Уильям Питт. Вечно Младший

Так что смерть Георга I в 1727-м вполне могла положить конец премьерству Уолпола, но каким же он оказался хитрецом! Уолпол немедленно отправился к принцу, чтобы первым сообщить ему о смерти отца. Он рассчитывал и на поддержку принцессы Каролины, жены Георга II, с которой Уолпол долго (и успешно) налаживал отношения. Грамотные обещания, немного интриг – и Роберт Уолпол сохранил за собой пост!

Уолполу все время приходилось играть, и иногда – не по правилам. Он – первый премьер, и первый же из них, кого обвинили в коррупции. Что ж, он действительно раздавал синекуры и даже выплачивал вознаграждения «нужным» членам палаты общин из секретного фонда. Уолпол отлично понимал, как работает система, и контролировал ее, но многим это не нравилось. А как ударить по Уолполу, они знали и в феврале 1742 года все же добились его отставки. В парламенте.

Говорят, что, узнав об этом, Георг II заплакал. Время первого премьера закончилось. Он возглавлял небольшое по размерам правительство, министры которого назначались как королем, так и парламентом. Уолпол редко выезжал за пределы Лондона и никогда не был ни в Эдинбурге, ни в Манчестере. Был ли он национальным лидером? Здесь сравнивать Уолпола с премьерами, скажем, XX века, конечно, нельзя. Однако то, что Уолпол олицетворял собой всю политическую систему, – факт. Он был самым узнаваемым человеком в стране, объектом как одобрения, так и гнева. Его чучела сжигали во время кризисов, и насмешкам великих – Свифта, Филдинга – тоже подвергался он.

Он премьер? И чем он тогда отличался от главных министров, которые существовали со времен Средневековья? Главные министры были уже тогда. Однако они хоть и назывались главными, но управлял ими король. Славная революция 1688 года и Билль о правах 1689-го нанесли сокрушительный удар по абсолютной монархии. Суверенитет отныне у парламента, но почему затянулось появление премьера?

Два монарха, Вильгельм III (правил с 1689 по 1702) и Анна Стюарт (1702–1714), фигуры, несомненно, куда более сильные, чем их преемники из Ганноверской династии. При них премьеры были бы вряд ли возможны. Ключевое отличие «главных министров» от премьеров заключается в том, что последние с течением времени все меньше и меньше зависимы от монархов. С Уолпола все началось, а дальше – один вектор движения. О разного рода тонкостях мы еще поговорим.

Впрочем, есть должности, а есть люди, которые их занимают. Между Уолполом и Питтом Младшим, в период с 1742 по 1783 год, в Англии – 12 премьеров, и ни один из них не приблизился к Уолполу ни по способностям, ни по авторитету. Да, даже Уильяма Питта Старшего, который был премьером дважды, но недолго, нельзя сравнивать ни с Уолполом, ни с его сыном, Питтом Младшим. Граф Чатэм – политик выдающийся, но его главные достижения связаны с пребыванием на посту военного министра и деятельностью в палате общин.

Великим премьером он не был, как и все, кто «уместился» между Уолполом и Питтом Младшим. Однако почти каждый из них если и не внес что-то свое, то, по крайней мере, поспособствовал. Даже сменивший Уолпола Спенсер Комптон, которого считают одним из самых слабых премьеров в истории Англии. Комптон, которого иногда называют «любимым ничтожеством Георга II», показал, каким не надо быть премьеру. Урок усвоили.

Сменивший Комптона Генри Пелэм – первый премьер, который умер на посту. Возглавлял кабинет больше десяти лет (1743–1754), и многие считают его фигурой недостаточно самостоятельной, но Пелэм почти всех устраивал и сделать успел немало. При нем Англия перешла на григорианский календарь, он инициатор закона о создании Британского музея. Пелэм умел отстаивать интересы кабинета в парламенте, но и при нем пост премьера не получил жизненно необходимое качество – постоянство. Премьеры все еще сильно зависят и от прихотей короля, и от разных «привходящих» обстоятельств». Однако во время политического кризиса, последовавшего за смертью Пелэма, заметно укрепились позиции палаты общин. Стало окончательно ясно, что премьерам необходима солидная поддержка депутатов.

В 1760-м королем стал Георг III – самый незаурядный из британских монархов Нового времени. 60 лет правления, как мы уже знаем. Значительная его часть, однако, омрачена тяжелой болезнью, приступами безумия и в конце концов полным безумием. Но начало царствования воспринято нацией с энтузиазмом.

Король молод (22 года), энергичен и амбициозен. И он уже настоящий англичанин. Положение, сложившееся при двух первых Георгах, его не устраивает. Кумир Георга III, о котором он часто вспоминает, Вильгельм III. Король, который не обладал абсолютной властью, но был очень сильным монархом. У кого-то «ориентиры» короля вызывали опасения.

Про Георга III часто говорят, что он – последний английский король, который попытался не только царствовать, но и управлять. Правильнее, наверное, сказать, что он старался укрепить престиж короны и сделать короля более самостоятельным в решениях. Но во всех раскладах фигура премьера становится ключевой.

С 1760-го по 1770-й сменилось шесть премьеров. Первый из них, граф Бьют, был наставником короля, но не имел практически никакой поддержки в парламенте. Георг III попробовал, у него не получилось. Бьют ушел в отставку и король вынужден был обратиться к тем, у кого поддержка имелась. Премьером стал Джордж Гренвилл, брат матери Питта Младшего, никоим образом не «человек короля».

Началась эпоха противостояния премьеров и монарха? Сложный вопрос. Ни одна из сторон не была достаточно сильна для того, чтобы одержать безоговорочную победу. Король упорно пытался отстоять свою «самостоятельность», те, кто не принадлежал к числу его «друзей», считали это «усилением зависимости».

В 1766 году премьером стал Уильям Питт Старший. Политик, бесспорно, выдающийся. Однажды он уже фактически руководил кабинетом, при втором премьерстве Ньюкасла, но главное – он обладал большим влиянием в палате общин и был необыкновенно популярен за ее стенами. Питт Старший – великолепный оратор. В этом искусстве он превосходил и своего сына, и всех премьеров XVIII века.

Человек с совершенно невзрачной внешностью, к тому же сильно хромавший, но как говорил… И темы выбирал на злобу дня – о коррупции, о войнах, о поддержке американских колонистов. Его прозвали Великим общинником (Great Commoner), и он первый из премьеров, кто обладал мощной поддержкой в палате общин. Почему же, в отличие от сына, он не стал великим премьером?

Две главные причины. Во-первых, он не умел выстраивать отношения с королем, а без этого в то время успешным премьером стать нельзя. Во-вторых, в отличие от сына, не обладал непреклонной волей. Питт Старший долго отказывался принять от короля титул, но в конце концов согласился. Став графом Чатэмом, он совершил большую ошибку. Питт терял сторонников в палате общин, в 1767-м у него случился нервный срыв, в 1768-м он ушел в отставку.

Случается и такое. Уильям Питт Старший – действительно великий политик. С его именем связаны многие достижения Англии в XVIII веке, однако, повторим, премьером он оказался не выдающимся. И ничего нового и важного в должность не привнес.

Сменивший Питта Старшего герцог Графтон ничем особенным не запомнился, но как раз его премьерство совпало с чем-то очень важным. Георг III вступил на престол молодым и неопытным человеком, а через десять лет он уже «почувствовал силу». Сначала – вернул себе довольно много полномочий, например назначения офицеров армии и флота. Затем выбрал премьера, который, по мнению короля, будет исполнять его волю.

Лорд Норт… Он будет премьером целых двенадцать лет, с 1770-го по 1782-й. С его именем связывают потерю североамериканских колоний, и часто только на основании этого многие считают его премьерство провальным, а самого Норта – неудачником. Хотя Норт, вообще-то, человек незаурядный. Интеллектуал, свободно владевший несколькими иностранными языками, весьма неплохой оратор, способный администратор, который провел эффективную реформу Казначейства.

Критики Норта абсолютно правы лишь в одном. Его премьерство – как раз то время, когда Георг III сам попытался стать «собственным премьером и контролировать кабинет». Противостоять этому Норт не смог, хотя и пытался. Ему не хватало решительности, а «протест» выражался в постоянных просьбах об отставке.

…Король продолжал укреплять личную власть. Он по-прежнему мог сильно влиять на назначение премьеров, и он всласть наигрался в эту игру. Шелбурн, коалиция Фокса и Норта… Норта Георг ценил, Фокса ненавидел… Череда премьеров, практически каждый из которых находился, по словам английского историка Энтони Селдона, «в тени Уолпола».

Длинная получилась тень у первого премьера, который, повторим, так себя не называл, но был великим премьером. Прежде всего потому, что страной управлял именно он. У его преемников, хоть они и назывались премьерами, ни такой власти, ни такого авторитета не было. Неужели страна нуждалась в премьере, который хотя бы не родился в то время, когда Уолпол был у власти? Который мог бы легко выйти из той самой «тени»? Возможно.

…Георг III просто отчаянно хотел убрать Фокса. Именно с этой целью он обратился к самому решительному его противнику, совсем молодому Уильяму Питту, сыну одного из его бывших премьеров. Никто, включая самого короля, не подозревал, что Англия получит первого настоящего премьер-министра. Его назовут Младшим не для того, чтобы не путать с отцом. Старший ведь из «тени Уолпола» не выйдет, а вот у Младшего будет своя тень. И побольше, чем у Уолпола…

Глава пятая. Есть такие партии?

Практически во всех справочных и энциклопедических изданиях партийная принадлежность Уильяма Питта Младшего обозначена как «тори». В книгах о нем часто можно увидеть такие слова: «И тогда он присоединился к тори», «Питт – создатель “нового торизма”». Только Питт не называл себя тори. «Независимым вигом», или просто «независимым», но тори… Никогда! Что это за казус такой?

Любимое слово историков, описывающих политическую жизнь Англии в XVIII веке, – «тонкости». По этой части Британия превосходит всех, а пресловутые тонкости дают историкам то, что они любят больше всего. Дискуссии. Можно ли называть вигов и тори XVIII века партиями? Когда в Англии появилась двухпартийная система? Дискуссии продолжаются до сих пор, а «тонкостей» хватает для того, чтобы подкрепить любую точку зрения.

Тори и виги… Никто не оспаривает тот факт, что сами названия возникли как довольно оскорбительные. Появились они в конце XVII века, в бурные времена Реставрации. «Виги» – шотландского происхождения, по классической версии – от Whiggamore. Так называли шотландских крестьян-пуритан, а еще – погонщиков скота. Название «тори» – ирландского происхождения, от Tóraidhe, что вообще-то означает «преступник, человек вне закона». То, что «тори» и «виги» сохранились на века, свидетельствует о приверженности англичан к традиции и наличии самоиронии.

Со временем «тори» и «виги» станут политическими партиями, но когда это произойдет? Вопрос вопросов. Придется углубляться в тонкости, и для начала констатируем наличие двух основных точек зрения.

Английский просветитель Джозеф Аддисон в самом начале XVIII века писал: «Наши дети присоединяются к фракциям еще до того, как узнают, где правая рука, а где – левая. Они едва научились говорить, но слова “виги” и “тори” становятся первыми в их жизни. Еще в младенчестве они обучаются ненавидеть одну половину нации и овладевают всей злобой и яростью партии до того, как наберутся уму-разуму».

После таких-то слов, да еще и от человека очень авторитетного, не должно быть, казалось бы, никаких сомнений в том, что уже в начале XVIII века в Англии существовали две партии. Но это лишь первая, пусть и довольно популярная, точка зрения.

В 1735 году не менее авторитетный философ и политик, которого, кстати, считали лидером тори, виконт Болингброк, опубликует «Рассуждение о партиях», едва ли не первое произведение, в котором предметно изучалась британская политическая система. Болингброк говорит о том, что в стране существовали две партии, с разными принципами, но в XVIII веке их уже фактически нет.

«Что может быть нелепее и смехотворнее, чем сохранение чисто номинального деления на вигов и тори, существовавшего еще до революции, когда принципы, придававшие этому делению какой-то реальный смысл, исчезли?»

Нынешнее деление, по мнению Болингброка, на «конституционалистов» и «антиконституционалистов», или на «партию двора» и «партию страны», тоже чисто номинальное. Болингброк подверг сомнению существование двухпартийной системы в его время, а уже в XX веке крупные историки аргументированно сформулировали вторую точку зрения.

Выделим знаменитого Льюиса Нэмира, с него все и началось. Совсем коротко и главное. Какие политические партии в XVIII веке?! Не было их! Что же делать с тори и вигами?

Рискну ввязаться в дискуссию и признаюсь, что взгляды Нэмира, на мой взгляд, гораздо ближе к истине. По крайней мере, станет понятнее, почему Питт Младший категорически отказывался называться тори. Хотя какие-то тори и были.

В 1764 году Горацио Уолпол (сын первого премьера) написал в своем дневнике: «До сего момента еще можно было говорить о том, что две партии, вигов и тори, все еще существовали. Однако с тех пор, когда якобитизм (Уолпол имеет в виду сторонников свергнутого короля Якова II Стюарта. – М. К.) практически угас, исчез и источник вдохновения для тори. Новое противостояние – скорее борьба за власть, а не вражда партий. Оппозиция все еще называла себя вигами, а тори, даже сохраняя свои отличительные черты, колебались вслед за своими лидерами… Их действия ограничивались тихим голосованием и никогда не достигали масштабов, достаточных для того, чтобы перевесить чашу весов. Отныне я редко буду даже упоминать о них».

Некоторые историки считают, что в середине XVIII века виги вообще чуть ли не «поглотили тори». Это преувеличение, хотя изучавший парламентские дебаты в 1768–1774 годах П. Д. Томас выяснил, что ни один из политиков не называл себя «тори»! Так что Питт совсем не одинок, а его мотивы становятся все более понятными.

«Не достойны упоминания»! Так сказал Уолпол, и подобный подход вполне имеет право на жизнь. И можно ли называть «тори» партией? А кого там можно называть партией?

Конечно, говорить о партиях в современном смысле слова, с программой, уставом, членскими взносами и прочим бессмысленно. До этого еще очень далеко. Некая общность лиц, придерживающихся (публично) одной и той же политической доктрины?

Значительную часть XVIII столетия определяют как «период всевластия вигов». Формально – так и есть. Но борьбу за власть ведут виги с вигами! Не сильно похоже ни на «общую политическую доктрину», ни на «партию». О чем же действительно можно говорить?

С уверенностью – о наличии парламентских группировок. Создававшихся, как правило, вокруг лидера. Так появились «фокситы», «рокингемиты», «питтиты» и т. д. Они и противостояли друг другу, и объединялись в коалиции. Достаточно легко, в том числе и потому, что они не были партиями. И любой британский монарх в XVIII веке мог не считаться с такими «партиями».