скачать книгу бесплатно
Артём поднялся на ноги и зашагал к песочнице. Савка набирал полные горсти песка и швырял в центр дыры. Артём первый раз не схватил его на руки, за руку, вообще не прикоснулся, просто перешагнул через оградку, сел рядом. Потом тоже набрал полные горсти песка и швырнул в дыру, где колебался отвратительного вида беловатый пространственный «кисель», откуда лезли и лезли отвратительные мёртвые твари. Они, разумеется, не обращали на песок ни малейшего внимания, не замечали и Савку, проигнорировали и Артёма, просто лезли из своего потустороннего мира в наш, переползали через оградку песочницы или перешагивали, в зависимости от своей целостности или, наоборот, поврежденности, и плелись, волоклись, шагали на зов плоти. Ни Савва, ни Артём их не интересовали.
Зачерпнув очередную пригоршню, Артём почувствовал на себе взгляд. Он повернулся к Савке. Малой внимательно смотрел на него. Это было странно, очень странно. Артём прекрасно знал, Савка – аутист. Аутисты не смотрят прямо, заинтересованно, они вообще не смотрят на тебя, их взгляд невозможно поймать. Но Савка смотрел, смотрел внимательно и серьёзно. Смотрел Артёму прямо в глаза.
– Это бесполезно, – голос был бесцветным, лишённым интонаций.
– Что? – растерялся Артём.
– Швырять в них песок, – точно так же продолжил разговор Савва.
Артём, готовый к любым неожиданностям, уже ни о чём не задумываясь, протянул неопределённое:
– Но…
– Что «но»?
– Но ведь ты швыряешь?
– Я швыряю, чтобы успокоиться. Меня успокаивают повторяющиеся действия. А ты зачем это делаешь?
– Я? – переспросил Артём и задумался. – Я просто хотел понять.
– Что?
– Тебя. Понять тебя. Понять, зачем ты это сделал?
– Что сделал?
– Что? И ты ещё спрашиваешь, что?!
Нет, больше сдерживаться, ломать комедию Артём не мог. Аутист. Невменяемый. Особенный… Ага, как же! Вот он сидит и вполне себе вменяемо задаёт вопросы. Правда они идиотские. Нет. Не так. Они наглые. Возмутительные. Он действительно особенный. Так пятилетние дети не говорят. И не думают. Так говорят двадцатипятилетние циники.
– Ты прав!
– Что?!
– Ты прав, так пятилетние не говорят.
Артём замер с открытым ртом. Нет, он не мог сказать это вслух.
– А ты и не говорил, – спокойно ответил мальчишка. – Ты подумал. И да, это я тоже могу. Так что ты хотел понять?
– Вот оно как? Ну, раз ты читаешь мысли, значит уже всё…
– Да я-то понял, просто мне хочется, чтобы ты сам это сказал.
– Хочется? То есть, тебе ещё и хочется услышать? Что ж, слушай, засранец! Уж, не знаю, как тебе это удалось, но ты в лёгкую уничтожил весь город. Да что там, ты весь мир засунул черту в задницу. Не знаю, как у тебя это получилось, и знать не хочу. Просто скажи, зачем?
– Не скажу!
– Ах так! Ну тогда я просто вынужден закопать тебя прямо здесь. И пусть это не исправит ситуацию, но хоть в какой-то версии, ты, поганец, сдохнешь. Узнаешь, как это. Каково мне вот так, каждый раз!
– Я знаю.
– С чего бы? Откуда тебе знать? Особенный… Гений! Доигрался? Натворил делов, ещё и потешается он.
Артём уже плохо контролировал себя. Ему хотелось ухватить мелкого подонка за тонкую шейку, сжать, глядя прямо в глаза, почувствовать, как под сильными пальцами хрустит и ломается трахея.
– Не делай этого!
– А кто мне помешает?
Артём кинулся к Савве, но тот успел запустить полную пригоршню песка ему в разъярённое лицо.
Песчинки тут же попали в выпученные в гневе глаза, в разинутый рот. Артём захрипел, закашлялся, завыл, отплёвываясь, растирая глаза.
Вдруг голос Саввы зазвучал теперь прямо у него в голове.
– Это не я. Не я сделал дыру. Это дворник. Он начертил пентаграмму, открыл проход. Он не дворник вовсе. Он служитель культа Иблиса. Много раз пытался открыть Врата для Повелителя и вот… У него получилось.
Артём замер, он даже перестал отплёвываться и тереть глаза. Звёзды, загогулины, рисунки… На снегу, на песке… Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт…
– А ты?
– А что я? Я просто вырос, перевёл зашифрованные суфийские тексты. Там описан ход обратных действий и артефакт – совок из сплава семи металлов. И у меня даже получилось его отлить, но как передать его себе сюда? Поэтому я и сделал портал. И послал тебя с ним сюда. Просто отдай его мне.
Артёму казалось, что он сходит с ума. Но куда уж больше? Он посреди ожившего ада в кольце живых мертвецов сидит в песочнице и мысленно спорит с ребёнком-аутистом.
– Не тяни. Делай, что говорю.
Это было почти смешно. Пятилетний ненормальный отдавал приказы капитану полиции. Вот только посылал он их прямо в мозг. И ослушаться не получалось.
Артём засунул руку в карман брюк. Пальцы ощутили холод металла. Путаясь в штанине, Артём вынул маленький детский совочек. Он помещался на его ладони, поблёскивал и переливался зеркальной поверхностью.
– И ты не мог сказать?! – возмущению Артёма не было предела.
– Конечно, не мог. Я же – аутист. Я не могу разговаривать с нормальными.
– А сейчас? Сейчас, что ты делаешь?
– А ты считаешь себя нормальным? Здоровый мужик сидит в песочнице с совочком в руках. Ты, как ненормальный, требуешь снова и снова вернуть себя в прошлое, туда, где ты привык быть. И тебя даже не смущает развернувшийся вокруг ад. Ты готов сидеть в самом его центре и швырять в бездну песок.
Савва взял из рук ошарашенного Артёма совочек, ковырнул им песок, зачерпнутую порцию швырнул в центр дыры.
Дальше произошло невероятное. Хотя, что может быть невероятнее дыры в пространстве из которой лезут оголодавшие мертвецы? Пожалуй, только это: песок завис в середине, песчинки выстроились в спираль, напоминающую галактику, медленно поплыли вокруг своего центра. Спираль ширилась, затягивала собой дыру, пока та полностью не закрылась песком. Исчезла бесследно.
Артём сидел в песочнице, набирал песок в кулак и пересыпал его из ладони в ладонь. Рядом, свернувшись калачиком, беззвучно рыдал Савка.
– Да сколько можно!
Измученная Инга колотила кулаком в стену.
– С ума сошла? – проснувшийся Артём приподнялся на локте. Даже после стука плач за стенкой не прекратился.
– Ты хоть знаешь, сколько время? – стонала жена.
– Без четверти шесть. Дальше что? Головой об стенку биться?
– Я не могу! Слышишь? Не могу больше выносить это! Он до двух ночи орал и с полшестого опять. Идиот!
– Он особенный, – вздохнул Артём. – Он совок потерял. В песке играл и… Ну, что ты смотришь?
– Мне кажется, что это всё уже…
– …Было? Это дежавю. Говорят, мельчайший сбой во времени. Ну, не смотри ты так. Сейчас встанем, кофе выпьем, пойдём с тобой перероем песочницу. Найдём пацану его игрушку. Поможешь?
Инга кивнула.
– Вот и славно. А то мне ещё с Каримычем разбираться.
– А с тем что? Тихий дядька.
– Тихий-то он тихий, только в тихом омуте… Да не хмурься. Лучше иди сюда.
Она мягко, по-кошачьи, скользнула Артёму под бок. Он нежно, но крепко обнял жену единственной рукой.
Жан Кристобаль Рене, Анастасия Венецианова ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ
До чего же несправедлива человеческая осень! Жизнь, отплясав бабочкой-однодневкой в лучах молодости, забивается в потрескавшиеся оконные щели старости, выпрашивая у неё ещё один вздох, ещё один часик, ещё одну возможность взглянуть на остылый, но не опостылевший мир. Старость – старая прижимистая бабка, недовольно цыкает единственным зубом, ворчит под нос и иногда (о счастье!) бросает надоевшей подопечной ещё парочку дней, а то и месяцев. Просительница цепляется за эти, часто полные боли мгновения, словно за спасательный круг. Глупое обречённое насекомое с иссохшими крыльями, никак не желающее верить в смерть…
* * *
Серый вечерний сумрак грязным саваном укрывал город. На улице раздавались негромкие голоса – пара местных выпивох оккупировала скамейку на детской площадке. Марина отвернулась от окна и недовольно фыркнула. Утром снова по всей округе будет разноситься трескучий голос бабы Вали – старой дворничихи, которая больше всего не любила беспорядок во дворе, а больше работы любила всех строить да командовать.
– Ты готова?
Голос Нади раздался неожиданно, и девушка вздрогнула.
– Неужели испугалась? – хихикнула подруга. – Трусиха.
– Ничего я не испугалась, – передёрнула плечами Марина, – просто задумалась.
– Тогда садись.
Девушки – Марина рыжая, словно огонь, обладательница таких тёмных карих глаз, что не разглядеть зрачка, Надя белокурая и синеглазая, взгляд, будто озёрная гладь – уселись за круглый дубовый стол. Обе ладные, стройные, красивые. И одинокие. Почему так случилось – неизвестно. Только парни с ними серьёзных отношений не заводили. Погулять, в кино сходить, в гости пригласить… Но ни один из них не предложил жить вместе, познакомить с родителями, замуж…
Марина тяжело вздохнула.
– Ты чего? – Надя замерла с горящей спичкой в руках, которой зажигала свечи.
– Да не верю я во всё это, – девушка махнула рукой.
– Эй, подруга, с таким настроем никакое гадание не получится, – светлые брови Надюши устремились к переносице. – Или ты веришь, или… Ай!
Марина встрепенулась, а белокурая девица затрясла рукой, выронив потухшую спичку.
– Сильно обожглась? – непонятно откуда взявшаяся тревога когтём царапнула сердце.
– До свадьбы заживёт, – улыбнулась Надя. – И я хочу увидеть, с кем у меня эта свадьба будет!
Расставив свечи перед старинным зеркалом, подруги замерли в ожидании полночи. Именно в это время, если верить древним поверьям, луна входила в силу и открывала замки потусторонних врат. В ночь на Ивана-купала магия становилась во сто крат сильнее. И пусть прошло уже несколько столетий, на дворе стоял двадцать первый век, а барышни устраивали гадания в «хрущёвках» – желание узнать свою судьбу оставалось по-прежнему велико.
– Хорошее зеркало тебе от бабки досталось, – прошептала над ухом Надя. – Как раз для нашего ритуала. Оно словно само магическое.
Марина всмотрелась в сверкающую гладь. Она не увидела там ничего, кроме своего отражения и задорного личика подруги, но сердце вдруг сорвалось в галоп, понеслось, словно загнанный зверь.
– Кто первый гадать будет? Ты или я? – через зеркало девушка следила, как шевелятся губы Нади.
– Давай, ты сначала.
– Всё-таки боишься? – Надежда прищурилась.
– Я ещё не до конца поверила, – парировала Марина. – Не хочу всё испортить.
– Ладно, – кивнула подруга.
Часы в гостиной пробили полночь. Надя устремила взор в зеркало и зашептала слова гадания, а Марина слегка отклонилась, чтобы не мешать.
Девушка рассматривала комнату, которая в свете свечей совсем не походила на её спальню – тёмные углы пугали неизвестностью, а разводы на модных обоях казались чьими-то тенями. Вдруг взгляд её остановился на светловолосом мальчике лет шести-семи. Одетый в полосатую футболочку и тёмные шорты, малец сидел за одним столом с девушками и с интересом наблюдал за происходящим. Глаза Марины сделались огромными, рот беззвучно открывался, глотая воздух.
Надя продолжала смотреть в зеркало, на её лице отразилось восхищение.
– Какой хорошенький! – подруга причмокнула губами. – Такой ладный, красивый, светловолосый! Слышишь, Марин, я его вижу! – наманикюренный пальчик ткнул в зеркало.
– Я тоже… – девушка не могла отвести взгляд от непонятного существа, неизвестно как появившегося в её квартире. – А, это, наверно, твой суженый в детстве, – Марина хихикнула. – Точно! Блондин! Только я бы не сказала, что красавец.
Лишь на первый взгляд он казался ребёнком. Но стоило только присмотреться, чтобы увидеть морщинистое лицо жёлтого, словно восковая маска, оттенка. В широко распахнутых глазах мелькали красные огоньки, а толстые розовые мальчишечьи губки слегка причмокивали. «Малыш» улыбнулся, щеря острые чуть гниловатые зубы.
– Кого ты видишь? Вдвоём же нельзя в зеркало глядеть! Куда ты смотришь? – Надя затрясла подругу, схватив за хрупкие плечи.
Марина всего на мгновение перевела взгляд, а, когда снова повернула голову, мальца за столом уже не было.
– Он же был здесь! – голос сорвался на пронзительный визг.
– Кто? О чём ты? – не понимала Надя.
– Здесь только что сидел мальчик, – дрожащей рукой Марина указала на пустой стул. – Но не совсем мальчик…
– О, подруга, я так понимаю, ты гадать не будешь?
