скачать книгу бесплатно
Натыкаясь на любопытных ротозеек, вдруг размножившихся, он прокрутился на коляске, показывая спину.
Зазвенела посуда в соседнем коридоре, словно прозвучал предупредительный звонок на важное действо. Те, кому предписана была в этот день операция, вздрогнули, вспомнив о ней. Другие заспешили на завтрак, в том числе и Сашок.
Глава 3
В тринадцатой палате стояла тишина. Надежда сидела на кровати в позе йога, подвернув под себя ноги, вчитывалась в лекционную тетрадь, то и дело поправляя на своем теле пластины КФС – черные пластмассовые коробочки с чудодейственными силами. Зинаида ходила по палате, поддерживая разговор со старушкой Разуваевой. У старушки прошло три дня после операции, но ту нисколько не волновало собственная судьба и большой шрам на лице, она то погружалась в рассуждения о судьбе своих двух дочек, а то вслух корила здешних повелителей за черствость и грубость.
Зинаида лишь изредка включалась в разговоры, подтверждая участие в них, примерами из своей жизни, впечатлениями от сурового настоящего.
Вот тогда рассерженный Григ и объявился в палате. Так объявился, что у Надежды из рук выпала лекционная тетрадь, и она вынужденно подсознательно послала навстречу хирургу образ своего мужа Николая – заступника. Григ выбил из рук обоих чашку с водой.
– Предупреждал же, что нельзя пить воду перед операцией, – орал он, размахивая руками.
– На женщинах отрываешься? – услышал Григ низкий голос. Григ наклонился, поднял чашку с пола и поставил на стол, осмотрелся.
– На операцию не возьму!
Зинаида не думала вмешиваться, но вектор упрямства выстроился супротив её желания и она, взяв в соратницы светлый и всегда справедливый образ своей матери, взбунтовалась.
– Тогда и я ухожу, – сказала Зинаида голосом своей матери, но с еле скрываемым сомнением в голосе. Это сомнение услышал близнец Грига.
– А я говорю – «останетесь»! Следующая – Вы! – миролюбиво закончил спор Григ, подчиняясь близнецу.
Дребезжащая каталка остановилась у дверей тринадцатой палаты, открыла дверь, подъехала к Зинаиде, сказала холодно – «раздевайся», подождала и отягощенная весом покатила по коридору, дробно отсчитывая итальянский серо—зелёный паркет.
В палате остался призыв Зинаиды —«Ой, мамочка!», он долго еще бродил по комнате, создавая эффект присутствия мамочки Зинаиды и дожидался возвращения дочери.
Надежда поправила пластины КФС в области сердца, обняла обеими ладонями телефон. Найдя абонента, активировала вызов.
– Сережа! Начинай со мной работать. Отслеживай моё состояние. – отбросила телефон, упершись подбородком в левое плечо, три раза плюнула в сторону и уже с другой интонацией высказалась: – Дорогой, через полчаса у меня начнётся операция!
Рядом со старушкой Разуваевой никого не было, но она, приседая на кромку кровати, ощутила жаркие объятия колен, три раза перекрестившись, брякнула:
– Давно я в бане не была. Надюша, ты с кем разговаривала?
Надежда просто ответила:
– Он, конечно, – не Господь Бог. Мой врач – экстрасенс мысленно будет контролировать ход операции.
Старушка Разуваева обеими руками вцепилась в жаркие колени, вспомнив о берёзовом венике.
– Это бесплатно? – полюбопытствовала, не отключая зрелый и опытный разум.
– Тёть Рая, бесплатный сыр в мышеловке. У нас обоюдные интересы.
Надежда без остановки начала читать лекцию о пользе и немыслимых оздоровительных свойствах пластин КФС. Тётка Раиса не останавливала хлынувший на неё поток информации, только очень огорчилась, когда этот поток снёс на своём пути её мечты о березовом венике.
– Во что—то, конечно, верить надо. Ведь верить хочешь тому, кого любишь. Вот почему к старости верить остаётся только Господу?
Надежда, не ожидавшая такого каверзного вопроса от простой забитой повседневными заботами женщины, вынужденно остановила рекламную компанию, с неохотой переключаясь на иную, ей показалось, тему, вслушалась в рассуждения соседки.
– Долго к этому идешь. Веришь, любишь, потом не веришь, не любишь. Молодые всегда в поиске, всегда заняты. Сил на веру и любовь бывает не остаётся. К старости много разочарований накапливается. Через разочарование умные создают Бога внутри себя, опыт ведь никуда не выкинешь, его надо по достоинству назвать. Я глупая была всю жизнь – больше веники вязала, на природу отвлекалась. С Богом ведь ещё и дружить надо, я не умею, поэтому мой бог хиленький, но даже со своим богом не могу я быть на равных. Вот в березовый веник только и верю. Он только меня и поддерживает.
– Почему все—таки в берёзовый веник, а не в Господа?
– Говорю же, милая, по Сеньке и шапка, по бабе и шлык.
Открылась дверь во всю ширь, впуская санитарок и тихую, но улыбающуюся Зинаиду в плывущем белом облаке. Призыв – «Ой, мамочка!» метнулся навстречу Зинаиде, помог ей перелечь на кровать, укрыл одеялом и незаметно для всех отлетел.
– Кто Облизалова? – громко выкрикнула худенькая черноволосая санитарка – водительница каталки.
Надежда удивленно якнула, вскочила с кровати.
– Раздевайтесь и на каталку!
– Хорошо, хорошо! Вот только звонок сделаю – своего врача на операцию приглашу.
Обе водительницы каталки переглянулись.
– Григорий Григорьевич уже в операционной! – громко, перебивая сомнения присутствующих, высказалась черноволосая санитарка.
Надежда уточнила:
– Я говорю про своего врача экстрасенса. Он уже здесь – со мной. Мысленно.
– Интересно, что он будет делать в операционной?
– Будет следить за операцией на расстоянии. Когда почувствует, что нужна будет его помощь – вмешается.
Старушка Разуваева хохотнула. У обеих санитарок дуги бровей надолго остались в высшей степени зафиксированными.
– Я тоже буду рядом, – услышала Надежда заботливый голос мужа. Он незримо пристроился рядом с каталкой и толкнул её в сторону жены. Обе санитарки бросились каталку останавливать, но она уже ткнулась в ноги Надежды. Даже это не отвлекло Облизалову от разговора, который она активно продолжала вести с незримым врачом.
Облизалова уезжала на каталке благодушной, окутанной заботой сетевого маркетинга мирового масштаба, заботой мужа, и было понятно, что ничто не помешает положительному исходу операции.
Старушка Разуваева немного посидела, понаблюдала за спящей Зинаидой, вздохнула глубоко и пошла в коридор пообщаться с кем—нибудь. Когда вернулась, то увидела Зинаиду, обложенную журналами и погруженную в чтение, поделилась с неё новостью:
– Зина, я поняла, – почему ваш Григ такой сердитый. Этой ночью чуть не умерла его любимая операционная сестра, говорят, что ей неудачно сделали пластическую операцию.
Зинаида не выдавая волнение, поделилась со старушкой своими переживаниями:
– Операционная мне не понравилась: серые потолки, болтающиеся клочки старой краски. Операцию начинала какая—то Маша, но вскоре Григ её отстранил и зашивал сам.
Ввезли Надежду, лежащую ничком в белом облаке простыней те же санитарки. Они долго примерялись, чтобы приблизиться к кровати. Наконец, танец каталки остановил низкий окрик Надежды:
– Я здесь сойду. Держите каталку!
Она, полусогнувшись, сначала одну ногу опустила на пол, зацепилась одной рукой за кровать, другую ногу опустила, помогая ногами держать равновесие, поползла по кровати, напрягаясь и постанывая.
– Вот так мы, русские бабы и выживаем, – без зла но, точно обращаясь к главному свидетелю жизни, неявно присутствующему, высказалась старушка Разуваева. Ей меньше всех осталось мук перетерпеть. В этом она была счастливее соседок по палате.
Глава 4
Следующий день был более узнаваем и более расцвечен красками и ощущениями. С утра потеплели батареи отопления. Были слышны потуги появившихся сантехников – их рабочее ворчание. Начальствующие окрики слабо раздавались то где—то рядом, то вовсе издалека.
Ворвался как ураган в палату Григ, сразу скакнул к кровати Облизаловой. Строго спросил, обнаружив излишества в её облике:
– Что это? – указывая подбородком на нечто темное на голове Надежды.
– КФС—любовь, – незамедлительно среагировала Надежда на излишнее любопытство Грига. Он понял и задал следующий вопрос:
– На спине лежали?
– Да, я же помню, – ответила ласково Надежда.
– Есть вопросы?
Казаринова, всегда помнившая о своей неотразимости, проявляя хорошую память, вякнула:
– Ну, вот кому плохо, что в палате и на душе теплее стало?
Григ только скосил на нее глаза, уже поворачиваясь на 180 градусов, махнул в её сторону рукой, словно бросил кляп ей в рот:
– Всё! – вышел, сердито захлопнув за собой дверь.
Григ не понял – он или его близнец бросил в Казаринову этот кляп, устыдился и за себя и за него, покраснел и отшлепал обоих повлажневшими руками.
Дверь немного приоткрылась, словно кто—то прислушивался к происходящему в тринадцатой палате. Казаринова и старушка Разуваева хохотали.
– Надя! Ты когда Григу лекцию прочитала про КФС? Похоже, он тебя понял.
– Надюша! А что такое КФС—любовь? Было похоже, что вы на одной с ним волне.
День начался с активного кукареканья. Старушка Разуваева словно по команде, приостановив утренний моцион, поторопилась на сходку к подружкам. У перевязочной уже стояла толпа больных Грига. В этот день операций не было, и Григ достаточно времени уделял каждому больному: шутил, объяснял, ободрял. Облизалова с Казариновой осматривали швы, пытаясь предугадать время окончательного заживления ран, и не торопились на встречу с Григом. Вернулась старушка Разуваева и, указательными пальцами показывая на двери, зашептала, отвлекая Зинаиду:
– Там гость хочет с тобой пообщаться. У него не получается телефон настроить. Я сказала, что ты всё можешь.
Зинаида, ничего не сказав, вышла в коридор. Среди прочих больных выделила худощавого мужчину, скромно подпирающего стену с телефоном в руках. На просьбу Зинаиды, внимательно всматривающейся в его лицо, подал телефон, попросил вместе с ним присесть, показывая на ряд сцепленных сидений вдоль стены. Зинаида, молча оценивала программную начинку, поинтересовалась:
– Телефон куплен с рук?
Мужчина ответил утвердительно.
– Проблема не в настройках, скорее заводской брак, – грустно высказалась Зинаида и телефон вернула.
Мужчина сказал «спасибо» и пошёл по коридору. Не успела Зинаида войти в палату, как услышала лай, вздрогнула и повернула на лай голову. Именно этот мужчина, сотрясаясь всем телом, издавал нечеловеческие звуки. Зинаида не стала заходить в палату, осталась обдумывать ситуацию, которая требовала переосмысления.
Сашок выплыл на коляске из смежного коридора, как всегда приветливый и веселый. Зинаида интуитивно устремилась ему навстречу, отвечая на приветствие, поторопилась с вопросом:
– Александр! Скажи, будь добр, этот мужчина – шутник или действительно травмированный?
– Петушок?
– Да.
Сашок всмотрелся в обеспокоенное лицо Зинаиды и, утвердившись в совершенной безвредности любопытства, начал рассказ, надолго приковав внимание и старушки Разуваевой, неожиданно появившейся рядом.
– Есть такая деревня – Кукарека. Там семьями кукарекают, а в соседней деревне ещё и лают. Он родом из Кукареки или из другой, что рядом. С нашим следователем случилась по молодости история. Он девушку из этой деревни обманул. Мать девушки его прокляла, сначала он закукарекал, а потом и вся его родня.
– А лаять когда начали?
– Этой истории я не знаю.
– Не верю я в эти сказки. Ты, наверное, шутишь. А петухи и собаки в этой деревни не заговорили человечьими голосами?
– Надо подумать, – хитро подмигнул Сашок, прищелкнул языком и резво крутанул колёса коляски. Зинаида заторопилась на перевязку, оставив его со старушкой Разуваевой. Старушка за неделю присутствия в больничных стенах полюбила Сашка больше даже чем самых важных и нужных для неё людей, опережая всех, торопилась ему навстречу и могла до бесконечности с ним болтать на разные темы.
– Сынок, мне то уж скажи правду: с тобой – то почему беда случилась?
– Думаете, когда сам пойму – тогда беда к другому пойдёт? – ответил с неохотой погрустневший Сашок. – Или будете помнить и молиться за меня?
– Я мало и плохо училась, Саша, но всегда любопытной была, потому отметину на лице и получила. Ни одну молитву не знаю – сама выкарабкиваюсь, зачем Господу отвлекаться на ленивых.
Старушка лукавила.
Глава 5
Было дежурство Грига. По отделению гулял свежий ветерок, заманивая за собой сквозь приоткрытые окна коридоров отделения надоедливый шум автомобилей и их вкрадчивые и похожие на контрольные выстрелы гудки. Григ то и дело выходил из ординаторской: прислушивался к посторонним звукам, всматривался в полутемные лабиринты коридоров. Уже и самой полночи надоело появление этого контролирующего существа в белом халате, и она выпустила на волю вечно закабаленный сон, и рассеяло его без труда среди белых стен, на парковке автомобилей, на зеленых лужайках и среди трепетной листвы молодых деревьев. Григ не смог утром вспомнить – как он оказался сидящим на подоконнике перехода в административное здание, но всё остальное помнил до жутчайших подробностей.
«Он смотрел в окно. По зеленой лужайке бегали блики от дорожных фонарей. Эти блики словно завертелись, закружились в водовороте. На лужайке объявилось что—то необычное. Летательный аппарат – мелькнула догадка. Серые фигурки отделялись от аппарата похожего на большое гнездо и стали окружать Храм. Каждая из фигурок прикладывалась к стенам совсем ненадолго, отстранялась и не дожидаясь друг друга возвращалась к аппарату. Чудеса! – подумалось Григу. Вмешательство посторонних сил его не возмутило и не напугало. Наверное, он более всех хотел подобного вмешательства. Записался бы он в подобный зеленый патруль? Скорее нет, чем да. Григ ощутил выпирающее изнутри громадное нечто, это ощущение сдавливало всё – и дыхание, и сердцебиение. Казалось и все кровотоки и малые, и большие замерли. Что происходит? – наконец, усилием воли он вытолкнул из себя этот мешающий комок, рванул на себя старенькую ручку оконной створки и выглянул наружу. Фигурки, снующие по лужайке, услышав скрип, спешно сомкнули ряд и начали быстро заполнять «гнездо». Со стороны главных ворот послышался женский крик: – Эй, люди, помогите войти! Люди—и—и!
Фигурки замерли, Григу остро захотелось спрыгнуть на лужайку и побежать на этот голос раньше этих осторожных запрограммированных роботов, но он отстранился от окна и быстро зашагал по молчаливому коридору к посту. Схватил трубку телефона и набрал номер приемного отделения. Наконец, хриплый голос Михалыча отрапортовал готовность слушать.
– Михалыч! Что на территории происходит? Какие—то люди патрулируют, а главное, женщина помощи просит. Разберитесь! Я сейчас спущусь к вам!
Михалыч дакнул и замолчал. Григ как был в белом халате и белом, нависающим на брови колпаком, так и побежал на первый этаж спасать. Пока искали ключи с Михалычем, неожиданно исчезнувшие, пока пробирались к запасному выходу и выходили, прошло значительное время. Когда выбежали на улицу и обежали здание корпуса, у входа обнаружили почти в полуобморочном состоянии больную Облизалову. Она сидела на ступеньках, притуленная к стенке в позе полной расслабленности с замороженным выражением на лице. Григ наклонился, схватил руку, пытаясь нащупать пульс, ладонью другой руки шлепнул по лицу.
– Что Вы делаете! – капризно и плаксиво выдохнула возмущение Облизалова.
– Почему вы здесь, а не в палате? – грозно вопрошал Григ, упираясь лбом о стенку, попытался Облизалову подхватить под руки и поставить на ноги.
– Помоги! – выкрикнул, оборачиваясь на Михалыча.
Михалыч стоял спиной, и смотрел в сторону Храма и крестился: – Свят, свят, свят.
Григ и предположить такого не мог. Он отстранился от Облизаловой, спустился с крыльца, запинаясь на каждой ступеньке, пошел вперед с протянутыми руками. Купол храма отделялся, оставляя под собой светящийся бублик. Крыльцо полоснул пучок света, словно кто—то со стороны запечатлевал исключительный кадр на фотопленку.
– Видел? – спросил Григ, обернувшись к Михалычу.
