скачать книгу бесплатно
Желание исчезнуть
Константин Куприянов
Другая реальность
Константин Куприянов родился в 1988 году в Москве. Юрист по первому образованию, в 2013-м закончил Литературный институт им. А.М. Горького.
Его дебютный роман «Желание исчезнуть» – о современной войне и мире, который её игнорирует, – завоевал премию «Лицей – 2018», премию журнала «Знамя», вошёл в лонг-лист премии «Большая книга». «“Желание исчезнуть” – это остроумная дерзкая вещь; самой войны здесь практически нет; “мирный” литератор берётся за сочинение романа на крайне болезненную тему. Возможно, перед нами вообще первая крупная вещь об этой войне». (Лев Данилкин)
Также в книгу вошла антиутопия «Новая реальность».
Константин Куприянов
Желание исчезнуть
Новая реальность
Повесть
Человечество стоит перед выбором:
свобода или счастье,
и для подавляющего большинства
счастье – лучше.
Джордж Оруэлл. «1984»
Глава первая
Старый редактор и новый редактор
Закончив раскладывать немногочисленные вещи, он наконец осмотрелся. Комната была тесной, в ней не поместилось бы ничего лишнего: стол, стул, постель и шкаф для одежды. По двум стенам от пола к потолку были развешаны книжные полки. Ряды запылённых, миллион лет никем не читанных книг ещё более сужали пространство.
В окне над столом белела зима, полосы серого цвета пересекали пол и стены. Впрочем, через пару недель ему стало казаться, что именно о такой небольшой комнатёнке он всегда мечтал. Андрей всегда хорошо уживался с обстоятельствами, и, может, поэтому в прошлой, столичной жизни они часто шли ему навстречу.
Через неделю, когда произошло его примирение с новым местом, Андрею, как и обещали, дали должность в главной (и единственной) газете города. Тут многое было в единственном экземпляре: не только газета, но также и радио, кинотеатр, библиотека, даже рынок. А ещё дорога для въезда и выезда из городка.
Впрочем, он не очень тревожился. Всё казалось временным. Об этом неустанно повторяли и по радио. «Временные меры», «временная угроза», «временные неудобства» и так далее. Устроившись в газету, Андрей узнал, что работа будет заключаться в том, чтобы повторять в статьях о временном характере всего происходящего.
Главным редактором была молодая женщина. В первый день она вызвала его к себе и пространно начала рассказывать о политике газеты, её целях и задачах. Андрей слушал вполуха. Ему, маститому московскому журналисту, казалось нереальным застрять тут надолго. Во время её монолога больше всего ему хотелось спросить, замужем ли она и естественный ли у неё цвет волос.
– У вас остались вопросы? – лучезарно улыбнувшись, спросила она, когда закончила рассказывать. Андрей поймал себя на мысли, что почти ничего не запомнил.
– Простите, я могу задать вопрос не по теме нашей встречи?
– Да, конечно.
– Что думает ваш супруг об этом?
Редактор непонимающе похлопала ресницами. Её огромные глаза окончательно превратились в голубые блюдца. Андрей не смог сдержать улыбку.
– О переезде сюда, – уточнил он.
– Он ничего не думает, – сказала она после секундного замешательства, – вернее, мы не… в общем, он ничего не думает.
«Неожиданно», – подумал Андрей, чей внутренний голос склонялся к тому, что она не замужем. Он вдруг почувствовал апатию и растерянность. Конечно, позже, в другое время и в других обстоятельствах можно будет продолжить натиск, но сейчас ему этого не хотелось. Он вообще не хотел углубляться в расспросы, однако редактор заговорила дальше сама:
– Но даже если у него и есть какие-то мысли… то он не думает ничего специфического, если вы понимаете, о чём я.
– Нет, не понимаю. Что тут можно «специфическое» думать или не думать?
– Но вы же имели что-то в виду, не так ли? – Редактор встрепенулась и подалась вперёд, чуть перегнувшись через стол, хотя её и так было прекрасно слышно.
– Я вот думаю, что тут довольно мило, – сказал он первое, что пришло в голову, и перевёл взгляд на окно.
Сидели они в кабинете на последнем этаже здания бывшего завода. Огромное пространство двора было утоплено в снегу. Ветер, порывами налетавший с бескрайних просторов тундры, подтаскивал снег к ограде. Андрей почувствовал меланхолию и поспешил отвернуться, вновь встретиться глазами с редактором.
– Да, здесь очень мило, – согласилась она.
– Я, знаете, тоже ничего особенного не думаю. Не знаю, зачем спросил. Извините.
– О, нет-нет, я ценю ваш интерес, – казалось, она заговорила с облегчением.
Они простились, и Андрей отправился на своё рабочее место. Редакции газеты был отдан целый этаж. Зачем так много? Пока здесь трудилось всего десять человек. Кажется, редактор что-то упоминала о расширении. Но Андрей не стал переспрашивать, а просто занялся делом. «Всё временно», – повторил он.
Андрей без особых сложностей составил несколько текстов, которые ему в качестве задания прислала редактор. Это напоминало работу на втором-третьем курсе института. Он сделал её механически, почти не вникая в то, что пишет. Больше походило на агитационный плакат, чем на статью. Впрочем, посидев над ней с полчаса и перечитав дважды, он убедился, что именно агитацией теперь и занимается.
Это осознание задело его. Несколько минут он просидел в растерянности. Он почувствовал себя натянутой пружиной, готовой в любой момент разжаться. Вот сейчас он вскочит, пересечёт холодный, плохо отапливаемый этаж, ворвётся в кабинет к блондинке и воскликнет: «На такое я не готов подписаться! Извините, что отнял ваше время, но я ошибся!» Он объяснит, что привык заниматься журналистикой: расследованиями, разоблачениями, аналитикой, громкими выводами, а не демагогией на уровне болтовни в подъезде – ему не пришлось даже ни разу зайти в интернет, чтобы написать это.
Но по какой-то причине пружина не разжалась. Пройдёт много времени, но всякий раз, думая о том, чтобы отказаться от этой работы, Андрей представлял себя снова едущим через тундру – в обратном направлении, к Москве, через те же бесконечные заснеженные просторы «настоящей» России, прежде известные ему лишь смутно. Делалось неуютно и даже страшно от размеров страны, которую он, столичный житель, прекрасно представлял по карте, но совершенно не был готов объять в действительности.
Когда он спрашивал, ещё в самом начале пути, отчего их не отправляют в городок на самолёте, ответили очень просто и неправдоподобно: «Посадочную полосу не вычистить от снега». Он чувствовал, что и назад ехать придётся на поезде, пересекающем яростной чёрной стрелой утонувшие в полярной ночи белоснежные поля. Постепенно он расслабился и поник над текстом, стараясь думать как можно меньше. Время пошло быстрее.
В день Андрей обязан был сдавать не менее трех статей. Писать требовалось под тремя разными псевдонимами и по возможности – с тремя различными интонациями. Однако, несмотря на поселившееся в голове Андрея многоголосие, тексты сводились к одной и той же мантре: «пребывание в городе временное, все сложности – не навсегда, вы рано или поздно вернётесь в родные дома, всё пойдёт по-прежнему» и так далее.
Пару недель спустя Андрей подумал, что его статьи слишком однообразны, голоса ничем не отличаются от его собственного и что для придания им жизни нужно получить хоть какую-то информацию о внешнем мире. С этой мыслью он пришёл в кабинет редактора. В кресле главреда сидел среднего роста мужчина в тёмно-коричневом костюме, белой рубашке и чёрном галстуке. Закинув ноги на стол, он читал маленькую записную книжку – судя по розовой обложке, она явно принадлежала не ему.
Пёстрая записная книжка показалась Андрею единственным ярким пятном в кабинете: за те недели, что прошли со времени первого и последнего разговора с девушкой, куда-то исчезли все книги и журналы, опустели полки и стол, пропали картины. Собственно, не было ни компьютера, ни даже комнатных цветов.
Пустота добралась и до подоконника: чуть дрожали от порывов метели деревянные ставни, звенели стёкла. Тусклое пятно уличного света освещало фигуру и лицо незнакомого мужчины, сидящего за столом главреда (был морозный полдень – впрочем, здесь, за полярным кругом, день лишь слабо подсвечивался, урывая краткие пару часов между вздохами вечной беззвёздной ночи).
Андрей сначала хотел сказать, что ошибся кабинетом, но потом решил просто незаметно выскользнуть обратно в коридор, ведь незнакомец никак не отреагировал на его появление.
– Постойте, – властно сказал он, когда Андрей уже почти закрыл дверь. – Войдите.
Андрей вошел. Мужчина впервые поднял на него глаза и изучал несколько мгновений. У него было узкое уставшее лицо, иссечённое мелкими морщинами; благодаря длинному носу и узким бескровным губам оно казалось заострённым, как у птицы. Однако он не выглядел старым. Его глаза были скрыты за толстыми линзами очков, поэтому Андрей не видел, какого они цвета. Через несколько секунд незнакомец вернулся к изучению записной книжки. Проведя за ней некоторое время, он небрежно сказал:
– Сядьте.
Андрей сел. Он поймал себя на мысли, что в прошлой, московской жизни испытывал бы возмущение и гнев, что какой-то непонятный человек отдаёт ему команды, как собаке. Но мысль о неповиновении возникла, померцала недолго и ушла. На её месте осталась белая, безразличная покорность. Закончив листать записную книжку, незнакомец отложил ее в сторону, сел ровно и спросил:
– Вы, должно быть, Андрей?
– Да.
– И вы зашли, чтобы побеседовать с прежним редактором?
– Да.
– К сожалению, она уехала.
«Интересно, он ждёт от меня какой реакции?» – подумал Андрей и понимающе кивнул.
– Вам не любопытно куда?
– Наверное, обратно. Домой.
Человек хмыкнул и удовлетворённо улыбнулся, как будто Андрей угадал ответ в викторине. Он снова занялся чтением книжки.
– Все рано или поздно вернёмся, – проронил он. – Кстати, можете обсудить свой вопрос со мной. Теперь я тут редактор.
Андрей поёжился, осматривая кабинет ещё раз: казалось, какая-то мрачная сила высосала отсюда все краски жизни, и, хотя тому не было никаких подтверждений – что-то заставляло его думать, что человек в коричневом костюме имеет к этому отношение.
Тем не менее он сказал:
– Мне нужно больше информации о внешнем мире. Нужен доступ в интернет, московские газеты, новости о том, что там происходит.
– Там? – Редактор снял очки, отложил чтение и изобразил голосом удивление, но его глаза не выразили ни капли эмоций. Он смотрел на Андрея внимательным, пронизывающим взглядом, который, в отличие от взгляда обычного человека, не содержал никакой связующей людей теплоты – только холодное, расчётливое любопытство, будто перед ним сидело уравнение в человеческом обличии.
– Ну да, – смущённо подтвердил Андрей, – во внешнем мире.
– Зачем это вам такая информация?
– Понимаете, я журналист…
– Я знаю, – мужчина опустил локти на стол и приблизил острое птичье лицо. Андрей хотел податься назад, но он оцепенел на стуле и лишь поёрзал от неуюта, уставился вниз. – Думаете, я не знаю, кто вы? Я же вам сказал, что я новый редактор. У вас проблемы со слухом?
– Нет.
– Тогда к чему эти слова? «Я журналист». Я прекрасно осведомлён, кто вы, Андрей Павлович Городков. Мне прекрасно известно, откуда и когда вы прибыли, кем работаете, какую комнату в городе занимаете и по каким часам приходите на службу сюда. Кстати, к вашей дисциплине есть вопросы.
Андрей растерянно поглядел на него. Неужели он про те две минуты вчерашнего опоздания? Или про пять минут, что Андрей украл в пятницу, уйдя домой пораньше, чтобы послушать по радио трансляцию матча?..
Удивительно, в Москве он вообще не обращал внимания на свое рабочее время. Вроде бы оно было прописано в контракте, но он даже не знал, где и валяется этот контракт. Ему никогда не говорили о дисциплине, редактор только требовал сдавать материалы в срок, но это и так все понимали… Новая реальность – зауженная в чёрном, пахнущем лаком кабинете из дерева – заковала Андрея в цепи растерянности и беспомощности. Он чувствовал, что настоящий Андрей давно вышел вон не только из этого здания, но и вообще из города, возвратился в кипучую, вечно занятую Москву и успешно работает в любимом глянцевом журнале, который горожане читают за утренним кофе или прозябая в пробке на Третьем кольце… Если так, то здесь осталась лишь никчёмная оболочка, разучившаяся возражать, чувствовать негодование или обиду; она сидит тут, отбывая наказание за ещё не доказанное преступление.
– Не могли бы вы перейти к делу? – Не дождавшись реакции, мужчина нахмурился и соединил пальцы в замок.
– Понимаете… Я пишу статьи о временности нашего положения. Я пишу, как вы знаете, под тремя разными псевдонимами, и мне… бывает нужен материал. В городе очень мало событий, и я… и мне… нужно, бывает, обосновать то, что я пишу, привести примеры, пояснить, почему мы должны пережидать этот период здесь…
– Хм, теперь уже я засомневался, журналист ли вы, столько заикаетесь, – иронично сказал новый редактор. – Но если серьёзно, зачем вам что-то обосновывать?
– Ну… приводить аргументы, звучать убедительно…
– Чему вас только учат в этом МГУ? Вы хоть знаете, сколько государство тратит на обучение таких как вы? Знаете, сколько тысяч рублей стоит обучение вот такого «профессионала»?! А он потом приходит к редактору и клянчит интернет. Я вам скажу вот что: если вас не научили писать статьи так, чтобы не требовалось ничего обосновывать, то ищите себе новую работу. У меня очередь внизу из бывших столичных журналистов, и каждый умоляет его взять на работу. А вы получили место безо всякого конкурса и не исполняете свои обязанности, про?сите, чтобы вам ещё что-то давали!
Андрей просидел несколько мгновений, как оглушённый, потом кивнул и сказал:
– Я просто думал, что мне нужно больше знать о происходящем, если я о нём пишу. Но, видимо, я ошибся.
Редактор фыркнул.
– Конечно ошиблись! Интернета в городе нет. Есть зато более важные вещи: вода, еда, электроэнергия, газ. Имеются музеи, театры, радиостанция. Надёжная охрана, в конце концов. Вам мало?
– Нет-нет.
– Вот это правильно. Кстати, интернета нет и у меня, – голос редактора вдруг стал теплее и доверительнее. Андрей невольно потянулся за ним, почувствовав человечность, как растения тянутся к солнцу. – Это сейчас не самое важное. Представляете, каково тем, кто остался там, позади?
– Не представляю, – искренне ответил Андрей, – мы же ничего о них не слышим и не знаем. Емейл написать не можем, новостей нет…
– Опять вы про свои новости и емейлы! – воскликнул редактор. – Вы что, издеваетесь?!
– Но я… – Андрей понял, что от него требуется перестать упоминать ненавистные редактору вещи, но отмотать назад уже не мог.
– Вам создают все условия! Строят город посреди пустыни, завозят всё необходимое, свозят лучшие умы, спасают их от наступающей холодной зимы в Москве! А они что: «нам бы интернетику», «нам бы емейльчик написать»! – Он передразнил более высокий голос Андрея. – Будь моя воля, выбрасывал бы всех к чёртовой бабушке в тундру, и ищите там под снегом свой интернет!
– Всё понятно, – поспешил вставить Андрей, когда улучил секунду.
Он ожидал, что въедливый редактор потребует сказать, что именно ему понятно, но тот моментально успокоился, будто увидел: собеседник осознал правила игры, и можно перестать корчить из себя возмущённого. Лицо его приняло прежний равнодушный отстранённый вид, и снова он смотрел сквозь Андрея, пронизывая его глазами-излучателями.
– Раз вам понятно, то поверьте мне на слово, что там, откуда вы все приехали, сейчас очень и очень несладко. И знать в подробностях вовсе не обязательно. Придёт время, и все мы вернёмся. Вот вы где жили в Москве?
– В Тушине.
– Ну вот, я там бывал, лет двадцать назад, на концерте.
– Здорово, – Андрей улыбнулся. На мгновение тот прежний, столичный Андрей посетил безвольную оболочку, прикованную к стулу, и наполнил её жизнелюбием и радостью. Это продлилось недолго.
– А вообще я из такого же городка, как этот, – добавил редактор. – Так что мне тут более привычно, чем вам. Но вы тоже привыкнете.
Прежний Андрей шепнул чуть слышным голосом: «К тому же у вас нет выбора», заканчивая фразу, повисшую в кабинете. Но Андрей нынешний предпочёл его не слышать. Он улыбнулся и пожелал начальнику приятного дня.
Глава вторая
Попытки предаваться воспоминаниям о Москве
Вернувшись на рабочее место, Андрей дописал привычные три материала, разбросал их по трём своим псевдонимам и неподвижно застыл перед компьютером. Обычно он не заканчивал так рано. В редакции было как всегда тихо, но лишь сегодня впервые он обратил внимание на эту тишину. Андрей тщетно пытался вызвать к жизни прошлого себя, умевшего чувствовать и протестовать против того, что ему не нравится. И тогда он побрёл по прерывающейся тропинке воспоминаний, чтобы дойти до того места, где старый Андрей остался стоять, а новый – безвольный и бесчувственный – продолжил путь в заснеженную тундру.
Оказалось, это не так просто. Память то и дело подводила, он спотыкался, поднимался, отряхивался, замещал пустые, белые как снег пространства выдуманными и по этой бледной выдумке, кое-как, преодолевал расстояние в сторону увядающего прошлого. Как он ни старался, найденные воспоминания были нереалистичными, приукрашенными – будто всё, что ему удавалось восстановить, происходило не с ним и не вполне взаправду, а с персонажем, которого выдумали, но вовремя стёрли и заменили пустой функцией в редакции городской газеты.
