Дежа вю

Светлана Курилович

Дежа вю

– Помогите! Помогите! – с грохотом распахнув дверь, в районное отделение полиции вломился высокий лохматый парень с вытаращенными глазами, в которых метался страх, переходящий в ужас.

– Спасите меня! – непослушным языком повторил он, на заплетающихся ногах, носки которых цеплялись за пол, доковылял до ближайшего стула и, рухнув на него, уткнулся лицом в ладони и глухо зарыдал. Его плечи сотрясала крупная дрожь.

Дежурившие полицейские недоумённо переглянулись:

– Эй, парень! Ты в порядке? – спросил один.

– Что случилось-то? – склонившись к нему, поинтересовался второй, постарше.

– Я же говорю: спасите! – истерически выкрикнул парень, подняв лицо, залитое слезами.

– Да от кого спасать-то?! – начал терять терпение первый полицейский. – Объясни толком!

– От детей!– прошептал парень и с ужасом оглянулся на закрытую дверь.

– Так, гражданин, – старший уселся за стол и кивнул напарнику. Тот взял бумагу, ручку и приготовился записывать.

– Давайте по порядку и подробно, – продолжил старший. – Кто вы, что случилось, что за дети, откуда взялись. Серж, ты записывай! – он налил в высокий стакан воды, добавил туда сильно пахнущих капель и протянул парню. – Выпей, успокоишься!

Он дрожащей рукой схватил стакан и, стуча зубами о стекло, торопливо отхлебнул; рука его так тряслась, что он пролил лекарство на брюки, и вода расплылась тёмным пятном с неровными очертаниями.

– Меня зовут Андрей, – клацая зубами, начал он. – Андрей Никонов, я учитель истории в четвёртой гимназии… Всё началось сегодня утром, – он прерывисто вздохнул и опять с тоской оглянулся на дверь.

Лекарство, по всей видимости, начало действовать: он стал ровнее дышать и уже не содрогался каждую секунду, но голос по-прежнему звучал сдавленно, уходя на высокие ноты.

– Хотя это я только сейчас понял, что всё началось утром, а тогда я об этом и не догадывался…

– Началось всё с того, что у меня почему-то не прозвонил будильник, хотя я каждый вечер завожу его, чтобы не проспать (это у меня уже на уровне рефлекса), но я решил, что просто не услышал звонка. Знаете, иногда засидишься допоздна, к урокам готовишься, а потом засыпаешь так крепко, что вообще ничего не слышишь. Я открыл глаза и понял, что проспал.

– А как вы поняли, что проспали? – спросил младший полицейский, которого звали Серж.

Его левая рука с зажатой в ней флуоресцентной ручкой так и порхала над листом бумаги. Андрей невольно засмотрелся на неё.

– Как понял? – переспросил он. – Привычка, наверное. Каждый учитель так привыкает работать по звонку, что день для нас делится не на часы, а на уроки и перемены, и вот я почувствовал, что моя большая перемена давно закончилась, а я ещё сплю. Я быстро вскочил с кровати, наступил на что-то скользкое и упал, больно стукнувшись локтем о стул.

– И что же это было?

– Это была кость, которую притащил мой кот. Он любит грызть кости, поэтому я специально покупаю для него суповые наборы.

– А с кем вы живёте?

– Я живу один, у меня однокомнатная квартира, на том берегу. В хорошем тихом районе.

– Вы живёте один и у вас кот? – ухмыльнулся Серж, скользнув взглядом по его длинным, беспорядочно спутанным волосам.

– Нет-нет, не подумайте ничего такого! – спохватился Андрей. – Кота мне принесли соседские дети: подобрали на улице, а родители не разрешили оставить, поэтому они пришли с ним ко мне. Так он и остался у меня жить… Так вот, я расшиб локоть, и от боли у меня перед глазами полыхнуло пламя. Но страдать было некогда, и я заметался по квартире, заполошенно собираясь на работу: у нас директор очень не любит, когда учителя опаздывают, – схватил сумку и выскочил на лестничную клетку, захлопнув дверь. Тут я понял, что забыл ключи дома…

– Вот чёрт! – пробормотал я.

Вдобавок лифт не работал; я потыкал пальцем в кнопку, и меня ударило током. Засунув обожжённый палец в рот, я помчался вниз по лестнице, вылетел на улицу и… угодил правой ногой в лужу.

– Да что же это такое! – с отчаянием воскликнул я, топая ботинком, в который залилась вода вперемежку со снегом. – Январь, чтоб тебя!

С неба сплошной стеной лил дождь, под ногами была снежная каша, словом, ничто не напоминало, что идёт самый морозный зимний месяц. Я, как лягушка, по редким ледяным кочкам запрыгал на остановку, которая находилась рядом с моим домом.

Но неприятности продолжались: все маршрутки, набитые до отказа, шли мимо, ни одна не останавливалась. Я посмотрел на часы и увидел, что через полчаса у меня начинается первый урок, а в классе мне надо быть за пятнадцать минут до звонка, и с тоской понял, что головомойки не избежать: наш директор, как злобный монстр, ходит по школе и всех опоздавших берёт на карандаш, чтобы потом как следует пропесочить на совещании.

И тут мне показалось, что судьба наконец-то смилостивилась и послала мне помощь: я увидел призывный огонёк такси, замахал рукой и, когда машина остановилась, насквозь промокший плюхнулся на заднее сиденье.

– Куда? – буркнул шофёр.

Я сказал адрес, и мы поехали. Потоки воды заливали лобовое стекло, и дворники не справлялись с ней.

– Да что это за погода такая! – раздражённо проворчал водитель. – Январь, называется! Видать, бог совсем с ума сошёл: времена года попутал!

– Глобальное потепление,– попытался поддержать я беседу, но неудачно: таксист начал ещё больше ругаться и в конце концов не заметил лежачего полицейского. Нас тряхнуло с такой силой, что я взлетел над сиденьем, а когда приземлился, то прикусил язык.

– Приехали! – всё так же недовольно сообщил шофёр.

Я расплатился, вышел из такси и тут же угодил в лужу, причём, конечно, ещё не промокшей ногой. Чертыхнувшись пару раз, я побежал к школе в надежде, что успею на рабочее место раньше директора, которого давно и надолго прозвали Цербером.

Открыв дверь, я увидел наших техничек и по совместительству вахтёрш (вы же знаете, какая у них зарплата – приходится совмещать), они сидели за конторкой, стоявшей около стены и что-то ели.

«Не успели прийти на работу, как уже проголодались!» – удивился я, а вслух сказал:

– Здрасьте, тёть Кать, привет, Марин! Приятного аппетита!

Они посмотрели на меня, и тут мне впервые стало страшно…

– Почему? – перегнувшись через стол, спросил старший полицейский. – Объясните подробнее!

– Их глаза… в них промелькнуло что-то нечеловеческое, что-то такое, чего не должно быть в человеческих глазах… Их губы и подбородки были перепачканы чем-то липким серо-жёлтого цвета, тётя Катя с набитым ртом что-то нечленораздельно проворчала мне, при этом с её губы на конторку шлёпнулся серый с кровяными прожилками кусок, и она, почти не наклонившись, слизнула его длинным языком… Очень длинным, понимаете? – парень загнанно взглянул на служителей закона, и в глазах его испуганной птицей опять метнулся страх.

– У людей не может быть такого длинного языка, понимаете? А он был очень длинным! – истерически взвизгнул Андрей. – И раздвоен на конце, как у змеи! Она слизнула кусок, а потом ещё похлопала своим языком по столу, словно проверяя, нет ли ещё чего съедобного! – он часто задышал, пытаясь успокоиться, потом продолжил:

– Марина же помахала мне в знак приветствия, и я увидел, что у неё в ладони зажато что-то такого же серого цвета, а между пальцами свисают длинные влажные нити, и с них капают кровянистые капли. Потом она широко открыла рот и засунула туда всё то, что держала в руке! Длинные нити не поместились, и она со свистом втянула их внутрь, знаете, как дети, балуясь, всасывают спагетти! Щёки её раздулись, и Марина, чавкая, принялась пережёвывать это. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет, схватил ключи и побежал в свой кабинет на второй этаж!

Открыл дверь и начал торопливо готовиться к уроку.

– А детей в кабинете не было? – подал голос Серж.

– Нет, – покачал головой Андрей. – У нас, знаете ли, такой порядок: во время перемены ученики не должны находиться в классе, только в рекреации, иначе увидит Цербер, и будут большие неприятности!

– У кого? – не понял Серж.

– У меня, конечно! – совершенно безумными глазами взглянул на него учитель. – Поэтому я стоял и спокойно писал на доске, благодаря бога, что директор меня не заметил. Но вдруг краем глаза я уловил какое-то движение в классе и обернулся: мне показалось, что кто-то пробежал по кабинету и спрятался под последнюю парту. Я отложил мел и направился туда с намерением выгнать озорника в коридор. Тихо подошёл, резко наклонился и заглянул под стол: там никого не было!

– Странно! – пробормотал я.– Я же точно видел чей-то силуэт!

– Учитель! – внезапно раздался за моей спиной пронзительный детский голосок, и я вздрогнул от неожиданности, почувствовав, как на мгновенье замерло, а потом суматошно забилось сердце.

– Учитель! – повторил он. – Что вы ищете?

Я повернулся и увидел самого противного мальчишку из пятого класса, Димку Желтоухова, от которого у меня были одни только неприятности: он то кошку в портфеле притащит и тянет её за хвост, то стреляется жвачкой в волосы девчонок, то драку на уроке устроит… И вот сейчас этот самый Димка стоял передо мной, сложив руки на животе и спрашивал:

– Что вы ищете, учитель?

Я открыл было рот, чтобы отчитать его, за то, что он во время перемены находится в классе, я собирался основательно отругать его, но взглянул на его руки, и слова замерли у меня на языке!

– А что не так было с его руками?

– У него было шесть пальцев на одной руке, и они были соединены перепонками! – Андрей поднёс стакан ко рту и залпом осушил его.

– Но ведь подобное случается, – осторожно сказал старший полицейский. – Это атавизм, я помню, в школьном учебнике по биологии была такая картинка: хвостатый мальчик…

– У этого мальчика раньше руки были в порядке! – нервно перебил его учитель.

– А вы не подумали, что это могут быть такие перчатки для прикола? – предположил Серж.

– Я в первую очередь подумал именно об этом и хотел отругать его и за это, но… – Андрей остановился, судорожно вцепившись в стакан. Серж аккуратно разжал его стиснутые пальцы, вынул стакан и поставил его на стол.

– Но потом я взглянул на его лицо, и мне стало совсем плохо!– руки Андрея дрожали, он не знал, куда их деть, и в конце концов уселся на них. – Его рот растянулся до ушей, как у Гуинплена, а глаза разбежались в разные стороны! «Ква!» – сказал он.

– Андрей, – подозрительно глядя на него, поинтересовался Серж. – А вы, часом, вчера не… – и он пощёлкал себя по горлу.

– Что? – растерялся учитель.– Нет, что вы! В субботу иногда позволяю себе, а в будние дни – никогда! Нарвёшься на директора – и всё!

– А как насчёт травки? – спросил другой полицейский.– Или… порошка?

– Вряд ли, Некит, – ответил Серж.– Он учитель, этим всё сказано… продолжайте, Андрей! Что вы сделали?

– Я сморгнул,– подавленно пробормотал парень.– И всё исчезло! Передо мной опять стоял Димка Желтоухов, самый противный мальчишка в классе! Дрожащим голосом я велел ему выйти в коридор, и он побежал к двери… Как-то странно: прогнув поясницу и приволакивая полусогнутые ноги…

– А вы? – спросил Некит.

– Продолжил готовиться к уроку, но всё равно не успел: прозвенел звонок, и пятый Г ворвался в кабинет в полном составе. Я успокоил их, усадил и склонился к журналу, чтобы отметить отсутствующих, и вот тут началось…– Андрея опять стало трясти. – Внезапно я услышал тихое шипенье, в котором через мгновенье разобрал слова: «Ты наш-ш-ш! Наш-ш-ш! Ты наш-ш-ш!» Я поднял голову: дети сидели по-другому, не так, как секунду назад.

– А ну-ка, все по местам! – приказал я. – И не сметь пересаживаться!

Они беспрекословно повиновались, и я опять наклонился над журналом и опять услышал: «Дрюня, ты наш-ш-ш!»

– Немедленно прекратите!– закричал я.

– А кто это – Дрюня? – поинтересовался Некит.

– Это я, – смутился Андрей. – Они так меня прозвали!

– Понятно.

– Так вот, я попытался привести их к порядку и взглянул на класс исподлобья… И что я тут увидел!– задохнулся он.– Это были не дети, а сборище чудовищ! У одной миленькой девочки были крылья, как у стрекозы и такие же выпученные глаза, у Сашеньки, моего отличника, выросли ослиные уши и мощные челюсти с огромными клыками, за спиной старосты класса развевались перепончатые крылья, лицо вытянулось вперёд, а изо рта густой щёткой торчало множество треугольных зубов! – Андрей остановился, бездумно уставившись перед собой.

– Эй, вы в порядке? – Серж помахал рукой перед его носом, учитель вздрогнул и стряхнул с себя оцепенение:

– Но стоило мне сморгнуть, как всё пропало и передо мной опять сидели знакомые, привычные дети! Я начал урок и снова наклонился к журналу, чтобы выбрать, кто будет отвечать домашнее задание, и снова по кабинету поползло шипенье. Я поднял взгляд: они опять уселись по-другому, причём мне показалось, что намного ближе ко мне и кучнее. Мне, знаете, стало страшно: они так плотоядно смотрели на меня и улыбались… Но я выбрал отвечающего и отвернулся за указкой, когда же я повернулся, то… – Андрей опять замолчал.

– То что?

– То увидел, что они плотной стеной стояли около стола, плечом к плечу, смотрели на меня и улыбались.

– Немедленно по местам! – рявкнул я, но они только улыбнулись и качнулись ближе ко мне. «Ты наш-ш-ш!» – опять услышал я и, странное дело, теперь эта мысль не показалась мне такой страшной… Но тут я увидел, как их руки прямо через стол протянулись ко мне, и, чёрт меня подери, что это были за руки!! Перепончатые, с когтями, как у тигра, куриные лапы, клешни и даже мохнатые, как лапки шмеля! Рты их разверзлись, подобно красным мокрым щелям, и оттуда показались тонкие длинные языки, которые, как щупальца, потянулись ко мне!

– И что же вы сделали? – с жадным любопытством спросил молодой полицейский.

– Я сделал единственное, что мне оставалось в такой ситуации,– пожал плечами Андрей.– Я убежал! Я трусливо выскочил в дверь и помчался в учительскую, слыша за собой всё то же шипенье… Или мне казалось, что оно раздаётся прямо у меня в голове? – он с силой потёр лоб и помотал головой.

– Я думаю, что они каким-то образом загипнотизировали меня, потому что эти слова стали казаться мне вполне приятными, мне захотелось, чтобы я был их, хотя я и не понял, что это значит…

– А что произошло потом? – нетерпеливо спросил Серж.

– Потом…– задумался Андрей. – Потом я ворвался в учительскую, как будто за мной гналась стая голодных волков, и с треском закрыл дверь, привалившись к ней спиной. Шипенье сразу же стихло.

– Слушайте, – нервно сказал я, пытаясь удержать трясущиеся губы. – С пятым Г что-то не так!

– А кому вы это сказали? – прервал его Некит.

– А я разве не говорил, что прибежал в учительскую? – удивлённо взглянул на него парень.

– Говорили, – согласился полицейский.– Но ведь шёл урок, значит, учителя были по кабинетам?

– Нет, что вы! – улыбнулся Андрей (он, видимо, окончательно пришёл в себя). – Учительская – это такое место, где всегда кто-то есть: журналы заполняют, проверяют тетради, разговаривают – это самое уютное место в школе!

– И кто там был на тот момент?

– Так… учительница английского языка, Инна Николаевна, только что после института, учитель по ОБЖ Владимир Вадимович, химичка Татьяна Павловна и Ольга Николаевна Ларина, учитель русского языка и литературы.

– Ларина? – переспросил Серж.– Это как у Пушкина?

– Да, – кивнул Андрей. – Мы её иногда так и зовём – Ольга Пушкина, а она сердится. Так вот, я стоял и пытался отдышаться, а они повернулись ко мне и с любопытством смотрели.

– А что случилось, Андрей Петрович? – спросила Пушкина.

– Я… я не знаю, как это объяснить… – забормотал я. – Дети вдруг превратились в настоящих монстров и хотели напасть на меня!

Они весело расхохотались.

– Вы что, Андрей,– смеясь, сказала химичка. – Стивена Кинга на ночь начитались?

– А надо вам сказать, – отвлёкся от повествования Андрей, – что я действительно очень люблю Кинга, и тут внезапно вспомнил, что у него, на самом деле, есть рассказ о том, как дети превратились в чудовищ и убили учителей, а одна учительница поняла это и переубивала детей, но ей никто не поверил! И я подумал, что если мне тоже никто не поверит, то что же мне делать?!

– Пятый Г, – добавил обежешник.– Это и так настоящие монстры, им не в кого превращаться!

Все учителя одобрительно засмеялись и вернулись к своим делам.

– Послушайте! – истерически завопил я. – Это правда! Они хотели на меня напасть и тянулись ко мне своими лапами!

– Время пришло? – обратилась англичанка к обежешнику.

– Видимо, да,– пожал тот плечами.

– Андрей Петрович, – обернулась она ко мне. – Поверьте, ничего не было, вам всё померещилось!

Она мило улыбалась, а я вдруг осознал, что сидит-то она ко мне спиной, а смотрит мне в глаза!!

– Вы понимаете?! – вцепившись в край стола, закричал Андрей, так что полицейские, напряжённо его слушавшие, вздрогнули. – Её голова повернулась на сто восемьдесят градусов, и она не испытывала никакого неудобства! Она улыбалась и хлопала глазами, как сова! И глаза у неё были совиные – круглые, жёлтые, выпученные!

Серж опять налил в стакан воды с лекарством и протянул парню.

– Спасибо, – нервно поблагодарил он и, не отрываясь, осушил стакан. Вытер губы ладонью и осторожно поставил его на стол.

– А потом началось самое страшное: они все встали напротив меня полукругом, взялись за руки и, бормоча что-то, стали двигаться ко мне. Я даже запомнил, что они говорили, хотя это была совершеннейшая белиберда!

– И что же это было?

– Сейчас, дайте вспомнить! – Андрей наморщил лоб, потом поднял глаза к потолку и забормотал:

Семь в четвёртом, пять к шести,

у последнего спроси,

три – начало и конец,

а кто слушал – молодец!

– Как же вы это запомнили?! – удивился Серж.– Ведь это чепуха какая-то!

– Да погоди ты! – прикрикнул на него Некит.– Продолжайте дальше, гражданин!

– Дальше… дальше я увидел, как они начали меняться… Причём если дети менялись только когда я видел их периферийным зрением, то эти превращались в монстров прямо на моих глазах! Милейший Владимир Вадимович оброс грязно-серой клочковатой шерстью, шея его вытянулась, а вместо головы появилась собачья морда с оскаленными зубами и кровавым языком. Химичка опустилась на четвереньки, причём руки и ноги стали у неё одинаковой длины, нижняя губа волочилась по полу, а глаза заволокло красным дымом. Молоденькая Инна Николаевна шла на меня, элегантно цокая копытцами и беспрерывно вращая головой вокруг собственной оси, так что в учительской стоял омерзительный хруст, а Ольга Пушкина вообще трансформировалась в непонятную, расплывающуюся амёбу, но амёбу с ядовитыми щупальцами!

– Как вы всё это разглядели?! – поразился Серж.

– Не знаю, – беспомощно посмотрел на него историк.– Наверное, так же, как и стихи запомнил!

– Да-а, – протянул молодой полицейский, и в глазах его промелькнуло что-то слегка похожее на доверие.

– Они надвигались на меня, а я всё сильнее прижимался спиной к двери, пытаясь одновременно найти ручку и повернуть её. Наконец, мне это удалось, и я распахнул дверь в надежде удрать оттуда, но… там стоял директор, и я понял, что его не зря прозвали цербером!

– Почему?!

– Он был огромен, под потолок, у него было три одноглазых головы, меж мощных челюстей свисали длинные языки, с которых капала тягучая слюна. Одна капля попала мне на пиджак и прожгла его до тела, и это спасло меня: я закричал изо всех сил, повернулся к своим бывшим коллегам, растолкал их и выпрыгнул в окно, разбив его! – Андрей остановился, тяжело дыша.

– Но вы совершенно не пострадали? – подозрительно спросил Некит. – Почему?

– Учительская на втором этаже,– объяснил Андрей. – Внизу – незамёрзшая земля, покрытая снежной кашей, поэтому я отделался только ушибами. Но, дорогая моя полиция!– спохватился он. – Вы мне верите?! И если да, посоветуйте мне, что делать?! Я по-прежнему ничего не понимаю!

Страх, по-видимому, опять запустил острые коготки в его душу, и он уставился на полицейских, как на последний оплот разумной действительности.

– Не знаю, не знаю, что вам и сказать… – почесал нос старший. – Не очень-то всё это похоже на правду, гражданин!

– Но это правда! – закричал Андрей. – Или я просто схожу с ума… – он опустошённо повесил голову.

– Наверное, это наиболее вероятное объяснение,– начал медленно говорить Некит, как вдруг зазвонил телефон, и он снял трубку.

– Да, я. Да, слушаю… Что? Пять к шести? Да, понял.– Он повесил трубку и, взглянув на Сержа, сказал. – Время пришло.

Серж поднялся и, подойдя к Андрею, положил ему руку на плечо:

– Ничего не поделаешь, время пришло!

– О чём это вы? – вставая, со страхом взглянул на него учитель.

– Сам поймёшь! – ответил ему Серж, и Андрей почувствовал, как на его запястьях сухо защёлкнулись наручники.

– Да что здесь творится-то?! – в ужасе закричал он.

– Пришло твоё время!– глядя ему в лицо, спокойно сказал Серж, и Андрей увидел, как его глаза с отвратительным хлюпаньем выдираются из глазниц и, обрамлённые бахромой слизи, поднимаются вверх на тонких вибрирующих стебельках.

– Нет! – обессиленно прошептал он. – И вы тоже…

– Да! – пахнуло на него слева омерзительным дыханием, и, повернувшись, он увидел рядом со своим лицом то, что ранее было Некитом – огромное насекомое, напоминающее богомола, непрерывно жующее челюстями и клубами источающее гнилостный запах. Андрей глубоко вдохнул его и потерял сознание…

Очнулся он на полу в общей камере, с по-прежнему скованными руками. Открыв глаза, он увидел над собой грязный потолок, рядом – физиономию с подбитыми глазами, хозяин которой обшаривал его карманы в попытке найти что-либо ценное.

–Ты кто? – спросил Андрей. – Чего тебе надо?

Рот физиономии растянулся в противной и гадкой, но вполне человеческой ухмылке, растрескавшиеся губы разомкнулись, пропустив уже слышанные Андреем слова:

– Время пришло! Пять к шести! А кто слушал – молодец! Гы-гы-гы! – захохотала она, пуская слюни.

Андрей заскрёб ногами, отползая от физиономии, опёрся спиной о стену и, оглядываясь, встал. В камере он был не один, там сидели ещё несколько человек… но человек ли? Грязные, оборванные, заросшие щетиной, они так же мало напоминали разумных представителей человеческого общества, как те, которые засадили сюда Андрея… Впрочем, долго предаваться размышлениям ему не удалось: в двери повернулся ключ, и, скрипя заржавленными петлями, она открылась. В чёрном проёме стояли уже знакомые учителю полицейские.

– Пора! – сказал старший.

– Что пора?! – спиной вжался в стену историк, чувствуя, как его внутренности покрываются льдом.

– Время пришло! – подходя к нему, произнёс Серж.

Он схватил Андрея за предплечье и поволок к выходу.

– Куда вы меня тащите?! – истерически взвизгнул он, и тут же получил крепкую зуботычину, раскроившую ему губы. Андрей на мгновение затих, но потом с новой силой принялся брыкаться и кричать, пуская кровавые пузыри:

– Я никуда не пойду! Вы не смеете ничего со мной сделать! Отпустите! Я буду жаловаться!

Но молчаливые слуги закона настойчиво и неуклонно влекли его к месту, известному только им. Они протащили его по длинному коридору и с силой вытолкнули на улицу.

Андрей сделал несколько маленьких торопливых шагов и очутился на огромной серой площади, до отказа забитой народом. То есть нет, не народом! Его воспалённый взор мгновенно отметил, что ничем человеческим в этой толпе и не пахло:здесь были одни только монстры, причём на разных стадиях трансформации: в ком-то ещё угадывался человек, кто-то уже окончательно расстался с людским обликом.

«Нелюди!» – в ужасе подумал Андрей, оглядываясь по сторонам, в надежде найти хотя бы одно сочувствующее лицо, но вокруг были лишь чудовищные, сопящие и хрипящие, алчущие крови морды.

Толпа расступилась, и образовался проход, сквозь который его и потащили к выстроенному в центре площади деревянному помосту, на котором он рассмотрел высокий столб с цепью и плаху с топором.

– Что вы хотите со мной сделать?! – истошно заверещал Андрей. – По какому праву?! Кто вы такие?!

Ноги от страха отказывались ему служить, подворачивались, и его практически на руках заволокли на помост и бросили к ногам стоявшего там же палача в красном колпаке с прорезями для глаз. Андрей не успел встать, как палач с помощью своих подручных обхватил его талию цепью и заковал её. Всё это происходило при полном молчании и палача, и его помощников, и над площадью тоже висела гробовая тишина.

– Андрей Никонов! – вдруг раздался громовой голос, в котором лишь отдельные ноты напоминали, что когда-то он принадлежал человеку. – Вы приговариваетесь к жертвоприношению!