоть как-то выразить восторг, охвативший меня, и выскочила из своей комнаты. Мне хотелось петь, танцевать, сделать что-то, чтобы осчастливить ещё кого-нибудь! Тут мне подвернулась мама, идущая из кухни с чашкой чая.

– Мамочка! – я налетела на неё и обняла.

– Осторожно, чай разольём! – засмеялась она.

– Давай мне чашку, я сама тебе донесу! – я выхватила чашку, пролила себе на руку горячий чай, взвизгнула, побежала в зал, подождала, пока мама усядется в кресло, подала ей чашку и принялась танцевать вокруг неё.

– Что с тобой такое? – удивилась мама.

– Всё хорошо! Всё просто замечательно!!

– Я рада за тебя, но, пожалуйста, успокойся! Ты сейчас уронишь что-нибудь или ударишься!

В словах мамы было разумное начало, но сесть и успокоиться – это было как раз то, что я не могла сейчас сделать!

– Пойду погуляю! – заявила я.

– Иди, но не очень долго! К ужину возвращайся, – сказала мама. – А я пока телевизор посмотрю.

Я с шумом сбежала по ступенькам и вылетела на улицу. Какая же красота была вокруг! Неторопливый снежок так и продолжал ниспадать прозрачной вуалью, укрывая деревья, лавки, землю – всё, даже редких весёлых прохожих!

– Как в сказке! – прошептала я.

Но сказке не хватало действующих лиц: подруги или, лучше, друга. Я, конечно, знала, где живёт мой сказочный принц, но самой идти к нему в гости было как-то странно: мы только что расстались, да и вообще… Не стоит навязываться первой… Я немного постояла около подъезда, потом попинала сугроб и решила прогуляться по городу, посмотреть на витрины, сходить к центральной ёлке, послушать музыку. Может, кого знакомого встречу…

Если бы я знала, что будет впереди, я бы не медлила ни секунды, не потеряла бы ни мгновения из отпущенного нам времени, сразу же пошла бы к Димке домой и не отпускала бы его от себя ни на миг! Но я не знала, поэтому медленно брела, разглядывая ярко освещённые витрины и думая о всякой всячине. Немного постояла около большой ёлки, посмотрела на детей, с визгом катающихся с горки, на танцующие пары и пошла назад. Моё оживление постепенно сходило на нет, замёрзли ноги, захотелось домой, в тепло.

Я пошевелила озябшими пальцами, пристукнула каблуками и окончательно решила направить свои стопы домой.

– Любишь степ? – прямо над ухом раздался голос.

Я вздрогнула и обернулась:

– Митя!

Он стоял, глубоко засунув руки в карманы, и улыбался.

– Ты что здесь делаешь? – спросила я.

– Да вот… – он повёл глазами в сторону. – Пришёл домой, поздравил маму… Потом хотел пойти к тебе, но подумал, что это неудобно… Решил прогуляться, замёрз… Смотрю – ты стоишь. Как чудное виденье! Чечётку танцуешь!

– Да я тоже… замёрзла, – я смотрела прямо в его глаза и не могла сдержать ликование: это всё-таки судьба!

Я и он в одно и то же время, в одном и том же месте – что, как не судьба, свело нас вместе?!

– Тогда давай выпьем кофе? – предложил Димка. – Погреемся!

– Давай! – сказка наяву продолжалась.

Мы взялись за руки; Дима был без перчаток, его пальцы замёрзли, я же, наоборот, вся пылала от волнения. Ближайшее кафе оказалось совсем близко, и мы провели там несколько совершенно блаженных часов, разговаривая о тысяче важных вещей. Кофе, который мы заказали, оказался с коньяком, пирожные – с кремом, словом, домой мы вернулись поздно, позже, чем обычно, и никак не могли расстаться у подъезда.

– Поля, с ума сошла? – гневно спросила меня мама, не успела я войти в квартиру.

– Мам, мы с Димой гуляли, потом в кафе зашли посидеть… Я не заметила, как время пролетело! Я, правда, не нарочно!

– Я же просила тебя! – вздохнула она.

– Ну, пожалуйста, прости! Я больше не буду!

– Не будешь? – мама со странной улыбкой смотрела на меня. – Ты так думаешь?

– Ну, да!

– Посмотрим! – она повернулась ко мне спиной и ушла на кухню.

Я ещё немного потопталась в прихожей, глядя на себя в зеркало, потом тоже вздохнула и решила принять перед сном душ. Изо всех сил я старалась не намочить лицо, чтобы не смыть Димкины поцелуи: это было нелегко, но я о-очень постаралась!

Потом долго лежала в кровати и размышляла обо всём, что случилось за эти дни. Мысли прыгали, как блохи, не давая сосредоточиться на чём-то одном. Дима, Ксюшка, наша прогулка, поцелуи – всё одинаково занимало меня… Я думала, что от возбуждения долго не смогу заснуть, но этого не случилось: усталость безжалостно навалилась и заставила закрыть глаза.

Мне не снилось ничего. Странно: обычно я всегда видела сны, цветные, широкоформатные, а сегодня спала как бревно… Бывает!

***

Все каникулы прошли как в угаре: мы катались на лыжах по зимнему лесу, заезжали в детский спортивный лагерь и там целовались на заснеженных верандах (однажды нас выследил сторож вместе со сторожихой и как следует отругал); ходили в кино и даже на спектакли – Дима оказался большим поклонником театра; печатали фотографии в затемнённой ванной, причём на один готовый оттиск приходился десяток–другой поцелуев; да чем мы только не занимались в это счастливое и беспечное время!

После каникул пришла пора учёбы, и свободного времени осталось совсем мало, особенно у Мити: ему нужно было сдавать выпускные экзамены и готовиться к вступительным; и вот весной он ошарашил всех заявлением, что вовсе не собирается никуда поступать, а хочет пойти в армию! Невозможно описать, какая поднялась суматоха! Учителя наперебой отговаривали его, прочили блестящее будущее, причём каждый по своему предмету; мама перестала с ним разговаривать и только плакала; а я… я вообще не понимала, как я проживу без него два года!

Но на все уговоры он упрямо отвечал:

– А я родине послужить хочу! Мне хочется!

Мне он сказал:

– Я, Поля, очень любил своего отца и хочу быть похожим на него во всём! Он тоже начал службу в армии, потом поступил в военку и стал офицером. Поля, я тоже буду офицером, как он! Я давно решил! И никто не отговорит меня от этого!

– А как же я? – грустно спросила я.

– Ты? – он улыбнулся и взял мои руки в свои. – Если ты выйдешь за меня замуж, то будешь всегда рядом со мной! Жить в гарнизонах, менять города, воспитывать наших детей… Ты согласна на такую жизнь?

– Я согласна на всё! – воскликнула я. – Главное, чтобы ты был рядом!

– Мы говорим сейчас, как герои Шекспира! – опять улыбнулся Димка. – Но мне это нравится! Честное слово, нравится!

– Надо ещё и поступать так же, как они!

– Это умереть, что ли? – засмеялся он. – Ну, уж нет! Я хочу жить долго и счастливо и чтобы у нас было много красивых ребятишек!

– Значит, ты… делаешь мне… предложение?

– Получается, да. А что, надо как-то по-другому?

– Ну, в кино герой встаёт на одно колено и дарит героине кольцо с брильянтом!

– Так это в иностранных фильмах! – отмахнулся он. – Ну, на колено я, пожалуй, встану…

Димка опустился на одно колено взял меня за руки:

– А вот кольца у меня нет! Поля, – торжественно сказал он. – Выходи за меня замуж! Чесс слово, не пожалеешь!

– Митя! – я расхохоталась.

Какие же мы были счастливые! Разве люди могут быть так счастливы? Сейчас я думаю, что могут. Иногда.

Дима продолжал упрямо стоять на своём, невзирая ни на что. Его мама, похоже, смирилась с этим, наша классная, Галина Владимировна, весьма занудная дама во всех отношениях, махнула на него рукой, остальные учителя тоже отчаялись вернуть Димку на путь истинный. Впрочем, с его точки зрения, истинный путь как раз был тот, который выбрал он, – это служба в армии для начала, а потом дальнейшая военная карьера.

Он был твёрд, как скала, и решительно отметал все доводы. Он даже как-то повзрослел в этой борьбе: подбородок, на котором нежный пушок сменился колючей щетинкой, стал жёстким, линия губ – более чёткой, да и сам Дима выглядел возмужавшим.

Что ж, мне, конечно, было досадно, что придётся расстаться с Митей на целых два года, но я утешала себя тем, что, во-первых, мы будем переписываться (роман в письмах! – с восхищением думала я), во-вторых, если мама отпустит, то я смогу поехать к нему на присягу, а потом и сам Дима будет приезжать в отпуск. Ведь он и там станет отличником, передовиком и всё такое!

Кого мне было жаль, так это его маму. Она и так была худенькая, а тут и вовсе с лица спала, осунулась, глаза стали тревожными и глубокими, как колодцы, но возражать своему любимому единственному сыну она не могла. Она просто молчала и смотрела на него, и во взгляде её читалась такая боль, что мне порой становилось страшно. То ли за неё, то ли за Димку – я не могла разобрать.

– Мама, ну чего ты так боишься? – нетерпеливо говорил он. – Я же не насовсем уеду, а всего на два года! И ничегошеньки со мной не случится!

Она не отвечала, лишь смотрела, и Димка терялся и затихал под её взглядом.

Подошло время выпускных экзаменов для одиннадцатиклассников, у нас же начались каникулы и отработка на пришкольном участке. Лично я заменила возню на клумбах работой вожатой в пришкольном лагере – так было можно, а мне больше нравилось заниматься с ребятами, чем холить и лелеять цветочки.

Димка сдавал экзамены, я придумывала для малышей развлечения – июнь прошёл незаметно. В июле мы с ним оба подрабатывали: я разносила листовки, он – где-то грузчиком, так что виделись мы только во второй половине дня, но нам и этого было достаточно! Мы успевали несколько раз поссориться и помириться за один вечер, а что было бы, если б мы были рядом друг с другом целый день?!

В конце июля мы чуть было не решили расстаться по какой-то глупейшей причине, которую я сейчас и не упомню, в памяти осталось лишь то, что как-то вечером я собрала в пакет все его немудрёные сувениры, которые он мне дарил, и положила ему под дверь. На следующее утро Димка был у моего дома под окном с красной розой, которую украл с клумбы около здания правительства; помню, именно это меня и подкупило: его бесстрашный поступок.

И вот в конце августа, когда для меня неотвратимо приближалась школа, а для Димы – осенний призыв в армию, мы сидели у него в комнате на диване – пили чай, слушали музыку, болтали обо всём на свете – он вдруг тихо сказал:

– Поля, а ведь скоро мы расстанемся!

Я согласно кивнула, почувствовав змейку холода у сердца.

– И не увидимся очень долго!

Я внимательно посмотрела на него:

– Что ты хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что очень люблю тебя и хочу… – он судорожно сглотнул, и я увидела, как метнулся вверх- вниз кадык на его шее. – Я очень хочу… полюбить тебя… всю…

– Ты об этом… самом? – спросила я, чувствуя, как щёки мои заполыхали.

Он поближе подсел ко мне и обнял одной рукой.

– А разве это плохо, что я… хочу тебя полюбить? Ты не хочешь этого?

Хотела ли я? Я не могла разобраться в своих чувствах: с нашего первого поцелуя какое-то странное томление не отпускало меня, куда-то тянуло, влекло, не давало покоя… как мне было унять эту странную жажду? Я не знала, но глядя в синие Димкины глаза, поняла, что только он сможет помочь мне.

– Наверное… хочу, – запнулась я. – Нет… я не знаю! – воскликнула с отчаяньем в голосе.

Видимо, он почувствовал, какая сумятица творится в моей душе, потому что крепко обнял меня и, не говоря ни слова, начал целовать…

Между нами произошло всё, что может быть между мужчиной и женщиной, и я ни единой секундочки не пожалела о том, что это случилось! Никогда! Я так сильно любила его, что не думала о том, порядочно это или нет, что скажут обо мне досужие бабки около подъезда, – мне всё представлялось мелким и несущественным в сравнении с тем, что произошло между нами!

Остаток августа промчался на всех парах, мы весело проводили Диму в армию, а через три недели Светлана Афанасьевна получила извещение о том, что её сын погиб смертью храбрых во время разгрузки состава, пытаясь остановить отцепившийся вагон… Ему раздавило грудную клетку…

Его тело привезли через несколько дней в железном запаянном гробу, открыть который было нельзя. Светлана Афанасьевна так и не увидела лицо своего мёртвого сына. На похоронах она лишилась чувств, и её прямо с кладбища увезли в больницу с тяжелейшим нервным срывом. Димкины одноклассники, все собравшиеся проводить его в последний путь, плакали; плакали учителя, школьники, моя мама, Ксюша с Мариной, я же не смогла выжать из себя ни слезинки. Внутри меня была выжженная пустыня. Все слёзы запеклись в сердце. Мне казалось, что немедленно, сию же секунду должно разразиться землетрясение, извержение вулкана, ураган – всё, что угодно, ведь жизнь кончена!!!

Но ничего не случилось: Димку положили в могилу и забросали сверху сырой землёй, а солнце продолжало светить, ветер играл прядями девчонок, выбившимися из-под чёрных платков, автобус ждал нас, чтобы отвезти домой, к повседневным делам.

Плохо помню, что было потом. Дни шли как в тумане. Я как-то ходила в школу, сидела на уроках, учителя не вызывали меня к доске и ставили оценки из жалости.

А ещё через несколько недель я поняла, что беременна. Я ничего не решала, всё было просто и естественно: Митин ребёнок сделает счастливой и меня, и его маму, которая до сих пор находилась в больнице. Врачи говорили, ей нужны положительные эмоции. Моя беременность и стала первой из положительных эмоций.

В середине мая родился мой сын… наш с Митей сын, которого я назвала Александром. До последнего момента я ходила в школу: ведь мне надо было сдать выпускные экзамены и как-то подготовиться к вступительным. Я очень благодарна учителям, которые сделали всё возможное, чтобы помочь преодолеть мне этот этап моей жизни; я не припомню ни единого косого взгляда, ни одного слова за своей спиной, меня всячески старались успокоить и ободрить…

Я не хотела поступать ни в какой институт в этом году, я даже не представляла себе, как я это смогу сделать, но и наша классная, и Удава, и Юлия Эдуардовна, и обе мамы в один голос убеждали меня не губить своё будущее и собраться с силами. Я послушалась, подала документы в педагогический – и не жалею об этом! Наверное, заниматься с детьми – моё призвание, когда я разговариваю с ними, то моё сердце смягчается. Но думаю, мне никогда уже не ощутить того беспричинного, щенячьего счастья, которое я испытывала вместе с Митей.

Его мама, Светлана Афанасьевна, до сих пор не верит, что это её сын лежит в железном гробу на кладбище. Эти семь лет она не переставая ждала его, обращалась к гадалкам и предсказательницам, а несколько лет назад даже съездила к Ванге, и слепая провидица сказала, что не видит её сына среди мёртвых. И вот теперь Светлана Афанасьевна свято верит, что в могиле лежит другой человек, а Дима жив, здоров и живёт где-то вдали от неё. Пусть верит… Вера помогает ей жить.

Но иногда из прошлого она возвращается в настоящее: это когда приходит Сашенька, мой сын и её любимый внук. Тогда на какое-то время печаль уходит из её глаз и в них воцаряется радость…

Что касается меня, то я учитель в моей и Митиной школе, веду русский язык и литературу, воспитываю сына и пока не думаю о своём будущем… нет желания. И подруги, и мама уговаривают меня устроить «личную жизнь», но… я пока не вижу в этом смысла. Моя личная жизнь – это Сашура, моя мама и Светлана Афанасьевна…

Недавно на одном из поэтических серверов, на которых иногда публикуюсь сама, я прочитала стихи, и мне показалось, что они написаны специально для меня:

И если Господь призовёт тебя,

Угаснет отныне душа моя.

Пройдут стороною радость и боль,

Останется только вечный покой…

Вот и в моей душе не осталось места ни печали, ни веселью – ничему, словно и я умерла тогда вместе с ним…Слишком мало времени отпустила нам судьба, слишком много горя пришлось мне перенести… У меня, к сожалению, не хватило духу убить себя, подобно шекспировской Джульетте, и я продолжаю жить, но это не полноценная жизнь – это всего лишь память сердца…

В моих воспоминаниях Митя всегда живой и весёлый и останется таким до самой моей смерти. Сможет ли кто-то заменить его? Вряд ли… Смогу ли я заменить его кем-то? Не знаю, но, думаю, попытаюсь. Когда-нибудь потом, когда мир снова станет разноцветным для меня. А пока… Я грущу по тебе, Митя! Слишком рано Господь призвал тебя…