скачать книгу бесплатно
– Угу. В учителя другие не идут, – поддакнула я, извлекая из коробочки первый белый прямоугольник.
Бумагой «исцеляющая бумага», конечно, не являлась. Настоящую бумагу вообще днем с огнем было не сыскать. Художники-ценители с огромным трудом и за большие деньги доставали драгоценные листы, выпускавшиеся на планете Грин. Но большинство ограничивалось сенсорным творчеством на голографических панелях и прозрачных экранах.
Впрочем, я отвлеклась от главного, и не случайно. Страх быстро отступал, а вот с чувством вины дело обстояло противоположным образом. Чем дольше я смотрела на капитана, тем сильнее колола совесть: надо было приехать вчера. Крупные красные пятна уродовали правую сторону лица – наверное, именно этой стороной он повернулся ближе к Кортону, готовясь принять тарелку. Едва ли не самая большая пораженная область протянулась до уголка глаза. Хорошо еще, что он не ослеп наполовину! Ниже кожа была чище, я заметила только небольшой ожог на подбородке.
Осторожно приложила бумагу к лицу заключенного. Лист тут же начал сморщиваться и менять форму, подстраиваясь под пятно. Вскоре он уже держался сам, и я смогла убрать руку. Определив свойство и уровень недуга, медикамент начал выполнять свою работу. Я извлекла из коробочки следующую порцию. Капитан вел себя спокойно, моим действиям не мешал.
– Зрение не пострадало? – все-таки решила уточнить.
– Глаз в порядке, – слегка поморщившись, видимо, от воспоминания, ответил он.
Я перешла к третьему куску бумаги. Для лица – последнему, но оставался еще один ожог на шее.
– Как насчет занятия? – поинтересовался Макнэлл.
– Разок можно и обойтись, – констатировала хладнокровно, – не думаю, что вы пропустите что-нибудь важное.
В тот момент он промолчал, но когда я закончила, и четвертый листок приобрел форму изуродовавшего кожу пятна, заговорил снова.
– Не стоит тебе продолжать сюда ходить, парень. Лучше оставайся там, наверху. Это, – он на миг опустил взгляд на упаковку, которую я не успела убрать в карман куртки, – всего лишь один случай, не самый худший. Останешься здесь – насмотришься всякого. А тебе оно не надо. Молодой еще, да и не из того теста сделан.
– Ну, с этим я сам определюсь, – отозвалась, не собираясь следовать его совету.
Убедившись, что необходимое для лечебного воздействия время прошло, стала аккуратно снимать бумагу. Еще несколько дней, и от ожогов не останется следа. Это средство заживляет и более серьезные повреждения тканей.
– Вы действительно ее не убивали? – тихо спросила, осторожно отводя руку от лица капитана.
Взгляд Макнэлла тут же стал враждебным, а мышцы напряглись.
– Вам известно, почему я нахожусь в этой части тюрьмы? – ледяным тоном полюбопытствовал он.
– Да.
– В таком случае не понимаю цели вопроса. Вы всерьез ожидаете, что я вот так, между делом, признаю за собой вину?
– Нет. Простите.
Процедура была закончена, обстановка накалилась, и я не видела причин задерживаться в камере. Раджер отпер ее по моему знаку.
Однако отказываться от занятий я не собиралась. И в следующий вторник пришла снова.
Пришла – и чрезвычайно обрадовалась. Тому, что снова прихватила с собой коробочку с медикаментом.
Нет, сначала я ничего не заметила. В момент нашего с Раджером появления Макнэлл занимался тем, что отжимался от пола. Как сообщил мне тюремщик, ситуация вполне стандартная, по-видимому, капитан даже в заключении не желал терять форму. Возможно, продолжал на что-то надеяться, а может, просто стремился таким образом сохранить человеческое достоинство. Трудно сказать, чужая душа – потемки.
Следы случившегося в мое отсутствие я обнаружила, когда заметивший наше появление Макнэлл прервал свое занятие, поднялся на ноги и надел тюремную рубашку. Ее рукав был порван, длинный лоскут свисал от плеча до локтевого сгиба. Первым делом я обратила внимание именно на это. Во вторую очередь – на крупный синяк как раз на том участке кожи, который обнажался из-за поврежденной одежды. И, наконец, настала очередь двух гематом на лице, наливавшихся багрово-фиолетовым цветом. Левая скула и подбородок.
Возмущенно зыркнув на полного невозмутимости Раджера, я не стала никак комментировать увиденное, лишь холодно попросила снова впустить меня в камеру. Причем теперь не испытывая ни малейшего страха. Хотел бы Макнэлл что-нибудь со мной сделать – сделал бы в прошлый раз.
– Что это? – коротко спросила капитана, не удосужившись даже поздороваться, зато сразу же потянувшись за целебной бумагой.
– Допрос.
Он оставался почти таким же невозмутимым, как Раджер. Складывалось впечатление, будто меня одну выводит из равновесия происходящее на этом этаже. В некотором смысле так оно и было: оба присутствующих мужчины успели привыкнуть к здешним реалиям. Разумеется, капитану не было, да и не могло быть все равно. Однако происходящее ни капли его не удивляло. Наверняка злило, ввергало в отчаяние, но не погружало в то состояние шока и недоумения, которое преследовало меня.
– Здесь, в камере, я так понимаю? – уточнила, подразумевая тот факт, что в этой части тюрьмы видеосъемка не ведется.
– Я вообще выхожу отсюда крайне редко, – подтвердил мое предположение капитан.
К занятиям астрономией мы в тот раз, конечно же, не перешли.
Именно тогда я впервые отчетливо поняла, что не могу оставить все как есть. Даже в вопросе виновности Макнэлла было нечто второстепенное. Я оказалась не готова мириться с обстоятельствами независимо от того, убил он свою жену или нет. Однако же мне хватило ума не поднимать шум прямо здесь, в тюрьме. Не устраивать скандал, до которого никому не будет никакого дела. Я успела понять, какова негласная позиция местного начальства. Иллюзий относительно обращения к начальству более высокому тоже не питала. Из опыта собственной семьи мне было отлично известно, что такое система и насколько бессмысленно бывает в подобных случаях выступать против нее таким рядовым новоземцам, как я. Тем не менее собственный же опыт свидетельствовал, что систему возможно обойти.
Ничего похожего на конкретный план у меня в голове пока еще не было. Сказать по правде, первоначальная идея заключалась в том, чтобы найти кого-нибудь, кто знает больше, чем я, а заодно имеет значительные рычаги давления. Естественным стремлением в этой ситуации было связаться с членами экипажа Макнэлла. Именно их поисками я первым делом и занялась, вернувшись домой. Однако меня ожидало разочарование: около трех недель назад «Галалэнд» отправился в продолжительный полет по заданию ВБС, и возвращение корабля предполагалось не ранее чем через месяц.
Всерьез расстроившись, я все-таки продолжила поиски в сети.
Глава 4
Нажав кнопку вызова, я замерла у входной двери, в волнении сцепив руки. Сверху на лестничную клетку строго взирал глазок домофонной камеры. Значит, с той стороны, в прихожей, возникла моя трехмерная проекция. Вероятнее всего, высококачественная: хозяева дома явно не бедствовали. В материальном плане, имею в виду. В остальном дела обстояли куда хуже.
Я не должна была сюда приходить. Мне не следовало разыскивать этих людей и вмешиваться в их жизнь. Более того, сама до сих пор не до конца понимала, отчего действую вопреки всем очевидным обстоятельствам. Но дело сделано, о своем появлении уже оповестила, и отступать поздно.
– Здравствуйте.
Одновременно со звуком мужского голоса, слегка искаженным из-за микрофона, на пороге появилось голографическое изображение его обладателя. Наверняка хозяин дома. Высокий человек крепкого телосложения не старше семидесяти лет – не так уж много при нынешней продолжительности жизни – был, тем не менее, совершенно седым.
– Чем могу быть полезен?
– Добрый день. Прошу прощения за беспокойство, господин Макнэлл. Меня зовут Сэм Логсон. Я работаю в 34-й городской тюрьме…
– Входите, – оборвал меня голос прежде, чем я успела изложить причину своего визита.
Голограмма исчезла, будто ее никогда не существовало, а дверная панель отъехала в сторону.
– Проходите, – напряженно повторил все тот же седовласый мужчина, только на сей раз не спроецированный, а реальный.
– Благодарю вас.
Я вошла в небольшую прихожую, из которой открывался вид на гостиную.
– Что с нашим сыном?
В голосе хозяина дома хрипотцой отразилось волнение. В очередной раз кляня себя на чем свет стоит за этот визит, поспешила его успокоить.
– С ним ничего не случилось. Он в полном порядке – насколько это возможно, учитывая обстоятельства. – Пожалуй, благодаря выбранной формулировке не так уж и солгала. – Просто так получилось, что я время от времени его вижу, и я подумал – вы захотите получить о нем весть. Не более того.
Поза Артура Макнэлла стала более расслабленной, и он кивнул. А я впервые заметила присутствие при разговоре третьего лица. Женщина, ниже ростом и лет на десять моложе Макнэлла, светлые волосы повязаны синей косынкой. Скорее всего, мать Рейера. Об этом свидетельствовала и та тревога, с которой она прислушивалась к диалогу. Стояла неподалеку, у самой стены, ничего не говорила, но ловила каждое мое слово.
– И как он? – спросил Артур.
– В порядке, – повторила я. – Он здоров, одет, обут. Хорошо держится. Занимается спортом, проходит курсы в рамках образовательной программы континентальных тюрем. Свидания ему не позволяются, вот я и подумал… – В очередной раз почувствовала, что пришла зря: и сказать-то толком нечего, так, чтобы и не солгать, и не заставить родителей беспокоиться сильнее прежнего. – Словом, вот более-менее и все. Пожалуй, я пойду.
Не глядя Макнэллам в глаза, развернулась к дверной панели, но хозяин дома меня остановил.
– Подождите. – В его голосе, вопреки моим иррациональным ожиданиям, не было ни неприязни, ни упрека. Последовавшее за этим предложение окончательно выбило меня из колеи. – Пообедаете с нами?
– М-м-м… – нечленораздельно промычала, не зная, что ответить.
Поворот был, прямо сказать, неожиданный, а я, положа руку на сердце, почувствовала бы себя куда как спокойнее, оказавшись по ту сторону двери. Но мужчина взирал на меня с не вполне понятной надеждой, а его жена и вовсе умоляюще. И я согласно кивнула.
Мы прошли в гостиную, совмещенную с кухней. Меня посадили за широкий обеденный стол. Подумалось, что за таким должно быть одиноко сидеть вдвоем. Хотя мысль неуместная: даже пока капитан был на свободе, он точно давно уже не жил с родителями, стало быть, и пищу принимал в другом месте. Дома с женой, например. Мда…
– Что вы предпочитаете, мясо или рыбу? – заботливо спросила женщина.
От такого гостеприимства мне, ясное дело, стало еще более неловко.
– Спасибо, это не имеет значения, я все ем, э-э…
– Зовите меня просто Луизой.
– Луиза, большое спасибо, буду есть то, что вы предложите. Я вообще планировал заскочить только на минутку, все передать и уйти. Наверное, зря вас побеспокоил.
– Нет-нет, совсем наоборот, – возразил Артур. – Ваш приход для нас очень важен.
Его жена энергично покивала. Она подошла к холодильнику, и на дверце высветились многочисленные квадратики с изображениями продуктов. Овощи, фрукты, упаковки с замороженным мясом, макароны, рыба на сковороде… Луиза касалась нужных ей квадратиков, и соответствующие блюда одно за другим выезжали наружу, предварительно перемещаемые механизмом холодильника в специальный выдвижной ящик. Я обратила внимание на дополнительный рукав, тянущийся от морозильной камеры к духовке. Стало быть, здесь была возможность запрограммировать кухонную технику так, чтобы еда размораживалась и готовилась без непосредственного вмешательства человека. Удобная система, но недешевая.
– Вы, должно быть, попали в тюрьму через Планетарную службу? – спросила Луиза, когда тарелки и сотейники уже стояли на столе.
– Да.
Мысленно похвалила хозяйку дома за проницательность, хотя в целом догадаться было не так уж сложно: все-таки перед ней сидел молодой человек самого что ни на есть ПС-ного возраста. По крайней мере в ее представлении.
– Служите в сфере охраны? – подключился к разговору Артур.
– Нет. Я преподаю. Веду курс в рамках тюремной образовательной программы.
– Ах, вот оно что. Значит, это вы обучаете Рэя.
Потребовалась пара секунд, прежде чем я сообразила, что Рэй – это и есть капитан Рейер Макнэлл.
– И что вы преподаете? – полюбопытствовал хозяин дома.
Я в очередной раз почувствовала себя по-дурацки.
– Теоретическую астрономию, – призналась после короткой заминки. – Разумеется, как предмет она вашему сыну не требуется. Но в тюрьме у подобных курсов другое предназначение…
– Я понимаю. – Макнэлл-старший серьезно кивнул, и я осознала: вдаваться в объяснения действительно не нужно.
Какое-то время мы обедали в молчании. Кусок в горло не лез, и это не имело ни малейшего отношения к вкусовым качествам еды, но я старалась. Отложив вилку, встретилась глазами с Луизой.
– Скажите… у него потухший взгляд?
Несмотря на всю напряженность ситуации, мне чем-то невероятно понравился этот вопрос. Было в нем нечто правильное, значительно более уместное, чем, к примеру, ожидаемое от матери «Хорошо ли его кормят?».
– Нет, – ответила мягко, покачав головой. И прищурилась, восстанавливая в памяти облик капитана. Будто включая перед мысленным взором голографическое изображение. – Какой угодно, только не потухший. Даже если брать худшее, то скорее злой.
– Злой – это хорошо, – заявил Артур, мрачно глядя на покрывающую стол скатерть.
– Он отлично держится, – добавила я. – И не признает себя виновным.
– Он невиновен, – убежденно кивнула Луиза.
– Потому что не способен на убийство? – уточнила.
Признаюсь, этот вопрос я задала с ноткой снисходительности. Конечно, родители всегда примут сторону своего сына, вот только ни для суда, ни для меня лично их точка зрения не играла решающей роли. Но, к моему удивлению, мать капитана отрицательно покачала головой.
– Ерунда, – поддержал ее Артур. – Каждый человек способен на убийство.
– Вы так полагаете? – удивилась я этому заявлению.
– Уверен. Способен каждый. Вопрос только в том, ради чего. Возьмем хотя бы меня. Я не пойду грабить людей и сворачивать им шеи на большой дороге. Но за свою жену или сына запросто проломлю череп любому.
Последние слова он произнес столь решительно, что я невольно поежилась. Хотя и не думала злоумышлять против его семьи. А еще вспомнился высокий толстяк из моей тюремной группы, с таким неудачным исходом заступившийся за собственную жену.
– А ваш сын…
Мне все-таки очень хотелось, чтобы Артур развил свою мысль. Слишком велико было желание разобраться, что же случилось с Линдой Макнэлл и действительно ли к этому причастен капитан.
– Мой сын – военный, – не стал увиливать от объяснений хозяин дома. – Он сам выбрал свою работу. Естественно, он способен убить – при определенных обстоятельствах. Вот только убивать Линду у него не было никаких причин.
– В суде вроде бы речь шла о ревности, – осторожно заметила я.
Артур скривился и махнул рукой, словно скидывал со стола что-то ненужное.
– Убить из ревности можно, когда страстно любишь или отчаянно ненавидишь, – отрезал он. – А Рэй не испытывал к Линде сильных чувств. Да глупости это все, Луиза, – добавил он, заметив предостерегающий взгляд жены. – Они его уже списали, разговорами хуже не сделаешь. Они были женаты восемь лет, – продолжал Артур. – Поженились слишком рано, такое мое мнение. Двадцать восемь – не возраст.
– Ему было двадцать восемь? – уточнила я.
– Они одногодки, так что обоим. Потом он постоянно летал, а ей это не нравилось… Обычная история. Только святые женщины вроде моей жены выдерживают жизнь с флотскими.
Он устремил на Луизу неожиданно нежный взгляд, какого не ожидаешь от столь твердого и прямолинейного человека.
– Льстец, – закатила та глаза.
– Либо такие же, как мы, непоседы, у которых тоже шило в одном месте, и оттого им легче нас понять, – продолжал Макнэлл. – Линда не относилась ни к тем, ни к другим. Потихоньку каждый стал жить своей жизнью. Если бы один захотел развода, другой согласился бы без лишних вопросов. Там все было слишком ровно. Никакого повода для убийства.
В молчании, наступившем после его убедительной речи, я тщетно пыталась понять, что же произошло на самом деле. Может быть, я была права с самого начала, и капитану просто надоело, что жена постоянно путается у него под ногами? Но нет, учитывая выдержку Макнэлла-младшего, в это верилось с трудом. Тем более если он мало бывал дома и имел возможность отдохнуть от семейной жизни. Вот вспышку ревности с его стороны я почему-то могла легко себе представить. Но если верить Артуру, в данном случае эта версия отпадала…