Школа богатырей. Расколотая мечта

– Да, мы знаем! – перебил Скрипень. – Где они были?!

– Какие вы нетерпеливые. Я это и пытаюсь рассказать. Веберус сделал эти кольца такими, что человек с земной тягой просто не увидит их. Они для него выглядят, как безделушки. Дивы могут узреть их только при должной подготовке и пропитке злом. Я, например, вижу здесь простые медные колечки с гранитными негранёными камушками…

– Кто же их собрал? – прищурился Лютик.

– Шустр, – улыбнулась Ксана. – Зря вы в нем сомневаетесь. Он очень предан злу. Он видит эти кольца и даже может ими пользоваться.

– Что?! – все одержимники разом ахнули. Руки тянулись к кольцам, но будто страшились коснуться.

– И он вернул их?! – лицо Кречета болезненно скривилось. Ксана мило улыбнулась.

– Кольца хороши, – сказала она и начала показывать. – По словам Шустра вот это может сделать человека твёрдым, как камень. А вот это способно заставить забыть самое дорогое. Я слышала, что если собрать их все у одного человека, он сделается воистину непобедим. Но полную силу они являют в руках отряда Полуночи. Держите! В ваших руках они принесут больше пользы!

Женщина поставила шкатулку на камень и отошла. Полуночники выдохнули и заметно расслабились.

– Да. Она и правда не врёт, – выдохнул Скрипень.

– Конечно не вру, – рассмеялась Ксана. – Я честная девушка…

Но полуночники уже не слушали. Они расхватывали кольца.

Лютик взял кольцо с темным синим камнем обрамлённым лирой. Он не смог удержать вожделенного трепета.

– Д-да, это оно! Сомнений быть не может, – его голос дрожал. Дудочка в левой руке вдруг заиграла сама собой, пещеру заполнила мелодия – печальная и торжественная одновременно.

Кречет хапнул перстень с фиолетовым камнем, окружённым искусно выполненными павлиньими перьями. По лезвию меча пробежали фиолетовые блики, хохот потряс пещеру.

– Да! Это оно!

Скрипень ухватил колечко с голубым кристально чистым камнем, который словно бы покоился на алой перине, искусно собранной из множества красных камушков.

З-зум! З-з-зум-м! Пространство вокруг мальчика загудело и пошло волнами.

– Да-а! – протянул он, закатив глаза. – Это моё!

И он вдруг улёгся прямо на камень и раскинулся, словно это была мягкая перина.

Последним камень ухватил Темпеста. Громыхнуло. Всю пещеру перетряхнуло от каменного пола до сводов. С хрустом отвалилась пара сталактитов. Их разнесло в крошку о каменный пол совсем рядом, но никто даже не оглянулся. Кроваво красный камень полыхнул молниями и погас. Оправой ему служили искусно выполненные золотые ладони.

– Не ведал, что есть такое блаженство, – проскулил пёсиглавец.

В шкатулке остались ещё три кольца-перстня. Изящный и утончённый, словно на женскую руку, в виде тёмно-зелёного глаза-камушка. Надувшийся, словно сытая пиявка розовый с белыми жемчужинами, похожий на безгубый рот и вывернутый желудок одновременно. И последний, золотой, сделанный в виде стопок золотых монет с драгоценными каменьями на конце. Он сиял так ярко, что слепил глаза.

Хлоп. Ксана закрыла крышку. Щёлк, замочек запер шкатулку-сундучок.

– Надеюсь теперь ваши дела пойдут на лад. Рада бы ещё поболтать, но мне пора, – сказала Ксана с улыбкой. – Шустр просил передать, что вскоре пришлёт вам ещё один подарок. Куда более ценный, чем эти перстни…

Она оставила шкатулку на камне и, не прощаясь, удалилась. Никто её не останавливал. Одержимники любовались кольцами.

– Странный див, этот Шустр, – проговорил Лютик. – Она так сказала, будто он обещает вернуть нам книгу Полуночи.

– Это было бы кстати, – сказал Скрипень. – Хотя теперь и без книги задача захвата княжеств видится мне гораздо более лёгкой.

– Да! – отозвался Лютик. – Теперь мы во всеоружии!

– Слава Полуночи! – выкрикнул Кречет и вскинул кулак с кольцом.

– Полуночи слава! – отозвались остальные и присоединили к нему свои руки. Кольца соприкоснулись камнями. В пещере грохотнуло, дрожь разошлась во все стороны, её услышала даже Яга на своем полигоне. Бабушка нервно вздрогнула и поглядела в окно избушки.

– Ой, не к добруй!

– Не бойся, тебя я закрою от любой опасности, – произнёс Ком, сидевший напротив с чашкой парящего отвара.

– А яй за себяй и не боюсь. Яй пожила своё! За нынешних богатырей страшно! Непутёвые они. Порченые…

Ком ничего не ответил. Прихлебнул из кружки и расплылся в блаженной улыбке.

– Хорошо…

***

Московское княжество. Москва. Кремль. Боярские палаты.

Фрол сидел в горнице в полном одиночестве. В очаге тихо потрескивало пламя. На столе в центре комнатки стоял подсвечник с тремя толстыми свечами. Их огонь ярко освещал то, что лежало на светлой скатерти.

Урядник проверил дверь – закрыта на задвижку. Стальную. С ушком, которое заведено в паз. Снаружи не отворить, как не пытайся. Косяки надёжные, щелей нет. Внизу под порогом Фрол велел подложить ворс, чтобы ни звука не вылетало из комнаты.

Пробежал мимо стола к окну и отдёрнул портьеру. Окно закрыто ставнями, ни щёлки, ни дырочки. Надёжно. Отпустил портьеру, с тихим шелестом она легла поверх ставен.

Даже если опять прилетит ворон с зелёным глазом, ничего не увидит. И не услышит тоже, будь у него уши, как у филина.

– Отлично! – пробормотал урядник и потёр сухие ладони. Огоньки свечей бросали блики на его лысую голову. Одет он был в чёрное обтягивающее одеяние с белым воротником гармошкой.

Едва подошёл к столу, как ноги задрожали, на лбу выступила испарина. Ощущая себя так, будто чем-то провинился и пришёл на ковёр ко князю. Пересилив страх, уселся на кресло перед столом. Бархатная подушка едва слышно скрипнула, принимая его тощий зад.

В очаге особо громко треснул огонь, Фрол так и подскочил. Тут же понял свою ошибку и досадливо скривился.

– Экой тебя!

Едва не погрозил очагу кулаком. Тут же поймал себя на мысли, что умышленно оттягивает неизбежное.

– Да что со мной такое? Ведь я сам этого хотел, – пробормотал он и уставился на стол. Там, в свете свечей лежал массивный медальон в виде золотой четырёхпалой лапы на цепи держащей большой чёрный камень.

Амулет Шустра. Таинственный и страшный. Упрямо тряхнул головой. Не страшный. Вселяющий надежду. Этот камень даст ему возможность обойти Харитона.

Он склонился над амулетом и вгляделся в камень. Огоньки свечей не отражались в гладкой поверхности, а как бы растворялись в ней. Фролу даже казалось, что свечи светят чуть тусклее, чем обычно.

– Как же тобой пользоваться? То, что ты здесь, означает ли это, что ты уже действуешь? Или нужны какие-то слова? Как это проверить?

Он беспомощно оглянулся на скрытое окно. Пожалуй, сейчас как раз не помешал бы зеленоглазый ворон. Сразу бы сделалось ясно, действует защита или нет.

А может быть, амулет защищает лишь хозяина. В таком разе считает ли он меня таковым? Отчего-то неуютно стало от таких мыслей. А может быть наоборот? Амулет – это хозяин, а я всего лишь…

Тряхнул головой, мысли плывут и перескакивают. Как птички с ветки на ветку. Последнюю думу и вовсе забыл, едва она проскользнула в голове.

– Наверное, что-то неважное, – пробормотал Фрол и уставился на камень. Более важным показалось разглядеть блики на его боках.

Поглядел и вздрогнул. Бликов не было. Камень поглощал свет, не возвращая назад ни искорки. Фрол моргнул и снова вгляделся в камень.

И тут внутри черноты зародилось мерцание. Будто поглощённые до сих пор огоньки собрались в один далёкий комочек света, и он медленно пробирался наружу из темной глубины.

Фрол отпрянул от камня и посмотрел в сторону. Сердце громко бухало в груди. Привиделось?! Или это правда? Сызнова вгляделся в тёмное нутро.

Поначалу ничего не происходило, потом в глубине снова зародилась жизнь. Камень будто играл с ним.

– Ну же! Давай! – от нетерпения Фрол так и подпрыгивал на месте. Уже забыл, что совсем недавно испытывал страх. В камне будто распускался цветок. И чем сильнее раскрывался бутон, тем больше в уряднике зрело убеждение, что сейчас случится нечто важное…

Тук-тук-тук! Фрол вздрогнул так сильно, что тряхнул стол. Подсвечник опасно зашатался, едва успел придержать. "Цветок" тут же пропал. Досада была такая едкая, что уряднику показалось, будто в груди зияет дыра.

Тук-тук-тук! Стучали в дверь. Фрол резко встал и набросил на медальон тёмный плат. Широким шагом проследовал к дверям и резко спросил:

– Чего ещё?! Я же говорил, меня не беспокоить!?

– Батюшка радетель за благополучие княжества, – донеслось из-за двери подобострастный голос. – Все не спите, все радеете!..

– Говори толком, чево надобно?! – рявкнул урядник.

– Княже звать изволит, – проговорил голос. – Сейчас же, солнышко узреть желает…

Фрол досадливо оскалился. Как не ко времени. В груди разлилось ощущение непоправимой утраты. Будто упускает что-то важное. Он оглянулся на стол. Камня не видно из-под тёмного плата, такой же носят воронёные богатыри. На миг даже показалось, что видит злые глаза.

Фрол моргнул, и наваждение пропало.

– Погодь, сейчас выйду!

Делать нечего. Нельзя заставлять князя ждать. "Слишком долго!" – добавил вкрадчивый внутренний голос, словно подсказал кто.

– Вообще нельзя! – строго поправил его Фрол и зачем-то поглядел на камень. Тот, конечно же, ничего не ответил.

Совсем заработался, – урядник тряхнул лысой головой. Тонкие губы изогнула кислая улыбка. – Уже с камнями разговариваю.

Он вышел из комнаты и тщательно запер дверь.

Шурх. Камень больше не лежал под платом. На тёмном боку отразился огонёк свечи и тут же канул в чёрной глубине.

Сказ 4 – Любимка и благородные

Москва, кремль, школа богатырей.

В школе богатырей начались настоящие занятия. Все тягатели прошли требуемые испытания в Запредельном лесу, и никто из них не пожелал уйти.

Весь день был загружен. С утра являлся Стоян и проводил с учениками интенсивную тренировку. Она включала в себя и пробуждение тела, и прокачку земной тяги.

Далее начинались практические занятия. Писарь Черник не случайно надиктовывал текст утраченного бестиария, он знакомил тягателей с бестиями и темными тварями шести княжеств, а также запада и востока. После него являлся Розг и рассказывал о природе и свойствах земной тяги. Калика Олег взялся учить их ориентироваться в пространстве. По картам, по звёздному небу, по особенностям леса и степи.

Периодически появлялись и другие наставники. Монах Иоанн из Чудова монастыря раз в седмицу сказывал им об истории богатырства и Руси, коваль Людота учил разбираться в оружии и кузнечном деле, Стоян обещал, что с воинским делом их познакомит воевода Стойгнев и первый богатырь Буслай.

После обеда начинались практические занятия. Воронёный богатырь Розг делился с ними мастерством владения земной тягой, Стоян – умением создавать любимцев, один из молчаливых писарей заявил, что поможет им овладеть рваным скоком, но начал настолько издалека, что недоумевал даже Наум.

Все это было очень интересно и именно так, как всегда мечтал Любимка. Только вот ныне это не приносило ему радости. В голове засела мысль о лекарстве для Вариных ножек, и он не мог думать ни о чем другом. Учёба скорее раздражала его, ибо ни на волосок не приближала к цели.

Разочаровавшись в писарях, он обошёл всех доступных ему богатырей. Дядька Стоян, калика Олег, калика Дыня, калика Фёдор – он подошёл к каждому и везде получил схожий ответ.

Стоян заявил, что Любим не должен думать об этом, ибо это не его забота.

– Сосредоточься на тренировках! Чем сильнее ты станешь, тем больше у тебя будет возможностей!

Калика Олег долго думал, морщил лоб, припоминал многочисленные встречи со странными людьми, которые попадись ему при поисках сильномогучего тягателя.

– Легенд много ходит, но на поверку все они оказываются сказками и ложными надеждами. Хотя, не скажу, что я все их проверял, ведь искал иное…

Савелий на его просьбу нахмурился и молвил:

– Стоит ли избегать страданий, если они дают нам силу? Не лучше ли твоей девице вкусить их и поглядеть, к чему то приведёт?

А калика Фёдор и вовсе бухнул:

– Отец дал ей ноги! Пусть радуется! С ними она гораздо более сильна, чем на своих двоих…

Все невообразимо злило отрока. Он готов был даже сбежать из школы богатырей и податься на поиски самостоятельно, его останавливало лишь одно – не знал с чего начать и куда пойти.

Раздумывая, что же ему делать дальше, Любимка сделался рассеянным и раздражительным. На уроках не слушал наставников, в свободное время бродил по округе со стеклянным взглядом.

Однажды он брёл так по опустевшему двору школы богатырей – был послеобеденный отдых и тягатели разошлись кто куда.

– Эй, толстый, ты чего тут руками машешь? – донеслось из-за угла тягательского терема. Любимка вывалился из своих грустных дум и прислушался. Толстым можно назвать лишь одного тягателя, и это Наум. Любимка вдруг вспомнил, что в самом начале интересовался у друга о лекарстве для Вариных ножек. Толстоватый тягатель помотал головой, но обещал поискать в книжках. Может быть, он что-то отыскал?!

Из-за угла раздался звук, словно к бревенчатой стене припечатало что-то тяжёлое.

– Отстань от меня, – дрожащий голос в ответ. – Я тренируюсь!

Любимка невольно улыбнулся. Ещё месяц назад Наум ни за что бы так не ответил. Стушевался б, смутился и промолчал. А сейчас! Голос дрожит, но скорей от злости, чем от страха. Вот что с людьми золотые врата делают.

Не так давно все ученики школы богатырей проходили испытания на специальном полигоне в страшных Запредельных лесах. Любимка и его друзья сделали это наилучшим образом, то есть прошли золотыми вратами. Те, кто пристают к Науму, по лености миновали лишь серебряные.

– Тренируешься? Думаешь, тебе это поможет? – насмешливый голос Остапа мешался с угодливым хихиканьем Ярополка. Наверняка и Димитрий где-то рядом. Сын воеводы, сын атамана и сын князя. Общество благородных предпочитает издеваться над своими жертвами полным составом.

– Не забывайся, толстяк, никакие тренировки не изменят твоей никчёмности! – говорил казак тем временем. – А знаешь почему? От порченой мамки не может быть добрый приплод!

Ярополк вновь захихикал. Наум молчит. Неужели сдался?! Не может быть такого! Любимка осторожно шагнул к углу терема.

– Моя мама станет гордиться мной, – прерывистым звенящим голосом ответил толстоватый тягатель.

Любимка выглянул из-за угла и увидел красного, как рак, Наума. Фигура нескладная. Длинные громоздкие руки-ноги, тело с выступающим пузом и голова, похожая на тыкву с хвостиком. Одевался парень в мешковатые рубахи и порты, чтобы его полнота не так бросалась в глаза. Но живот все равно заметно оттягивал рубаху.

Сын казачьего атамана Остап, как всегда пёстрый и яркий. Белая рубаха с узорами, синие шаровары, алые сапоги, зелёный плат на голове и сияющая золотая серьга в ухе. Казак бледен от ярости.

Рядом Ярополк – сын московского воеводы и Димитрий – сын тмутараканского князя. Оба одеты с иголочки, у обоих спеси хватит на десятерых. У Ярополка большой аристократический нос с горбинкой, княжич был бы красив, коли не вечное выражение брезгливого высокомерия.

– А вот на счёт тебя – не уверен, – продолжал Наум звенящим голосом. – Что скажут в Сечи, когда узнают, что сын героя Тараса, который ещё тягателем выиграл богатырские состязания, прошёл лишь серебряными вратами, в то время как порченный и никчёмный толстяк…

Любимка сложил губы трубочкой. "У-у-у-у! А вот это было больно!" Наум вдарил по самому больному! Остап и правда очень недоволен тем, что поддался уговорам княжича и довольствовался серебряными вратами. Рациональный Димитрий тогда рассудил, что коли испытание им и так засчитано, то и напрягаться не стоит.

– Что ты сказал? – Остап толкнул Наума в грудь. Тот отшатнулся, аж зубы клацнули. Казак вдруг цапнул толстоватого за шкирку и дёрнул за собой. – А ну идём. Я тебе покажу, что скажут! Поединок!

– Поединок! Поединок! – принялся скандировать Ярополк. Княжич сложил руки на груди, стоит, будто не при делах, но судя по удовлетворению, отразившемуся на лице, он и есть зачинщик этой заварухи. Любимка раскрыл рот, чтобы вмешаться, но тут.

– Оставьте его!

Звонкий девичий голосок. Улыбка Любима стала шире. Настя. Ещё одно чудо золотых врат.

Настя, крохотная темноволосая девушка, всю жизнь провела в лесу. Она любит зверей и птах, может часами смотреть, как растёт былинка или шептать дереву, сломавшему ветку, ласковые слова. От неё всегда пахнет травами и лесом. И она всегда говорит тихим как дуновение лёгкого ветерка голосом.

Но не сейчас.

– Чего вы к нему пристали? Заняться не чем? – гневно воскликнула девушка.

Остапу перемены в девушке явно были не по душе. Он раздражённо тряхнул головой:

– Настка, не лезь в мужской спор! Это касается только нас двоих!

– Если это касается только вас, зачем ты взял с собой этих? – спросила Настя бесстрашно взглянув на Ярополка и Димитрия.

– Похоже, золотые врата лишают людей разума, – сказал Ярополк. – Раньше они не вели себя так безрассудно. Похоже, стоит преподать им урок.

Он ударил кулаком о кулак. Остап сморщился, словно хлебнул настоя полыни.

– Я не дерусь с девицами. Настя, зачем ты вообще явилась? Мы тебя не трогали…

– Затем, что Наум мой друг! – сказала девушка твёрдо. Парень так и расцвёл. Любимка же негодовал. Ярополк! Какая же скотина! Готов напасть на девушку! Как это низко! Как недостойно!

Кап-кап! Взор заслонили черные кружащиеся кляксы. Мир застыл, как вмороженная в лёд лягуха. Любимка аккуратно бочком – в последнее время научился это делать – начал продавливаться сквозь воздух. Тот всегда твердеет, когда время замирает. Скорость перемещения столь быстра, что частицы воздуха не успевают расступиться. Приходится раздвигать их, прилагая серьёзные усилия. Если бы не защита земной тяги, от такой скорости содралась бы кожа.

Завернув за угол, увидал застывших вместе со всем миром благородных тягателей и двух друзей. Не обращая внимания на Наума и Наську, скользнул между ними. Встал так, чтобы заслонить толстоватого тягателя от Остапа, по пути дёрнув ремень Ярополка. Казака просто решил отодвинуть подальше.

Руки легли на плечи Остапа и осторожно надавили. Старался не делать резких движений, хорошо помнил, как однажды улетел Иваш, не хотелось бы с казаком сотворить такое.

Но Остап с места не сдвинулся, он, словно налился тяжестью. Любимка нажал сильнее – тот же результат. Он увидел ухмылку на лице княжича. Тот незаметно держал руку на спине Остапа и явно закачал в того земную тягу. Ничего больше не успел. Кляксы закружились и пропали, время вернулось к обычному ходу. Только и успел, что отпрянуть от казака, чтобы тот ничего не заподозрил.

– Ты чего меня хватаешь? – Остап оглянулся. Димитрий все ещё ухмылялся.

– Тебя хотели подвинуть, – кивнул княжич. Остап повернул голову назад и вздрогнул от неожиданности.

– Ты как здесь?!

– Опять его штучки! – крикнул Ярополк. Штаны его упали, обнажая тощие коленки. Настенька хихикнула, в наступившей тишине это вышло слишком громко. Наум не удержался и затрясся.

Ярополк жалобно вскрикнул и закрутился на месте, пытаясь подтянуть съехавшие штаны. Выглядело это столь потешно, что засмеялись даже Остап с Димитрием.

– Ты!.. Ты!.. – гневно вскричал Ярополк, обращая полыхающее стыдом и гневом лицо к Любиму и одновременно натягивая штаны.

– Я! – кивнул Любим и вдруг ощутил внутри себя жаркую волну удовольствия. Это было так неожиданно и так… приятно. Глубоко в нем поднял голову крохотный чёрный щенок. Едва заметно вильнул хвостом. Уши встали торчком. Глаза сверкнули красным переблеском. Любимку озадачила эта странная внутренняя реакция, настолько, что он перестал улыбаться и нахмурился.

Не хорошо наслаждаться чужим унижением!

Да ну, это же шутка! Я шутил!

Плохо это!

Но ведь Ярополк всегда меня унижал! Я всего лишь отплатил той же монетой!

– Холоп! Что ты себе позволяешь?! – завопил Ярополк. – Напал со спины!

Любимка расхохотался ему в лицо.

– Ёшь-матрёшь! Я все это проделал прямо у тебя под носом! Ха-ха! А ты даже моргнуть не успел!

Хлоп! Он снова перешёл в скоростной режим. Легонько шлёпнул Ярополка по затылку, потом ткнул в бок и наступил на ногу. Хлоп! Он снова как ни в чем не бывало стоит на своём месте.

Ай! Уй! Ой! Сын воеводы ухватился за затылок, потом лапнул бок и тут же подскочил на одной ноге. Штаны тут же снова упали.

– Не ожидал, что ты такой жалкий, – процедил Димитрий сквозь зубы. Ярополк повернулся к тому с таким выражением, словно это он его ударил. Губы княжича изогнула едкая презрительная улыбка.

– Остап? Теперь-то ты видел?

– Да. Быстро движется хлопчик, – оселедец казака невесомо плыл по воздуху, глаза прищурены. Пока Любимка хвастался, сын атамана перешёл в режим земной тяги.

Ярополк покраснел, побледнел. От бессильной ярости и обиды из глаз брызнули слезы. Он утёр их зло, но они снова выступили. Все смотрели на него, бедный парень не знал, куда себя деть.

– Я думаю, нас рассудят поединки, – громко сказал Остап. – У нас в Запорожской Сече, когда сомневаются в чьей-то доблести, – он смерил Наума презрительным взглядом и быстро посмотрел на Ярополка, – отмыться от этого поможет лишь поединок.

Димитрий перекрестил руки на груди и сказал:

– Вот и посмотрим, чего стоят ваши золотые врата!..

– Не собираюсь ни с кем драться, – проговорил Наум. – Любим, они нарочно нас провоцируют. Не удивлюсь, коли они собираются наябедничать наставнику и свалить все на…

Остап презрительно скривился.

– Трус. Дурное семя сразу видно. И воевода Прокл из-за вас пропал. Мать твоя к чему не прикоснётся – все превращается в гниль…

Бац! Наум отскочил и затряс рукой. На щеке Остапа пламенел след пятерни.

– Не называй мою мамку порченой! – очень тихо, но твёрдо молвил толстоватый тягатель.

Казак в абсолютной тишине провёл пальцами по щеке, потом поглядел на них, словно проверил нет ли крови. Его серые глаза взглянули на Наума.

– Бьешь, как баба! – проговорил он холодно. Тот побледнел и затравленно оглянулся. Понимал, что после такого удара пути назад больше нет.

Настенька глядела испуганными глазами.

– Ребята, вы что? – пролепетала она. – Мы же соратники. Нельзя же так…

– Ха-ха-ха! – смех грянул сразу из двух благородных глоток. Хохотал Остап, запрокинув голову, и Димитрий, очень культурно и от этого ещё более высокомерно.

– Соратники? Вы?! – сказал, словно плюнул, Остап. – Да вы жалкие, никчёмные неудач…

– А ну заткнись! – Любимка толкнул казака в грудь. – Ёшь-матрёшь! Или ты заткнёшься, или я вобью тебе эти слова обратно вместе с зубами!

И снова его окатило приятной обжигающей волной. Как здорово кричать яростные слова и ни о чем не думать! Как приятно выбросить из себя все сомнения и горькие думы. В крике, в ярости, в битве!

Чёрный щенок внутри поднялся на лапы. Он как будто подрос. Уши стоят торчком, нос едва заметно двигается, ловя ветер. Хозяин? Неужели ты вернулся?..

– Мы вобьём! – рядом встал Наум. Кулаки сжаты, лицо бледное и очень решительное.

– Да, – с другой стороны Любимки встала Настенька.

Пух! Пух! Пух! Несколько хлопков слились в один. Тягатели переходили в режим земной тяги. Волосы невесомо расплескались в воздухе, полы одежд поплыли вдоль земли. Во дворе сразу сделалось тесно, воздух зазвенел от напряжения.

– Начали! – скомандовал Димитрий.

Любимка ринулся вперёд, собираясь ударить Остапа и одновременно подсекая ногу Ярополка…

Бах! Их раскидало по двору, Любимку стремительно закружило, мир бешено провернулся десяток раз, пока полет не завершился в стене терема тягателей. Глаз Ворона уберёг, заключив тело в плотную оболочку земной тяги.

Тяжело рухнул наземь и тут же вскочил. Кто?! Где?! Зачем?!

– Отставить драку! – рявкнул резкий голос.

Там, где они только что стояли, замерла фигура. Крест на крест кольчужную грудь перечёркивают новенькие кожаные ремни. Ещё один удерживает на лбу густые русые волосы. Борода короткая, аккуратно стриженая. Карие глаза грозно блистают. Тягатели были разбросаны по двору кто куда.

– Сколько раз вам говорить?! Поединки только с разрешения наставника!

Стоян строго глядел на охающих и поднимающихся тягателей. Устояла только Настенька.

– Они бахвалятся тем, что прошли золотыми вратами, – наябедничал Димитрий поднимаясь и отряхиваясь. Говорил спокойно и уверенно, словно заготовил слова заранее. – Вы сами сказали, что проходить золотые врата не обязательно, а нас теперь этим попрекают.

"Любим, они нарочно нас провоцируют. Не удивлюсь, коли они собираются наябедничать наставнику…" – вспомнил Любимка слова Наума.

– Ты был прав, – сказал он вставая. – И правда – ябедничают!